Выбери меня

Глава 42

Радуйся

17-я неделя, сентябрь

Семнадцать недель, полёт нормальный. Я беременна уже целых семнадцать недель!

После замучившего меня в первом триместре токсикоза моя беременная жизнь кажется просто сказкой!

У меня уже оформился животик. Я подолгу рассматриваю его перед зеркалом, раздевшись до нижнего белья. Изменения, происходящие с моим телом, представляются мне чем-то до безумия прекрасным…

Позади первый скрининг. Генетический тест на сто двенадцать патологий. Меня от одних названий в дрожь бросило. Перед тем, как доктор озвучил мне результаты, я тряслась как осиновый лист. Никак не могу избавиться от этого ужасного гнетущего чувства — как будто всё время жду подвоха…

Конечно, мне предлагали узнать пол ребёнка. Я отказалась. Мне совершенно неважно, кто родится — мальчик или девочка. Всё равно я буду любить его больше жизни. Уже люблю…

Единственное, что меня беспокоит: малыш до сих не пошевелился.

Я очень волнуюсь. Боюсь. Почему он не шевелится? Иногда мне снятся кошмары, что в животе у меня никого нет. И всё, что со мной происходит — это плод разыгравшегося воображения.

Я читала, что такое бывает. Когда женщина очень хочет ребёнка, как я, она может придумать себе беременность. И её организм под силой самовнушения изменяется физиологически: растёт живот, появляется тошнота.

Но результаты моих анализов говорят об обратном. Я постоянно ношу с собой карточку УЗИ. Смотрю на неё. Вот! Доказательство. Мне это не приснилось…

Только вот почему он не шевелится?

Константин Николаевич говорит, что это нормально. И что, на самом деле, плод шевелится уже давно, просто я этого не ощущаю из-за того, что он очень маленький. Успокаивает меня, что это вот-вот произойдёт. Но пока я сама не почувствую, пока сама не пойму, как это ощущается… я не поверю.

Телефон вибрирует. Руслан.

Я пишу ему уже во второй раз. По одному и тому же поводу.

Оплата по аренде не проходит. В первый раз банк не провёл платёж, так как номер телефона, указанный для перевода, не привязан к карте.

Я попросила Руслана прислать мне просто номер этой самой карты. Но там явно какая-то ошибка. Поле с реквизитами говоряще светится красным.

«Да не парься ты. Разберёмся!» — отвечает этот человек-праздник.

«Меня это напрягает. Я живу здесь уже месяц. Фактически на халяву!»

«Ну и радуйся. Зачем всё усложнять?»

Понимаю, что через смс я от него ни черта не добьюсь. Он меня уже две недели вот так, завтраками кормит.

Пора решать этот вопрос. Чувствую себя категорически не в своей тарелке. Как будто не имею права тут жить!

Так, стоп. Где мой экземпляр договора? Кажется, там были контакты собственника! Ларчик просто открывался. Позвоню ему напрямую. От Руслана толку ноль!

Как мне раньше эта мысль не пришла в голову? Загоревшись, бросаюсь на поиски заветной бумажки. И та-даам!.. Там действительно есть номер!

Набираю тут же, не откладывая. Сверяюсь с текстом. Владельца зовут Михаил.

Приятный мужской голос отвечает мне почти сразу.

— Да?

— Михаил… Добрый день. Это Ирина.

Он молчит, похоже не понимая, с кем имеет дело.

— Я снимаю у Вас квартиру на Сахарова, — поясняю.

— А… да, да. Здравствуйте…

— Ирина, — подсказываю ему. Он явно не запомнил моё имя.

— Михаил, я по поводу оплаты. Дело в том, что в номере карты ошибка…

— По поводу оплаты? — он недоумевает. — Какой оплаты?

— Ну как. За аренду. Я знаю, что не плачу уже месяц. Понимаете, я…

— Вы что-то путаете, девушка. Сахарова, 13–23? Вы по этому адресу сейчас звоните?

— Да, 13–23. Всё верно. Я…

— Всё оплачено на год вперёд. Это было условием заключения договора.

Молчу, шокированная. В смысле, оплачено? Михаил что-то ещё говорит в трубку, пока я тщетно пытаюсь разобраться в своих спутанных мыслях.

— Но я не платила.

Он хмыкает:

— Значит, кто-то другой заплатил. Радуйтесь.

Положив трубку, несколько минут втыкаю, уставившись в пространство перед собой.

А-фи-геть. Какого хрена!? Ну, я тебе устрою! Выискался тут благодетель. Неужели эти его шуточки и намёки — неспроста!?

Наскоро собравшись, еду к Руслану. Звоню в домофон у ворот. Он отвечает не сразу. Голос хриплый — явно спросонья. Или с похмелья!

— Открывай, — шиплю в трубку, не утруждая себя приветствиями.

— Злючка, какого хрена? Ни свет ни заря.

На минуточку, сейчас полпервого дня!

Встречает меня на пороге, помятый и всклокоченный, в одних трусах. По виду — только что встал с постели.

Без промедления перехожу к делу:

— Зачем ты это сделал?

— Чегоо? — стонет, потирая висок. — Ты чё такая злая с утра? — развернувшись ко мне спиной, уходит куда-то, на ходу поправляя резинку трусов.

Стягиваю кеды, не развязывая шнурков. Как есть, в накинутой на плечи джинсовке, иду за ним.

Нахожу его на кухне. Он ставит небольшую, бронзового цвета турку на плиту, наполняя её водой из стеклянного кувшина.

— Кофе будешь? — спрашивает сонно. — Или ты не употребляешь?

Не удостаиваю его вопрос ответом. Агрессивно-истерично, не в состоянии контролировать себя, цежу:

— Зачем ты оплатил аренду!? Я разве просила⁇

Он замирает, не донеся мерную ложку с кофе до турки.

— Как вы зае*али, кто бы знал.

— Чегоо? Руслан!

Обернувшись ко мне, повышает голос:

— Ты можешь так не орать с утра? Подумаешь, заплатили за неё. Вместо того, чтобы приходить и устраивать истерику… Радуйся!

— Радоваться!? — я уже кричу. Слова Руслана срывают последние тормоза. — Я разве просила делать это⁇ Ты влез в мои дела, не спросив разрешения. Ты мне муж или кто? Чтобы делать такое…

Руслан с силой брякает чашку о столешницу. Я глубоко дышу, стараясь успокоиться. Все эти нервы и крики — ни к чему. Это может повредить малышу.

— Ладно, — говорю нарочито медленно. — Просто скажи, сколько я тебе должна. Всю сумму я, конечно, сразу не отдам. Но постепенно…

— Зае*али!! — орёт на меня, резко развернувшись. — Цирк какой-то. Звони своему ненаглядному, и сами с ним разбирайтесь. Е*итесь как хотите. А я — всё! — поднимает ладонь в воздух, растопыривая пальцы. — На хрен!

— Ч-что? — мой голос просаживается.

Руслан трёт переносицу устало. Говорит уже спокойнее, но с долей некоторого напряжения в голосе:

— Звони Серому, и разбирайтесь сами. Я умываю руки, — красноречиво жестикулирует. — Хватит с меня.

Воцарившееся на кухне молчание оглушает.

— Полчашечки, пожалуй, не повредит. Только не крепкий, — бормочу, присаживаясь за стол.

Руслан, тяжело вздохнув, достаёт вторую чашку из посудного шкафа.

— Сахар надо?

Заторможенно качаю головой.

Решение поехать к Алёхину даётся мне нелегко. Но выхода нет. Он поставил меня в сложную, жутко неудобную ситуацию. Уж лучше бы это был Руслан! С ним бы я разобралась как-нибудь.

Я делаю это на следующий день. Думаю, в воскресенье у меня есть неплохой шанс застать его дома.

Дверь в подъезд открывается словно по волшебству. Стоит мне к ней подойти, как оттуда выходит мальчишка лет двенадцати. На поводке у него коротколапый бело-коричневый джек.

— Дэни. Дэни, стой!

Малыш прыгает вокруг меня, цепляя колготки, пока хозяин безуспешно пытается его притормозить.

Присев на корточки, глажу короткую шёрстку, сознательно оттягивая момент, когда мне придётся подняться наверх.

Заготовленный конверт с деньгами жжёт ребро. Может просто оставить его в почтовом ящике? Приходит в голову гениальная до безобразия мысль. Ведь тогда не нужно будет с ним разговаривать…

— Привет.

Спокойный голос Алёхина раздаётся над головой, заставляя меня вздрогнуть. Поднимаюсь на ноги, одновременно переводя взгляд с носков его белых найков на свободные штаны и выше. На плече — спортивная сумка, похоже он был в зале.

Упираюсь глазами в небритое лицо. Он стоит передо мной, смотрит прохладно и ровно. Как будто это абсолютно нормально — встретить меня здесь.

— Ты ко мне? — не дожидается моего ответа. Пропустив парня с собакой, уверенно заходит в подъезд.

Иду за ним. Судя по всему, он меня ждал. Руслан позвонил?

Спокойно, Ирина, спокойно. Дыши. Просто отдай деньги и уходи. Помни, тебе нельзя нервничать.

Легко сказать! Воздух в узком пространстве лифта как будто сгущается, когда мы захотим внутрь. Алёхин жмёт кнопку. Кабина поднимается плавно, равномерно гудя. Меня не отпускает странное чувство, что я на американских горках. Сердце бьётся как шальное, в горле пересыхает.

Мы впервые вот так, наедине с ним за долгое время. Пятнадцать секунд в детской в доме Литвиновых не в счёт.

Кладу руку на свой живот, словно оберегая. Серёжа косится, улавливая моё движение. Когда наши взгляды сталкиваются, его — равнодушный и спокойный. У меня, напротив, внутри всё горит.

Заходим в квартиру. Здесь всё по-прежнему. Точно как в тот раз, когда я уходила от него после встречи с Людочкой. Сердце сжимается при этом воспоминании. Боль и обида того дня, засевшая глубоко внутри тупой занозой, начинает зудеть, воспаляясь.

Считаю про себя до десяти. Так не пойдёт. Нужно успокоиться. Решить этот вопрос и уйти. Навсегда закрыть эту дверь.

Серёжа молча проходит вглубь квартиры. Сразу же идёт в ванную. Сидя на стуле в кухне, слушаю шум бегущей из-под крана воды. Резкий писк кнопок на стиральной машине.

В нетерпении постукиваю по столу пальцами.

Он заходит на кухню. Достаёт из шкафа большую чёрную банку. Судя по надписи, это протеин. Наливает молоко в шейкер. Засыпает туда смесь круглой ложкой. Следом отправляет банан, разламывая его в пальцах на небольшие кусочки.

Наблюдаю за его манипуляциями в каком-то странном оцепенении. Вроде это я пришла поговорить, но… слова не идут.

Возможно, это связано с тем, что он снял футболку… И сейчас на нём только тонкие домашние штаны. Напряжённые мышцы спины перекатываются, бугрясь. Пьёт коктейль, слегка запрокинув голову.

Он это специально, да!? Ещё не хватает капли, медленно стекающей на подбородок. Он бы снял её пальцем, поднёс к губам…

Блин!!

Зажмуриваюсь, пытаясь стряхнуть себя этот непонятный морок. Чёртовы гормоны!

«Ты здесь не за этим!» — едко напоминает голос внутри.

Серёжа поворачивается ко мне лицом. Опираясь бёдрами на столешницу, складывает руки под грудью.

Боже всемогущий… Мысленно стону. Так ещё хуже! Теперь мне прекрасно виден очерченный кубиками пресс, дорожка волос, бегущая к резинке его штанов…

«Отвернись обратно!» — так и хочется закричать мне.

Напарываюсь на спокойный до безобразия взгляд. Это заставляет меня взять себя в руки.

— Я быстро, — несмотря на прилагаемые усилия, мой голос ломается. — Это по поводу квартиры.

Молчит. Явно не собирается мне помогать.

— Я знаю, что ты оплатил аренду.

Выражение его лица остаётся нечитаемым. Словно глухая маска.

Сжимаю зубы. Это показное равнодушие выводит меня из себя!

— Не нужно было этого делать. Вот…

Достаю конверт из сумки и кладу на стол. Он медленно переводит на него взгляд.

— Что это?

— Деньги. За аренду.

Смотрит на меня, не мигая.

— Я не приму их.

— Серёжа…

— Они отправятся в мусорное ведро, как только ты выйдешь за эту дверь, — безапелляционно. — Если, конечно, ты считаешь, что там они нужнее, чем… — цепляет взглядом мой живот. Лёгкая тень пробегает по его лицу.

— Ты ставишь меня в неудобное положение, — шепчу. Не так я себе представляла этот разговор.

Психует.

— А ты!? В какое положение ставишь меня ты⁇ Приходишь сюда, суёшь эти бумажки, — смотрит брезгливо. — На хрена они мне? Считаешь, что недостаточно унизила меня?

— О чём ты?

— Неважно.

— Нет уж! Сказал «А», говори «Б»! О каком унижении ты сейчас говоришь?

— Это уже не имеет никакого значения, — чеканит. — Ты полагаешь, только у тебя есть гордость? Так вот, это не так.

С шумом выдыхаю воздух.

— Ты прав. Зря я пришла.

Соскочив со стула, быстрым шагом иду в прихожую. С трудом сдерживаемые барьеры рушатся. Слёзы приливают к глазам. В последнее время моя эмоциональность напоминает бурлящее жерло вулкана. Совершенно не понятно, когда начнётся извержение.

С первого раза не попадаю в свой кроссовок. С опозданием понимаю, что упорно сую правую ногу в левый. Чертыхнувшись, пинаю его. Всхлипываю.

Тяжёлая рука ложится сзади на моё плечо.

— Прости, — глухо. — Я не с того начал.

Не оборачиваюсь. Не хочу, чтобы он видел меня такой. Замираю, судорожно дыша.

— Прости. Ты мне не чужой человек. Я просто хотел помочь. Сделать хоть что-то. Я не могу оставаться в стороне, пока ты…

Развернувшись, гневно кричу:

— Ты прекрасно оставался в своей стороне последние полгода! Что изменилось!?

Его лицо искажает судорога. Добиваю его.

— Это не твой ребёнок!

Последние предохранители срывает. Нервно дёргаю молнию сумки. Тычу в его побледневшее лицо снимок УЗИ, который всегда ношу с собой.

— Вот! Смотри. Дату видишь!? Это не твой ребёнок…

Он переводит взгляд на зажатую в моих дрожащих пальцах фотографию. Вижу, как дёргается мускул на его щеке.

Шепчу умоляюще:

— Просто оставь меня в…

Не договорив, застываю резко. Схватившись за живот, рефлекторно округляю спину в защитном жесте.

Серёжа обеспокоенно вглядывается в моё лицо, распахнутые широко глаза.

— Что с тобой? Тебе плохо? Что-то с ребёнком? — хватает меня за плечи.

Медленно расплываюсь в улыбке.

— Да. Что-то с ребёнком. Он шевелится.

Глубокая морщина в его межбровье разглаживается. Проводит по моим рукам ладонями, роняя их вниз. Рефлекторно в последний момент ловлю его безвольно повисшую кисть.

Прикладываю к своему животу. Мне нужно, чтобы кто-то был со мной прямо сейчас. Чтобы кто-то сказал мне: «Да, это так. Он шевелится!»

— Наверное, ты не почувствуешь. Ещё слишком рано…

Перебивает меня. Выражение его лица предельно серьёзное, когда он говорит тихо:

— Я чувствую. Чувствую.

Разумная часть меня кричит, что это невозможно. Это лишь для того, чтобы меня успокоить! Но я глушу её беспощадно. Радуюсь и просто улыбаюсь ему в ответ, ощущая, как струящиеся по щекам слёзы омывают моё лицо.