Выбери меня

Глава 47

Крайности

33-я неделя, декабрь

За неделю до нового года Серёжа уезжает в командировку. Не далеко, нет. Соседний город, всего триста километров отсюда. Это их первый с Русланом проект за пределами нашего населённого пункта.

Работы много. Наладить связи с поставщиками, найти сотрудников, организовать промоушен. Всё это требует Серёжиного присутствия. Я знаю, что он очень занят. Выбивается из сил, стремясь всё закончить к Новому году.

В последние пару месяцев мы стали общаться теснее, и я, безусловно, привыкла к присутствию Алёхина в своей жизни.

Теперь же, когда он уехал, я как будто испытала на себе «синдром отмены». Подавленное состояние, перепады настроения. Меня буквально ломает. Мотает туда-сюда, из крайности в крайность, как связку консервных банок, привязанную к багажнику авто.

Девять месяцев назад, когда мы только начали встречаться, Серёжа уезжал на какую-то конференцию. Помню, тогда меня зацепило, что он особо не пишет и не звонит, полностью погружённый в рабочий процесс.

Сказать, что сейчас что-то изменилось? Нет. Мне по-прежнему его мало. И по-прежнему не хватает. А ведь мы даже не пара с ним, в том самом смысле.

Это будет враньё, если я скажу, что не думаю об этом. Конечно, думаю! Постоянно. Но ничего не предпринимаю, трусливо предпочитая делать вид, что ничего не происходит.

С одной стороны, я боюсь разрушить то хрупкое равновесие, которое возникло между нами. Просто общаться, не переходя границы интимной близости, всегда сложнее. Иногда через телесный контакт люди преодолевают вброд целые реки недопонимания. Когда же ты вынужден держаться лишь за тонкую нить платонического общения, риск того, что она порвётся — несоразмеримо велик.

С другой стороны, я просто мастерски накручиваю себя сомнениями. Я беременна чужим ребёнком. Кому я нужна с таким «приданым»? Сколько в жизни случаев, когда мужчины уходят из семей, оставляя своих детей? Свою родную плоть и кровь. Отворачиваются от них, начиная всё с нуля, создавая новые семьи и рожая новых детей. А первый — что, получается? Блин комом? Грустно, горько. Но это так. Проза… К ни го ед. нет

Если иногда людям не нужен собственный сын, то чужой — тем более.

То, что я сказала Серёже — абсолютная правда. Я искренне считаю, что он заслуживает большего. Возможности стать отцом, держать на руках родного ребёнка. Того, чего я никогда не смогу ему дать скорее всего.

Я всё это понимаю. Но как говорится: легче сказать, чем сделать. Наплевав на возможные последствия, я просто наслаждаюсь сегодняшним днём. Пытаюсь взять от жизни всё, в ожидании того момента, когда она безвозвратно изменится.

Серёжа звонит, когда я принимаю душ. Наспех обернувшись полотенцем, торопливо переступаю через бортик ванны.

Ловлю свое отражение в зеркале напротив. Волосы распушились и стали влажными, щёки горят.

Немного поколебавшись, принимаю вызов. Не слишком горю желанием показываться перед Серёжей в таком виде, но ещё меньше хочется пропустить звонок. Ведь другого времени поговорить может просто не представиться.

— Эээ… — Алёхин смотрит на меня с экрана смартфона. Выглядит слегка офигевшим.

— Привет! — бодро приветствую его. Даже, наверное, чересчур бодро.

— Ты занята? Я тебя от чего-то… отвлёк?

Красноречиво пялится куда-то в область моей груди. Спешно подтягиваю полотенце повыше.

— Нет, нет. Я просто в душе была.

— Я вижу.

Сам он сидит, облокотившись на диван, судя по всему, в своём номере. Пуговицы белоснежной рубашки небрежно расстёгнуты на груди.

— Как у тебя дела? Дорохин согласился?

— Дааа, — Серёжа улыбается, явно довольный. — Помялся для виду. Но у него не было вариантов. Условия шикарные.

— Поздравляю!

— Спасибо. Почти неделя переговоров, но мы сделали это.

— Подожди минутку, пожалуйста.

Кладу телефон на поверхность стиральной машины камерой вверх.

— Ты можешь говорить, я тебя слышу! — кричу ему. — Просто переоденусь.

Натягиваю приготовленные заранее чистые трусики, следом — пушистый халат. Поразмыслив, снимаю его. Вешаю обратно на крючок. Выбираю топ на тонких лямках с кружевом.

Серёжа рассказывает о том, как прошёл сегодняшний день. Периодически вставляю в разговор свою реплику. Он говорит, что завтра привезут новое оборудование. Первая партия оказалось с браком. Пришлось изрядно…

— Погоди, что? — хватаю мобильный. Тревожно вглядываюсь в его лицо.

— Завтра⁇ Так завтра же Новый год! Ты что, не приедешь?..

Вздыхает.

— Пока не знаю.

— Как это?.. — шепчу, растерявшись.

— Новый управляющий… Короче, я ему не совсем доверяю. Нужно всё проконтролировать. Слишком высоки ставки. Мы вложили в этот проект хренову кучу бабла, и если он не выгорит…

— Оу. Ясно, — в моём голосе сквозит разочарование, которое не получается скрыть.

— А ты? — спрашивает Серёжа. — Какие планы на тридцать первое?

— К Литвиновым поеду, наверное. Алёнка звала.

— Хорошо. Не хочу, чтобы ты была одна.

Держа телефон перед собой, перемещаюсь в кухню.

— Ёлку поставила? — спрашивает Серёжа.

— Неа.

— Как это? — удивляется. — А как же дух праздника? Сама же говорила.

Улыбаюсь тоскливо.

— Папа сорвал спину. Они застряли в посёлке, потому что он не может вести машину. Мама лечит его, конечно. Но сам понимаешь, как это всё непредсказуемо. Так что ёлку он мне не притащит. А сама я…

— Не вздумай, — говорит строго.

— Конечно, я и не думаю. Поэтому как-то так!

Переключаю камеру на стоящие в вазе сосновые ветки.

— Всё, что смогла! — весело рапортую. — Очень хочется запаха ёлки, мандаринов. Чтоб всё как в детстве…

— Да… В детстве были самые лучшие ёлки. Родители никогда не дарили нам с Алёной подарки заранее. Утром, первого, мы бежали под ёлку, чтобы посмотреть, что там принёс Дед Мороз в этом году.

Серёжа встаёт с дивана. Идёт куда-то. Судя по звуку льющейся жидкости, наливает что-то в стакан.

— Мне пора, — вздыхает, глядя на меня в камеру. — Если получится, позвоню ближе к десяти. Если нет, то завтра созвонимся.

— Хорошо.

— Береги себя, — подмигивает мне, прежде чем отключиться.

Прижимаю потухший экран телефона к своей груди. Как всегда, очень быстро и мало…

В довершение вечера Алёна сообщает, что они всем семейством свалились с простудой. По понятным причинам празднование у них дома отменяется. Совершенно приуныв, ложусь спать, обнимая подушку.

На следующий день, около полудня, кто-то настойчиво звонит в мою дверь. Я никого не жду. С некоторой опаской спрашиваю, кто?

— Свои! — голос Руслана.

Открываю нерешительно. Руслан — последний человек, которого я готова была увидеть на пороге своей квартиры.

Он стоит, обхватив двумя руками в светлых кожаных перчатках огромную… ёлку!

— Боже. Что это? — отодвинувшись, пропускаю его внутрь.

— Куда? — бубнит. Не вижу его лица, оно закрыто ветками.

Скидывает ботинки, не глядя.

— Туда. Левее! — ориентирую его, рефлекторно отклоняясь от колючих иголок. Запах смолы и хвои тут же заполняет пространство вокруг.

Иду за Русланом, направляя его на кухню. Раскидистые лапы ёлки слегка царапают обои, задевая стены узкого коридора.

— Вот здесь. Просто оставь здесь, — указываю на свободное место в углу.

Когда Руслан оборачивается ко мне, невольно прикрываю рот ладонью.

— Боже. А это что!?

Левая сторона его лица цветёт желтовато-синим.

— Ты что… подрался? — он отклоняет голову назад, когда я пытаюсь прикоснуться к его щеке.

— Тебе ли не знать, — буркает угрюмо.

— Что? О чём ты?

Стремительно шагает в сторону прихожей. Я — за ним.

— Ты куда?

— В машине крестовина и игрушки. Не закрывай, я сейчас вернусь, — бросает напоследок.

В полном непонимании застываю в проходе. Что он имел в виду?

Руслан возвращается через пять минут. В руках держит картонную коробку.

— Кошки нет? Они бьются.

— Нет. Руслан. Что всё-таки случилось?

Он скидывает куртку прямо на диван в кухне. Сверху бросает перчатки.

Смотрит на меня хмуро. На его обычно живом лице ни грамма тепла.

— А как ты думаешь?

Присаживаюсь на стул. Обхватываю живот плотно. Малыш сегодня неспокойный, весь день пинается.

— Хватит говорить загадками.

Руслан оставляет мой вопрос без ответа. Сосредоточенно возится с крестовиной. Устанавливает ёлку вертикально.

— Придержи, — просит. — И щётку захвати, тут мусора до хера.

Стою, возвышаясь над ним. Сверлю взглядом тёмную макушку. Он что-то регулирует в изножье.

Выдыхаю несдержанно.

— Руслан. В чём дело?

Сдавленно матерится, уколовшись об ёлку. Обхватывает кончик большого пальца губами.

— Руслан…

Подскочив резко, выбрасывает ладонь в направлении моего торчащего живота. Злой.

— Ты хочешь знать, в чём блть тут дело?! В этом!

— Ч-что? — пялюсь на него, растерянная.

Он продолжает агрессивно, словив волну.

— В этом блть дело! — тыкает в мой живот. Инстинктивно закрываю его руками. — Это — твой ребёнок!

Непонимающе перевожу взгляд с Руслана на своё пузико.

— Ребёнок — твой, — его тон звучит угрожающе. — При чём тут Серый? Какого хрена ты в него вцепилась?

Пялюсь на него в полном шоке.

— Он целыми днями у тебя пропадает. Ирина то. Ирина это! — кривит лицо. — Больница, день рождения… эта ё*аная ёлка!! Какого хера ты его тянешь во всё это!? Это не его ребёнок! — бешено орёт в моё лицо.

Повышаю голос в ответ рефлекторно:

— Так скажи это ему! Я-то здесь при чём?!

— Сказал! — снова орёт, указывая на свой синяк. — Видишь, как сказал!?

— Это Серёжа тебя так? — округляются мои глаза. — Вы поссорились?

Руслан прикрывает веки. Крылья его носа дрожат, когда он делает несколько глубоких вдохов и выдохов, словно пытаясь успокоиться.

— Мы никогда. Никогда не ругались из-за бабы. Даже из-за этой… как её… Насти из одиннадцатого «А»!

— Руслан, — мой голос звучит неровно. — Я думаю, тебе нужно успокоиться.

— Я спокоен. Ооооо! Я ещё кааак спокоен! — отвечает нервно.

— Давай поговорим… — пытаюсь урезонить его.

— Нет уж! Поговорили уже. Я всё понял! Усёк! — скрещивает ладони перед собой. — Шары сама повесишь! — кивает в сторону ёлки. — С наступающим… блть!

Всё ещё злясь, выходит из кухни. Вздрагиваю, когда оглушающе громко хлопает входная дверь.

Вечером сижу за новогодним столом, лениво ковыряя свой оливье. Аппетита нет. Есть в одиночестве совсем не хочется.

По телеку крутят старое советское кино. Забравшись на диван с ногами, притягиваю к себе подушку.

Единственное, что радует мой взгляд — это ёлка! Распушившись в тепле, она вся искрится золотистыми гранями украшающих её шаров.

Ощупываю живот слева. Под моей ладонью отчётливо ощущается маленькая ножка.

На следующий Новый год мы уже будем вдвоём, малыш. Будет не так грустно, веришь?

Серёжа не звонил. Набираю его номер, чтобы поздравить. Вне зоны доступа. Сразу же лезу на страничку этого нового проекта в соцсети. Судя по сторис, новогодняя вечеринка проходит с размахом.

Пытаюсь угадать в мелькающих на экране лицах Алёхина. Его там тоже нет… Зато есть красивые девчонки. Сплошь ноги от ушей. Актуальные в этом сезоне мини. Эх… Я в такое ни за что не влезу, даже если очень постараться. Колобок на ножках.

Тоскливо пялюсь в идущий по ТВ фильм. Главная героиня как раз пытается выгнать незваного гостя из своей квартиры. Сама не замечаю, как засыпаю.

Будит меня чьё-то осторожное прикосновение к левой щеке. Кто-то нежно гладит моё лицо, убирая волосы за ухо. Медленно приоткрываю веки. Упираюсь взглядом прямо в усталые глаза Алёхина. Резко приподнимаюсь.

— Серёжа?

— Ты дверь не заперла, — шепчет укоризненно. — Кто же так делает?

Действительно, после ухода Руслана я не закрыла замок. Беременность сделала меня совсем рассеянной…

Руслан!.. Тут же накатывают события сегодняшнего дня с ним в главной роли.

— Зачем ты ударил Руслана? — спрашиваю обвиняюще. Возможно, это звучит слишком резко. Спросонья мне не сразу удаётся взять контроль над своими эмоциями.

Встаю с дивана, перекатываясь на бок. С таким животом, как у меня сейчас, изящно это сделать не получится. Серёжа протягивает мне ладонь.

— Ударил — значит заслужил, — говорит спокойно.

Усмехается, глядя на укоризненное выражение моего лица.

— Не волнуйся. Мужчины так иногда решают проблемы между собой. Вы, женщины, присылаете друг другу открыточки с извинениями. Мы — поступаем несколько иначе. У нас с Русом всё стабильно. Он меня понял.

— Может он не так уж и не прав, Серёж.

— Чегоо? Что он тебе наболтал? Язык без костей, — злится. — Мало получил похоже!

— Серёжа. Он прав. Незачем тебе в это лезть. Незачем — приходить.

— Я прихожу, потому что хочу. В противном случае меня бы здесь не было, — сводит брови на переносице. — А ты бы поменьше слушала других. И перестань уже, наконец, решать за меня. Чего мне хотеть, а чего — нет!

— Это ненормально. Понимаешь? Ты живёшь своей жизнью, но по-прежнему приходишь ко мне. Возможно, мне пора… отпустить тебя.

Улыбается криво.

— Барыня вольную дарует? Мне что, следует пасть ниц?

— Хватит паясничать.

— Хватит нести чушь! — парирует. — Нет у меня никакой «своей жизни». Я здесь, с тобой, потому что хочу быть. Здесь. И сейчас. С тобой. Ясно?!

Психую. Вот же баран упёртый!

— А мог бы сейчас тусить с какой-нибудь красоткой в своём клубе! — ревность поднимается во мне бурлящей волной.

— Мог бы, — улыбается Серёжа.

— Я… жирная! — говорю плаксиво.

— Ну… ты поправилась немного, — окидывает меня взглядом, задерживаясь в районе груди.

— Ноги — как столбы! Боже… — начинаю всхлипывать. — Эти отёки! У меня даже лицо распухло! Вот! — отчаянно прикладываю растопыренные пальцы к щекам. — Видишь?! Я — уродина…

Он обхватывает моё лицо ладонями, одним движением останавливая эти истеричные трепыхания.

— Ты — не уродина. Ты просто дурочка. Маленькая глупая дурочка.

Набираю воздух в лёгкие, чтобы ответить ему, но не успеваю. Потому что он целует меня. Чрезвычайно нежно, почти невесомо. Легко, как пёрышком, касается моих губ.

Закидываю руки ему на шею, побуждая продолжить.

За окном разрываются разноцветными вспышками фейерверки. Новый год наступил.