Я слышу, как ты дышишь

4.33.12 Древние Боги делают исключение

— Я люблю вас.

Он дернулся, чуть не уронив бокал себе на грудь и расплескав вино, сел ровно и уставился на Веру такими глазами, что она глупо хихикнула, прикусив губу, пожала плечами и взяла свой бокал. Сделала маленький глоток, еще раз пожала плечами, шепотом сказала:

— Что? Это для вас новость?

Он поставил бокал, крепко зажмурился, открыл глаза и опять уставился на Веру, как будто ожидал, что что-то изменится. Поднял ладонь, как будто пытался ее остановить, хотя она сидела как сидела, держа бокал двумя руками и кусая губы от зрелища. Было ощущение, что она сотворила какую-то восхитительно веселую шалость, поставившую взрослых в ступор, но не позволяющую ее наказать.

На лице министра Шена происходили метаморфозы поэтапного принятия неизбежного, он медленно опустил руку, глубоко вдохнул и Вера его перебила, не дав открыть рот:

— Не надо мне отвечать, просто привыкните к этой мысли. Расслабьтесь, ничего страшного не случилось. Так бывает. От этого еще никто не умирал. Ну, насколько я знаю. Возможно, я буду первой. Но это не точно.

Он фыркнул от смеха и закрыл лицо руками с обреченным стоном, развернулся к Вере, секунду посмотрел на нее, развел руками и возмущенно выдохнул:

— Как вам удалось это сказать?

Она иронично указала глазами на потолок:

— Древние Боги решили сегодня сделать для вас исключение, чтобы посмотреть на ваше выражение лица. Думаю, они не пожалели о своей щедрости.

Он зажмурился и отвернулся, откинулся на спинку, посидел с закрытыми глазами буквально секунду и резко выпрямился, внимательно глядя на Веру:

— Вы это специально сказали. Не с целью… с которой это обычно говорят, а намеренно, чтобы… Поэтому и проклятье не сработало. Да?

— Но "часы" тоже не сработали, — улыбнулась она, указала глазами на "часы истины", он тоже посмотрел на них и слегка помрачнел, задумался, медленно качнул головой:

— И все равно, вы сказали это специально.

— А это можно сказать случайно? — иронично улыбнулась она, развела руками, — как это "обычно" говорят? И с какой целью "обычно"?

Он задумался еще сильнее, она тихо рассмеялась, во всем теле было какое-то странное чувство, пьяное и глупое, беззастенчивое, детское. Она сползла ниже и устроилась полулежа, тихо спросила:

— Почему вы так старательно ищете подвох? В это так сложно поверить?

— Да, — без тени сомнения кивнул он, — в это сложно поверить. Вы сказали это специально, и на самом деле это не так, просто "часы" по какой-то причине не сработали.

Вера фыркнула, кивнула:

— Правильно.

"Дзынь."

— Всюду обман, особенно здесь.

"Дзынь."

— Да кому вы нужны вообще?

"Дзынь."

— Вы себя видели?

"Дзынь."

— Тощий, страшный, весь драный…

Вера загибала пальцы, "часы" вертелись как вентилятор.

— …маленьких обижаете, брата бьете, на бедненьких тигров охотитесь! Ужасный человек!

"Дзынь."

— Конечно вам никто всерьез такого не скажет…

"Дзынь."

— …на что вы рассчитывали вообще, задавая этот вопрос? Ладно, да, я признаю, это специально было сказано, это было продуманное и спланированное коварство…

"Дзынь."

— …мы с Древними Богами договорились вас разыграть…

"Дзынь."

— …шутка удалась, всем спасибо, все свободны. Можете продолжать, что вы там рассказывали? Сидите вы, значит, любуетесь звездами и думаете о жизни. Что надумали?

Она изобразила комично внимательное лицо, он беззвучно смеялся, закрыв лицо руками, чуть успокоился, поднял глаза на Веру и переспросил:

— Это я тощий?

— Да, — со скорбной миной кивнула Вера.

— Серьезно?

— Абсолютно.

— У меня идеальный вес.

— Вы выглядите так, как будто то, о чем вы рассказывали, вот прям вчера было.

"Дзынь."

— Ну, может, месяц назад, — показала язык Вера.

"Дзынь."

— Ну ладно, два месяца. Сути это не меняет. Вам надо больше кушать.

Министр держался за голову, в состоянии между смехом, когнитивным диссонансом и истерикой, хватался за бокал, ставил на место, взлохмачивал волосы столько раз, что уже на полном серьезе выглядел пьяным, Вере было его почти жалко.

— Ладно, все, соберитесь. Минутка лирического отступления закончилась, возвращаемся к вопросам жизни и смерти. Что вы сделали с этим несчастным?

Он отмахнулся, выравниваясь и беря бокал:

— Убил я его. Прикинулся, что смирился и согласен на его условия, он меня выпустил из ямы, я поработал слугой пару недель, потом он потерял бдительность и я его убил, без изысков, палочками для еды, в том регионе они металлические. Снял кандалы, нашел приличную одежду и оружие, перебил всех охранников, которые видели мое лицо, выпустил всех рабов и пошел в ближайший город. Там сменил несколько работ, пока не устроился в Серый Круг, это такие бои без правил…

— Вы участвовали в боях без правил?! — округлила глаза Вера, он рассмеялся, отпил вина, посмотрел на "часы истины", потом Вере в глаза:

— Шутите? Вы меня видели? Это же почти театр, там бойцы — это актеры, они должны быть красивыми, у них особая диета и специальные тренировки, имеющие мало общего с реальным боем, они там здоровенные такие, мускулистые, выступают в набедренных повязках и украшениях из меха и кожи, оружием размахивают так, как будто мух отгоняют, точно как в ваших фильмах, — он допил вино, жестом потребовал повторить, она налила до края. Он отпил, помолчал и уважительно кивнул: — Иногда у Георга бывает вполне годное вино. Так о чем это я?

— Кем вы работали в боях без правил?

— Тренером, — фыркнул министр, — я учил их красиво бегать по стенам. Круг — на самом деле яма, в глубину где-то полтора-два человеческих роста, там такой простор для фантазии. Там было хорошо работать, но пришлось неожиданно уйти, потому что актеры — это не мои орлы, актеры захотели меня убить. И почти смогли. Но цели своей я добился.

— Какой цели?

— Растолстел, — рассмеялся министр, увидел Верины глаза и рассмеялся еще сильнее, — мне же обещали столько золота, сколько я вешу, а я после ямы весил не особенно много. Поэтому пошел отъедаться в Круг, там хорошо кормят. Добрался до дома своего должника, он попытался сделать вид, что не знает меня, расписку- то мне с собой к бревну не прибили. Я пообещал доставить его обратно к пиратам для прочистки памяти, он немного повыделывался и заплатил. Денег хватило на хорошую гостиницу, лечение, оружие, корабль с командой, и на взятки информаторам. Я нашел госпожу капитана. И убил. А она мне напоследок сказала, что я дурак и ничему не учусь, потому что опять вернулся туда, откуда меня вышвырнули. Я остался с ней наедине и предложил ей умолять меня оставить ей жизнь, а она вместо того, чтобы задуматься о смысле жизни, сути гордости и влиянии наличия зрителей на принятие решений, в лицо мне плюнула и к дьяволу послала. И я убил ее. Я не люблю, когда меня бросают за борт. — Он мрачно допил до дна и придвинул Вере пустой бокал, она вылила все, он посмотрел на пустую бутылку, вздохнул: — Быстро мы. Действительно неплохое оказалось, от Георга тоже бывает толк, — взял бокал, полюбовался вином, медленно поднял глаза на Веру.

Она свои не отвела, в полумраке догорающего огня было почти ничего не видно, легкий блеск и темнота…

— Вера, зачем вы это сказали?

— Я вам потом объясню, когда мы будем трезвыми и адекватными.

— To есть, причина есть?

— Вам легче?

— Конечно, легче! В мире должна быть хоть какая-то логика, даже у вас, — он махом опрокинул в себя все вино, опять придвинул Вере, она перелила ему половину из своего бокала. Он поморщился и шепнул: — Точно, мы же допили. Ладно. — Взял бокал, сделал глоток и вздохнул: — Должна быть логика. Нельзя просто так взять и сказать: "Я…"

В библиотеке вспыхнул свет и раздались шаги, с непривычки было очень ярко, Вера стала тереть глаза. Вошел Двейн и поклонился в дверях:

— Господин. Вы идете на тренировку?

— Да, — кивнул министр, поставил бокал, встал, покачнулся, неловко схватившись за подлокотник, беззвучно ахнул и сел обратно. Посмотрел на Веру и шепотом поинтересовался: — Сколько мы выпили?

Она прикусила губу и мягко поправила:

— Вы хотели сказать, сколько вы выпили… Все, что было.

— В смысле? — нахмурился он, наклонился, заглядывая под стол, выровнялся и обвиняюще выдохнул: — Мы выпили две бутылки?

— Вы выпили две бутылки, — вжала голову в плечи Вера, улыбнулась, — я до сих пор пью первый бокал. И вам из него наливала в последний раз.

Он схватился за голову, опять наклонился за бутылкой, вчитался в этикетку, нахмурился еще сильнее, пробормотал под нос:

— Да быть этого не может, оно же слабое… Двейн! Отнеси на экспертизу, — протянул Двейну свой бокал, Двейн убежал, Вера перестала веселиться, нахмурилась:

— Да ладно, вы же его сами открывали. Его король принес запечатанным.

— От него можно ожидать чего угодно, — мрачно буркнул министр, доставая вторую пустую бутылку, вчитался, понюхал горлышко, — а вот это покрепче. Но все равно. Надо же. А я и думаю, с чего это я такой честный весь, такой откровенный? А оно вот в чем дело. Не стыдно? — поднял глаза на Веру, она в шоке прижала ладонь к груди:

— Мне должно быть стыдно?!

— Вы меня напоили!

— Я?!

— Нас тут было всего двое.

— Это я тут вопила "наливай"?!

— Я не вопил!

"Дзынь."

— А кто же это был?

— Черт, — он откинулся на спинку, посидел молча, повернулся к Вере, она тоже повернулась к нему, они посмотрели друг на друга неотрывно пару секунд, одновременно рассмеялись и отвернулись. Он потянулся за бокалом, но на столе его не было, ругнулся и откинулся обратно на спинку.