Я слышу, как ты дышишь

4.34.3 Доказательства на блюде

Ей было так паршиво, что даже король умиротворения Булат не мог подействовать на нее. Повар был еще милее, чем обычно, он плясал вокруг нее на цыпочках и предлагал что-нибудь съесть или хотя бы попробовать, она выдавливала из себя улыбки, но сама понимала, что выглядит фальшиво.

В открытую дверь столовой стали входить парни с мокрыми волосами, странно посматривали на нее, садились за столы, все какие-то нервные и сжатые, Булат убежал работать, пообещав Вере накормить ее по-королевски уже совсем скоро. Последним зашел Двейн, бросил на Веру короткий настороженный взгляд, но не подошел, пошел в сторону раздаточного окошка, там стояла бочка для воды с краном внизу, он набрал два стакана и пошел к Вере, не быстро и не медленно, тем загадочным "никаким" шагом, по которому ничего нельзя было понять, так к ней шел министр после драки с королем. Она усмехнулась, наблюдая этот театр одного зрителя, Двейн сел напротив и мягко придвинул ей стакан.

Она не шевельнулась.

Он напрягся еще больше и отпил из своего, прочистил горло и тихо спросил:

— Как вы его заметили?

— Меня больше интересует, как вы его не заметили, — очень-очень тихо сказала Вера, он поднял голову, но глаз не поднял, продолжая смотреть на стакан, который понемногу вращал пальцами. Вера продолжила: — И еще меня интересует, как так получилось, что я остановилась, а ко мне никто не подошел.

— Мы… не заметили, что вы остановились…

— Офигеть, — истерично рассмеялась Вера, — в следующий раз я с ними добровольно пойду — чую, у них левел охраны повыше. А вы, дай бог, через неделю заметите, что я ушла.

Двейн крепко зажмурился и перестал дышать, Вера нервно потерла лицо, пытаясь избавиться от нездоровой истеричной гримасы, взяла стакан, отпила воды. Изобразила расхлябанную улыбку и махнула рукой:

— Да не парься, у всех случаются проколы. Призванной больше — Призванной меньше, кто их считает? Они и сами мрут как мухи, новую призовете. Расскажи лучше, как вчерашняя охота на шаманок прошла, чем все кончилось?

Он нахмурился еще сильнее, тихо сказал:

— Мы ее не нашли.

— А ваша, которая типа сообщница, что сказала?

— Ее тоже не нашли, она пропала. Все шаманки покинули столицу прошлой ночью, вообще все, этим утром в Оденсе не было ни одной шаманки, храмы Древних закрыты, там остались только смотрительницы, у которых нет силы, они не отвечают на вопросы, потому что сами ничего не знают. Человек, который на вас напал, как мы думаем, использовал магию шаманок, потому что наши маги ее не засекли.

— Круто, — кивнула Вера, опять борясь с бешеной психической улыбочкой, выпила еще воды, изучила Двейна от склоненной головы до напряженных пальцев на стакане, чуть тише сказала: — Ты хоть отдохнул со вчерашнего дня? А то, я вижу, господин начальник отдела имени себя вообще тебя не бережет — ночью шаманки, днем рынок. Я бы на твоем месте уже уволилась к чертям.

— Я не имею на это права, — невесело улыбнулся парень, на миг поднимая глаза, — хотя мысль соблазнительная. — Покатал стакан между ладонями, опять с усилием улыбнулся: — А вы как пережили? Господин очень редко пьет, это показатель большого доверия. Потому что он… иногда… не совсем допустимо себя ведет. — Он поднял на нее загадочно-веселый взгляд, она невольно улыбнулась, он чуть увереннее шепнул: — Не буянил?

Вера чуть улыбнулась и качнула головой:

— Лекции читал, по истории, экономике и политологии.

Двейн вздохнул с таким пониманием и сочувствием, как будто они вдвоем пережили одно горе:

— Лусонское экономическое чудо?

Она опять качнула головой:

— Реформы Георга Шестнадцатого после коронации.

Двейн приподнял брови:

— Странно, мне казалось, он пьянее.

— Это градация такая, по темам лекций?

— Вроде того, — он чуть расслабился, Вера изображала полное понимание. — У господина обычно после "развалили страну" идет вторая стадия "кто виноват", а потом третья "что делать", и проекты становятся категоричнее и кровавее с нарастанием градуса.

— Круто, — с ненатуральной улыбкой кивнула Вера, наклонилась к нему ближе и перестала улыбаться: — А теперь прекращай вешать лапшу мне на уши, это бессмысленно и бесполезно, не трать нервы, ты и так устал и задолбался, нехватало чтобы тебя еще использовали в качестве мальчика для битья. Вы его поймали?

— Да. Мы взяли обоих.

— И?

Он молчал и не поднимал глаз, она пыталась понять его состояние, но оно ускользало, как будто она пыталась нащупать что-то онемевшей рукой, или ощутить запах с заложенным носом. Это что-то напоминало, наводило на мысли…

— Что за амулеты ты мне дал? Это же не щиты.

Он секунду посмотрел ей в глаза, молча встал и вышел из столовой.

Она достала из-за пазухи горсть амулетов и попыталась найти те, что он ей сегодня сунул, нашла и сняла.

И мир резко стал объемнее и ярче, как будто она сняла солнцезащитные очки, вытащила наушники и наконец вдохнула полной грудью — комната наполнилась людьми, живыми и чувствующими, до этого вокруг как будто сидели манекены, а она никак не могла понять, что не так. Обведя взглядом столовую, она помрачнела еще сильнее — виноватые, злые, расстроенные от своего бессилия и раздраженные от непонимания, и часть этого раздражения и непонимания была направлена на нее, лично на нее, как будто это она их всех подставила, а они не знали, за что.

Вошел напряженный и злой министр, в той же мокрой безрукавке, но с полотенцем на шее, молча сел за стол напротив Веры, она злорадно усмехнулась и кивнула:

— Ну и как, мне все еще "показалось"?

— У них не было цели вас убить, — тихо прошипел министр.

— Это они вам так сказали?

— У них даже оружия не было, только артефакты. И это не люди Тонга.

— Да мне пофиг, чьи это люди. Главное, что они как бы убиты, а как бы и живые бегают.

Министр медленно глубоко вдохнул и еще медленнее положил ладони на стол.

— Давайте мы пойдем к вам на квартиру и обсудим…

— Нет, не давайте. Где они сейчас?

— С ними работают.

— Допрашивают?

— Да. Потом казнят.

Вера мрачно издевательски рассмеялась, кивнула:

— Так же казнят, как в прошлый раз?

— Вера…

— Что — Вера? Я вам говорю вечно — вы не верите, вы думаете, что я псих, что у меня галлюцинации, что мне "показалось" и на самом деле все не так. А все так! Против ходячего трупа не попрешь. Как я могу вам верить после этого?

— Чего вы от меня хотите?! — он резко выровнялся, его голос отразился от стен и вернулся в полной тишине, он тут же взял себя в руки и замер, но было поздно — она уже взбесилась.

— Я хочу его голову! На серебряном блюде, вот тут вот на столе, отдельно от тела, еще и пополам разрубленную, для надежности, чтобы я могла быть уверенна, что мне не придется это делать, блин, чужим ножом завтра!

— Хорошо, — медленно прошипел министр, они сидели в одинаковых позах с ладонями на столе, оба дрожащие от напряжения и злости.

— Отлично, — еще ядовитее прошипела Вера, ее трясло, но после вспышки стало немного легче, как будто выплеснутая злость уже частично решила проблему. Она не верила, что он предоставит ей голову, но было приятно просто от осознания того, что ей удалось доказать, что ей не "показалось", и ему пришлось это признать.

Она тяжело дышала, он тоже, они смотрели друг на друга как будто только что дрались, он встал и быстро вышел, даже спина излучала наэлектризованную злость, как будто спрятанная в недрах молния готова прошить любого, кто подойдет достаточно близко. Стояла жуткая тишина, казалось, что кроме нее, ни один человек в комнате не дышит, или это у нее уши заложило от напряжения, она не понимала. Взяла стакан и допила до дна, громко поставила на стол.

Из окошка выглянул Булат, заискивающе улыбнулся:

— Верочка, ты готова обедать?

— Нет.

— У меня такой салат сегодня получился…

— Булат, пожалуйста! — она выпрямилась и хмуро посмотрела на него, он поднял ладони и втянулся обратно в кухню, бурча под нос:

— Ну "пожалуйста" так "пожалуйста", мое дело маленькое, только еда остывает почему-то, "пожалуйстом" обратно не нагреется.

Вера мрачно осмотрела столовую, начиная понимать, что он не подает еду всем из- за нее одной. Это было странно, но ей было плевать, желания идти разбираться она в себе не ощущала, она вообще ничего не хотела, и не представляла, что делать — просто сидеть и смотреть в стену?

"Надо было согласиться, когда он предлагал уйти и обсудить все наедине.

Жаль, что умные мысли приходят тогда, когда глупость уже сделана."

Время шло, она сидела прямо, сжимала пустой стакан и смотрела в пространство перед собой, внутри все тихонько кипело на медленном огне, вокруг сидела толпа бесполезных высококлассных охранников и ненавидела ее.

В коридоре раздались быстрые шаги министра Шена, раздраженные и громкие, он вошел в двери, толкнув локтями обе створки, у Веры начала отпадать челюсть.

Министр подошел, остановился и грохнул на стол перед ней серебряный поднос с высокой полусферической крышкой.

Вера справилась с лицом и подняла слегка недоверчивый взгляд, министр ядовито улыбнулся:

— У вас последний шанс передумать.

— Ни за что.

Он поднял крышку и поставил рядом на стол, не отрывая взгляда от Вериного лица. А она завороженно смотрела на голову человека, которого до тошноты боялась весь последний месяц, с которым были связаны воспоминания о предательстве, о беспомощности и горькой обиде. Его лицо пересекала линия, строго по центру, такая ровная, что было понятно, что голову рассекли, а потом сложили две половины, идеально сложили, только попавшие между половинами волосы выдавали, что полоса не нарисована. Голова пахла свежим мясом, как фермерские мясные ряды на рынке, где разделывали туши и сразу же продавали без заморозки, она закрыла глаза и вдохнула поглубже, ощущая, как расслабляется стянутая внутри пружина, восхитительное чувство…

По телу медленно катились волны умиротворения, как будто кожу изнутри омывала теплая вода. Или кровь тех, кто хочет ее убить или использовать. Так приятно. Она открыла глаза и склонила голову набок, изучая линию разреза, восхищенно прошептала:

— Прелесть какая… Вы сами? — медленно подняла глаза, увидела на лице министра странное злое удовлетворение пополам с душераздирающей нежностью, он кивнул с шутливой серьезностью:

— Никому не доверил.

— Так ровненько, — она опять стала изучать голову, министр улыбнулся:

— Я старался.

— Спасибо.

— Убирать?

— Нет, пусть постоит, — она капризно надула губы, тут же смутилась и улыбнулась министру, — чуть-чуть, после обеда заберете. Как его звали?

— Су Хон.

— Су… Хон… — с наслаждением прошептала Вера, улыбнулась голове, прижала кончики пальцев к груди: — Очень приятно, госпожа Вероника. Вот теперь можно и пообедать. Булатик, я готова!

— Несу! — раздалось из кухни, Вера очаровательно улыбнулась министру:

— Составите мне компанию?

— К сожалению, нет, мне нужно закончить тренировку и побеседовать с его сообщником.

— Он присоединится к нам позже? — осведомилась Вера тоном вежливого приказа, который успела подхватить у министра с огромной легкостью, он заметил, чуть улыбнулся:

— Вам мало?

Она мигом перестала улыбаться и холодно прошипела:

— Вы думаете, я это веселья ради делаю?

— Второй… много знает, — мягко улыбнулся министр, — а после того, как он понаблюдал приглашение господина Су Хона к вам на обед, он стал очень сговорчив, он не помешал бы мне живым.

— Прямо настолько ценные вещи говорит? — поинтересовалась она таким тоном, чтобы все присутствующие поняли, что настолько ценных вещей, чтобы отказаться от обеда с госпожой, не бывает в природе. Министр перестал прикидываться расслабленным, кивнул:

— Очень ценные.

— Но рано или поздно он будет здесь? — полуутвердительно кивнула Вера.

— Будет зависеть от его полезности.

Она поняла, что дальше давить бессмысленно, второе узкоглазое лицо в темноте останется в ее кошмарах, потому что господину министру так удобно. Перевела взгляд на голову Су Хона, она больше не радовала так, как в первые секунды, но вариантов не было. Подняла глаза на министра и сообщила:

— Ненавижу полумеры.

— Я учту. Как только он станет мне не нужен, он явится пред ваши светлы очи в таком же виде.

— Спасибо, — кивнула она с интонацией "я вам не верю", министр поморщился и сдержанно поинтересовался:

— Вы удовлетворены, я могу продолжать тренировку? Меня там ждут, можно сказать, с нетерпением.

— Эрик недобитый? — усмехнулась она.

— Он самый. Пожелаете ему удачи?

— Мне его сегодня не жалко.

— Бессердечная женщина, — нежно улыбнулся министр, — я же его сегодня укатаю до первой крови на полу, я обещал.

— Это так сложно? — скептично подняла бровь она.

— Моей крови. Да, это сложно. Без вашей удачи — практически нереально.

— Я не буду желать ему удачи, — прохладно поморщилась Вера, опять начиная рассматривать лицо Су Хона, — это даже не боевая операция, это тренировка, пусть выкручивается сам, хамло, не справится — его проблема.

— Ладно, — улыбнулся он с таким довольным видом, как будто другого и не ожидал,

— я пойду. К ужину буду обязательно, обед под вопросом, когда буду знать точно, я сообщу.

— Хорошо.

Он поклонился с каким-то загадочно довольным видом, медленно и чуть ниже, чем обычно, выпрямился, и бросив на нее прощальный многообещающий взгляд, ушел.

Люди начали двигаться, как только стихли его шаги, Вера и не замечала, как все замерли при нем. Откуда-то донеслось еле слышное недоумевающее ругательство, откуда-то еще — невнятный вопросительный возглас, что-то вроде "как так?", Вера ухмыльнулась голове Су Хона и перевела взгляд на подходящего Булата.

Повар поставил перед ней поднос, стал расставлять тарелки, на двоих, сел рядом. Кто-то из бойцов пошел в кухню, встал на раздачу и к нему потянулись остальные. Вера изящно запустила вилку в салат, попробовала и улыбнулась Булату:

— Правда вкусненько.

Он медленно качнул головой и выдохнул:

— М-да… Суровая ты баба, Верка.

— Меня довели, Булатик. Когда меня не доводят, я няшная. Но не сегодня.

Булат покачал головой, долго искал слова, но в итоге только многозначительно крякнул и тоже взялся за еду.