Я слышу, как ты дышишь

4.33.13 Шаманка ворует вино

В библиотеке опять быстро простучали шаги, вошел Двейн с бокалом в руках, быстро поклонился и затараторил:

— Вино химически чистое, ни яда, ни зелий, ничего. Маги тоже предварительно сказали, что чистое, но взяли пробы и уточняют. Шаманка сказала, что ничего плохого не видит, увидела благословение Вариуса, потом увидела благословение Ра Ни, потом передумала и сказала, что это благословение Древних. Потом еще раз передумала и попросила еще времени на анализ. Потом попросила оставить вино себе.

— Хрен ей, а не мое вино, — нахмурился министр, Двейн кивнул:

— Я предположил, что вы так скажете, и запретил. Но она отвела всем глаза и украла бокал.

— Ты был с амулетом?

— Да, я увидел. И подменил бокал, капнув туда чуть-чуть из вашего. Она не заметила, в данный момент под щитами и отводящими глаза заклинаниями выбирается из министерства, очень бережет бокал. Продолжать следить?

— Продолжай. И дай сюда мое вино.

— Господин, — Двейн двумя руками протянул ему бокал и убежал. Министр полюбовался вином на просвет и сунул нос в бокал, с удовольствием вдыхая и жмурясь, улыбнулся, пробормотал:

— Хотела прикарманить мою прелесть, коза такая. Вы видели такую наглость? Мое вино ей приглянулось, видите ли.

— Это не ваше вино, — шутливо поправила его Вера, — оно налито из моего бокала, а принес его вообще король.

— Я отобрал — значит мое, — с шутливой угрюмостью надулся министр, Вера рассмеялась, он повернулся к ней, — это боевой трофей, все законно!

— Вы же говорили, что больше не занимаетесь разбоем и грабежом?

Он скорчил такую физиономию, как будто эта вредная женщина задолбала придираться к таким незначительным мелочам, широко развел руками и объявил:

— Я у себя дома, здесь все мое. А он сюда приперся без приглашения и притащил свое вино, в тайне от меня, между прочим, контрабандой. Сам свалил, вино не забрал — сам виноват, я его не звал, вино приносить не просил, он его профукал — его проблемы. А я хозяин рачительный, у меня добро не пропадает, — он с собственнической нежностью посмотрел на бокал, потянулся отпить, Вера хмыкнула:

— Не страшно?

— А чего бояться? Я его полночи пью уже, от одного бокала ничего не изменится, — сделал глоток, посмотрел на часы и вздохнул: — А я сегодня, между прочим, в первый раз в жизни пропустил дуэль. Из-за вас. Не стыдно? Барт там ждет, бедняжка, готовится защищать вашу честь. А вы тут своего обидчика спаиваете в это время. Мне засчитают техническое поражение из-за неявки.

— Опять я виновата?

— А кто еще? Напоили меня, заставили есть сладкое на ночь, секретную информацию выпытывали тут… Бессовестная женщина.

— Супер, — с мрачным смирением кивнула Вера, — как удобно, что есть я.

— Не то, чтобы удобно, — он полюбовался бокалом, допил и громко поставил на столик, улыбнулся Вере, — зато как весело.

— Ага, Вера Зорина, личный аттракцион господина министра, — закатила глаза она, он рассмеялся, посмотрел на ее бокал, на свой, с видом котика заглянул ей в глаза. Она кивнула: — Допивайте.

— Спасибо, — он без тени смущения придвинул к себе ее вино, в библиотеке опять зажегся свет, Двейн остановился в дверях с напряженным и слегка смущенным видом:

— Господин… вы не хотите проконтролировать операцию лично?

— Шутишь? Я пьян, мне нельзя работать.

"Дзынь."

Двейн поморщился и неодобрительно посмотрел на Веру, потом со значением на министра Шена.

— В чем дело, Двейн? Какие-то проблемы? — господин министр картинно поднял бокал, повращал в пальцах, перевел взгляд на злобно сопящего заместителя, широко улыбнулся: — Давай, жги, не стесняйся, я ей все равно потом расскажу. Мы же банда, ты что, не в курсе? Госпожа сегодня увидела, как я бью Георга, и узнала причину — все, финита, скрывать больше нечего. Так что там с шаманкой?

Двейн смотрел на них обоих так неодобрительно, что Вера почти поверила, что он сейчас просто хлопнет дверью и уйдет. Но он с видимым усилием взял себя в руки и сообщил:

— Шаманка поймала карету и направилась в храмовый квартал.

— Продолжайте следить, — отмахнулся министр, — иди, ты мой заместитель, отрабатывай жалованье.

Двейн с отвращением посмотрел на вино в бокале, на пустые бутылки и на Веру. Тихо сказал министру Шену:

— Вот поэтому я больше не пью.

Министр широко улыбнулся, на секунду став потрясающе похожим на короля, развел руками и провозгласил:

— Какое счастье, что в этой обители порока есть такой прекрасный человек, как ты! Работай, мой драгоценный, придешь потом расскажешь, о чем будет молиться моя бывшая шаманка.

— Это шаманка господина Даррена. И он будет, мягко говоря, не особенно счастлив узнать, что шаманки у него больше нет.

— Найдем ему другую, — поморщился министр, задумался и чуть серьезнее сказал:

— А почему ты Дарреновской шаманке мое вино понес? Где наша?

— Она не пришла сегодня, прислала записку, что не сможет, без объяснений.

— А вот это уже интересно, — министр сел ровнее, поставил бокал на столик, — найди нашу, если понадобится, можешь взять группу.

— Так точно, — мрачно кивнул Двейн, немного потоптался, как будто не мог определиться, кланяться или не стоит, но все же поклонился, небрежно и не особенно низко, еще раз изучил стол и бутылки, и ушел к порталу.

Министр задумчиво погладил пальцем ножку бокала, поднял глаза на Веру, чуть улыбнулся. Она спросила:

— Какие-то проблемы?

— Да, — кивнул он, — мне не нравится, что я пьян, а вы — нет. Пойдемте все-таки найдем хотя бы одно вино, которое вам придется по вкусу.

Осторожно встал и пошел в библиотеку, она пошла за ним. Ощущение медленно уплывающего из-под ног пола наводило на мысль, что не такая уж она и трезвая, но в голове было ясно и она списала это чувство на общую расслабленность и сонное состояние.

В библиотеке господин министр снял с полки несколько книг, достал стоящую за книгами бутылку, протянул Вере, передвинул книги и достал еще одну, и еще. Поставил их на тумбочку у диванчика, бросил неодобрительный взгляд на все еще стоящую здесь же синюю коробку. Нахмурился и промолчал, но после секунды колебаний, все же повернулся к Вере и указал на коробку:

— Она тут теперь вечно стоять будет?

Она отвела глаза и неохотно ответила:

— Я еще не решила, что с ней делать.

— Вы ее открывали?

— Да.

— И?

Вера молчала и с досадой смотрела на коробку, сама себя спрашивая, почему до сих пор не убрала ее с глаз долой. Он не торопил ее, она наконец собралась с силами и тихо сказала:

— Красиво.

Он все еще молчал, она медленно подняла глаза, увидела на его лице что-то обреченное и непреклонное, это выражение камикадзе уже было ей знакомо, но она не могла вспомнить, когда это было в прошлый раз, как будто вино все-таки немного напустило тумана на ее память.

— Ну вы же понимаете, — голос звучал тихо и жалко, с дикой надеждой, что нет, он не понимает и понимать не хочет. Он качнул головой, шепнул:

— Нет. Объясните.

— Скорее всего, я никогда это не надену.

— Наденете.

— Я сомневаюсь.

— Тогда зачем вы это сказали? — он указал глазами в сторону камина, она кусала губы и молчала. Он сказал чуть громче: — Вера, ну? Зачем?

— Не знаю.

"Дзынь."

— Нет, вы знаете. Так зачем? Из жалости? Веселья ради? Это шутка такая была?

— Нет.

— Все-таки из жалости?

— Нет.

— Вы просто развлекались?

— Я похожа на человека, который шутит такими вещами? — она наконец подняла глаза, он смотрел на нее прямо, как будто хотел заглянуть в самую глубину ее мыслей:

— To есть, это правда?

— Да.

— Тогда почему не сработало проклятье?

— Может быть потому, что оно работает, когда хочется сказать какую-нибудь приятную вещь с целью понравиться.

— А это была не приятная вещь с целью понравиться? — полуутвердительно усмехнулся он, она отразила его усмешку:

— Судя по результату — нет. Не похоже, чтобы вам было особенно приятно, или чтобы я после этого стала вам нравиться.

— Если судить по результату, то это было сказано с целью отвлечь и переключить внимание. Но почему именно это?

— Я вам попозже расскажу, на трезвую голову.

— Ладно, — с интонацией "разговор не окончен" кивнул министр, посмотрел на синюю коробку, опять на Веру, — но если ваши слова — правда, то почему вы до сих пор не определились и "сомневаетесь"?

Она смотрела на коробку и мечтала закончить этот разговор, ей не хотелось говорить на эту тему, воображение ярко рисовало идущую по рынку молодую беременную женщину, теперь она была в синем, блестящем синем…

— Вера!

Она вздрогнула и подняла глаза, он с силой взял ее за плечи и придвинул к себе, заставив запрокинуть голову, чтобы продолжать смотреть ему в глаза.

— Вера, это не игрушки. Определиться давно пора, либо вы верите, что все получится, и я что-то для этого делаю, либо вы "сомневаетесь" и к чему тогда это все? Можно было сразу сказать четкое "нет" и не морочить голову себе и мне.

"Сказать "нет"- в ответ на что? Вы меня ни о чем не спрашивали."

Она отвела глаза, сначала в сторону, потом ниже, но куда бы она ни смотрела, взгляд блуждал по министру Шену, бездумно изучая рельефы как какую-то картину абстракциониста — складки ткани, расстегнутая пуговица, маленький шрам на подбородке, родинка на шее…

— Вера? — он сжал ее плечи сильнее, она поморщилась и он отпустил, но руки не убрал. — Не молчите. О чем вы думаете?

— О том, что мы месяц знакомы, — тихо сказала она, — о том, что я ничего не знаю о вашем мире, о ваших традициях и представлениях о… — он мягко потянул ее к себе и она замолчала, вдруг оказавшись окружена и обездвижена, в странном пространстве без гравитации, где ее одновременно как будто уложили лицом в пол, завернув руки за спину и приставив ствол к виску, и погрузили в горячую густую воду, из которой не хотелось и не получалось вынырнуть. Она ощущала себя безобразно пьяной и кристально трезвой одновременно, как будто только что вышла из-под контрастного душа, вся легкая, ледяная и кипящая.

— Вера, это нормально, — его голос раздался у самого уха, резко вернув ее в тело и в эту секунду жизни, она ощутила пол под кончиками пальцев, его грудь под щекой, его руки на своей спине, дыхание в волосах, почти у виска. Он с силой погладил ее спину и шепнул: — Бояться — это нормально. Было бы странно, если бы решение, которое изменит всю вашу жизнь, принималось легко и без колебаний. Я тоже много об этом думал — это будет слишком сложно, чтобы делать это, не подумав. И я вам обещаю…

— Госпо… О, простите. Господин, есть результаты, вы… может быть…

— Говори.

— Вот… так?

В голосе Двейна было столько возмущения и отвращения, что Вера повела плечами, освобождаясь из захвата, и отошла к столу, не отрывая взгляда от пола. Голос министра Шена прозвучал настолько холодно, что она вздрогнула:

— Докладывай.

— Шаманка доехала в карете до ворот храма Ма Ра, приказала ждать ее. Внутри трижды поклонилась Священному Дереву и подошла к нему, помолилась, вылила половину вина под дерево, вторую половину выпила, бокал оставила на ограде дерева. Вернулась в карету и приказала ехать к чайному дому.

— Куда? — недоверчиво переспросил министр, это прозвучало так неожиданно, что Вера оторвалась от бездумного рассматривания вещей на столе и обернулась. Двейн стоял у портала, сутулый и злой, бросил короткий недовольный взгляд на Веру, посмотрел на министра Шена, напряженного и лохматого, с руками в карманах, тихо прошипел:

— Она поехала в "Розовый Пион". Мы продолжаем наблюдать.

— Продолжайте, — кивнул министр, мрачно потер затылок и фыркнул: — Дурдом какой-то.

Двейн посмотрел на Веру, потом на министра Шена, с выражением лица, откровенно намекающим, что дурдом не только там, обозначил поклон, едва склонив голову, и буркнул:

— Господин, — еще раз посмотрел на Веру и опять сказал министру: — Я скоро приду с докладом.

— Иди, — махнул рукой министр, демонстративно отвернулся и стал перебирать книги, доставая все новые бутылки. Двейн немного понаблюдал этот процесс, махнул рукой и ушел в портал. Министр продолжил перебирать книги, с шутливой мрачностью шипя под нос:

— Вылить полбокала отличного вина под какое-то несчастное дерево! — обернулся к Вере, с улыбкой на губах и напряженной внимательностью во взгляде, мягко сказал: — Вы можете это объяснить?

— Что это за дерево? — она внимательно смотрела на него, выискивая следы того, от чего их оторвали, он выглядел… неконфликтно. И немного испуганно, как будто сам вот только что протрезвел и слегка в шоке от себя самого. И не хочет об этом вспоминать. Или хочет. Если она хочет.

Она сделала такое лицо, как будто лет сто тут стоит, и никогда вообще ни с кем не обнималась, и ни одного министра в глаза не видела. Он понимающе усмехнулся и стал расставлять книги, тихо ответил:

— Помните, когда мы шли по улице с цыньянскими храмами, там был один с открытым внутренним двором, и в центре двора стояло на каменном постаменте сухое дерево? Это Священное Дерево храма, оно выросло из ветки, которую отрезали от другого Священного Дерева, в другом храме, это живой символ богини материнства и плодовитости — плодовое дерево, оно может быть разным, в зависимости от региона, там была слива. Оно цвело и плодоносило каждый год, но в этом году засохло, жрецы говорят, это очень плохой знак, предвещает войну и снижение рождаемости.

— И… жрица хотела воскресить дерево этим вином?

— А черт ее знает, чего она хотела и что у нее в голове, — с нервным весельем отмахнулся министр, открывая вино, — но что она согласилась обменять на это вино свою довольно хлебную и непыльную должность в лаборатории разведуправления — это факт. Она знает, не может не знать, что после самовольного ухода с дежурства и похищения рабочего материала ее уволят, в лучшем случае. А что будет в худшем случае, узнаем после того, как допросим шаманку моего отдела, которая так удачно не вышла на дежурство. Я вообще уже много лет уверен, что шаманки служат в серьезных организациях чисто для того, чтобы иметь возможность наблюдать за этими организациями, а цели у них свои, шаманские. Потому и не доверяю им никакой серьезной работы, и информации не даю. Но им она, похоже, и не нужна, им "божественная сила" уже все доложила. Не зря Барт на них взъелся, эта их сверхосведомленность раздражает.

Он открывал бутылки одну за другой, некоторые были почти полными, в других оставалось на донышке, он выставил их в ряд и изобразил широкий приглашающий жест:

— Выбирайте. Бокал только нужен, и вода.

— Я принесу, — кинула Вера и вышла из комнаты. В гостиной горел камин, было жарко, она взяла пустой бокал министра Шена, пошла на кухню, вымыла, налила себе чашку воды. Немного постояла у окна, ощущая лицом поток холодного воздуха от стекла, вдруг подумала, что совершенно трезвая и спокойная.

"Это не мое опьянение, это моя сила сэнса тянет ощущения у него. Я же всегда так, я на любой вечеринке пьяная ровно настолько же, настолько пьяны окружающие, а стоит отойти подальше — и меня уже не качает, и голова свежая. Это все он."

Она взяла бокал и чашку, вернулась в библиотеку, господин министр сидел на диванчике мрачный, застегнутый и причесанный, смотрел на синюю коробку. Поднял глаза и встал, взял у Веры бокал, плеснул на донышко из крайней бутылки, протянул.

Она взяла, хотела погреть в руке, но поняла, что бокал теплее, чем ее рука — то ли после воды из крана не остыл, то ли у министра Шена жар. Попробовала.

— Слишком крепкое. И кислое.

— Любите сладкое?

— Если в качестве вина ради вина, без основного блюда, то да.

— Тогда давайте вот это попробуем.

Она попробовала следующее, кивнула:

— Лучше. Но все равно слишком крепкое.

— А это?

Она отпила и поморщилась:

— Этим меня поил Тонг.

— Нет?

— Нет.

Она пробовала, он убирал те бутылки, которые точно нет, в итоге она выбрала одно лучшее и еще парочку так-сяк. Министр глянул на этикетку "лучшего" и уважительно поджал губы:

— Губа не дура.

— Это самое дорогое? — рассмеялась Вера, он кивнул, она развела руками: — Вот поэтому я и не пью магазинное вино, оно либо полный отстой, либо стоит как мерседес.

Он усмехнулся и стал убирать лишнее, спросил:

— Что такое "мерседес"?

— Машина.

— В вашем мире богатство измеряется в количестве и качестве машин?

— Можно и так сказать, наверное.

— У нас все меряются антиквариатом, ювелирными украшениями и лошадьми. Кареты тоже показывают статус, но в меньшей степени, примерно так же, как одежда, но многие богачи не придают значения одежде и прочему внешнему лоску, это негласно осуждается.

Он вернул на место последнюю книгу, взял бутылку и жестом пригласил Веру в гостиную, устроился в кресле, открыл бутылку и протянул руку за Вериным бокалом. Она отдала, тоже села на место, взяла в руки свой старый бокал, в котором еще оставалось немного королевского вина, задумчиво посмотрела на него.

— Что в нем такого, интересно?

— Завтра принесут подробный отчет из лаборатории — узнаем, — махнул рукой министр, протянул Вере ее вино, а королевское забрал себе, чуть улыбнулся: — А сегодня я его допью. Может быть, завтра сухое дерево зацветет, и я вместе с ним.

— Аминь, — кивнула Вера, мягко касаясь его бокала своим, он допил и поставил пустой бокал на столик, откинулся на спинку кресла, вытянув скрещенные ноги к огню и прикрыв глаза, плохо изображая расслабленность.