Запрещенный ритуал

Глава 21.

– Потому что ты блудливый кошак? – Высказала догадку я.

– Вовсе нет! – Обиделся Куш. – Просто ты моя жена.

Я моргнула, а потом расхохоталась. Некрасиво, громко, тыкая пальцем в Куша, и утирая выступившие слезы. Муж нашелся! Вот радость-то!

– И ничего смешного! Просто я никогда не видел брачной метки Подаивана Токка, вот и не понял сразу! – Насупился Куш. – Мы же младшие. Руш должен был первым жениться, вот тогда бы и увидели.

– Приятно познакомиться, муж, – пришлось сбегать в фонтану, поплескать себе в лицо холодной водой, чтоб вытереть слез и сопли.

Куш с каким-то умиротворенным лицом раскачивался на табурете.

– Мы теперь в два счета поставим Вирра на ноги, – выдал он.

– Каким образом?

– Семейным кругом. Мы объединим силы и вытянем Вирра. Это старый ритуал, очень действенный. Сила рода подпитывает каждого из членов семьи. Только Руш нужен, он поведет остальных.

Я переплела косу, собралась с духом и пошла к гостевому домику котов.

На этот раз хозяин не мурыжил меня полчаса у ворот, вылетел лично после первого стука, с безумным ожиданием на породистом лице. Увидел меня, поскучнел и погас. Мне даже разговаривать с ним не хотелось, такое отвращение у него на морде нарисовалось. Молча протянула ему потертую, помятую записку и пошла прочь.

– Марина! – просипел сзади кот. – Подождите! Это правда?

Он догнал меня и схватил за руку.

– Правда, – сухо ответила я, освобождая свою конечность. – Я была бы очень признательна вам, князь Эйшуруг, если бы вы освободили мое жилище от ваших братьев.

В Кипарисовом дворике было чисто, красиво, журчал фонтан. Я уселась на скамью у фонтана и жестом предложила князю проследовать в дом. Там уже слишком людно (многокотно?), а дом не резиновый. И вообще, пусть разбираются со своей семьей сами. А я подберу какого-нибудь бродячего хвостатого попрошайку, отмою, вылечу, избавлю от блох и буду любить. Пусть только этот бардак, именуемый Отбором, скорее закончится.

В домике гневно вскрикивали, шипели, и кажется, рычали. Пару раз мне послушались звуки затрещин. Да ну их всех, не хочу в этом участвовать. Я вышла за ворота и поплелась, куда глаза глядели.

Глядели они, как выяснилось, на дорожку, ведущую к дому гномов. За столом на улице сидели гномы, как всегда, выпивая и закусывая. Добавилась только Мартелла, она сидела рядом с Альбериком и смеялась.

– Добрый день, достопочтенные! Да удлинятся ваши бороды!

Меня тут же пригласили за стол и придвинули высокую деревянную кружку.

– Я тебя на арене сегодня не видела, – чуть нахмурилась рыжая красавица.

– Не ходила, не люблю, – отмахнулась я. – Кто победил?

– Ульрих, старший волк. Славный боец, – все покивали и одобрительно загудели, подтверждая доблесть волка.

Интересно, Синтия в курсе, что мужей у нее будет трое? Сам Ульрих, Морван, с которым я ходила на свидание, и младшенький, Наэль?

– А чего пришла? Передумала? – подбоченился Дастин. – Я готов!

– Нет, не передумала, – покачала головой. – Пять золотых слишком мало за новинки моего мира. И один процент с продаж тоже мало. Мне отец Аллас пятьдесят предлагал.

Тут я безбожно врала, ничего мне никто не предлагал, но и соглашаться на мизерную оплату не могла. Мне еще на что-то жить надо, пока на ноги встану. А небольшой домик с садиком в деревне как раз стоит сто-сто двадцать золотых, а если снимать, то тридцать мне на год хватит и на житье останется, голодать не придется. Очень я голодать не люблю, пока училась, наголодалась. Дальше видно будет.

Гномы загомонили, громко стуча кружками по столу.

– Дастин, ты предложил иномирянке пять золотых? – возмутился Альберик.

– Я по-честному жениться хотел! – побурел мой несостоявшийся жених.

Гномы дружно заржали.

– Самый прижимистый гном Предгорья! – веселились они. – Зимой снега не выпросишь, а в шахте руды!

Альберик пошептался с Мартеллой, она кивнула. Альберик встал.

– Клан Даннуфель будет рад оказать помощь иномирянке и с радостью начнет сотрудничество! Предоставим жилье, обеспечим материалами и работниками. Ну, а если кто-то приглянется из наших, так мы только рады будем принять в клан! У нас такие скряги, как Дастин, редкость!

Кружки столкнулись, гномы радовались, а я растягивала губы в улыбке. Сердце кровоточило и плакало. Посидев с часик, ушла. Долго бродила по темнеющим аллеям. Несмотря на радужные договоренности с гномами, настроение стремилось к глухому отчаянию, и я разозлилась. С какой радости я позволяю себе так киснуть и убиваться? Подумаешь, кот! Да у меня таких пять штук будет! Или десять!

Как всегда, момент растворения я не заметила. Ругала себя и увлеклась, не заметив, как меня увлекает вдаль ночной ветерок. Очнулась, когда ветка платана больно кольнула меня в бок. Куда летим? Сверху площадь Звезды с равномерно расставленными фонарями и лампадами храма смотрелась потрясающе. Нет, любоваться огнями, оно конечно, приятное занятие, только от него пользы нет. И на куполе храма застрять тоже удовольствия мало. Попробую скорректировать маршрут.

Я закрыла глаза, мысленно потянулась к своему ядру, как учили на занятиях. Что-то тепленькое и пушистенькое защекотало в средостении, я постаралась еще больше сконцентрироваться на этом щекотании. Полетим мы… а вот на летное поле и полетим! Там, по крайней мере, если шлепнусь, только испачкаюсь, а не проткну себе живот шпилями и решетками. Вот зачем они на трубы решетки ставят пиками вверх? От злых духов?

Ночной ветер был не согласен с новым курсом, и закрутил меня резкой спиралью вниз, в темный внутренний двор. Ощутимо стукнул о стену, ободрал локоть о наружный карниз окна, и наигравшись, позволил зацепиться за перила лестницы. Что я и сделала, вцепившись в лестницу, как в родную. Отдышалась. Летела недолго, силы остались, в обморок не хочется. Меня это несказанно обрадовало.

Дворик такой же, как в крыле невест, закрытый с четырех сторон, с галерейками и дверями комнат. Между столбами галереи протянуты веревки и сушится застиранное убогое бельишко. Обитатели комнат либо все на вечерней службе, либо уже спят, потому что ни обрывков разговоров, ни кашля, ни шаркания шагов не было слышно. Тишина абсолютная, чего никогда не бывает в жилом обитаемом помещении.

Ну, если архитектура тут такая же, как у нас в крыле, то под этой галерейкой должна быть арка. Я почти бесшумно спустилась по лестнице вниз, но меня ждало разочарование. Арка была. Но перекрыта наглухо воротами. А вверху, где ворота не доставали до верха, красовалась решетка, куда я могла бы просунуть руку, но не голову. Вот это я неудачно полетала!

Я обошла по кругу весь мощеный двор. Сплошь закрытые и запертые двери. Поднялась на галерейку, обошла ее, без стеснения дергая двери. Все без исключения были заперты. Это же Обитель, тут замков в принципе не должно быть! Они же тут высокоморальные, непотребствами не занимаются и не воруют! Если это очередное общежитие (судя по висящему разномастному бельишку), то хоть одна открытая дверь должна быть! Кому и для чего понадобилось так закупориваться? Осмотрела столбы и крышу. Нет, крыша крутая, а нависающий карниз слишком далеко. И что мне теперь делать?

Я села на ступеньку и обняла себя руками. Хотелось плакать. Ну вот, опять! Это просто гормоны, из-за которых человек то готов летать и обнять весь мир, то пребывает в черной меланхолии. Вроде бы физических причин у меня для грусти нет. Солнца тут достаточно, питания достаточно, фрукты в рационе присутствуют. Я полностью здорова. Значит, причины в другом.

Очень не хотелось признаваться себе, что гадские коты мне всю душу вывернули. Надо отвлечься и найти мужика. Точно! Найти мужика! И не для того, чтоб понял и полюбил, а для здоровья. Крепкого и выносливого самца. Чтоб меня оздоравливал, пока дурь из головы не выйдет, а ее у меня неожиданно много оказалось.

Я что, пла́чу? Нет, щеки были сухие. А это тонкое поскуливание кто издает? Я прислушалась.

– Есть кто живой? – спросила тихонько. Ответила мне полная тишина. Ну, нет, так нет. Мало ли что в ушах зазвенело и запищало. А разговаривать сама с собой – признак не слишком хороший.

Сейчас, наверное, часов восемь-девять, а темнота непроглядная. За что я всегда ненавидела тропики – за отсутствие сумерек, нежных, лиловых, сиреневых. Припорашивающих перламутром любую неприглядную реальность. Если тут идет вечерняя служба, то через пару часов она окончится. Люди не могут молиться сутками. Им надо спать, есть и ходить в туалет. Рано или поздно кто-нибудь придет. А если придет, то и выйти можно будет. Решив не тратить время зря, села в уголок галереи и погрузилась в медитацию. Попыталась.

Помешал мне скрежет. Во дворе кто-то что-то двигал. Я подползла к краю и посмотрела сквозь балюстраду галереи.

Крошечный светильник давал совсем мало света, но черная фигура что-то делала с большим камнем в центре двора. Признаться, я на него никакого внимания не обратила, зная традицию устанавливать интересные камни для соблюдения природной гармонии. В любом китайском парке есть водоем, зелень и непременно несколько каменюк с заковыристыми иероглифами.

Фигура отваливала камень в сторону, шумно пыхтя. Под камнем оказался круглый люк, настолько напоминающий наши колодцы, что я не удивилась, когда мужчина сдвинул его и стал спускаться вниз.

О, пока он там, я же смогу выйти! Вихрем слетела вниз и метнулась к воротам. Ура! Узкая калитка действительно оказалась открыта. Из колодца раздался стон-всхлип. Так мне не показалось! Теперь я знаю, где они держат узников! Но сейчас я им ничем помочь не смогу.

За калиткой располагался еще один двор, тоже окруженный галереей. Кажется, я до конца жизни возненавижу такой тип архитектуры!

Зато тут были три освещенные арки, и я нырнула в правую. Коридор, двери, лестница вниз. Нет, вниз мне не надо. Пришлось вернуться и обследовать левую арку. Из нее сводчатый коридор привел к лестнице наверх.

Оставалась только арка прямо, и я двинулась к ней.

– Ты что здесь делаешь? – мне навстречу вышла целая группа мужчин. Трое несли фонари на палках и подняли их повыше, стараясь рассмотреть меня.

– Я заблудилась!

– Вот бестолковая! Понаберут из деревни тупиц! – вперед вышел чернорясный знакомый стражник. – Снова ты?

Развела руками.

– Это новенькая, я ее знаю, – обратился стражник к второму. Остальная группа молчала. Кстати, одеты они не в серый рясы послушников, и не в черные охранников, а какие-то бурые короткие куртки и штаны.

– Стой тут! – сказал Хинц. – Отведем трудников, и я выведу тебя к женскому корпусу.

– Ой, да иди сейчас, тут осталось два шага, – хмыкнул второй охранник и похабно подмигнул мне.

Пришлось изобразить скромную девочку, поковыряв ножкой песок.

– Пойдем! – Хинц взял фонарь и пошел по дорожке.

– Это кто такие и почему такие страшные?

– Трудники, они в подземных пещерах работают, ты что, не видела их раньше?

– Да я совсем недавно тут, – пискнула, закрывая значок невесты.

– Я так и понял! – Разулыбался Хинц. – Деревенская? Из Теплиц или Озерков?

– Из Благодатного. – Наверняка такая деревня тут есть. Не счесть в стране Сосновок, Березовок, Ивановок и Первомайских. Правда, не знаю, есть ли тут сосны и березы, но Первое мая тут точно не празднуют. Да и Рождественки и Троицкие отпали в полуфинале. Но Щедрое, Сытное и Разгуляево должны быть.

– Ох, и занесло тебя! Из-под самых Ледянок, да в Ниваса́м!

Сочла за лучшее пожать плечами. Географию отец Мозер нам не читал, ни к чему забивать голову, если невест растащат по разным мирам.

– Ну вот, пришли, вон ваша киновия[1]! – Хинц указал рукой на здание с узкими окнами самого неприветливого вида. – Мужчинам за ограду нельзя.

– Спасибо! – я торопливо побежала по дорожке, громко стуча деревянными подошвами.

Забежав за дерево, стащила стукалки и успокоила дыхание.

Подожду минут десять и спокойно пойду домой. Хватит с меня на сегодня приключений. Мне еще кроссовки достать надо. Возможность передвигаться бесшумно дорого стоит. А я совершила святотатство, засунув свои кроссовки в дыру в белом молитвенном камне. Не могла придумать, куда их спрятать. Завернула в белую ткань, и засунула.

[1] Киновия – общежитие в монастыре, христианская монашеская коммуна.