Зеркало королевы Мирабель

Глава одиннадцатая

Единственной фразой он сумел привлечь внимание всех. Даже Джинджер взглянула, наконец, на мужчину, вроде бы, держащегося в тени своей спутницы. У него было спокойное лицо исключительно уверенного в себе человека и очень пытливые живые глаза ученого. Саркастично изогнутые губы много говорили о его прошлом, а складка на лбу — еще больше о будущем. Неужели же это та встреча, о которой все твердило с самого утра?

Ноэль обвел взглядом сидящих за столом, переглянулся с травницей и заговорил тихим, спокойным голосом.

— Вы, вероятно, слышали о разразившемся несколько лет назад в Империи море.

— Миенская чума, — кивнул Филипп. — Она, вроде бы, была успешно побеждена.

— Сотни погибших, это сомнительный успех, — проворчала Фрида. — Но, да, мор завершился. Но несколько месяцев назад….

— Он начался вновь, — Ноэль сокрушенно пожал плечами. — Злые чары и человеческая алчность — прегадкое сочетание.

— Чары? — уточнила Джинджер. До нее доходили разговоры о море, но все выглядело, как очередная вспышка чумы, с которой сестры Слышащие научились справляться. — Яд? Проклятие?

— Мы сперва тоже так думали, — кивнула Фрида.

Ноэль усмехнулся.

— Госпожа моя твердила, что это яд. Я же полагал, что кто-то из колдуний наложил омерзительное проклятье, — усмешка сделалась какой-то совсем кривой. — Врач диагностирует ту болезнь, какую искал.

— И что же это было? — заинтересованно спросил Адмар. Он снова смотрел на черноволосую. Джинджер под столом стиснула кулаки.

— Тварь из иных сфер, — обыденным тоном произнесла Фрида.

Джинджер покачала недоверчиво головой. Учение о трех сферах, вложенных друг в друга, было популярно еще лет двести назад. Теперь же его знали, как любопытный курьез. Во внешней сфере, якобы, обитал Бог, во внутренней — вредоносные демоны, предводительствуемые неименуемым Насмешником, а в средней — люди. Еще в прошлом веке находились ведьмы, пытающиеся при помощи глупых ритуалов вызвать себе фамильяров из иных сфер. Сестры передавали эти истории, как яркий пример человеческого невежества. О чем Джинджер и сказала.

— Меня также учили, что все это глупость, — пожала плечами травница. — Выдумки. Досужие сплетни. Тем не менее, я видела это.

Все разом уставились на нее. Фрида поежилась и добавила со значением, отводя излишнее внимание:

— Ноэль тоже.

— И на что это похоже? — полюбопытствовал Адмар и почти одновременно с ним Бенжамин.

Ноэль и Фрида снова переглянулись.

— Это… неописуемо. Это тень. Прожорливая.

— И чем она питается? — спросил Адмар, хотя, судя по выражению лица, уже знал ответ.

Ноэль кивнул.

— Людьми. Их душами или, если хотите, сердцами.

— И при чем тут Озерный край?

Ноэль потер подбородок.

— Дело в том, что единственный описанный в хрониках случай вызова подобной твари, это история Каллуны-Ирены. Мне доводилось держать в руках чудом сохранившийся вариант баллады об Удальгриме, а также записи принца Угара. Обрывками, недомолвками, но там говорилось о колдовстве Каллуны и о твари, — Ноэль нахмурился, припоминая, — подобной пустоте между звездами.

— А загадки? — поспешно спросил Адмар.

Ноэль покачал головой.

— Рукопись сохранилась ужасно. Разрозненные листы, обрывки. Даже если эти загадки там упоминались, до наших дней они не дошли. К тому же, она предназначалась на сожжение, и видел я ее лишь мельком. Самому пришлось уносить ноги. Но описание ритуала я прочел.

— Ничего сложного, — вставила Фрида. — Если, конечно, вы готовы проливать кровь. Увы, там не сказано, как отправить тварь обратно.

— Зато сказано, что сожрав семь сотен душ, это создание впадает в спячку. Тогда надо вырезать его сердце… — Ноэль вновь нахмурился, как, видимо, делал, когда что-то вспоминал, — «схожее с комом сажи и рождающее отвращение». Если это сердце съесть, можно обрести бесконечно долгую жизнь.

Джинджер посмотрела на Адмара. Тот сидел — в лице ни кровинки — и рассматривал свои руки. Бинт окрасился кровью. Что же он увидел в Аннуэрской пещере? И чем на самом деле была сказочная Змея? Неужели же не менее сказочной тварью из иных сфер? Почему Адмар так бледен? Джинджер хотелось прикоснуться к нему, но ведьма не рискнула.

— А потом мне попались на глаза записки одного из моих предков, — продолжил Ноэль. — Гвидуан Синьяк был духовником у тогдашнего императора, Филиппа Благочестивого. Он принимал исповедь у умирающего Угара, и записал бессвязный предсмертный бред. Полагаю, Гвидуана он чем-то озадачил. «Мы загнали ее под Аннуэрский камень на краю болот». Вот мы и решили взглянуть.

— Под камнем больше ничего нет, верно, Палач? — Бенжамин взглянул на Адамара.

Музыкант нервно коснулся серьги.

— Верно. И это первая часть загадки. Сердце Аннуэрской Змеи.

Он вытащил из-за пазухи тряпицу и выложил на центр стола. Все заинтересованно склонились над комом странной грязи, все таким же влажным.

Что ж, как и предполагал Адмар, все происходящее не было совпадением, все оказалось гораздо сложнее. Да и едва ли слово «совпадение» было применимо к истории, начавшейся семьсот лет назад и втянувшей в себя столько разных, прежде незнакомых людей. Как там сказала Джинджер: водоворот чужих проблем? Фламэ вновь нервно потеребил серьгу, которая непостижимым образом оказалась связана со всей этой историей.

— Возможно, речь шла о чем-то подобном, — сказал ГельСиньяк, выпрямляясь.

— Но, если именно это продлевает человеческую жизнь, — рассудительно на редкость произнесла Джинджер, — то где же это взяла Мирабель?

— Простите? — Фрида вскинула брови.

Фламэ вздохнул и в который раз начал свой рассказ, опустив сейчас все личные подробности. Только история вечно юной Мирабель.

— Чума 1535-го, — убежденно сказала травница, когда он умолк. — Она длилась почти год, а потом сама сошла на нет. Помнится, мою наставницу это очень озадачивало. Так значит, ваша королева поддерживает силы и юность тем же способом, что и Каллуна?

Фламэ пожал плечами.

— В нашем распоряжении только легенды.

— Одна об Аннуэрской змее, это понятно, — кивнул Синьяк. — Что с остальными?

Фламэ вздохнул. Он так привык в одиночку решать возникающие проблемы, что все эти сочувствующие и добровольные помощники раздражали его.

— Покажите кинжал, — шепнула ведьма. — Эти люди встретились с нами не просто так.

Еще — тут ничего не поделаешь — Фламэ недолюбливал гадалок. Тем не менее, он выложил на стол кинжал.

— Стаглар, — убежденно, ей это явно было свойственно, сказала Фрида. — Сталь со звезд.

— Великолепная работа. Девятый век?

ГельСиньяк и его жена говорили, заканчивая друг за друга фразы. Это немного раздражало. Это напоминало музыкальную тему с вариациями. Словом, это вызывало зависть.

— Возможно, — сказал Фламэ. — Мартиннес Ольха назвал его «мечом Удальгрима».

Фрида осторожно коснулась острия кинжала и сказала в точности, как мастер Уилл.

— На нем кровь…

— Да, — кивнул Фламэ. — Кровь Аннуэрской змеи.

Ведьма осторожно поднесла кинжал к глазам, потом к носу.

— Хм. Запах специфический, но вполне свойственный стаглару. А вот кровь… вообще ничем не пахнет.

Фрида облизала губы.

— Очень странно. А третья легенда?

Фламэ посмотрел на старого учителя. Стоит ли рассказывать ее целиком? Старик кивнул и протянул воспитаннику дымящуюся чашку чая.

— Как вы знаете, у Альдасера Доброго было семь фавориток. Кстати, подобные серьги, — Фламэ коснулся уха, — были сделаны именно для них. Последнюю, которой принадлежала именно эта серьга, звали Лаурой. Она была невероятно красива, и король любил ее всем сердцем. Как и положено героине Ольхи, Лаура была добродетельной блондинкой, так что я не вполне понимаю здесь Альдасера. Так или иначе, девушка заболела, и никто не мог излечить ее недуг. Король созвал со всех краев Каллада и прилегающих земель лекарей, но никто не мог помочь Лауре. Пока некий старец не рассказал королю о целебном озере в сердце Озерного края. Местные жители называют озеро Круглым, и водой из него лечат все недуги. Альдасер послал за целебной водой, Лаура выпила семь глотков и тотчас же, по выражению Ольхи, «полностью и окончательно исцелилась».

Фламэ оглядел слушателей и удовлетворенно кивнул. Он производил не меньшее впечатление, чем старый бард. Хотя, время ли сейчас этим гордиться?

— У Мартиннеса, конечно, легенда в два раза длиннее и с дюжиной рыцарских поединков, но общая суть такова.

Травница в который раз переглянулась с мужем и постучала ногтями по скатерти.

— Насколько она старая, эта история?

Фламэ пожал плечами.

— Почти все легенды об Альдасере Добром относятся веку к одиннадцатому, когда его жизнь окончательно обросла мифами. Но если в основе те самые загадки…

Фрида поморщилась, что, впрочем, ничуть не исказило ее красивого лица.

— Примерно в то же время Виан Нестрих написал свою «Физиологию», которую недавно включили в список запрещенных книг. Думаю, к лучшему. У моего отца был экземпляр, переписанный в скриптории замка Нестриха. Там были великолепные анатомические рисунки, поскольку Виан Нестрих, презирая запреты, препарировал усопших. Но содержание вызывало у отца возмущение. Кажется, в прошлом году в Усмахте «Физиологию» издали, изъяв несколько глав.

— Ближе к делу, — мягко напомнил ГельСиньяк.

Ведьма дернула уголком губ.

— Конечно, простите меня.

Речь ее была не столь уж плавной, но низкий тембр голоса завораживал, так что хотелось слушать и слушать. Фламэ вновь испытал укол ревности. Что ж, по крайней мере, избавился от наваждения ее колдовского очарования.

— Одним из основополагающих постулатов Нестриха была идея о полном излечении, на мой взгляд, весьма и весьма порочная. Поистине полное исцеление, по мнению Виана, давала только смерть. Относится это к делу, или нет, решайте сами, но Нестрихи бежали в империю из Каллада во времена Хендриха Кровавого.

— Современники Мартиннеса… — протянул Фламэ. — Если переживу эту историю, устроюсь куда-нибудь архивариусом.

Даже Бенжамин вопреки обыкновению промолчал, погребенный под обилием странных совпадений и древних легенд.

— Так где находится это Круглое озеро? — спросил ГельСиньяк, возвращая разговор к настоящему.

— Совсем рядом с замком Фрейни, — спокойно ответил старый бард. — Сейчас найти его непросто из-за болот, но оно несомненно все еще существует. Оно отмечено на всех старых картах, но придется потрудиться. Масштаб в большинстве случаев неверен, а болота разлились от замка до замка. Самую точную из своих карт я вам уже показал.

— Что ж, — пожал плечами Фламэ, — придется поискать. Не так ли, лорд Бенжамин?

Молодой лорд благоразумно промолчал.

ГэльСиньяк вновь переглянулся со своей женой. Очевидно, они понимали друг друга без слов, и тут попахивало совершенно особенным колдовством.

— Мы отправимся с вами, — озвучила их явно общее решение Фрида.

Молодой лорд покачал головой и возразил с несвойственной ему робостью. Сказывался то ли страх перед колдовством, то ли красота ведьмы.

— Сожалею, сударыня, но это моя забота. Я не могу принять вашу помощь.

— О какой помощи, юноша, идет речь? — усмехнулся ГельСиньяк. — Мы с госпожой решаем собственные проблемы.

Ведьма примирительно похлопала Бенжамина по руке и подобрала просто беспроигрышный аргумент:

— Нужен кто-то, кто позаботится о вашей сестре, милорд. Завтра она очнется, и будет вполне разумна, но очень слаба. При всем уважении к сударыне Элизе, она предсказательница и не составит правильного зелья.

Джинджер фыркнула и пробормотала.

— Что нет, то нет.

Бенжамин, конечно же, сдался. Молодой лорд был умен, но достаточно честен, чтобы пасовать перед хитростью. И перед ведьмовским обаянием госпожи ГельСиньяк. Тем более даже Фламэ, не смотря на свой возраст и опыт, ею очаровался.

— Что ж, — подытожил мастер Мартин. — Если вы договорились, можете выступить завтра с утра. За ночь я скопирую для вас карту. Женщины могут лечь в дальней комнате. Спать пора, господа.

Фламэ перевел взгляд на окно, за которым царила кромешная темнота.

Джинджер было одинаково неуютно и рядом с крысой-Беатрисой, и рядом со сказочно прекрасной ведьмой Циннамон. Она не могла заснуть, беспокойно ворочаясь на одеялах и подушках, сложенных прямо на полу. Приходилось признаться себе — это зависть и ревность. Зависть к девушке, которую любят. И ревность к красивой женщине, также не обделенной любовью. Джинджер осторожно поднялась, стараясь не разбудить Фриду, и вышла в переднюю комнату. У порога ей пришлось переступить через спящих прямо на полу Бенжамина и Филиппа. Благородные рыцари, конечно же, устроились здесь, на голых досках, чтобы охранять сон возлюбленной Беатрисы. Джинджер с трудом подавила в себе желание сплюнуть. В самом деле, на одном плече коза, на другом эта крыса, и для бедной ведьмы не остается места.

Джинджер шагнула в комнату. Мэтр Ноэль спал на лавке, укрывшись темным, как и вся его одежда, подбитым мехом плащом. Адмар, скинув черный дублет, в одной рубашке, тоже черной, сидел у очага, поглаживая струны своей гитары. Молодая ведьма невольно залюбовалась им. И тут же одернула себя. И без того благоразумие стало ей отказывать. Обойдя стол, она пробралась к очагу и присела на край лавки. Языки пламени дразнили, обещая необычайное, но не торопились сообщить подробности. На огонь в гадании сложно было полагаться. Так что Джинджер просто протянула к нему руки.

— Не спится? — безразличным тоном спросил Адмар.

— Вам тоже, — парировала ведьма.

Музыкант усмехнулся, отложил гитару и протянул ладони к огню.

— Госпожа ведьма уверена, что нам стоит принимать помощь этих людей?

Джинджер оглянулась на спящего Ноэля, но из-за стола его не было видно.

— А у нас есть выбор? Нет-нет, забудьте. Я вполне уверена. Все приметы с самого утра говорили об этой встрече, — молодая ведьма перевела взгляд на забинтованную руку Адмара и сменила тему, в которой сама была не вполне уверена. — Покажите вашу ладонь.

— Нет нужды. Госпожа Фрида перевязала ее.

Ах, госпожа Фрида! Джинджер, чувствуя себя невероятно глупо, подскочила с места.

— Что ж, доброй ночи.

Уже не особенно беспокоясь о спящих у порога рыцарях, она прошла в заднюю комнату и рухнула на одеяла. Теперь помимо зависти и ревности ее мучила злость. Нет. Надо было остаться в КэрГоф.

Завернув гитару в холстину, Фламэ поднялся и осторожно прокрался в комнату с картами. Старый Мартин, низко склонившись над столом, старательно копировал очертания удела Фрейни. Фламэ прислонился к шкафу и скрестил руки на груди.

— Зачем ты это делаешь? — спросил старик, не поднимая головы. — Не из-за угрызений совести, верно? Если бы тебя мучила совесть, ты бы повесился.

— Вот как… — хмыкнул Фламэ.

Бард кивнул.

— Это очень в духе Адмаров. Твой отец поступил бы так же.

— В духе Адмаров еще не значит — в моем, — мрачно парировал Фламэ. — И я не мой отец.

Старик, наконец, обернулся.

— Как скажешь, мальчик. Так почему?

Фламэ пожал плечами.

— Мы должны исправлять свои ошибки. А может, это судьба. Сможем мы остановиться во Фрэйни? Я слышал, замок разрушен.

Мартин подписал своим мелким аккуратным почерком возле стилизованного изображения замка «Фрэйни» и отложил перо.

— Все с ним в порядке. Замок защищают чары твоей матери. Но во всем Озерном крае неспокойно. Туда стекаются оборванцы со всей округи, особенно с тех пор, как Мирабель ввела этот военный налог. Только и говорят, что о новых кровавых завоеваниях. И поют скабрезные песенки об Адмаре-Палаче.

Фламэ не смог сдержать торжествующий улыбки. Старый бард в ответ насупился.

— Неприятно слышать славное имя Адмаров в таком контексте.

— Это всего лишь имя, — безразлично отмахнулся Фламэ. — Скажи лучше, мастер Мартин, ты доверяешь этому ГэльСиньяку?

— Сколько бы ты не открещивался, мой мальчик, — улыбнулся старик, — но ты подозрителен, как и все Адмары. Отвечаю: я доверяю мэтру Ноэлю, как самому себе. Я принимал его у себя неоднократно, с тех пор, как он вынужден был бежать из Империи.

— Вот как?

— Именно так, — кивнул бард. — Я не знаю подробностей. Тем не менее, я верю ему. Мэтр Ноэль — исключительно порядочный человек. Полагаю, его убеждения даже доставляют ему и госпоже Фриде неудобства.

— И что ему до мора? — спросил Фламэ. Подозрения, и в самом деле, увы, характерная черта для Адмаров, не покинули его.

— Это не мое дело, — отрезал бард. — Шел бы ты спать. А мне нужно закончить карту к утру. Иначе вы пойдете по болотам вслепую.

Он развернулся и вновь взялся за перо. Фламэ некоторое время смотрел ему в спину. Мастер Мартин был единственным человеком, умеющим выражать свое раздражение затылком. Вздохнув, Фламэ вернулся в переднюю комнату и устроился на лавке, завернувшись в плащ. Прежнее платье, чуть менее прежняя жизнь.

— Не стоит тревожиться, — тихо пробормотал с соседней лавки Синьяк. — В любом случае все обойдется.

— Меня окружают одни гадалки? — проворчал Фламэ.

ГэльСиньяк негромко хмыкнул.

— Моя вера учит, что терпение вознаграждается. С другой стороны, вера моей жены учит, что надо бороться. Так обратимся же к народной мудрости, мессир Адмар: утро вечера мудренее.

Хмыкнув, Фламэ повернулся к огню и стал смотреть на пляшущее по поленьям пламя. В самом деле, его окружали одни болтуны и гадалки.