Зеркало королевы Мирабель

Глава двадцать вторая

— Джинджер! — чьи-то руки принялись выкапывать девушку, не вняв ее молчаливой просьбе оставить, наконец, в покое. — Джинджер! Не смей засыпать, слышишь!

— Фламэ… — пробормотала ведьма потрескавшимися от мороза губами.

— Девочка моя!

Фламэ вытащил ее из-под снеговой толщи, прижал к себе и укутал своим саржевым плащом. Зачем? Здесь же так холодно, а там, во сне ей было тепло и уютно.

— Фламэ… — протестующе пробормотала Джинджер.

Верно. Фламэ. Она не одна. С ней Фламэ, имперец и сестрица Цинаммон. Да и вообще, не рановато ли помирать?

— Надо срочно найти укрытие, — музыкант поднял девушку на ноги. — Сможешь сделать хоть что-то с метелью?

— Как?! — просипела Джинджер. Голос ее не слушался.

— Как землетрясение устроить, так ты первая! — фыркнул Фламэ и стянул перчатки. — Надевай, пока руки не отморозила. И пошли.

Дальше двинулись очень медленно, то и дело перекликаясь с ГэльСиньяком. Метель и не думала ослабнуть, и вскоре Джинджер затосковала по своему сугробу. Уснуть, как сказал один усмахтский поэт, и видеть сны.

Джинджер попыталась прибегнуть к колдовству. Однако она слишком замерзла и почти не могла думать, да и вьюга была ей явно не по зубам. Каждый новый порыв ветра норовил уложить ее в сугроб, на котором начала уже образовываться тонкая корочка наста. Падать будет больно.

Джинджер начала молиться, чтобы только этого не произошло. Хотя, не малейшего представления не имела — кому. Мать никогда к ней не прислушивалась, а Господь за нее не отвечал. Да и услышит в такую погоду только Насмешник, навостривший уши. Тогда Джинджер взмолилась ветрам, схлестнувшимся у нее над головой, впрочем, безо всякой надежды.

Буря улеглась. Только редкие снежинки слетали вниз, плавно паря в воздухе. Небо очистилось, и стала видна почти полная, лишь будто надкушенная с одного края луна. Снежные сугробы заискрились серебром. Легкий ветерок, словно прощаясь, коснулся щеки и улетел прочь, метя поземку, но и она скоро осела.

— Не может быть… — пробормотала Джинджер и обмякла. Из нее словно выжали все силы до последней капли.

Фламэ поднял ее на ноги и усадил в седло, продолжая удерживать за талию.

— Вот, можешь ведь… — непонятно, чего в его голосе было больше: удивления, восхищения или опаски.

— Это не я, — еле слышно шепнула ведьма, голос отказал ей.

— Эй, взгляните сюда! — окрик ГэльСиньяка заставил осыпаться снег с веток. Он выглянул из-за деревьев, размахивая рукой.

Фламэ повел лошадей с просеки, продолжая поддерживать кренящуюся на бок Джинджер. Пройдя два-три руса под деревьями, он увидел искомую лесничью избушку. Низенький грубый сруб с маленькими, закрытыми ставнями окошками, был наполовину занесен снегом. Фрида привязывала лошадей под скатом крыши, спускающейся до земли и защищающей от ветра и снега небольшую коновязь и запас дров, а ГэльСиньяк сражался с заваленной снегом дверью. Вынув Джинджер из седла, Фламэ присоединился к имперцу. Наконец дверь поддалась.

Внутри было холодно, и бревенчатые стены покрылись инеем, но вновь поднявшийся морозный ветер погнал путников в избу. Впрочем, когда в очаге заплясало пламя, стало даже уютно. Джинджер трясущимися руками расстегнула и сняла продубевший плащ и опустилась на колени перед огнем. Фламэ накинул ей на плечи одеяло, прибавленное к поклаже предусмотрительным шутом.

— Ты как?

Ведьма посмотрела на огонь сквозь пальцы, казавшиеся слепленными из воска, и честно призналась:

— Мне страшно. Я не понимаю, что происходит. По всему выходит, что ветер меня послушался. Но такого просто быть не может. Ведьмы не умеют ничего подобного. Это же не просто тучи согнать.

— Вообще-то, — с усмешкой заметил Фламэ, — я спрашивал, согрелась ли ты.

— Да. Прости. Согрелась.

Джинджер опустила руки на колени и уставилась на огонь. Но пламя ничего ей не сказало ни о будущем, ни о ней самой. Сначала случай на болотах, потом ворота Фрэйни, затем видение, ветры, теперь еще усмиренная метель. Ведьма бесконечно запуталась. Ей было действительно страшно, потому что происходило нечто необъяснимое, лежащее далеко за пределами ее понимания. Впрочем, юная гадалка первой готова была признать, насколько близки ее горизонты и насколько мал известный ей мир. Она попыталась хотя бы вспомнить, что за будущее увидела тогда, на дороге в Шеллоу-тон. Она коснулась запястья, но пальцы слишком сильно дрожали.

— Выпей, — Фрида сунула ей в руки теплую кружку.

— Что? — просипела Джинджер.

— Имбирная настойка. И кое-какие особые травки. Чтобы ты не простудилась, сестрица.

Джинджер сделала глоток и тотчас же закашлялась. Настойка была, по меньшей мере, на целом корне имбиря, да и травки в самом деле оказались особые.

— Осторожнее, — Фрида похлопала ее по плечу и отошла к мужу.

Джинджер маленькими глотками допила настой, стараясь думать об этом драконьем огне, как о лекарстве, потом закуталась в плащ, свернулась калачиком и закрыла глаза.

Избушку освещало только пламя очага. Фламэ старался держаться поближе к нему. Теплые волны овевали лицо. То и дело разминая изрядно окоченевшие сегодня пальцы, он тихо перебирал струны. Гитара отзывалась нежным звоном. Музыканта не покидало тягостное чувство, что скоро они расстанутся навсегда. Как расстаться с жизнью, он неплохо представлял, хотя и был против такого исхода. Но вот как расстаться с гитарой… Уж лучше умереть. Потому что Фламэ просто не представлял, что тогда ему делать.

Спящие у очага пошевелились. Фламэ накрыл струны ладонью, гася звук. Джинджер поднялась и, кутаясь в одеяло, дошла до лавки, возле которой на полу, на ворохе еловых лап сидел музыкант.

— Прости. Не хотел будить.

— Я не спала. Я… — Джинджер поежилась и обняла себя за плечи. — Что вы сидите с ней так, словно прощаетесь?

— Кто знает? — пожал плечами Фламэ.

— Дайте руку, — Джинджер выпростала из-под одеяла кончики пальцев.

— Нет. Я не хочу знать, чем все закончится. Так хоть иллюзия останется. Надежда.

Джинджер понимающе кивнула, а потом добавила.

— Это даже с погодой не всегда срабатывает.

Вид у нее был понурый, взгляд, как и прежде, застыл на очаге, и в глазах плясало пламя.

— Ее ты тоже за руку берешь? — пошутил Фламэ.

Ведьма даже не улыбнулась.

— Когда я пытаюсь заглянуть в свою жизнь, в прошлое или будущее, не важно, то вижу только копошащийся клубок змей.

— И что это значит?

— Что за дальнейшие знания я заплачу слишком высокую цену.

Фламэ тронул струны, тихо, едва слышно, боясь разбудить имперцев. Джинджер словно бы машинально придвинулась ближе.

— Что ты будешь делать потом? — спроси Фламэ, не уточняя границы этого «потом».

Ресницы ведьмы дрогнули. И губы дрогнули, но так и не решились сложиться в улыбку.

— Поеду в Шеллоу-тон и в самом деле навещу старую повитуху. Я ведь там родилась. Попробую узнать, кто были мои родители. Может, бесы Насмешника, или вовсе — твари из внутренней сферы.

— Может они из благородных, — хмыкнул Фламэ. — Тогда можно смело выходить замуж за нашего Бенжамина. Он к тому времени королем заделается.

Джинджер по-прежнему без улыбки покачала головой.

— Мы с Беатрисой передеремся.

Ничем ее не развеселишь. Фламэ беспомощно развел руками. Девушка покосилась на гитару и вновь уставилась на огонь. Музыкант тронул струны.

— Я знаю тень, я знаю свет

Вопрос я знаю и ответ

Я знаю тяжесть долгих лет

И солнца бег на запад

Я верю в ад, я верю в рай

И мир всегда имеет край

И выбирай — не выбирай

А солнцу бег на запад

Я вижу день, я вижу ночь

Я вижу — людям не помочь

Оков земных не превозмочь

И солнца бег на запад

Я знаю женщин и мужчин

Я знаю суть их кислых мин

И потому всегда один

И я иду на запад

Голова Джинджер опустилась на плечо Фламэ. Короткие волосы щекотали шею чуть выше воротника. Осторожно отложив гитару, Фламэ бережно обнял девушку за плечи, кутая во второе одеяло. Руки у нее были бледные и совершенно ледяные.

— Это со всеми ведьмами бывает, — заметила Фрида, — не поднимая головы. — Только обычно это связано с осознанием, что всемогущества не бывает, но никак не наоборот.

Фламэ не ответил. А иначе пришлось бы отвечать и на смешок ГэльСиньяка, столь неподобающий духовному лицу, пусть и лишенному сана и всех церковных благ. Откинув голову на лавку, музыкант стал, полуприкрыв глаза сквозь ресницы наблюдать, как блики пламени рисуют на грубо оструганных балках затейливые вензеля.

Утро было до того неправдоподобно ясным, что вышедшая первой Фрида с подозрением потянула носом воздух. Пахло странно — словно бы грозой, хотя, какие в это время грозы.

— Колдовство, — уверенно сказала имперка. — Кто-то и в самом деле создал эту метель. А в итоге нам досталось.

Джинджер посмотрела на бледно-голубое небо. Она чувствовала себя гораздо лучше, чем минувшей ночью. Страх почти сошел на нет. Взобравшись в седло, молодая ведьма внимательно изучила редкие облачка.

— Надо спешить. По всему — Уиллу тяжело придется.

— Это он еще легко отделался, — пожал плечами ГэльСиньяк. — Мог бы сейчас сражаться в Империи с надвигающимся кризисом, братом и всем Уэллэндом.

— Здесь тоже не деревенские танцы, — заметил Фламэ, берясь за поводья.

— Как говорил мой уважаемый предок-канцлер, — заметил имперец, — препятствия делают жизнь интереснее и полнее.

— А что ваши уважаемые предки-канцлеры говорили о тех, кто много болтает, когда нужно поспешать и дело делать? — ядовито поинтересовалась Фрида.

— Едем, — Фламэ тронул поводья. — Мы уже недалеко от столицы.

Путники пустили коней в галоп, спеша покинуть Королевский лес. От Каэлэда гонцы в любую часть страны добирались за двое суток, и Джинджер это всегда казалось преувеличением человеческих возможностей. Впрочем, когда на закате на горизонте показались замшелые стены столицы, она даже не удивилась. Еще бы, так гнать целый день, не давая отдыха ни коням, ни себе. Солнце еще не успело подняться, когда по едва заметной тропе они выбрались на читегкерский тракт, когда-то пересекавший четыре графства, а теперь попросту страну наискось. Он упирался южным концом в Ремазов Котел — самый маленький из портов Империи на внутреннем море. На том конце шли сейчас, наверное, уэллэндские священники. Джинджер пообещала себе найти в Каэлэде кого-нибудь из сестер и передать дурные вести. На тот случай, если они еще не успели разлететься по всему Калладу.

О своем страхе она больше не вспоминала — некогда было. Джинджер поминутно оглядывалась, выискивая верные приметы. По всему дорога была свободной. Однако это не обещало вовсе благополучного исхода. Да и когда под звук Последнего колокола они подъехали к воротам столицы, ведьма не испытала ни малейшего облегчения. Створки захлопнулись прямо у них перед носом, лязгнул затвор. Стражники — в серых кольчугах и нарамниках с гербами Каэлледа (коршун на бледно-голубом поле) — принадлежали к городской страже, а не к всадникам Мирабель, но все равно выглядели неподкупными. Да и нечем их было подкупать.

— Что делать будем? — спросил ГэльСиньяк.

— Два варианта, — Фламэ кивнул в сторону зажигающего огни трактира. — Переночуем и пойдем в город утром. Или же попробуем воспользоваться прежней байкой о срочном донесении.

Имперец покосился на стражников — на голову выше него и куда шире в плечах, едва кольчуга на груди не лопается — и скептически хмыкнул. Фламэ убрал волосы за уши, приосанился и направился к воротам. Джинджер едва успела поймать его за руку.

— Нет!

— Дурное предсказание, госпожа Элиза?

— Нет, но… пожалуйста…

Джинджер и сама не знала, что заставляет ее так протестовать. Эгоизм? Наверное, эгоизм, ведь в таком случае уже к утру Фламэ покинет их и хорошо, если живой и здоровый. Девушка с трудом выдержала его взгляд.

— Госпожа Элиза права, — встрял Ноэль. — С тем мальчишкой нам просто повезло. На стражу нам везения не хватит, уверен. У нас нет ни верительных грамот, ни печатей, а предыдущего владельца серьги ты мог попросту убить.

— Так и есть. Убил, — Фламэ направил коня к трактиру. — Переночуем.

Джинджер украдкой выдохнула.

Трактирщик не удивился запоздалым гостям, хотя в зиму их бывало немного. У очага сидели двое, по виду подмастерья, посланные с поручением за город. Они не слишком спешили выполнять его, тем более что поднялась опять вьюга. В зале же было тепло, потрескивал в очаге огонь и, напоминанием о непогоде, гудел в трубе ветер.

Фламэ выбрал самый дальний стол и занял место в укромном углу. В прежние годы он мог хоть на прилавок сесть, никто бы его не запомнил, а теперь опять начал привлекать внимание. Впрочем, возможно, дело было в его спутниках. Цветные платья женщин делали их похожими на сказочных фей. Хотя, напряженное выражение лиц было скорее, как у злобных колдуний. Фламэ разделял их мрачное настроение: назавтра предстояло войти в город, пробраться в замок и встретиться лицом к лицу с Мирабель. Не невыполнимо, нет, но почти невозможно, а главное — очень опасно. Фламэ посмотрел на имперца, его жену, внимательно разглядывающую стол, и Джинджер, опять уставившуюся в огонь. У этих троих в словаре слова «опасно» не было.

— Вина? — услужливо спросил трактирщик.

— Ужин на четверых и горячего вина.

Трактирщик скрылся. Фламэ повернулся к Джинджер.

— Снова дурные предзнаменования?

— Нет, — девушка качнула головой. — Просто, я вижу будущее необычайно четко, картинками, сценами. И прошлое. Словно время нарезали на ломти и перемешали.

Сощурившись, Фрида посмотрела на подругу, как смотрела на свои флаконы. Оценивающе, словно примериваясь.

— Сказать по правде, мы не знаем и половины своих возможностей. А может, и десятой доли. И — наша величайшая беда — не больно-то и хотим знать. Мы не знаем даже, почему некоторые обладают колдовскими силами, а другие нет, — имперка взболтала вино в своей кружке. — Чем искать своих родителей, лучше съезди в Усмахт. В тамошних библиотеках может что-то сыскаться.

— А ты куда?

Фламэ спрятался от этого вопроса за кружкой. Он опасался его. Загадывать на будущее, все равно что гадать о нем. Сбудется самое плохое.

— Ты куда? — взгляд драконьих глаз Джинджер оказалось не так-то просто выдержать.

Фламэ пожал плечами.

— Куда занесет.

— А мы, выходит, куда подальше, — проворчал ГэльСиньяк. — Почтенные кардиналы все еще хотят спалить госпожу мою, а меня самого лишить звания королевского дознавателя и как можно скорее вздернуть на дыбе. Не хотелось бы встречаться с Венкортом; никогда мы друг друга не любили.

Беседа продолжилась в том же ключе, пустая, ничего не значащая. Никто не хотел думать о том, что может завтра случиться. Вьюга за стенами усилилась, и трактирщик поставил у очага глубокие кресла, неудобство которых отчасти компенсировали шерстяные пледы; так что гости могли черпать вино прямо из подвешенного над огнем котелка. Фламэ прикинул время, последние дни утекавшее сквозь пальцы горстями мелкого песка. Так и есть, через без малого две недели наступить Светлый день, и все будут праздновать победу Господа над Насмешником. Хорошее время, чтобы творить добрые дела.

В главном зале было тепло и тихо, только трещали в очаге дрова, да с кухни изредка доносился звон посуды, которую мыла служанка. Никто из четырех путешественников — хотя сами они чувствовали себя скорее самоубийцами — не торопился разойтись по комнатам, покинув теплую негу. Фламэ освободил гитару от пут и принялся бесцельно перебирать струны, наигрывая чистую печальную мелодию. Все, включая двух подмастерьев, трактирщика и служанку (ее руки были в мыльной воде) придвинулись ближе.

— Господин музыкант?

Фламэ посмотрел на хозяина. Еще в День Всех Святых он мог ответить на этот вопрос утвердительно с чистой совестью, теперь же…

— Музыкант, — тихо ответила Джинджер. — Мы играли в замке графини Кэр, а теперь возвращаемся в Столицу.

— Ничто со столицей не сравнится, — подтвердила Фрида с невозмутимым видом, но в ее голосе слышался явный сарказм.

— А вы певицы? — с сомнением поинтересовался трактирщик.

Женщины переглянулись. Без черных платьев, по которым всякий распознавал ведьму, они явно почувствовали себя голыми. Фрида крутанула на пальце перстень.

— А мы — Сестры, — нахально объявила Джинджер и протянула руку. — Погадать? По руке, по боевым шрамам, по дыму из трубы, по брошенному полену?

Трактирщик попятился. Подобно большинству мужчин он опасался ведьм, веря всем гуляющим сплетням. Этому россказни о распущенности сестер, судя по взгляду, которым он наградил Фриду, нравились. Но ходили ведь еще рассказы об их мстительности. Служанка наоборот заинтересованно придвинулась к ведьмам.

— Я просто хотел попросить, не споет ли господин музыкант? Сегодня день Святой Ангелики Зимней. Примета, знаете ведь, какая…

Джинджер, как главная специалистка по приметам, кивнула. Все верно, гость в этот день приносит радость на целый год. Хотя Сестры Видящие полагали, что дело тут скорее всего в самоубеждении и богатом людском воображении.

Фламэ были безразличны все приметы разом, но он без возражений заиграл переливистое вступление. Он уже решил, что гитару оставит в трактире на сохранение. Сумеет вернуться — хорошо. Нет, тогда ее получит кто-то другой. И лошадей тоже стоило оставить в здешней конюшне и войти в город пешком. День Святой Ангелики Зимней, значит, все окрестные поселяне отправятся в столицу на рынок.

— Господин музыкант, — напомнил трактирщик.

Фламэ кивнул.

— Это не страшно

Быть обнаженным, как меч

Обнаженным мечом

Таким все нипочем

Бей, обнаженный меч

Круши головы с плеч

Потом кто-то станет щитом

Но это потом

Бей, обнаженный меч

Попадай по щиту

Бей от плеча

Попадай в пустоту

Кто-то будет щитом

А ты будешь мечом

А потом?

Кто же станет плечом?

Это не страшно

Быть обнаженным, как меч

Обнаженным мечом

Таким все нипочем

Я же хочу быть кистью

Или струной

Лишь бы не мечем

Кисть и струна не при чем

Угли в очаге продолжали тлеть и рассыпаться искрами.

В Каэлэд вошли пешком, смешавшись с толпой, направляющейся на рынок. По счастью многие мужчины зимой предпочитали носить черный цвет, так что получилось пройти, не привлекая лишнего внимания. Воротная стража взымала за вход в город серебряный мирабль, а с женщин, особенно красивых, полушку, пропускала без досмотра. Фрида так и вовсе прошла бесплатно: стражники засмотрелись на ее густые волосы, струящиеся из-под капюшона, и грудь, обтянутую красной шерстью. Джинджер, кажется, вовсе не заметили, чему она была рада.

Узкие улицы Каэлэда были полны народа, так что и здесь несложно было затеряться. Порой достаточно было свернуть в узкий проулок, поднырнув под бахромой острых сосулек, свисающих почти до мостовой, чтобы парой минут спустя оказаться в совершенно другом квартале и в другой толпе.

На этот раз Джинджер провела своих спутников к дальнему входу в замковое подземелье. Все приметы говорили, что возле уже знакомой дверцы поджидает охрана. А если бы и не приметы — Джинджер привыкла полагаться на интуицию. Поэтому она выбрала коридор, который начинался возле моста через Келену, уже покрытую льдом.

— Колодец? — удивленно уточнил Фламэ, проводя рукой по каменному кругу.

— Колодец, — подтвердила Джинджер. — Одолжите шпильку, сестрица.

Фрида вытащила последнюю стагларовую шпильку, которую носила теперь вместо булавки, и с интересом склонилась над колодцем. Отмычка из стагларовой иглы вышла паршивая, но Джинджер очень старалась, язык даже высунула от усердия. Наконец замок тихо щелкнул. Мужчины откинули крышку.

— Там точно нет воды?

— И никогда не было, — подтвердила Джинджер. — а от дождя его защищают крышка и навес. Я уже спускалась по нему.

— И что ты там делала? — удивился Фламэ.

Юная ведьма помрачнела. Упоминание о собственной глупости ее не грело. Клад она там искала. Легендарный клад, укрытый в королевском подземелье. Но, видимо, легенды оживают только у Фламэ.

— Так, — хмуро ответила девушка. — Пора уже.

Проверили поклажу: веревки, потайные фонари, магическое зеркало, аккуратно завернутое во фланель. Фламэ был при мече, ГэльСиньяк прятал под плащом свои метательные ножи, у Фриды был кинжал у пояса. Одна Джинджер безоружна. Немного подумав, она заколола булавкой плащ. Острая. Если воткнуть в глаз… Юная ведьма не хотела думать, что тогда будет.

Зацепив веревку за колодезный ворот, прилаженный больше для видимости и вращающийся с жутким скрипом, герои (или самоубийцы) спустились на дно колодца. Выложенные камнями стены были покрыты инеем, осыпающимся клочьями при малейшем прикосновении. В колодце стоял жуткий холод.

— Сложили при Адальсере Добром, — с уважением сказал Фламэ и похлопал по небольшому камню, украшенному королевским гербом. — Сделано на века. Он был немного склонен к паранойе, так что окружил замок потайными ходами.

— Надавите сильнее, — посоветовала Джинджер, — и увидите один из них.

Фламэ нажал на камень, вдавливая его в стену. В ее толще что-то заскрежетало, затрещало, но дверь поддалась только с пятой попытки, и то, когда мужчины объединили усилия. Часть стены сдвинулась назад, открыв справа и слева узкие щели.

— Хорошо быть худым, — пробормотал Фламэ, протискиваясь в проход. Сверкнул и пропал луч фонаря.

— Интересно, каково было Адальсеру, — хмыкнул имперец, помогая пролезть сначала жене, а потом куда более тощей Джинджер.

— Говорят, он был как щепка, — отозвался Фламэ из-за камня. — Хотя другие истории рисуют его толстым, как пивная бочка. Так что понятия не имею.

Втащив женщин в узкий коридор, он занялся потайным фонарем. Джинджер прошла немного вперед, ощупью изучая пол и стены. В этом подземелье она была дважды: сначала по указанию Саффрон, которая велела пройти лабиринт от потайной дверцы в противоположной части замка (той самой, которой юная ведьма вела не так давно Бенжамина) и до этого колодца. Видящие всегда безупречно ориентировались в незнакомых местах, но это умение следовало все же тренировать. Второй раз Джинджер отправилась за сокровищами, но нарвалась неподалеку от входа на трех омерзительных нищих и еле унесла ноги. Десять шагов от входа, насколько помнила девушка, и начиналась лестница. Подошедший Фламэ осветил ее ступени.

— Какие-то сюрпризы?

— Боюсь, что да, — хмуро согласилась ведьма. — В прошлый раз я вела лорда за кры… сестрой короткой дорогой. Сейчас, кажется, там засада, а здесь…

— Каменоломни… — ГэльСиньяк провел рукой по стене. На пальцах осталась копоть. — Вроде бы, ваша столица не из известняка построена.

— Это очень старые каменоломни. Здесь брали камень для строительства Каэльмира — это ниже по течению реки — а он уже семьсот лет, как разрушен. А на месте столицы была тогда личная крепость Адальсера. Он от врагов укрывался.

— Страдал от своей доброты? — усмехнулся имперец.

— Полагаю, — кивнул Фламэ. — Главное, коридоры надежные. Обрушения быть не должно.

— Меня больше тревожат обитатели, — вздохнула Джинджер. — Нищие или стражники. И неизвестно, которые хуже. Пока нам вперед.

Лестница была короткой — всего десяток ступеней. Затем коридор поворачивал, и шагов через двадцать раздваивался, расходясь узкими темными рукавами. Все коридоры здесь так или иначе вели к замку, вопрос только, какой ценой. Джинджер наугад выбрала левый проход.

Еще шагов через тридцать они наткнулись на труп, который сперва приняли за ворох грязной ветоши. Фламэ склонился над телом, откинул тряпье и поморщился.

— Чисто сработано.

— В смысле? — нервно уточнила Джинджер, делая шаг назад и жалея о невозможности прижаться к мужчинам.

— В смысле, я пойду первым. Альберих, если не совсем дурак, должен был загнать сюда полдюжины стражников.

Альберих!

— Совсем про него забыла! — пробормотала девушка. — Он ведь моложе и сильнее, и…

— Спасибо, дорогая, — иронично усмехнулся Фламэ. — Умеешь ты приободрить человека. Кстати, есть такая штука, называется — опыт. Обыгрывает молодость вчистую. А теперь можем мы пойти вперед молча, не привлекая лишнего внимания?

Если бы Фламэ все еще был начальником королевской стражи, он послал бы в подземелье самых ловких и юрких людей, мастерски владеющих ножами. У него был в свое время десяток таких ребят, бесполезных на обширном поле боя, но незаменимых, если следовало действовать тихо. Был ли Альберих так же дальновиден и умен? Мальчишки нередко пренебрегают мерами предосторожности. Тем не менее, нищенку кто-то зарезал, и сделал это аккуратно и чисто. Значит, в подземельях есть люди.

— Элиза, сможешь увидеть опасность прежде, чем мы на нее наткнемся?

Ведьма огляделась.

— Здесь не по чему гадать. Разве что по гнили на камнях.

— И как?

— Гнило, — пробормотала Джинджер. — Стойте!

Она вцепилась в запястье Фламэ, прижалась к его локтю.

— Впереди люди. Семь камней слева, четыре справа. Два белых, один черный. Впереди трое.

— Подержи фонарь, — Фламэ сунул девушке фонарь и осторожно вытащил меч из ножен. Хорошо, что Уилл сыскал короткий, но и им в таких узких коридорах особенно не помашешь.

— С тремя мы еще справимся, — шепнул ГэльСиньяк, взвешивая в руке нож.

— А как же обеты? — хмыкнул Фламэ.

— Формально я защищаю свою жену, — ядовито ответил имперец. — Закон, принятый Нурэ-Синьяком после второго покушения на его жену: каждый мужчина, мирянин или священник, имеет право обагрять руки кровью, если опасность грозит его госпоже. Потом священнослужителям запрещено было вступать в брак, как и любые другие гражданские отношения, включая побратимство, но закон-то отменен не был.

— А арбалет тут бесполезен… — с сожалением сказала Фрида невпопад, откидывая широкий рукав блио и проводя пальцами по изящной миниатюрной конструкции. — В Усмахте заказывала.

— Отойдите назад, — распорядился Фламэ и переглянулся с имперцем. Договорившись до чего-то, мужчины кивнули и закрыли окошки фонарей, отсекая свет. Свет, однако, никуда не делся. Из-за поворота показались стражники в черненых кольчугах. Было их четверо. Джинджер смутилась, хотя никогда не получалось дать совершенно четкое и правдивое предсказание.

Фрида сориентировавшись быстрее, толкнула девушку в стенную нишу. Судя по всему, это было начало обвалившегося коридора. Поставив лампы на заваленный разновеликими камнями пол, женщины выглянули, однако разглядеть смогли только темную массу тел и хищный блеск металла. Заслышав лязг железа и крики, Джинджер едва сумела перебороть желание заткнуть уши. Когда речь заходила о Фламэ, юная ведьма не могла отличить предчувствия гадалки от тревоги за жизнь любимого человека.

— Я как-то забываю, что мастер Фламиан был начальником стражи, — не без восхищения шепнула Фрида. — Он хорош.

— Что там? — спросила Джинджер, обессилено сползая на пол.

— Один готов. Напоролся на меч по собственной глупости. Второй бестолково размахивает мечом, ему бы в поле выйти. Готов! Мой Ноэль тоже хорош. Так метать ножи в этом подземелье!

В голосе имперки прорезались кровожадные нотки. Джинджер поморщилась.

— А с этими двумя будет туго. Они явно умеют сражаться в узких коридорах. Похоже, Мирабель принимает на службу наемных убийц… Ноэль!

Сдавленный крик ведьмы разнесся по подземелью эхом. Развязав дрожащими пальцами висящий на поясе кошель, она выцарапала из него мешочек и выскочила в коридор. Джинджер не без труда поднялась на ноги и выглянула. Содержимое мешочка взметнулось в спертом воздухе, и сквозняком его понесло по коридору. Фламэ прижался к стене и закрыл лицо краем плаща. А вот стражники упали на пол.

— Доза…. — пробормотала Фрида. — Кажется, я переборщила… Ноэль!

Позабыв о стражниках, она склонилась над мужем. Фламэ отлепился от стены и занялся телами.

— Переборщили, — процедил он сквозь зубы и вновь привалился к опоре.

Джинджер выбралась из укрытия, забрав лампы, переступила через труп и подошла к спутникам.

— Как вы?

— Старею, — мрачно ответил Фламэ. — Какие-то мальчишки чуть меня не прикончили.

— Ну, так десять лет без практики, — слабым голосом, но не без ехидства отозвался ГэльСиньяк. — А главное, с их командиром вам придется разбираться в одиночку. Тут я вам теперь не помощник.

Рука ГэльСиньяка висела плетью, он вполголоса жаловался, что не скоро теперь возьмется за перо и сетовал, что не сможет помочь спутникам. Фламэ отделался парой царапин, да рука слушалась его недостаточно хорошо. Здоровыми и невредимыми оставались только женщины, но от них было маловато толку. Что оставалось? Упрямо идти вперед, надеясь на лучшее будущее.

Будущее обернулось тупиком.

— Нам наверх, — пояснила Джинджер и указала на небольшой люк в потолке и ведущие к нему скобы. — Не заперто. Крышка прилегает так плотно, что об этих люках попросту позабыли.

Фламэ проверил, хорошо ли держится меч на поясе, и полез наверх. Люк, очень тяжелый, откинуть все же удалось, и он огляделся. Казематы. Самый нижний уровень, уже знакомая Фламэ пыточная, освященная факелами коридора сквозь зарешеченное окошко. Выбравшись, Фламэ сделал знак подниматься своим спутникам и подошел к двери. И тут не заперто. Правильно, какой резон запирать казематы, если там никого нет?

Лампы оставили в пыточной. Замок был достаточно хорошо освещен, к тому же Фламэ изучил в свое время эту его часть. Коридор вел к лестнице. Еще один коридор, вдвое короче, винтовая лестница, и можно было оказаться в малой приемной королевы. Многие, кого она там принимала, в конце концов оказывались в казематах по прошествии получаса. Лестница выходила прямо в полую колонну за статуей Хендриха Кровавого. Десять минут хода. И неизвестное количество стражников. Фламэ протянул Джинджер засапожный нож. Ведьма неловко перехватила рукоять, явно не зная, что делать с оружием.

— Идемте.

Первый стражник встретился у лестницы. Обычный охранник казематов, со скучающим видом опирающийся на копье — не более чем символ его занятия, вещь совершенно бесполезную в коридоре. Двигаясь как можно тише, Фламэ подкрался сзади и зажал стражнику нос и рот, не давая кричать и перекрывая доступ воздуха. Фрида перехватила падающее копье. Уложив потерявшего сознание стражника на пол, Фламэ вытер руки плащом. Наверное, целесообразнее было убить и этого, но… Его передернуло. Практичная Фрида, не размышляющая о целесообразности или совести, принялась связывать бесчувственное тело.

— Пять, — безжалостно констатировала Джинджер. — Сколько их может быть еще?

Фламэ пожал плечами.

— В прежние времена Мирабель оставляла человек пятнадцать, самых лучших. Но это было до того, как она спятила окончательно.

— А сейчас их будет больше, или меньше? — с подозрением уточнила ведьма.

— А это смотря, на почве чего королева спятила. В любом случае, расслабляться не стоит.

— Альберих… — пробормотала Джинджер.

— Спасибо большое, что не даешь мне позабыть о нем! — съязвил Фламэ. — Идемте.

Следующий коридор был пуст. Впрочем, здесь и не располагалось ничего важного. Только кладовые, где хранилось то, чему не вредит сырой воздух подземелий. Ну и иногда строптивые служанки. Все двери были закрыты на засовы, и тишина стояла полнейшая.

У винтовой лестницы Фламэ замешкался. Джинджер поймала его за запястье. Лицо ее было бледно.

— Там опасно? — мягко улыбнулся Фламэ.

— Я не знаю… — ведьма тряхнула головой. — Все так сумбурно…

— Что ж, — Фламэ высвободил руку. — Поднимемся и проясним это.