Зеркало королевы Мирабель

Глава восемнадцатая

Снег пошел, когда Фрэйни уже показался на горизонте. На фоне темно-серого неба он казался отлитым изо льда, и сверкал даже безо всякого солнца. Рождал странное, сказочное ощущение: зачарованный замок из сказки. Исключительно страшной сказки. Впрочем, сейчас все приводило Фламэ в уныние. Он все еще видел кровь на своих руках, хотя трижды отчистил их снегом, натер до красноты. Это было глупо, чтобы Палач так переживал из-за одного-единственного убийства, притом — совершенно оправданного, даже необходимого. Хотя, что вообще может оправдать убийство?

Фламэ посмотрел на свою спутницу. Джинджер тоже была молчалива и угрюма. Ее что-то тяготило. Что произошло у Круглого озера?

— Вы не в духе? — тихо спросила ведьма. — Что-то произошло, пока нас не было?

— Нет. Все в порядке.

Джинджер ядовито фыркнула.

— Мастер Фламиан, я ведь чувствую, когда мне лгут.

Фламэ сокрушенно покачал головой.

— Ровным счетом ничего не случилось. Наверное, погода на меня дурно влияет. Ведь ночью будет сильная буря, верно?

Джинджер дернула плечом.

— Как знаете, мастер Фламиан. Но, полагаю, госпожа Фрида в два счета выспросит все у мужа. Она из тех женщин, кто веревки из мужчин вьет.

— Наверное, все дело в зеленых глазах, — хмыкнул повеселевший Фламэ.

— Наверное, — кивнула Джинджер. — В самом деле, все в порядке?

Фламэ бережно обнял ее за талию, удерживая в седле. Конь перешел с рыси на легкий галоп. Снежная пыль взметнулась из-под копыт, закрывая небо. Снегопад, словно отвечая на вызов, усилился.

— Кое-что произошло, — сказал Фламэ.

Юная ведьма резко повернулась и бросила на него внимательный взгляд из-под капюшона. Почудилось — глаза ее приобрели золотистый блеск, как у сказочных драконов.

— Я говорил с Каллуной, — тихо проговорил Фламэ.

— Где она?! — юная ведьма от волнения едва не вывалилась из седла, и пришлось держать ее еще крепче.

— Мертва.

Золотисто-ореховые глаза внимательно посмотрели на него, а потом медленно потухли.

— Ясно.

— Она кое-что рассказала… — Фламэ потеребил серьгу. — Кое-что, что меня тревожит. Не более, чем бессвязная болтовня, на самом деле, но пугающая.

Продолжить он не успел, потому что из-за снеговой стены выросли белые ворота Фрэйни, обрамленные заледенелыми плетьми ежевики. Еще позавчера они были усыпаны темно-синими ягодами, а сейчас умерли. Всадники въехали во двор. Бенжамин скатился с лестницы, едва не поскользнувшись на ступенях, и подхватил коней под уздцы.

— Где вы были целый день?!

— На увеселительной прогулке, — огрызнулся Фламэ. — Помоги госпоже Элизе спешится.

Игнорируя предложенную руку, ведьма соскользнула на землю и поспешила вверх по лестнице. Хлопнула тяжелая дверь.

— Самое время отогреться, — кивнул ГэльСиньяк. — Юноша, прошу, позаботьтесь о лошадях.

Оставив ошалевшего Бенжамина посреди двора, имперцы пошли в дом. Фламэ последовал за ними.

В зале было тепло, почти жарко. Горел очаг, булькала в котелке над огнем какая-то похлебка. Пахло сажей, солониной и петрушкой. Фламэ скинул отяжелевший от снега, задубевший плащ, и налил себе вина. Лорд-наемничек отыскал где-то хрустальный графин и нацедил в него недурного яарвейна из неистощимых замковых запасов. Фламэ подумал, не разозлиться ли, но в конце концов махнул рукой. Присев в кресло у огня, он перевел дух. Где-то за стенами замка бушевала снежная буря. Ветер бил по стеклам, словно душа убитой ведьмы бесновалась и силилась отомстить обидчикам. Глупость. Бред.

— Мы, признаться, думали, что вы решили сбежать, — сказал Бенжамин, обращаясь к ГэльСиньяку. С Фламэ он не потрудился говорить.

Имперец подтащил к очагу еще одно кресло, сел и протянул руки к огню.

— Я не сбегаю, молодой человек. Никогда. Возможно, я не намерен проявлять участие в вашей сестре, но и бросать ее также не намерен. До тех пор, по крайней мере, пока наши цели совпадают.

В глазах ГэльСиньяка горел опасный огонек. Похоже, тихий, молчаливый, безукоризненно-учтивый имперец страсть как хотел с кем-нибудь поругаться. Это сквозило даже во взгляде, которым он наградил свою жену. Фрида ответила не менее мрачным, тяжелым взглядом. Потом повернулась к Фламэ. Нельзя сказать, что глаза ее при этом потеплели.

— Можем мы с госпожой Элизой еще раз воспользоваться вашей любезностью и переодеться?

От черного саржевого платья ведьмы пахло серой и гнилью.

— Конечно, — кивнул Фламэ и попытался представить имперскую ведьму в чем-то помимо ее черного наряда. Исключительно, чтобы развеяться. Женщина обезоруживающе улыбнулась.

— Благодарю, — взяла Джинджер за руку и поволокла наверх.

К сидящим у очага присоединился Бенжамин. Его сестра беззаботно, как ребенок, болтала о чем-то с Филиппом. Лопотала — вернее будет сказать, но молодой лорд заметно повеселел.

— Нашли, что хотели?

Фламэ с ГэльСиньяком переглянулись. Это уже начало входить у них в привычку.

— Знать бы еще, что мы искали, — пробормотал имперец.

— Во всяком случае, мы получили подсказку, — пожал плечами Фламэ.

ГэльСиньяк вскинул брови.

— Холодное железо, — пояснил Фламэ. — Холодное железо и милый Грим. Полагаю, имеется в виду Удальгрим.

— Полная бессмыслица, — вздохнул Бенжамин.

В этот момент Фламэ был с ним полностью согласен.

Сменив платье, Джинджер почувствовала себя лучше. Запах испарений Круглого озера настолько въелся в ткань, что дурно делалось. От нового наряда — такого же лазоревого — пахло лавандой.

— Я погляжу, госпожа Артемизия тяготела к синему цвету, — улыбнулась Фрида.

Она сидела на постели в одной сорочке и скатывала чулки. Даже они провоняли серой. Левая нога имперки оказалась покрыта жуткими шрамами и следами ожогов. Джинджер поспешно отвернулась, но имперка успела заметить ее взгляд.

— Очистительный костер, — безразличным тоном сказала она. — Ну и мистийский башмак. Танцевать мне уже не доведется.

— Почему ты не покинула империю до того, как… — Джинджер запнулась.

— Долг, как это не смешно, — пожала плечами Фрида и принялась натягивать новые чулки. — В этом мы с Ноэлем, наверное, очень похожи.

— Мэтр рассказал тебе, что произошло?

Фрида усмехнулась и в мгновение ока ушла от прямого конкретного ответа, попросту сменив тему.

— С этим «мэтр», знаешь ли, забавная история. Кардинал Сандор посылал императору прошение, но тот оказался лишать Ноэля звания Королевского эксперта. Император — старый упрямец.

— Что произошло, пока нас не было? — жестко спросила Джинджер.

— А что ты видела у озера? — парировала Фрида.

Женщины несколько секунд сверлили друг друга взглядами, а потом совершенно одинаковыми жестами оправили юбки. В ярких платьях они чувствовали себя странно, хотя им и шли такие цвета: Джинджер — голубой, а Фриде — карминно-красный. Как будто и не ведьмы.

— Адмар сказал, что они говорили с Каллуной. Это верно?

— И убили ее, — мрачно подтвердила имперка.

— Я испытала облегчение, — вздохнула Джинджер. — Немного стыдно желать человеку смерти.

— Не думаю, что она все еще оставалась человеком, — Фрида по-матерински потрепала девушку по волосам. — Пошли вниз.

Юная ведьма бросила осторожный взгляд в зеркало. Оно отразило совершенно незнакомую девушку в лазоревом блио с изящной вышивкой синим шелком по подолу. Джинджер почувствовала себя странно и достаточно неуютно.

— Ты прекрасна, — подбодрила ее Фрида.

— Да я даже об этом не думала, — смущенно соврала юная ведьма и поспешила вниз.

Женщины как раз миновали лестницу и вышли в зал, когда услышали спокойный голос Фламэ:

— Холодное железо и милый Грим.

Бенжамин ответил что-то неразборчивое. Женщины, впрочем, и не прислушивались. Главное уже было произнесено: «холодное железо».

— Они Каллуну обсуждают? — встрепенулась Джинджер.

— Судя по лицам — да, — кивнула Фрида. — Холодное железо? Разве не то же самое она сказала про мои шпильки? Довольно странное название для стаглара… — имперка вытащила флягу. — Пошли, отдадим нашу добычу.

Фрида приблизилась к камину и склонилась над мужем. Джинджер старалась держаться у нее за спиной. Впрочем, трое мужчин все равно оглядели ее внимательно с ног до головы, отдельно задержавшись на встрепанных волосах. Юная предсказательница почувствовала себя неловко. А еще, словно воровка, укравшая это прекрасное платье. Даже и в самом деле воруя, Джинджер так себя не чувствовала.

— Думаю, — сказала Фрида, отвлекая девушку от мрачных мыслей, — вам двоим стоит все рассказать.

ГэльСиньяк явно предпочитал со своей госпожой не спорить. Уступив ей кресло, он отошел к очагу и оперся локтем о небольшую полку. Фрида дернула Джинджер за рукав, вынуждая присесть на широкий полированный подлокотник, и веско сказала:

— Итак?

ГэльСиньяк переглянулся с Адмаром. Проведенный вместе день сделал из них слишком явных союзников.

— Мы столкнулись с Каллуной, — вздохнул имперец. — Она следовала за вами.

— Мы-то ей на кой? — удивилась Фрида.

— Вы, госпожа, возможно и не нужны, — мрачно ответил Адмар. — Куда больше старую ведьму интересовала госпожа Элиза.

Джинджер ощутила неприятный холодок, и в очередной раз испытала облегчение от того, что старая ведьма отправилась на тот свет.

— Ничего существенного она не сказала, — продолжил Адмар. — Поминала прошлое. Думаю, у нее уже рассудок повредился.

— Однако же, — возразил ГэльСиньяк, — ведьма неплохо разбиралась в том, что сейчас происходит. Почуяла колдовство на севере и на юге. Сходится: на севере ваша королева; в Империи новый виток чумной эпидемии.

— Про холодное железо, это тоже ее слова? — поинтересовалась Фрида.

Адмар поднялся с кресла и присоединился к стоящему у очага имперцу. Прижавшись спиной к нагретым камням, он скрестил руки на груди, словно защищаясь от чего-то.

— Не более чем неразборчивое бормотание, госпожа Фрида. «Милый Грим», «холодное железо», «откуда у тебя эта штука» и «я не желаю видеть это лицо». Полная бессмыслица.

— Холодным железом, — заметила Фрида, — она назвала мои стагларовые шпильки. И один укол такой шпилькой снял чары…

— Грим, это скорее всего Удальгрим…. — Адмар побарабанил пальцами по растрескавшейся мраморной полке. — Холодное железо…

— Кинжал, который сперла Элиза… Он, вроде бы, из этого самого стагнара.

Все с удивлением воззрились на Бенжамина. Наверное, впервые, за все время, прошедшее с момента знакомства по дороге на Шеллоу-Тон, молодой лорд-наемник сказал что-то дельное.

— Стаглар, — поправил Адмар и сощурился. — Допустим. Допустим, Грим это и в самом деле Удальгрим, а холодное железо и «эта штука» относятся к кинжалу. Но при чем тут лицо? Что вы нашли на озере?

Фрида взболтала флягу. Ни звука. То, что находилось в горлянке, по-прежнему нельзя было назвать даже жидкостью. Ведьма вытащила пробку, и в зале резко завоняло серой.

— Принесите блюдо, — сказала она. — Лучше деревянное.

Вещество «вылитое», за неимением лучшего определения, на старинный дубовый поднос, больше всего походило на желе. Но даже в склонной к излишней роскоши Курите его пока не догадались делать из серебра. К тому же, от этого «желе» отвратительно пахло серой, как из Преисподней.

— Когда я попыталась зачерпнуть это другой — серебряной флягой, та растаяла, — покачала головой имперка. — Удалось набрать только в горлянку.

Приблизившись к столу, ГэльСиньяк внимательно изучил содержимое подноса, и даже вытащил из кармана увеличительное стекло в медной оправе; где он только сыскал такое сокровище?

— Больше всего это похоже… — пробормотал имперец неуверенно, — глупость какая… это похоже на жидкий витрум. Шихта? Мне случалось видеть подобное на стекольных заводах короля Януша.

Адмар так же внимательно изучил вязкую массу. Она и в самом деле походила на расславленное стекло.

— Шихта обратила бы дерево в угольки, — покачал он головой. — Тут какая-то бесовщина.

— А-а, это-то как раз просто, — рассеяно отмахнулся ГэльСиньяк. — Большинство растений, особенно деревья, магически инертны. Это используют в алхимии.

Обведя взглядом собеседников, на лицах которых застыло одинаковое и, надо сказать, довольно глупое выражение, он тяжело вздохнул.

— Дерево магически нейтрально. Невосприимчиво. Особенно это касается дуба, шиповника и рябины. А эта… штука явно появилась не без помощи какого-то опасного колдовства. Не верить же, в самом деле, в спящих под землей драконов! Там жарко?

— Очень, — кивнула Фрида. — И там…

Ведьма поморщилась, подбирая слова.

— Это руины замка, — тихо произнесла Джинджер, заставив всех вздрогнуть.

Фламэ обернулся. Девушка все так же сидела на подлокотнике кресла, опираясь на спинку, и смотрела, не отрываясь, на огонь. Она снова была в голубом, который ей необычайно шел. Светлые — цвета имбирного корня — волосы пребывали в беспорядке. Юная ведьма напоминала растрепанную птицу, или мышку, и была совершенно незаметна. И сейчас сказала три слова и умолкла, словно слилась с обстановкой.

— Что ты видела у озера, сестрица? — спросила Фрида.

Судя по лицу Джинджер, у Круглого озера произошло что-то, о чем девушка не желала вспоминать. Она вновь отвернулась к огню. Фламэ подошел и присел на другой подлокотник.

— Что-то неприятное?

Девушка взъерошила волосы.

— Замок. Древний замок, от которого остался только спекшийся гранит. Ротонда. Тронный зал, наверное. Угар Фрэйни.… То есть, мужчина в синем плаще с серебром…

Говорила она так же бессвязно, как проклятая Каллуна. Девушка была страшно бледна, и Фламэ едва успел подхватить ее, не дав упасть на каменный пол.

— Элиза! Элиза!

— Положите ее на лавку, — командирским тоном распорядилась Фрида.

Фламэ осторожно опустил бесчувственную девушка на скамью и сунул ей под голову скомканный плащ. Имперка глянула встревожено на бледное, почти зеленое лицо юной предсказательницы, и вывалила на стол содержимое двух своих кожаных дорожных сумок. В разные стороны раскатились флаконы, фляжки и коробочки. Фрида принялась перебирать их, свинчивая крышечки, выдергивая пробки, нюхая содержимое, пробуя его на язык. Вид у нее был самый встревоженный. Эта тревога передалась и Фламэ. В конце концов, Джинджер сейчас выглядела не многим лучше впадающей в продолжительные обмороки Беатрисы Шеллоу.

— Что с ней? — глухо спросил Фламэ, когда очередное целебное притирание не возымело никакого действия.

Имперка быстро оглядела зал и ткнула пальцем в поднос.

— Уберите это. Ядовитые пары — единственное, что приходит в голову.

Фламэ поспешно накрыл поднос деревянной плошкой и переставил на противоположный конец стола. Джинджер, впрочем, лучше не стало.

— Стоит перенести госпожу Элизу в другую комнату, — решила Фрида. — Чтобы там было достаточно тепло и при этом много свежего воздуха.

— Хорошая комната нужна в первую очередь леди Беатрисе! — встрял Филипп.

Секретарь по большей части молчал, и лучше бы продолжал это делать. Леди Шеллоу, пусть ей и становилось все хуже, беспокоила Фламэ куда меньше Джинджер, явно не склонной к обморокам. По правде говоря, Фламэ жутко становилось от того, как сильно он сейчас волновался.

— На третьем этаже есть пара комнат с небольшими печками, — сухо сказал он. — Можете развести огонь и перенести туда леди Беатрису. Но и следить за ней будете сами. И не завелись ли там клопы, я не могу ручаться. Я отнесу Элизу в комнату матери, госпожа Фрида, а эту… субстанцию мы перенесем в библиотеку.

— Не знаю, не повредит ли девочке пребывание в комнате Артемизии… — пожала плечами Фрида. — Идемте. Ноэль, дай мне менторну.

На третьем этаже пахло духами, сухими цветами и жимолостью, которой перекладывали постельное белье. Фламэ уложил бесчувственную Джинджер на широкую кровать, укутал покрывалом и склонился над небольшой печкой, отделанной поливными изразцами. Синий цвет, которым они были расписаны, был любимейшим у леди Эдельхейд Адмар. Стоило признать, порой она им злоупотребляла.

Фламэ обернулся.

— Ей лучше?

— Не уверена, — пробормотала Фрида, занятая приготовлением отвара.

— Почему из всех людей дурно стало именно ей?! — Фламэ сломал в раздражении прутик и швырнул обломки в огонь.

— Она уже теряла сознание у озера, — рассеяно ответила имперка, взбивая маленьким венчиком свой отвар. Сдула пену. — Дело действительно странное. Мне удалось напоить ее, вроде бы щеки порозовели. Приглядите за ней, а я пока навещу леди Шеллоу. Устала уже спорить с ее братом.

Смахнув свои склянки в сумку, Фрида выскользнула из спальни. Фламэ раздул огонь, поправил менторну на блюдце и присел на край постели. Ему не показалось, отнюдь, что Джинджер выглядит лучше, но возвращать имперку было бессмысленно. Меньше всего Фламэ сейчас хотел ссориться с горячим лордом-наемничком.

Фламэ коснулся холодной руки девушки. Бесовщина творилась полнейшая. Меч Удальгрима, сердце Аннуэрской змеи, вязкая стекловидная вода Круглого озера. С такой и в самом деле «окончательно выздоровеешь». Как их было связать? Да еще и четвертая легенда!

— Что дальше? — тихо спросил ГэльСиньяк.

Фламэ обернулся. Имперец стоял в дверях, опираясь плечом о косяк, и листал страницы книги. Судя по тканевой обложке в мелкий цветочек, это был какой-то из романтических рыцарских романчиков Адмаровой прабабки.

— Госпожа моя хлопочет у леди Шеллоу. Думаю, самое время поразмыслить. Что с четвертой легендой?

— Она-то одна из самых странных. И, к слову, в весьма дрянных стихах. Ольха бывал порой невыносим. В местечке Кейкросс, которое мне не удалось отыскать ни на одной карте, жил король по имени Уилфрид с женой Конкордией. Он счастливо правил страной, и все были веселы и довольны. Но на его несчастье, королева была необычайно красива, и ею увлекся один из горных Господ по имени Корбин. Дух, обладающий магической силой, соблазнил королеву и сумел похитить ее сердце. Он нашептал Конкордии, что Уилфрид ей неверен, и подговорил женщину избавиться от мужа. Корбин принес ей бронзовое зеркало, на одной стороне которого изображалась сцена Первого боя Создателя и Насмешника, а другая была полирована «плотью и кровью». Едва Уилфрид увидел свое искаженное отражение, он обратился в прах, а замок его исчез…

— Я видела это.

Голос Джинджер был тише, чем треск огня в печи, но лицу ее постепенно возвращались естественные краски. Фламэ стиснул ее руку. С другой стороны над девушкой склонился ГэльСиньяк с дымящейся кружкой.

— Госпожа моя велела напоить вас, когда очнетесь.

Джинджер приподнялась на локте и тотчас же повалилась на подушки. Фламэ помог ей сесть и поддерживал, пока девушка пила отвар маленькими глотками. Упав обратно на постель, она прикрыла глаза.

— Я… видела это… у озера, — заговорила она, делая большие паузы, чтобы перевести дух. — Мужчина… в синем плаще… с серебром. Очень красивая… женщина с… с бронзовым зеркалом. Я тогда… подумала… что это… Угар и… Каллуна.

— Ирэна, как и Конкордия, означает примерно одно и то же, — заметил ГэльСиньяк. — «Мир» и «Согласие».

— Значит, в этой истории говорится о зеркале, и о демоне, — пробормотал Фламэ.

— С вашего разрешения, мастер Фламиан, я загляну в библиотеку. Я видел там несколько трактатов по демонологии, а также «О тщеславии душегубительном» Хэмила Тронсола. Думаю, стоит взглянуть. У кардинала Тронсола были дельные мысли о колдовских зеркалах.

Фламэ кивнул.

— И еще… — ГэльСиньяк обезоруживающе улыбнулся. — Там у вас седьмая книга «О скорби» магистра Нестриха… Мог бы я взять ее…

— Да хоть насовсем забирайте! — раздраженно отмахнулся Фламэ.

Имперец поспешно раскланялся и исчез, отправился на встречу с вожделенными книгами. Дай ему волю, и почтенный мэтр уволок бы добрую половину богатой библиотеки Фрэйни. Фламэ остался наедине с юной ведьмой. И он не был уверен, что именно этого ему хотелось.

— Вы тоже можете идти, — сказала девушка. — Я в полном порядке.

Фламэ с сомнением посмотрел на нее, все еще бледную. Да и слабый голос явно говорил об обратном.

— Пожалуй, я посижу еще немного, — решил он. — Пока вы не уснете, госпожа Элиза.

— Тогда, — тихо попросила Джинджер, — спойте мне.

— Вы ведь знаете, госпожа Элиза, как я паршиво пою без музыки.

Джинджер и не сомневалась, что Адмар откажется. Но беда ведьм была в том, что они совершенно не умели довольствоваться малым. Если уж получать, то все разом, да еще просить добавки. Другая бы радовалась уже тому, что Адмар проявляет необычайную заботливость, а фантазия Джинджер уже безудержно неслась вперед.

— Не думаю, что у меня есть радостные песни, которые подбодрили бы вас, — сказал музыкант, подыскав другую причину для отказа.

— Тогда спойте грустную.

Адмар усмехнулся.

— Ладно. В таком случае пеняйте на себя, Джинджер.

Юная ведьма вздрогнула. Чуть ли не впервые он назвал ее по имени. Тем именем, которое сама предсказательница считала настоящим. Она приподнялась, надеясь взглянуть Адмару в лицо, но тот уже отсел в изножье кровати. Его скрывала теперь тень пышного шелкового полога. Девушка обессилено повалилась на подушки, вдыхая аромат жимолости.

— Из ста вещих снов

выбирай один:

Золотой чертог

И ты в нем господин

Из семи грехов

выбирай один:

Ты иль пьян, или обласкан,

Или уныл

Из семи дорог

выбирай одну,

Только помни:

Эти дороги ведут во тьму.

Адмар, склонный, пожалуй, к некоторому кокетству, лгал. Он прекрасно пел без музыки. И, вероятно, даже без слушателей. А вот песни у него и в самом деле были печальные.

— К очагу подсядь

И к камням прижмись тесней

Будем всем назло вспоминать

Как днем светло

И не бойся ночей —

На все ночи хватит свечей.

Я люблю его, — мрачно подумала Джинджер. Хоть одну ведьму довело это до добра? Есть хоть одна история, в которой ведьма жила бы долго и счастливо? Везет ли ей хоть в одной сказке? Нет, счастье обычно выпадает на долю прелестных леди вроде крысы-Беатрисы.

— Из всех городов

выбирай один:

Что стоит

Даже в пору суровых годин

И из женщин ста

выбирай одну:

Что кошмаров твоих

Тебе не даст коснуть.

Куплет сменился припевом. Джинджер поняла, что плачет, только когда слезы потекли ей за воротник. Юная ведьма закрыла глаза.

— Ты из всех смертей

выбирай одну:

Чтобы можно было просто

Тихо уснуть

А из ста наград

выбирай покой:

Пусть забудут все вокруг,

Кто ты такой.

Ты из ста цветов

выбирай ламут

Что к могилам спокон веков

Прилежно льнут

Из ста вещих снов

выбирай один,

Но молчи, не спугни, усни,

Просто гляди.

— Я вижу, вы вняли моему совету и похоронили его.

У ГэльСиньяка была отвратительная привычка появляться бесшумно и совершенно не вовремя. А еще — у него был донельзя таинственный шепот.

— Кого? — раздраженно спросил Фламэ таким же шепотом.

— Палача.

— Вернее сказать — отпел, — Фламэ поднялся и поправил сползшее покрывало. Джинджер спала. Краски вернулись ее лицу, и даже слабый румянец появился на щеках.

— Я кое-что нашел, — сказал ГэльСиньяк. — Взглянете?

Фламэ поставил перед камином экран, взял блюдце с менторной и выпихнул имперца из спальни.

— Идемте.

— С госпожой Элизой все будет в порядке.

— Да, я знаю, — Фламэ подавил желание садануть кулаком по стене. — Идемте уже.

В библиотеке было холодно. У маленькой чугунной печурки суетилась Фрида, но Фламэ по опыту знал, что толку все равно не будет. Он в детстве приносил с собой грелку, а еще чаще таскал книги в свою комнату, за что неоднократно получал от отца на орехи. Впрочем, и сам лорд Адмар был не прочь почитать в теплой постели.

— Что вы нашли?

ГэльСиньяк опустился в кресло и сдвинул в сторону внушительную стопку книг. Фламэ бросил короткий взгляд на тисненые корешки. Широта интересов мэтра поражала, и даже немного пугала. Кроме нескольких богословских трактатов неугомонный имперец снял с полок книги по алхимии, пару проповедей замкового капеллана (Фламэ неплохо помнил старика Роже), поваренную книгу, а также увесистый трактат «Искусство любви» в посредственном переводе с шигарского на виттанийский, зато с красочными иллюстрациями. Книга эта всегда стояла на самой высокой полке, и братья Адмар придумывали самые разные ухищрения, чтобы стащить ее. Большую часть стола занимал огромный экземпляр «Легенд Озерного края», раскрытый на середине. ГэльСиньяк завалил его сверху книгами поменьше.

— Начнем с зеркал. У Тронсолы им посвящена целая глава, и я нашел кое-что любопытное. Конечно, сам кардинал не застал тех, кто умел так колдовать…

— Тысяча девяносто девятый год, — спокойно перебила мужа Фрида. — Тогда на большом соборе было запрещено использовать зеркала. Слишком часты стали случаи «кражи душ», что бы ни имелось в виду. Единственный случай, когда был составлен письменный протокол собрания.

— Ольха до этого знаменательного события не дожил, — пожал плечами ГэльСиньяк. — В его времена зеркалами еще широко пользовались, и с точки зрения церкви они представляли огромную угрозу. Тронсола цитирует проповедь кардинала Александра, прочитанную им в мае 1074 года. Сам Тронсола, тогда, конечно еще даже не родился. Однако, в бытность свою Королевским экспертом, он допрашивал очень старую ведьму. Она помнила технологию полировки зеркал «плотью и кровью». Человеческой. Их использовали, чтобы призывать из внутренней сферы фамильяров.

— Сходится, — кивнул задумчиво Фламэ. — И с видением госпожи Элизы, и со словами Каллуны об инкубе. Но как это увязать со всем прочим? С этим витрумом, дрянью из пещеры, кинжалом?

— О, — довольно усмехнулся ГэльСиньяк и выдержал длинную, драматическую паузу. — Тут следует обратиться к пятой легенде Мартиннеса Ольхи: к абсурдному диалогу Красного Быка и Лазоревого Льва.