Зеркало королевы Мирабель

Глава двадцать первая

Темная масса приблизилась настолько, что уже можно было рассмотреть в неверном свете сигнальных факелов нарамники с гербами графини Кэр. Впереди на вороном коне, слишком роскошном для такой нелепой фигуры, сидел мужчина в цветастом шутовском плаще, шитом из шелковых лоскутков.

— Мастер Уилл! — Джинджер не сдержала облегченный возглас. Союзники. Она уже устала встречать врагов, а ведь до Каэлэда был еще долгий путь.

— Госпожа ведьма, — шут слегка поклонился. — Мастер Фламиан. Господа. Следуйте за мной.

Фламэ пришпорил коня и поравнялся с Уиллом. ГэльСиньяк поспешил к нему присоединиться.

— Что происходит?

— Тревожные вести, — Уилл поморщился. — Неделю назад из Уэллэнда выехало посольство во главе с кардиналом Венкортом. Не самый лучший выбор для мирной экспедиции, а вот для провокаций и массовых казней — в самый раз. Мирабель не осталась в долгу и швырнула на юг своих черных всадников, оставив в столице только избранную стражу во главе с Альберихом. Сейчас между двумя сворами лежит Кэр. Графиня напугана. Она собирается принять у себя кардинала и выказать максимальное почтение Империи, с ней мы ссориться не готовы. С Мирабель с другой стороны договориться не получится.

— И вы выехали, чтобы встретить войска на границе? — спросила Джинджер.

— Вообще, госпожа Элиза, я предпочел бы сделать это за границами графства, — шут улыбнулся. — Но это уж как повезет. Общий сбор назначен на завтрашний полдень. К нам собираются присоединиться некоторые соседи. Будете моими гостями до утра?

— С удовольствием, — кивнул Фламэ. — И надеемся на теплый кров для леди Шеллоу.

Он указал на Бенжамина, бережно поддерживающего сестру в седле. Вид у лорда-наемника был, как всегда, угрюмый и настороженный.

— Леди Шеллоу, — пробормотал мастер Уилл. — Как это я мог забыть. Следуйте за мной.

Деревня казалась вымершей, такая жуткая в ней стояла тишина, которая если и нарушалась, то только лязгом оружия. Пахло смолой и железом — верные запахи войны.

— Все жители в замке, — пояснил шут. — Остались только ополченцы. Люди Кэр умеют действовать в таких случаях толково и быстро. Сюда.

Соскочив с коня, Уилл бросил поводья мальчишке-оруженосцу, стоящему у коновязи, и толкнул дверь в крепко сбитый дом, принадлежащий, по всей видимости, старосте, а если судить по запаху трав, скорее местному лекарю. Шут двигался и держался уверенно, как боевой командир, и в очередной раз озадачил Джинджер.

— Он странный, — заметила она.

Фламэ спешился и бережно снял ее с седла.

— Ты даже не представляешь, насколько, госпожа Элиза. Иди в дом. Тебе нужно согреться.

Внутри травами пахло еще сильнее, а кроме того — едой и вином с пряностями. Фрида откинула капюшон и с наслаждением потянула носом.

— Как в моем доме в Мартье.

— Ага. Только без хирургических пил и книжек с картинками, — иронично согласился ГэльСиньяк. — Фламэ, ты не представишь нас?

— Мэтр ГэльСиньяк, — с очень странной интонацией сказал Адмар. — Его супруга, госпожа Фрида. А это мастер Уилл, шут графини Кэр.

— Ее доверенный шут, — с усмешкой поправил Уилл. — Пьеро, накрой на стол и сбегай, проверь, как устроили лорда Бенжамина и его… дружину. И проследи, чтобы там он и оставался. Взрослым надо поговорить.

Мальчишка-оруженосец опрометью кинулся исполнять поручения. Шут снял плащ, расстелил его на лавке у очага и галантно предложил женщинам сесть. Под плащом у него оказался простеганный дублет из черной кожи. На поясе рядом с мароттой висел короткий меч. Уилл снял его и положил на полку.

— Ваше путешествие увенчалось успехом?

— Вполне, — кивнул Фламэ, устраиваясь на лавке.

— Что ж, выглядишь ты лучше, — шут разлил вино по кружкам и устроился с краю, поигрывая своим медальоном. — Надеюсь, у тебя есть план действия, включающий в себя свержение Мирабель? Она с кардиналом не договорится, и тут будет бойня.

— Никто с кардиналом не договорится, — спокойно поправил ГэльСиньяк. — Единственная радость Венкорта: запалить очаги веры повсюду. В его понимании очаги — это костры, и повыше. В Калладе полным-полно ведьм и еретиков, а Королевский лес до сих пор славится по всему Амулету, так что ему топлива надолго хватит.

— Ведьмы могут о себе позаботиться, — пожал плечами Уилл. — Меня больше волнуют простые люди, уязвимые и перед Мирабель, и перед Империей.

— В самом деле? — саркастично спросил ГэльСиньяк и с независимым видом принялся ощипывать ломоть хлеба.

Шут повернулся к Фламэ.

— Ты сможешь справиться с Мирабель?

— А что потом? Сесть самому на трон и присягнуть Наместнику? — Фламэ покачал головой. — Это не слишком похоже на выход.

— Но ты ведь герцог, — наивно заметила Джинджер.

— Уверен, Наместник это помнит. И вклад рода Адмар в процветание Империи он тоже помнит. Но еще лучше он помнит то, что мои предки вступали в браки с ведьмами, — Фламэ дернул плечом. — Нет, категорически не выход.

— Ну же, благородные лорды, — Фрида оторвалась от изучения подвешенных под потолком пучков травы и оглядела стол. — У вас ведь есть претендент на престол, лояльный, преданный церкви и вполне подходящий своему народу.

Фламэ вскинул брови.

— Мальчишка?

— Это вариант, — задумчиво кивнул имперец. — Он бесполезен, но вместе с тем достаточно безобиден.

— Достаточно, но не совсем, — покачал головой Уилл. — Впрочем, какой-никакой, а действительно вариант.

— Только сначала нам нужно будет добраться до столицы, непосредственно до Мирабель. Иначе зеркало не сработает, — спокойно сменил тему на более насущную Фламэ. — А между нами и Каэлэдом королевские отряды.

— Их я возьму на себя, — пообещал Уилл. — Мы собрали достаточное количество людей, а завтра еще прибудет подкрепление. Вам будет нужно только домчаться до Каэлэда, пока мы отвлекаем армию, и пробраться в замок. Я слышал, там есть множество потайных проходов, хотя сам шел самым коротким…

— И он обрушился за нашей спиной, — мрачно подтвердил Фламэ.

— Это я могу! — сказала Джинджер прежде, чем успела прикусить свой длинный язык. — Я могу провести в замок!

— Исключено, — покачал головой Фламэ. — Слишком опасно.

— Но я уже делала это раньше!

— А я раньше на яблони взбирался. Упал и ногу сломал, — парировал Адмар. — Это опасно, так что вы с госпожой Фридой отправитесь в Кэр-Гоф к графине Брианне.

— Поддерживаю, — кивнул ГэльСиньяк.

Его жена презрительно фыркнула.

— Какая разница, где ждать смерти? Если у вас ничего не выйдет, ты мы вместе с графиней окажемся в ловушке. Нет уж, Ноэль, я с тобой. Согласно клятве. И Элиза права: она проведет вас в замок. А сами вы как туда собрались попасть?

Фламэ нахмурился. Тут ему крыть было нечем. Он, наверное, и пятой части хмурого древнего замка не изучил, несмотря на то, что провел в Каэлэде много лет. В подземелье идти без Сестры Слышащей было глупо и бессмысленно, а с парадного входа заходить в одиночку — самоубийством. Пускай Мирабель и оставила подле себя только небольшой отряд, но и полдюжина стражей справилась бы с четверкой неосторожных авантюристов, из которых мечом более-менее прилично владел лишь один. Свои шансы в схватке с Альберихом Фламэ оценивал до отвращения трезво: ноль. Ему просто повезло в тот раз, он был загнанной в угол крысой, и ощерил зубы. Он всегда защищался лучше, чем нападал.

— Это опасно… — беспомощно пробормотал Фламэ.

Прохладные пальцы Джинджер коснулись его запястья. Девушка прикрыла глаза, прислушиваясь.

— У вас есть будущее, мастер Фламиан. Теперь я вижу его. Так позвольте присмотреть, чтобы и впредь оно не исчезло.

Фламэ отдернул руку.

— Я так понимаю, вас не переупрямить, госпожа Элиза?

Джинджер покачала головой.

— Как говорят уважаемые церковники: ведьму только Насмешник переупрямит, — ухмыльнулась Фрида.

— Так говорят малоуважаемые церковники, — широко и довольно улыбнулся шут, который, судя по всему, ожидал подобного исхода. — И еще много чего лишнего добавляют. Полагаю, вы разрешили этот вопрос? Тогда можно и на боковую. Завтра с рассветом кони будут оседланы и сумки собраны. Чем быстрее вы доберетесь до столицы и покончите с Мирабель, тем меньше я потеряю народа.

Джинджер, удовлетворенная маленькой победой, поднялась и отправилась спать за занавеску, где были приготовлены скромные постели на соломенных тюфяках с жесткими шерстяными одеялами. После насыщенного не самыми приятными событиями дня ведьма заснула бы даже в сугробе.

Джинджер проснулась, как от толчка, и только мгновение спустя поняла — разбудил ее тихий, печальный звук гитарных струн. Фламэ.

— Говорят о чем-то уже полчаса, — шепнула Фрида. — Адмар и этот шут. И Ноэль что-то бурчит то и дело. Кажется, они все трое неплохо знакомы. Я тут тренирую смирение.

— В смысле, не подслушиваешь? — лениво уточнила Джинджер. Ей самой не было особенно любопытно, о чем говорят за занавеской. Дорога и так завела ее слишком далеко. А потом она вздрогнула, как от укола, некстати сообразив. — О, Мать!

— Что? — встревожилась Фрида и села.

— Я вспомнила, где видела медальон.

— Какой медальон?

— Печатка, с чертополохом, — Джинджер тоже села, потирая лоб. — Он был изображен на портрете императора Валентина во Фрэйни.

— И? — нетерпеливо спросила Фрида. — При чем тут давно умерший император?

— Этот медальон носит на запястье мастер Уилл, и, если он не спер его где-то…

Ведьмы посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, ринулись к занавеске. Политика. Ведьмы и в самом деле могли позаботиться о себе сами, главным образом потому, что разбирались в хитросплетениях политических судеб Амулета. Даже такие спокойные тихие целительницы, как имперка. Даже такие мелкие сошки, как Джинджер. Особенно, когда дело касалось Империи, с которой у Сестер была вполне взаимная ненависть.

— Это невозможно! — прошипела Фрида. — Последние потомки императорского дома погибли в Хольгриме более десяти лет назад.

Джинджер пожала плечами и прильнула ухом к щели. За занавеской было тихо, единственные звуки — гитарные переборы и треск поленьев. И все же эта тишина была какой-то напряженной, словно мужчины не могли решить, кому заговорить первым.

— Так и будете смотреть друг на друга до рассвета? — насмешливо спросил Фламэ.

— Это естественно, — хмыкнул шут. — Хочу сказать, неловкость совершенно естественна. Мы ведь не виделись дюжину лет.

— И еще столько не видел бы, ваше высочество, — проворчал Ноэль.

— Неужели вам не радостны воспоминания юности, Мэтр? — в голосе мастера Уилла прозвучала неприкрытая насмешка.

ГэльСиньяк скрипнул зубами.

— Это когда я был духовником в Хольгриме и исповедовал величайших бесстыдников в Империи? О нет, они отравлены!

— Величайший бесстыдник, это пожалуй я, — кивнул Уилл. — Я и сейчас ни стыда, ни совести не знаю, с женщинами живу во грехе и сквернословлю по всякому поводу. Но вот на Генри вы зря наговариваете, святой отец. Он же сама невинность. До полной чопорности.

— Он тоже жив? — голос имперца чуть потеплел.

— Вашими молитвами, мэтр. Он в Каэлэде. С ним, надеюсь, все в порядке.

— Почему вы не вернулись?

Уилл хмыкнул.

— Потому что я не настолько безумен. Потому что я помню, что случилось с Фредериком, когда ему вздумалось критиковать Наместника и Святую Церковь. Потому что старый граф Кэр тепло принял меня и, в конечном счете, оставил на мое попечение свою единственную дочь.

— И потому, что от таких графинь не сбегают, — закончил за него Фламэ.

Шут только отмахнулся. Потом вдруг насторожился и кашлянул.

— Сударыни, вы продрогнете на сквозняке.

Поняв, что прикидываться спящими уже поздно и совершенно бессмысленно, ведьмы вышли в соседнюю комнату.

— У меня мышиный слух, — с улыбкой пояснил шут, оказавшийся теперь на поверку беглым императорским наследником. — У меня единственная просьба ко всем присутствующим: никому не рассказывать об услышанном сегодня. Не хочу во цвете лет расстаться с головой.

— Это все настолько серьезно? — усомнилась Фрида.

— Просто так принцев в Хольгрим не сажают, — пожал плечами Уилл. — Давайте оставим древнюю историю и вернемся к более насущным вещам.

— Я хотел бы выехать до рассвета, — выбрал Фламэ самое насущное. — Иначе Бенжамин за мной увяжется, и избавиться от него не удастся.

Мастер Уилл вышел в сени и кликнул спящего на лавке оруженосца. Мальчик послушно подскочил и чуть ли не в струнку вытянулся. Выглядело это достаточно комично, учитывая, что командир кутался в цветной шутовской плащ.

— Через час должны быть оседланы четыре лошади. Постарайся найти хотя бы двух вороных. И собери сумки, чтобы припасов хватило до столицы.

Мальчика поклонился и исчез.

— Золото, а не парень, — хмыкнул Уилл. — Лет через пять назначу командиром замковой стражи.

— Ты назначишь? — с легким сарказмом уточнил Фламэ.

— Леди Брианна хороша, когда речь идет о посеве пшеницы и урожае репы. Войны — не ее забота. Я бы доверил ей только выбирать стражничью форму, у нее хорошее чувство цвета, — шут снял с полки над очагом кувшин и булькнул его содержимым. — На дорожку?

Фламэ спрыгнул со стола и опустился на лавку рядом с Джинджер, положив гитару поперек коленей.

— Ты справишься с юнцом?

— Ха! И не таким бычкам рога обламывали, — Уилл поморщился. — Он напоминает покойного супруга маленькой графини. А это не лучшая ассоциация и уж точно не в его пользу.

Фламэ взял кружку с вином, но пить не стал, только катал его в руках. События ложились слушком уж удачно, одно к одному. У него было зеркало, у него были спутники, у него даже была небольшая армия. У него был способ избавиться от молодого лорда, который со дня на день вспомнит о священной кровной мести. Когда все шло слишком хорошо, Фламэ начинало казаться, что скоро все будет очень плохо. Ему стоило немалых сил удержаться и не начать расспрашивать Джинджер. Ведьма сидела рядом, пила вино маленькими глотками и смотрела в пустоту. У нее был тот самый взгляд, что у гадалок не предвещает ничего хорошего.

— Солдаты Мирабель пересекут границу еще до полудня. Их подгоняет вьюга.

— Откуда?.. — начал имперец, но отмахнулся. — Это верно?

— Взгляните на пламя, — Джинджер указала на очаг. — Оранжевые сполохи. И белесые искры.

Она прикрыла глаза и уверено кивнула.

— Вьюга. Она выметает их прочь от Каэлэда главными дорогами. Словно кто-то расчищает нам путь.

Шут загадочно улыбнулся и протянул руку.

— Доверишь мне свою гитару на две минуты, мастер Фламэ?

Нежно коснувшись струн, музыкант аккуратно передал гитару через стол. Шут взял пробный аккорд, весьма неловкий. Пальцы его привыкли к другому инструменту.

— Не слишком-то похоже на рёнг… Что ж…

Быстро приноровившись к незнакомым струнам, которых было вдесятеро меньше, и совершенно по-иному натянутым, шут заиграл тихую, легкую, печальную мелодию.

— Беззаветная преданность древним хранителям снов

Королям из глубин нашей памяти

И королевам весны

Отзвеневшей

Лишь долгие тяжкие сны

В эти долгие душные ночи

Напомнят о доме твоем.

И приснится под утро высокий чертог

Изукрашенный золотом и хрусталем

И ковры драгоценные

Дело ушедших веков

А наутро лишь голые стены

Холодные ночи

И времени плотный покров.

И приснятся под утро глаза наших сказочных фей

Наших дев-чаровниц, что попались памяти в плен

Как поют они нежно

Хотя много лет просто тлен

А наутро — лишь вой за околицей

Долгие ночи

И белый нетронутый снег.

Беззаветная преданность памяти крови моей

Королям из далеких времен

Королевам весны

Отзвеневшей

И долгие зимние сны

В эти долгие зимние ночи

Встревожили сердце мое…

Еще не отзвенела музыка, рука еще не покинула гриф, а Уилл уже вытащил из-за пазухи небольшой медальон и кинул его через стол. Фламэ поймал безделушку в раскрытые ладони. Небольшой, размером с мирабль кусочек серебра с гравированной в центре розой. Личный герб императрицы Ангелики Бриарты. Безделушка, которая и тысячу лет назад была не новой. Фламэ перевернул медальон. Там были переплетенные инициалы императрицы, перечеркнутые шипастой розой, необычайно тонко гравированной, ноль и заключенные в картуш цифры «475». Начало Второй Империи.

— Начинать с нуля. Как это знакомо, — хмыкнул Фламэ.

— В замке покажите это человеку, у которого будет медальон с маком, и получите помощь, — шут отложил гитару. — И будьте осторожнее. Вам теперь надо спешить. Если стражники Мирабель действительно мчатся сюда, мне нужно поднять своих людей по тревоге.

Фламэ поднялся и без особой надежды посмотрел на Джинджер — не передумала ли. Молодая ведьма невозмутимо заворачивала гитару в ткань. Фрида, не спросясь, рылась в ларе с целебными травами, набивая свою дорожную сумку остро пахнущими мешочками и флаконами и кладя на их место мелкое серебро. ГэльСиньяк вполголоса разговаривал с шутом. Фламэ вздохнул и окончательно смирился с компанией, которую ему подкинула судьба.

— Эй, музыкант, — Уилл кинул ему короткий меч в черных тисненых ножнах. — На всякий случай. И пообещай мне, что когда с Мирабель будет покончено, ты приедешь и споешь на свадьбе леди Брианны.

— Мне еще нужно сочинить свадебную песню, — улыбнулся Фламэ.

— Мне еще нужно уговорить графиню, — в тон ему ответил шут. — Вам пора. Удачи.

К рассвету путники уже покинули границы графства Кэр, благоразумно свернув с главной дороги на узкую просеку, ведущую через Королевский лес. Где-то за высокими елями бушевало Белодраконное море, и воображение доносило его запах. За морем — не жалующая ведьм Курита, но за ней — океан (Джинджер смутно представляла, что это такое, потому что никогда не бывала даже на западном побережье Каллада), а за океаном еще один, совершенно диковинный континент, где по легенде столетиями правили змеи-оборотни, держа людей в рабстве. За лесом целый огромный, прекрасный, новый, жуткий и опасный мир. Джинджер воображала его, и запах моря становился все сильнее. Странное дело — с недавних пор в ее мечты вторглась дорога — вдаль, до самого горизонта. Куда же подевался справный муж: на одном плече жена, на другом коза? Юная ведьма покосилась на Фламэ. Нет, тут либо — либо.

— Какие-то дурные предзнаменования?

Джинджер вздрогнула. На нее испытующе смотрели три пары глаз. Впервые люди опирались на ее предсказания, и нельзя сказать, чтобы этот опыт понравился ведьме. Для очистки совести Джинджер посмотрела на затянутое тучами небо. По ним, впрочем, она могла предсказать только снегопад, и весьма обильный. Но его бы сейчас предсказала любая дура.

— Ничего серьезного, — соврала ведьма, опуская глаза и отводя их в сторону.

Фрида хмыкнула и поравнялась с ней, а потом сделала знак придержать лошадей. Мужчины уехали вперед. По дороге, несмотря на спешку, старались двигаться легкой рысью, не производя лишнего шума. Звуки слишком далеко разлетались в морозном воздухе. Помня об этом, имперка понизила голос.

— О чем задумалась, сестрица?

— Так, — нехотя ответила Джинджер.

Фрида хмыкнула еще раз, понимающе.

— А-а, я тоже «так» раздумывала. И погляди, где я сейчас, — имперка развела руками.

— Ты недовольна? Раскаиваешься? — Джинджер подняла брови.

— А вот этого я не говорила, — Фрида улыбнулась. — К тому же, как Видящая, ты лучше меня должна понимать: иногда не мы выбираем дороги, а дороги выбирают нас.

Джинджер посмотрела на холодное солнце, выскользнувшее на секунду из-за туч, и пожала плечами. Та еще попалась дорожка.

Фламэ одолевали дурные предчувствия. Слишком уж все было спокойно, а так не бывает. Слишком мягкий был в это утро мороз, ограничивающийся тем, что пощипал путников за щеки. Слишком безлюден лес. Впрочем, всех лесорубов, углежогов и браконьеров наверняка напугали вести о всадниках Мирабель. А зверье куда делось?

— Сделаем привал, — Фламэ указал на молодой ельник. Ветки деревьев, отяжелевшие от снега, опускались почти до земли, образуя шатер. — Только лошадей надо спрятать.

— Кто-то едет, — напряженным голосом сказала Джинджер. Всю дорогу она молчала, размышляя о своем. Да и теперь, едва ли предсказательский дар прорезался. Звон копыт по мерзлой земле был слышен издалека.

— Прятаться поздно, — пробормотал ГэльСиньяк, подъезжая ближе к жене. Рука легла на метательные ножи у бедра.

— Следы увидят, — кивнул Фламэ. — Начнутся лишние расспросы. Сойдем мы за гонцов к королеве?

Имперец пожал плечами. Оба они были в черном, а Уилл расстарался и добыл им пару отличных вороных коней. Но мало ли, как это действительно смотрелось со стороны.

— А женщины?

Фламэ с сомнением посмотрел на ведьм. На девок они похожи не были, да и не потащат их с собой королевские гонцы. Маркитанток в такой короткий поход не брали. На кой они (да и девки тоже), когда столько деревень по пути.

— Скажем, что ведьмы, — Фламэ здраво рассудил, что в случае со стражниками Мирабель честность — единственно возможная политика. — Видящие.

— Обе? — скептически хмыкнул ГэльСиньяк.

— Одна правым глазом, другая левым. Тихо!

Раздумывать времени не было: из-за деревьев выскочили черные всадники королевы. Трое. У Фламэ нехорошо екнуло сердце. Если дело пойдет плохо, против трех молодых, сильных мужчин будут меч в едва зажившей руке, метательные ножи имперца и арбалет Фриды. Ну, может, Джинджер на пару с перстнем Артемизии опять что-нибудь выкинут. Впрочем, Фламэ не был уверен, что землетрясение или ураган — подходящий выход из положения. Он приосанился и убрал волосы за уши, открывая серьгу, решив брать привычно — наглостью. Стражники подъехали ближе и с сожалением оглядели квартет. Впрочем, выправка мужчин и заветная серьга, на которую имели право только приближенные королевы, произвели должное впечатление.

— Кто такие? — спросил старший (по званию, но не по возрасту) больше для порядка.

Ему было от силы лет двадцать пять, и взгляд был узнаваемый до зубовного скрежета, такой бенжаминовский. Фламэ не сдержал презрительную гримасу. Он не набирал в свои отряды таких субчиков. Забияки, бретеры, но в настоящих битвах совершенно бесполезны, потому что рвутся в герои и свято верят в свое романтически-благородное непобедимое одиночество. Фламэ и сам был таким в юности.

— Срочное донесение для королевы, — лучшим из «адмаровских» тонов процедил он.

— И о чем?

— Говорю же, для Королевы, — с еще большим презрением сказал Фламэ. — Не для чужих ушей.

Юнец фыркнул.

— Верительные грамоты есть?

Фламэ красноречиво потеребил серьгу, которая служила лучшим знаком отличия и лучшей же грамотой.

— Почему не по главной дороге? — не отставал назойливый юнец.

— Балуют, — коротко ответил за Фламэ ГэльСиньяк. — И от того же вдвоем.

— А…? — взгляд юнца скользнул по женщинам. К счастью, проклятья просто так не срабатывали, а не то дальше бы молодой стражник поехал с чирьем, типуном и парой-тройкой срамных болезней.

— Ведьмы, — поспешил ответить Фламэ, пока в самом деле не разразился ураган. Сестры не очень хорошо понимали скабрезные намеки, да даже просто взгляды. — Видящие. Погоду угадывать. Я слышал, на дороге к столице снегопад.

— Жуткий, — согласился юнец. — Проезжайте.

Он тронул поводья, но сразу же обернулся.

— Как там наши?

— К полудню должны были подойти к стенам КэрГоф, — спокойно ответил Фламэ.

Юнец неприятно ухмыльнулся.

— Значит, цыганская шлюха Брианна уже открыла ворота, если не хочет большей беды.

Фламэ пожелал всаднику скорой встречи с Уиллом. Юнец пришпорил коня и перешел в легкий галоп. Два его молчаливых — по рангу, очевидно, говорить не положено — спутника поспешили за командиром. Фламэ перевел дух. Джинджер нервно хихикнула.

— Я и за меньшее могла бы насморк подарить. Одному из шеллоу-тонских идиотов поросячий хвостик подарила, так он еще юбки моей не коснулся. Но глазенки были вот такие же похотливые…

Фламэ не выдержал и расхохотался в голос, больше от облегчения. ГэльСиньяк вопросительно вскинул брови.

— Местная легенда, — пояснил музыкант. — Я только думал, что та ведьма была более… рыжей.

Джинджер презрительно фыркнула.

— Имбирь, к твоему сведению, очень полезное растение. Сам, небось, сорванное горло имбирной настойкой лечишь. И вообще, я слышала о ведьме, которая звалась Анетум. И ничего, жила с таким именем. Поехали, пока снегопад и тут не разразился.

И ведьма первая пришпорила коня.

Метель началась уже после заката. Сначала было и не разобрать: темнеет, или это тучи так сгустились над головами. Повалил крупными хлопьями снег, и сперва это было даже красиво. Затем видимость резко ухудшилась, а поднявшийся ветер начал вихрить снег, норовя швырнуть его в глаза путникам.

— По крайней мере, мы точно едем в сторону Каэлэда, — пробормотал Фламэ, осаживая коня.

Ехать дальше было невозможно. Он едва различал своих спутников, старающихся держаться поближе друг к другу. Лес же казался сплошной непролазной темной стеной. Просеку было и не разглядеть. Снег съедал все звуки, и чудилось, что на лес опустилась могильная тишина.

— Кто-то неудачно пошутил с погодой! — крикнула Фрида.

— Что?!

— Это колдовство! Давайте, найдем укрытие!

Фламэ спешился и поймал под уздцы ближнюю к нему лошадь. Джинджер кулем свалилась ему на руки, стуча зубами. Укрывшись от ветра за лошадиным крупом, она принялась выбирать из волос льдинки дрожащими пальцами.

— Дела все хуже. Через эту метель мы по всем приметам не пройдем.

— Это и без гадалки ясно, — проворчал Фламэ, беря девушку за руку. — Пойдемте.

Надежды встретить еще один такой же удобный ельничек не было. Да и не укрыл бы он от снегопада и все усиливающегося ветра. Снежные хлопья сменились колючей крупкой, температура упала на несколько градусов. Единственная надежда оставалась на лесничью избушку, вроде той, где отдыхали по дороге из Шеллоу-Тона в столицу. Только разглядеть ее было невозможно.

Снегопад и ветер еще усилились, пригибая путников к земле. Сугробы навалило по колено, и в них вязли ноги людей и лошадей. Ведьмы, путаясь в юбках, начали отставать. Фламэ крепче стиснул запястье Джинджер и с усилием потянул ее за собой. Силы у всех были на исходе.

Сложно было сказать, сколько они так прошли. Юная ведьма себя не помнила от холода и усталости, а еще — от страха. Разыгравшаяся буря таила в себе что-то дурное, затаенную злобу. Такое случалось, когда кто-то из Дышащих заходил слишком далеко в своих играх с природой. Земля умела мстить за себя, и, следовало это помнить, была одной из самых могущественных ипостасей Великой Матери.

Вьюга становилась все злее, весь мир запорошило снегом. Гадать было невмоготу. Пальцы Фламэ разжались, и Джинджер повалилась в снег. А в сугробе было тепло. Юная ведьма никогда больше не хотела покидать его. Она свернулась калачиком, подтянув колени к груди, и закрыла глаза. Издали сквозь плотную белую подушку до нее доносились голоса. Они, вроде бы, даже звали ее. Джинджер! Джинджер! Ведьма не желала опять подниматься и раз за разом бороться со стихией. Куда проще и приятнее уснуть здесь.

Голос звал и звал ее, но Джинджер не отозвалась и словом. Вьюга убаюкала ее, и мир вокруг стал теплым и темным, словно под пуховым одеялом. А потом и он исчез, оставив только тишину и покой.