Зеркало королевы Мирабель

Глава двенадцатая

Гнусная калладская погода поутру полностью оправдала свою репутацию: поднялся ветер, сильный и холодный, который лупил по стенам маленького дома и заставлял плясать пламя в очаге и гудеть трубу.

— О, теперь это надолго, — мрачно сообщила Джинджер, изучив, как качаются ветви ольхи за окном.

Фламэ сомневался в правдивости ее гадания, в конце концов, что толку предсказывать ветер, коли он уже дует? Однако на дворе была поздняя осень, почти уже перешедшая в зиму, а в Озерном Краю это всегда было время ненастья. Музыкант серьезно сомневался, что сегодня им удастся добраться до Фрейни. Ночевать на болотах было небезопасно в любую погоду, да и слухи о разбойниках его серьезно тревожили. Маленький отряд, в котором было три женщины, пускай две из них и ведьмы, и ученый из имперцев едва ли сумел бы дать отпор грабителям. Взять с них, конечно, было нечего, но даже подбитые мехом плащи могли привлечь голытьбу, укрывшуюся среди непроходимых болот.

Размышления Фламэ прервало появление леди Беатрисы. Опираясь на руку брата, она вошла в комнату. Румянец вернулся на щеки девушки, глаза блестели, снадобье госпожи Фриды явно пошло на пользу. Следом за девушкой, слегка прихрамывая, появилась и сама ведьма. При свете дня ее внешность не производила такого ошеломляющего впечатления, к тому же Фрида весьма прозаично закусив шпильки, сооружала из своих длинных, густых и тяжелых волос прическу. Это будничное занятие приближало ее ко всем прочим женщинам и делало чуть более обыкновенной.

— Ну и погода, — проворчала ведьма, воткнув последнюю шпильку, черную, как и вся ее одежда. — Госпожа Элиза, сколько это может продолжаться?

— Дня три, — пожала плечами Джинджер, продолжающая смотреть в окно. — Может и больше. Есть некоторые предзнаменования, что ветер утихнет и пойдет снег, но… Нет, это будет не раньше чем послезавтра.

Затем она отвернулась от окна, взялась за кружку с травяным отваром и больше не сказала ни слова. Со вчерашнего вечера ведьмочка явно была не в духе. Фламэ сел рядом, то и дело косясь на нее. Остальные члены маленького отряда заняли места за столом, а старый бард, как и накануне — во главе. Завтрак начался в молчании, которое первым нарушил Бенжамин. Молодой лорд никак не мог сдержать язык за зубами и возмущенно проворчал:

— Не можем же мы столько ждать!

— Не можете, конечно, — спокойно ответил старый Мартин. — Я отметил на картах безопасные тропы. Двигайтесь только по дорогам, которые я отметил, и не сворачивайте с них, чтобы не попасть в беду. Те, что проведены красными чернилами — самые короткие. Воспользовавшись любой из них, вы окажетесь возле Фрейни к концу дня. Если, конечно, гати не разрушены, или же там не устроены разбойничьи засады.

— Какой прок, — удивился ГэльСиньяк, — устраивать засады на заброшенных дорогах в таком диком необжитом краю?

Старый бард довольно хихикнул:

— Земля слухами полнится: мол-де в Озерных замках клады зарыты чуть ли не в каждом подвале. Вот и повадились всякие благородные рыцари их искать. Уж не знаю, верит ли в эти басни местная голытьба, но и без того легко обогащается. Вы при оружии?

Бенжамин, Филипп и Фламэ кивнули. Последний мрачно посмотрел на свою перевязанную руку и задумался, есть ли у старика арбалет. С ним увечному музыканту справиться куда проще, чем с тяжелым мечом, который сейчас служил скорее украшением, чем реальным подспорьем.

— Мэтр? — Мартин повернулся к ГэльСиньяку.

Ноэль пожал плечами.

— Я понадеюсь на волю Божью, друг мой.

Фламэ фыркнул. ГэльСиньяк приподнял бровь, потом тяжело вздохнул и вытащил из-за пазухи несколько коротких и остро заточенных ножей. Затем продемонстрировал короткий меч, вроде тех, что носят горожане: не слишком опасный на вид, но смертоносный в умелых руках.

— У моей госпожи есть арбалет. Поверьте, любезный Мартин, мы можем постоять за себя. Надеюсь, на этом обсуждение закончено?

Фламэ не вполне был в том уверен, но вмешиваться не стал. Ему самому хотелось поскорее покинуть хижину старого барда и отправиться на болота. Действуя, он чувствовал себя куда увереннее. Музыкант поморщился. Эта деятельность была также фамильной чертой Адмаров: никто из них не мог усидеть на месте. Причиной для бесконечной череды великих подвигов, прославивших род, были не храбрость и благородство, а полнейшее неумение посидеть спокойно хотя бы месяц.

Покончив с завтраком, начали готовиться к отъезду. Вывели лошадей, которые провели ночь под низким навесом, где поленница защищала их от холода и ветра. Пока мужчины седлали их и закрепляли переметные сумы, женщины собирались в дорогу, раскладывая по своим кошелям травы. Они не разговаривали. Беатриса, пускай и пришла в себя, была встревожена и напугана, Фриде, похоже, болтливость вообще не была свойственна. Джинджер же все еще злилась на Адмара, на себя, на весь мир в целом. Еще ее ужасно раздражал старый колдун, неподвижно сидящий на лавке. Перед ним лежали карты — оригинал и две нарисованные за ночь копии, и он старательно сличал их. Казалось, старик был погружен в это занятие, склонился так низко, что кончик крючковатого носа касался бумаги, но то и дело Джинджер ощущала на себе его взгляд. Когда, покончив со всеми делами, Фрида вышла и забрала с собой Беатрису, старик вдруг поднялся и подошел к Джинджер.

— Да? — слегка дрогнувшим голосом сказала девушка.

Колдун рассматривал ее, подойдя почти вплотную, молча, очень внимательно, словно старался заглянуть в душу. Их колдовство настолько отличалось от привычного и понятного ведьмовства, что Джинджер не могла поручиться, что ему это не удастся. Мурашки бежали по коже, стоило об этом подумать.

— Признаться, госпожа ведьма, я был удивлен, встретив тебя в компании молодого лорда из Тура и моего ученика, — сказал, наконец, старик. — Мне казалось, ты не из тех, кто оказывает другим помощь.

— Совершенно верно, — нервно согласилась девушка.

— Тогда, какая тебе выгода? — спросил старый колдун напрямик.

О да, Джинджер и сама бы хотела знать, какая ей от всего этого выгода? Почему она не сбежала к морю, где любой рыбак за несколько монет довез бы ее до Изумрудной долины, в которой даже в это время плодоносили персиковые и грушевые деревья и цвели розы в королевском парке? Почему она не осталась в замке КэрГофф, хозяйка которого была так добра и так рада подруге детства? Почему? Почему? Это вечное и глупое «почему» словно измывалось над молодой ведьмой. Кажется, Джинджер знала ответ, и ей он совсем не нравился.

— У меня есть свои причины, — сказала она спокойно и с достоинством, по крайней мере, намеревалась, чтобы это так прозвучало.

Колдун еще некоторое время рассматривал ее, потом хмыкнул и снял с полки небольшую шкатулку из полированного дерева. Несколько секунд он перебирал безделушки, пока не достал с самого дна перстень с чистым почти прозрачным камнем. Казалось, в его глубинах клубился зеленоватый туман. У Джинджер зачесались пальцы. Ведьминское кольцо! Судя по силе, исходящей от него, носила этот перстень ведьма могущественная и занимающая, по меньшей мере, место Третьей в своем круге. Старик вложил перстень в руку Джинджер. Та едва не вскрикнула от обжигающего прикосновения этой силы. Перстень кого-то из Дышащих!

— Он принадлежал госпоже Артемизии. Замок Фрейни все еще охраняет ее магия, и она может не пропустить даже родного сына госпожи. Тогда вам поможет перстень. Возьми.

— Я… — начала Джинджер, но старик уже развернулся, забрал карты и вышел из дома.

Закутавшись в плащ, молодая ведьма поспешила за ним. Перстень она, сдерживая дрожь, спрятала в кошель. Ветер разыгрался не на шутку. Пусть он и не сбивал с ног, но то и дело норовил сорвать плащ, забирался под одежду и ерошил волосы, колол мелким ледяным крошевом щеки. Коса госпожи Фриды, так старательно уложенная сложным узлом, растрепалась, и целительница пыталась вернуть на место рассыпающиеся шпильки. Мужчины сражались с попонами, то и дело норовящими свалиться на землю под очередным порывом ветра. Леди Беатриса укрылась за поленницей и смотрела на шатающиеся деревья испуганными глазами. Словом, дурных примет было — хоть отбавляй.

— Госпожа предсказательница думает, что нам лучше повременить, — сказала Фрида, подходя. В голосе ее прозвучала легкая насмешка.

— Это скажет сейчас любой здравомыслящий человек, — насупилась Джинджер.

— Потом может быть еще хуже, сестра, — Фрида похлопала ее по плечу.

— Да. На пустошах ветер разгуляется вовсю, — саркастически согласилась девушка.

— Зато, там на нас не сможет повалиться дерево, — хмыкнула целительница. — Ты достаточно твердо сидишь в седле, сестрица?

Зеленые глаза красавицы внимательно изучили лицо молодой ведьмы. Лгать Джинджер не смогла и мрачно покачала головой.

— И лошадка твоя…

— У меня отличная лошадь, — отрезала Джинджер.

— Все равно, лучше тебе поехать с кем-то из мужчин. Я бы с твоего позволения могла пересесть на эту красавицу, а на моего конягу нагрузим поклажу. Ну как?

Джинджер посмотрела на мужчин, все еще занятых седлами, и на нервно переступающую породистыми тонкими ногами Снежну. Брианна хвалила свою лошадь, но едва ли та могла ходить по болоту под таким неопытным и нервным всадником. Да и сама Джинджер совсем не хотела сейчас громоздиться на лошадиную спину.

— С кем? — пробормотала она. — Лорд Бенжамин и его секретарь передают друг дружке кры… леди Беатрису, словно переходящий приз. Да и с вашим супругом я недостаточно знакома, чтобы разъезжать в паре.

— А как же господин Адмар? — усмехнулась целительница. — Он отлично держится в седле. Я слышала, его предки с севера, а там, в горах живут прирожденные наездники. Гм. Интересно, а где они там разъезжают на лошадях-то? Там ведь одни только горы да снег.

Глаза проклятой ведьмы искрились смехом. Джинджер слегка порозовела, но понадеялась, что это можно списать на ветер, выбивающий дух и обжигающий лицо. Откуда эта Фрида столько знает? Или же, это сама Джинджер видит подвох там, где его нет? Молодая ведьма потрясла головой.

— Не лучшая идея.

— Как знаешь, сестрица, как знаешь, — Фрида пожала плечами и пошла к своему коню — флегматичному гнедому, на котором в обычном для ведьмы черном наряде она смотрелась зловеще, как какая-нибудь злая королева из сказки.

Джинджер подошла к оседланной Снежне, погладила ее по носу и кое-как вскарабкалась на спину. Все прочие уже были в седлах, и собрались вокруг старого Мартина. Он отдал Адмару и Ноэлю туго скрученные и завернутые в промасленную бумагу и ткань карты, напутствовал, пробормотал какое-то невнятное благословение и указал налево.

— Выезжайте через ольховник на тропу, рига через четыре доберетесь до края болот. Гать найдете без труда, она помечена столбами. В остальном же избегайте меток, которые не указаны на моей карте: жители Края сейчас ставят ложные, заводя путешественников в топь. И будьте осторожны.

Адмар фыркнул, кивнул едва заметно и поехал в сторону тропы. Отряд потянулся за ним.

Уже через полрига Джинджер пожалела, что отвергла вполне разумное предложение Фриды. Ветер норовил выбить ее из седла, и уж точно вышибал дух. Глаза слезились. Надвинув как можно ниже капюшон, молодая ведьма ехала, видя перед собой только тревожно дергающиеся уши лошади и темную спину Филиппа. Процессия продвигалась медленно, и до гати добралась более чем за полчаса. Спешившись, Адмар очистил от снега указатель.

Здесь начинались болота Озерного края, заслуженно обладающие достаточно дурной репутацией. И выглядели они соответственно: серо-бурая, слегка припорошенная снегом, почти ровная пустошь, пучки травы, потемневшая от холода зелень. И не разобрать, трава это, растущая на твердой земле, или затянувшая топь ряска. Гать — грубо оструганные доски и вязанки хвороста — змеилась, перебираясь от кочки к кочке, и исчезала где-то на горизонте. Горизонт был таким же серо-бурым, как и все вокруг, и в той же серой дымке скорее придумывались, чем угадывались очертания руин. Укрывшись от ветра за крупом лошади, Адмар аккуратно развернул и изучил карту.

— Идем вперед, строго держимся тропы. Здесь не должно быть топких мест, и все же слишком легко увязнуть во влажной земле. С гати не сходить.

Он говорил настолько уверенным, ровным тоном, что даже Бенжамин не осмелился возразить или возмутиться. Он только молча кивнул и ниже надвинул капюшон на лицо обмякшей в его руках сестры. Адмар вернулся в седло и направил своего коня в сторону хлипкой тропки, протянувшейся по болотам.

Джинджер ехала четвертой — сразу за Адмаром, Ноэлем и лордом-наемником. Легче от этого не становилось. Гать упруго пружинила под копытами и, казалось, то и дело уходила так глубоко в землю, что ноги лошади должны был увязнуть в грязи. Джинджер боялась этого болота. Все в нем было неправильно: цвет, сырость, мягкость почвы под ногами. Насколько благоразумнее было остаться в замке Брианны. Насколько благоразумнее было перебраться в седло к Адмару. Ветер все не унимался.

Фламэ то и дело сверялся с картой. Пока что гать шла в нужном направлении, но его не оставляли дурные предчувствия. Он неплохо знал Озерный край, и представлял, что от него можно ожидать, да еще в такую погоду. Ничего хорошего, уж точно. Ветер все не унимался. Он забирался под плащ, норовил вырвать карту из рук, трепал поводья и играл с серьгой, причиняя музыканту боль. Миновав не более шести ригов, Фламэ остановился. Маленький отряд также замер, хмуро и недоумевающе поглядывая на своего предводителя.

— Нужно передохнуть, — крикнул он, но вой ветра заглушил слова.

Конечно, делать привал здесь было бессмысленно и опасно, но точно так же, как и в любом другом месте. На всем пути к горизонту не было ни одного пригодного для отдыха места. Однако измученные путники сползли на землю и укрылись за лошадиными боками от пронизывающего северного ветра.

— Этак мы не доберемся до Фрэйни к ночи, — проговорил ГэльСиньяк, мрачно посматривая на небо. — Что скажете, госпожа предсказательница, будет снегопад?

Молодая ведьма подняла голову, изучила надвигающиеся с севера тучи и хмуро пожала плечами. Ее предсказания тут явно не требовалось. Адмар также изучил небо. Следовало торопиться. Но по такой дороге, да с ветром, бьющим в бок и норовящим сбить с гати в болото — это было почти невозможно.

— Едем дальше, — решил музыкант.

Вскарабкавшись в седла, путники понуро двинулись на запад. Фрэйни находился всего в дне пути от границы Озерного края, если следовать вдоль русла реки Сегиль, растворенного сейчас в топи. Однако зимой этот день мог обернуться более чем сутками изнурительного продвижения по болотам. Все вокруг было ровным, хотя из-за кочек походило больше на смятое одеяло, чем на стол. Еще через несколько часов на горизонте показались деревья, белесые, до той поры сливающиеся с болотами. Не более чем чахлый осинник, но в нем можно было на какое-то время укрыться от непогоды. Озерный край никогда не отличался буйной растительностью. Фрэйни утопал в садах, но все это было стараниями хозяек замка, иные из которых не чурались колдовства.

Добравшись до чахлой рощи, путники спешились, привязали коней и повалились на припорошенную снегом бурую траву. Деревья кое-как укрывали от ветра, так что вполне можно было перевести дух и перекусить хлебом и сыром. Чтобы согреться, выпили по глотку крепкой ягодной настойки, которой снабдил их напоследок Мартин. Проведя среди больных невзрачных осин не более получаса, все с облегчением поднялись и двинулись дальше.

Ландшафт неуловимо менялся. Словно искусные обманки, изготовленные придворным художником, равнины оборачивались вдруг холмами, или глубокими — в половину человеческого роста — провалами. Но все было того же серо-бурого цвета и попросту сливалось и со снегом, и с небом. Гать петляла, огибая и холмы, похожие на волдыри, и ямы. Вскоре встретилась и первая обманная метка. Дорога словно бы уходила вправо, в сторону странных нагромождений камней, которые неожиданно смотрелись среди болот. На карте старого барда этого не было, и дорога шла упрямо вперед. Фламэ спешился и смахнул снег. Гать разобрали, но не до конца, и присыпали гнилой травой и снегом.

— Можно пройти, — крикнул музыкант, — только очень осторожно.

Земля под копытами лошадей то и дело резко уходила вниз, и на ней выступала вода. Лошади раздраженно фыркали, пряли ушами и норовили пойти быстрее, чтобы миновать неприятный участок. Их сдерживали. Когда под ногами вновь оказалась твердая почва, все вздохнули с облегчением и поехали быстрее.

Холмы укрывали путников от ветра, и продвигаться через болота стало проще. Фламэ почти уверился, что до замка они доберутся без приключений. И все же его не оставляли природная осторожность и недоверчивость. Все шло как-то слишком уж гладко: где обещанные Мартином разбойники? Где бесконечные капризы калладской погоды? Он не успел одернуть себя и отругать за подобные мысли, потому что они в этот самый момент стали реальностью. Из-за холма показался отряд, вдвое превосходящий тот, что вел сейчас Фламэ. Там было не менее дюжины вооруженных мужчин, не отягощенных ни ранениями, ни женщинами. Рука музыканта упала на меч.

— А куда это вы движетесь, люди добрые? — ласково поинтересовался главарь разбойников.

Отряд из дюжины крупных и вооруженных едва ли не до зубов мужчин для Джинджер не оказался такой уж неожиданностью. В конце концов, все вокруг говорило о скорых неприятностях. Бурые клочья мамяра, похожие на волосы, болезненный белесый мох, гнилые доски, красноватый отблеск среди туч — это были верные приметы надвигающейся опасности. Увы, они не говорили ничего конкретного. Это могла быть и непроходимая топь, и ураганный шквал все не унимающегося ветра, и вот такой вот отряд разбойников.

— А куда это вы движетесь, люди добрые? — спросил главарь, посверкивая неприятно маленькими для его мясистого красного лица глазами.

Адмар и мэтр Ноэль опустили руки на рукояти своих мечей. Бенжамин и Филипп почти наверняка сделали то же самое. До уха Джинджер донесся и тихий скрип арбалета, который госпожа Фрида везла у луки седла. Только бедная гадалка была практически безоружна, да и не умела совершенно сражаться. Короткий, похожий на маленький серп, ножик, которым она срезала травы (а чаще чистила фрукты) едва ли мог послужить защитой.

— К морю, — очень вежливо и как-то слишком иронично ответил Адмар на поставленный вопрос.

Главарь, как не странно, иронию оценил.

— Так вы поверните назад, любезные, и тоже двинетесь к морю. Пешком вы туда дней за пять — шесть доберетесь. Коняжек только ваших оставьте. Вот у барышни такая славная лошадка.

Снежна в ответ на этот сомнительный комплимент фыркнула и ударила копытом, взметнув брызги и крошево льда. Джинджер попыталась ее успокоить, хотя понятия не имела, как это вообще делается.

— Спешивайтесь, добрые путешественники. По-хорошему.

Короткие мечи и палицы не оставляли сомнений в том, как все это будет выглядеть по-плохому. Красноречивый взгляд, метнувшийся за спину Джинджер на ослепительно прекрасную имперку, также наталкивал на мысль, что смерть будет самым лучшим выходом. Но маловероятным. Фрида хмыкнула и еще подтянула тетиву.

Адмар приосанился и холодно поинтересовался:

— Да знаешь ли ты, с кем говоришь?!

Среди разбойников пронесся смех.

— Конечно, — ухмыльнулся главарь. — С чумной крысой бесовой королевы. Знаешь, красавчик, я передумал. Твои спутники пускай убираются по добру, облегчив сумки, а ты останешься здесь. Как тебе вон тот холм? Я бы конечно хотел зарыть в него проклятого Палача, но и ты сойдешь.

Адмар еле слышно застонал от досады. Репутация и тут нагнала его. Джинджер с тревогой оглянулась назад. Никто из ее спутников даже приблизительно не знал, что делать. Даже Фрида выглядела слегка растерянной и озиралась по сторонам, словно выбирала пути к отступлению. Все это было, конечно же, бесполезно. Кругом болото, бежать некуда.

Главарь небрежно оперся на свою шипастую палицу, уткнув ее в луку богато украшенного седла, и проговорил:

— У вас есть еще минута на раздумья. Помните, что холмов на всех хватит.

Адмар обернулся и посмотрел прямо в лицо Джинджер, после чего медленно кивнул вправо. Справа был тот самый серый прыщ, поросший мамяром и чахлым полусгнившим кустарником.

— Холм, — произнес он.

— Ну, так у тебя и выбора не было, крыса, — фыркнул главарь.

— Холм, дура! — резко повторил Адмар и вытащил меч.

Джинджер метнулась вправо и заставила лошадь преодолеть подъем. Фрида, прижимающая к себе обмякшую леди Беатрису, опередила ее на несколько мгновений. Бесцеремонно перекинув девушку через седло, Фрида зарядила арбалет и прицелилась. Филипп занял место с противоположной стороны дороги и вытащил короткий лук. Ноэль вооружился метательными ножами.

— А мне что делать? — нервно спросила Джинджер.

— Не мешаться! — рявкнула Фрида.

Девушка добросовестно выполняла это распоряжение, совсем несложное. Ей отнюдь не хотелось попасть под горячую руку старшей ведьме, или, хуже того, оказаться в гуще боя. К счастью, среди разбойников не было ни лучников, ни арбалетчиков, но это не слишком облегчало ситуацию. Одиннадцать — Джинджер успела подсчитать — крупных мужчин с мечами и тяжелыми палицами против отряда в пять человек, да еще с двумя беспомощными девицами на шее. Как никогда прежде, ведьма пожалела, что сказки врут. Если бы она могла, то обратила бы нападавших в жаб. Ее дар предсказания был здесь совершенно бесполезен, потому что предугадывать удары не помогал, а исход поединка зависел от слишком многих мелких деталей, и все учесть было невозможно. Да и не хотела Джинджер знать этот исход — страшно было.

Вынужденная оставаться наблюдательницей, ведьма не сводила напряженного взгляда с тропы. Филипп на холме напротив опустился на одно колено и для удобства воткнул колчан, полный стрел, в землю. Бенжамин спешился, перегодил дорогу и сейчас стоял, широко расставив ноги и небрежно поигрывая мечом. Мальчишка. Адмар и имперец остались в седлах, мечи были обнажены. Ноэль вытащил и свои ножи, и теперь бормотал что-то себе под нос. Джинджер заметила, как изогнулись в усмешке губы Фриды.

— Ноэль в своем репертуаре. Будь начеку, сестра, возможно, нам придется бежать.

— Через болото?! — ужаснулась Джинджер.

— А у нас есть выбор?

Фриды проверила механизм арбалета, упустила его на согнутый локоть, прицелилась и замерла. Джинджер почувствовала себя особенно ненужной.

Она даже не поняла, кто напал первым. Скорее всего, потерявшие терпение разбойники. Она только увидела, как короткий тяжелый топор летит в лицо Адмару, вскрикнула и сделала в воздухе отводящий знак, на самом деле совершенно бесполезный, пустое суеверие. Адмар увернулся, соскочил с седла и укрылся за крупом лошади. Меч он держал в левой руке. Джинджер следила только за худощавой черной фигурой, двигающейся уверенно и осторожно. Вот он отскочил в сторону, отводя противников с тропы. Вот, упав на землю, откатился, и старый щербатый меч разбойника на какое-то время — очень короткое — увяз в грязи. Краем глаза ведьма машинально отметила, что и остальные ее спутники заняты по горло. Филипп, расстреляв весь колчан, сбежал по пригорку, чтобы забрать стрелы. Фрида была куда экономнее, потому что дольше и лучше целилась, и все четыре ее болта угодили в цель. Увы, наповал был сражен только один из разбойников. Двое других получили по короткому тяжелому болту в руки и ноги, что их замедлило, но не остановило. Ноэль пока защищался мечом на тропе, но озирался, высматривая место, откуда удобнее всего метать ножи. Джинджер ощутила себя особенно никчемной.

А потом она вспомнила о перстне.

Идея была безумной. Из того сорта безумных идей, что почему-то удаются. Не иначе, как это веселит Бога и его присных. В перстне, который ведьма носит на пальце с тринадцати лет и до самой смерти, сохраняется часть ее силы. Ни одна из сестер не брала перстень, о прежней владелице которого ничего не знала. Впрочем, чаще всего, он переходил по наследству от матери или наставницы. Хотя, бывало, кольцо годы лежало в шкатулке в доме Первой, пока не доставалось какой-нибудь новообращенной ведьмочке. Так было с собственным перстнем Джинджер, и она понятия не имела, кто владел им прежде. Да и не хотела знать, ведь он не причинял никаких проблем. Чего нельзя было сказать о кольце Артемизии. У Джинджер дух захватило. Перстень, который носила на пальце сама Первая круга Дышащих, одна из самых могущественных ведьм! Это если опустить то, что происходила Артемизия из знатного старого рода, который пользовался в прежние времена в Калладе немалым влиянием. Джинджер вспомнила, как украла у сестер-Дышащих камень. Да, едва ли перстень Артемизии будет рад встрече с воровкой. Но отказываться от своей идеи девушка не стала.

Спрыгнув на землю, она вытащила кольцо из кошеля и изучила камень. В полупрозрачном кабошоне что-то шевелилось. От перстня исходило тепло, пугающее, возбуждающее, обещающее. И в этом была настоящая опасность магических колец: они обладали собственным могуществом, и это было слишком большим искушением. Сняв перчатки, Джинджер стянула собственный перстень, опустила его в кошель и надела кольцо Артемизии. Палец обожгло острой болью. Стиснув зубы, девушка коротко выругалась, опустилась на колени и сунула руки в снег. Это немного облегчило боль. Затем Джинджер разгребла снег, обнажая пучки мамяра. Очень приблизительно она представляла, что нужно делать, и то только потому, что дар ее проявился достаточно поздно. Ей показывали приемы, которыми пользуются сестры всех трех кругов, но она и собственные худо запомнила. Хотя подчас в колдовстве умение только мешало.

— Пожалуйста… — прошептала Джинджер пучкам травы. — Помогите мне!

Боль стала ощутимее, камень засветился ярче. Земля дрогнула. Землетрясение не входило в планы молодой ведьмы, но сейчас она бы и на него согласилась. Чтобы земля разверзлась, и болота поглотили разбойников. Чтобы ему… тут Джинджер осеклась и сосредоточилась на кольце.

Результатов своего колдовства она не видела, сосредоточенная на колдовстве и не сводящая напряженного взгляда с пучков травы, зато слышала полные отчаянья и ужаса возгласы. Ведьма понадеялась, что разбойников, а не ее собственных спутников.

— Молодец девочка! — крикнула Фрида, совершенно неожиданно оказалась рядом с Джинджер и ударом арбалетного приклада в челюсть уложила разбойника, уже занесшего меч над непутевой растрепанной головой ведьмы.

Джинджер машинально отметила, что на травнице превосходные черные сапоги, туго зашнурованные, плотно обхватывающие ногу и с каблуком, чтобы удобнее было в стременах. Стоили такие сапоги не менее тридцати мираблей, а по имперским деньгам и того больше. Фрида заложила новый болт и поцокала языком.

— Только три осталось. Смелее, сестрица. Я пока тебя прикрою.

Джинджер кивнула, хотя не слишком прислушивалась к травнице. Она продолжила бормотать слова, которые были больше жалобой или молитвой, чем заклинанием. Перстень раскалился совершенно нестерпимо. Земля дрогнула еще раз, и Джинджер без сил повалилась на снег.

Когда из болота показались неясные тени, Фламэ среагировал быстрее всех. Зажав рану на плече, он повалился на землю, прижав колени к груди. Через мгновение рядом с ним появился ГэльСиньяк. Воткнув последний нож в землю, имперец оглянулся через плечо.

— Умная девочка!

Тут Фламэ легко мог поспорить. Он вообще смутно представлял, как молоденькая ведьма-предсказательница сумела обратиться к духам болот, ну или как это следовало назвать, а еще меньше — во сколько это все ей обойдется. Он ударом ноги повалил на землю Бенжамина, сделал отчаянный знак Филиппу и закрыл глаза. Ничего нового тут не увидишь.

Ему уже доводилось видеть нечто подобное. Хотя, конечно, его мать проделывала это с большим размахом и вместе с тем — с большей осторожностью. Вот сейчас эти тени примут человеческий облик (чаще всего они походили на утопленников) и бросятся на разбойников. Страх и суеверия довершат дело. На шайку невежественных крестьян и бывших наемников ожившие покойники произвели куда большее впечатление. Фламэ вслушивался какое-то время в их вопли и лязг оружия. Пучки сухой травы и кристаллики льда неприятно кололи щеку. Наконец все стихло. Переждав еще с полминуты, музыкант поднялся, отряхнул одежду и огляделся.

— Восемь, — быстро подсчитал неугомонный ГэльСиньяк. Стрельнув глазами в сторону Фламэ, он опустился на колени и принялся читать нараспев отходную молитву.

Фыркнув, музыкант отправился изучать трупы. Действительно восемь. Остальные разбежались в суеверном страхе. Оружие у них было дрянное, и брать его Фламэ не стал. Подобрал только метательные ножи, чтобы вернуть их хозяину. Ножи были отменные, и на каждом стояло клеймо уважаемого и в Империи, и в Калладе и даже далеко на севере мастера. Когда он вернулся, то застал ГэльСиньяка в прежней позе. Скрестив руки на груди, Фламэ дождался, пока имперец дочитает молитву.

— Это обязательно? Большая их часть поминала Насмешника почаще Бога. И то, чтобы объяснить, что их толкнуло на скользкую дорожку.

— Алантий Унитар утверждал, — спокойно ответил ГэльСиньяк, — что мы молимся ради успокоения своей души. Кого бы мы притом не поминали. Впрочем, поскольку именно за эти слова его осудили и спалили в железной клетке сто сорок лет назад, полагаю, аргумент неудачный. Милорд Бенжамин, думаю, мы можем двигаться дальше. Лошади целы?

Оставив лорда-наемника разбираться с перепуганными лошадьми (две, увы, исчезли среди болот), старшие мужчины поднялись на правый холм. Здесь весь снег был истоптан и изрыт, болотная трава обуглилась, да валялся одиноко вышитый кошель Элизы. Ни ее, ни госпожи Фриды, ни леди Беатрисы не было видно. Фламэ выругался. ГэльСиньяка поступил сходным образом, и пожалуй, ругательство набожного имперца было погрязнее. Следов вокруг было множество, но разобраться в них не представлялось возможным. Натоптали и девушки, и наемники, и лошади, а ветер довершил неразбериху, пересыпав снег. Фламэ выругался повторно.

— Что будем говорить Бенжамину?

Мужчины переглянулись.

— А что он скажет на новость об исчезновении сестры? — поинтересовался ГэльСиньяк.

Фламэ нервно потер разнывшееся плечо.

— Скажет? Понятия не имею. И что конкретно сделает — тоже. Но поединок наш едва ли будет честным. Оба этих битюга постараются оторвать мне голову.

— Ну, это едва ли ваша вина, господин Адмар, — покачал головой имперец.

— Да, если не копать глубже, — мрачно ответил музыкант.

ГэльСиньяк несколько секунд рассматривал его, прежде чем изменился в лице. Сначала на нем нарисовалось изумление, потом — крайнее отвращение, и наконец — покорность судьбе.

— Так вы и есть тот самый Адмар-Палач, о котором ходит столько разговоров до сих пор?

Фламэ молча развернулся и пошел вниз. С юнцом требовалось разобраться как можно скорее. Увы, молодой лорд-наемник углядел неладное по лицу музыканта и схватился за меч.

— Что с Беатрисой?!

— Ее нет. Ни ее, ни госпожей ведьм, — мрачно ответил Фламэ.

Бенжамин поступил весьма предсказуемо и приставил клинок к горлу музыканта.

— Опусти меч, — тихо попросил Фламэ. — Иначе напросишься на неприятности.

— Что ты мне можешь сделать, калека? — презрительно спросил молодой лорд.

— Своей смертью опозорить тебя навеки, — хмыкнул музыкант. — Ну и, повеселиться на том свете, наблюдая, как ты бродишь по болотам, не в силах отыскать дорогу. Вы умеете читать следы? Нет. Чудесно! И я не умею. Едва ли господин ГэльСиньяк этому обучен. Что скажете, мэтр?

ГэльСиньяк сокрушенно покачал головой.

— В таком случае, единственное, что я могу предложить: отправимся в погоню за нашими напуганными друзьями. Там же промоем раны. Вам не помешает перевязать бедро, милорд Бенжамин.

Спокойно отведя в сторону клинок, Фламэ с трудом взобрался в седло.

— Здесь поблизости должны быть руины замка Иммари. Думаю, разбойники скрываются там.

Не дожидаясь, пока Бенжамин опомнится, Фламэ тронул коня и направил его вперед по дороге, аккуратно переступая через тела.

В прежние времена замок Иммари был первым рубежом обороны Озерного края. Его выстроили в незапамятные времена, настолько давно, что даже история не сохранила имена и заслуги первых его владельцев. Неизвестно было, откуда был привезен почти черный гранит, из которого сложили нижние, самые древние ярусы замка, а вот дуб, который в годы адмарова детства рос в центральном дворе, был по легенде посажен святым Аполлием во славу победы над драконом. С названием была связана какая-то романтическая история, но даже старый Мартин ее уже не помнил. Иммари за столетия своего существования пережил и усобицу, устроенную семействами Эгбрайд и Гистоль, и набег Адальсера Доброго, и многие иные потрясения, нападения и природные катаклизмы. Однако уже ко времени детства Фламэ замок обветшал и начал разрушаться. Одна за другой рушились башни, подтопило жидкой грязью ров, подъемный мост намертво врос в топкую болотистую почву. Иммари больше не интересовал ни своих владельцев, нашедших место при дворе Мирабель, ни весь Озерный край, также пришедший в упадок. Теперь посреди болот высилась груда черного гранита — самая древняя и самая крепкая часть замка, да единственная устоявшая башня, теряющая потихоньку камни и черепицу. Отличное место для разбойничьего логова.

Разбойники пытались немного углубить ров, но ничего не могли поделать с полсотни лет назад упавшим подъемным мостом, да и ворота, снесенные с петель, оказались слишком тяжелыми, чтобы вешать их на место. Въезд в замок теперь перегораживали нагруженные камнями телеги.

Фламэ первым въехал на деревянный мост, отозвавшийся на удар копыт пронзительным звоном насквозь промороженного дуба. Дозорные, укрывшиеся за полуразрушенными стенами, протрубили тревогу, и бойницы ощерились стрелами.

— О, у них все же есть луки? — слегка удивился подъехавший Ноэль. — Что вы намереваетесь делать, мастер Адмар?

— Прежде всего, ГэльСиньяк, называйте меня по имени, — проворчал Фламэ. — Не хочу расстаться с головой раньше времени. Что касается моих намерений.… Видели, как эти славные разбойники разбежались в страхе?

— В отличие от вас — да, — хмыкнул имперец. — Суеверны, как и все ограниченные, глупые люди. Как любил говорить кардинал Эпор: Тьма невежества эст. Всегда неважно владел языками.

Фламэ сощурился.

— В отличие от вас?

— В отличие от меня, — согласился ГэльСиньяк.

— Чудесно! Они наверняка вообразили, что среди нас колдун. А лучше два. Я легко могу сойти за барда, за северянина и так схожу. А вы притворитесь усмахтским ученым магом. Что же касается наших юных спутников… — Фламэ мрачно посмотрел на Бенжамина и Филиппа, красных от гнева и нетерпения. — Надеюсь, они будут держать язык за зубами.

ГэльСиньяк пожал плечами.

— Вам лучше знать. Но почему вы думаете, что разбойники испугались именно колдуна, а не ведьм?

— Сударь, — фыркнул Фламэ, — эти люди совсем не так боятся и уважают ведьм, как думают сами любезные Сестры. Сказать по правде, это преувеличенная власть. Колдунов в этой части материка так мало, что они превратились в любопытную легенду. И в богатом воображение крестьян они чуть ли не всесильны, способны словом двигать горы и песней насылать чуму. Придется нам с вами соответствовать. Хорошо, что я забрал у госпожи Элизы свою гитару.

Повесив инструмент за спину, Фламэ сделал знак плетущимся в хвосте молодым наемникам и подъехал к импровизированным воротам. На третьем ударе рукоятью меча по гнилому дереву, тяжелые повозки откатили в разные стороны, открывая узкий проход.