Зеркало королевы Мирабель

Глава девятая

Фламэ никогда не мог похвастаться тем, что у него есть друзья. В детстве этому мешали его высокое положение и замкнутый характер, а также нелюбовь к играм типа «храбрый рыцарь спасает принцессу от дракона». Ему, выдернутому с книжкой из замка, как правило, доставалась роль принцессы. Даже от дракона требуется рычание и злобные замыслы, а не бормотание себе под нос какой-то замшелой поэмы. Потом у него не было друзей, потому что при дворе королевы такое невозможно. Ну а последние десять лет Фламэ нигде не задерживался настолько, чтобы успеть к кому-то привязаться. Поэтому он с удивлением понял, что «дружеское» поведение выбивает его из колеи. И мастер Уилл это понял, но ничего менять не стал.

Разлив по кубкам вином, шут развалился в кресле и принялся разглядывать музыканта с какой-то кровожадной задумчивостью, словно выбирал, откуда начинать есть. Фламэ молчал и отвечал ему тем же.

— Ты совершенно не знаешь, что делать дальше, — сказал, наконец, шут.

Фламэ покоробила было фамильярность, с какой были сказаны эти слова. Потом он понял, что иначе Уилл не может. И, наверное, он прав. Во многом прав.

— Понятия не имею, — вздохнул музыкант. — Все, что у нас есть, это несколько древних историй, где правду от вымысла не отличишь, кинжал и комок грязи.

— Могу я взглянуть на кинжал?

Фламэ вытащил из-за пазухи сверток и протянул его шуту. Мастер Уилл аккуратно откинул край тряпицы и внимательно изучил черный клинок, стараясь не касаться пальцами матового металла, казалось, поглощающего свет.

— На нем кровь?

— Типа того, — кивнул как можно безразличнее Фламэ. — Змеиная.

Шут покачал головой, однако ничего не сказал и еще несколько минут изучал кинжал, а потом вернул его музыканту.

— В любом случае, у тебя есть еще как минимум день. В такой мороз неразумно покидать замок. И кстати, почему бы тебе не обратиться за помощью к своему учителю? Я узнавал, он жив и здравствует.

— Почему бы тебе, — парировал спокойно Фламэ, — не оставить мои дела мне?

Шут извернулся в кресле, перекинул ноги через подлокотник и принялся смотреть в потолок на закопченные балки. Словно его и не интересовал разговор. Фламэ почувствовал, что теряет терпение. Наверное, главная задача придворных шутов — на радость господину выводить всех прочих из себя, и шутки тут вовсе не причем.

— Леди Кэр, конечно, вернула себе замок и земли, — заговорил Уилл внезапно и очень тихо, — но положение ее шатко. В любой момент у наших стен может показаться армия Мирабель. Одно дело: рыцарь с горсткой недоумков. Их можно поднять на вилы, что мы и сделали. Лорда Микаэля, конечно, стоило для острастки прочих вздернуть на ближайшей яблоне, но, увы, пришлось отрубить ему голову. Если же у замка появится много рыцарей и много горсток недоумков, то на всех не хватит ни вил, ни яблонь.

Шут вздохнул.

— Ради спокойствия леди Брианны нам надо избавиться от Мирабель.

— Даже так? — Фламэ приподнял брови.

Мастер Уилл усмехнулся.

— Даже так. Пока Мирабель не прислала войска или пока она не вспомнила, что Брианна вдова. Это будет досадно. Поэтому, мессир Адмар, у меня в этих делах свой интерес.

— Даже так? — повторил Фламэ. — Хорошо, согласен, следует поговорить с наставником. В любом случае, если мы намерены искать Круглое озеро, без него не обойтись. Я не встречал такого названия в Озерном краю, но наставник знает его много лучше меня и хранит древние карты. Можно узнать, где он живет? Во Фрэйни?

Шут покачал головой.

— Насколько я слышал, Фрэйни заброшен. Несколько лет назад там попытались поселиться какие-то разбойники, но и дня не прошло, как они вылетели из замка и — только пятки засверкали. И долго еще по кабакам рассказывали всякие небылицы о говорящих портретах, движущихся лестницах и призраках. Чепуха!

Фламэ не смог сдержать улыбки.

— Конечно, чепуха. У нас на болотах растет много красивых ярких грибов, вот их лучше не есть. А то коровы по небу полетят. Так, где мне искать наставника?

Мастер Уилл сел прямо и некоторое время изучал лицо музыканта. Фламэ уже начал думать, что он никогда не заговорит. Наконец шут негромко спросил:

— С чего ты взял, что я знаю?

— Ты затеял этот разговор.

Шут хмыкнул.

— Верно. Старик живет в небольшом доме на Королевском плевке. Правда, иногда он уходит на болота, собирать какие-то свои травки, но, думаю, сейчас слишком холодно. На всякий случай я послал пару человек навестить его и глянуть, что и как. Они вернуться к вечеру.

— Предусмотрительно, — проворчал Фламэ. — Ладно, осталось только уговорить этого юнца остаться здесь еще на день.

— Полагаю, с этим справиться ее светлость. У леди Брианны, — шут позволил себе смешок достаточно сальный, — просто дар убеждения. Но на самом деле осталась еще одна проблема: за вами гонятся слуги Мирабель. И вы достаточно приметная компания. Даже если ведьма останется здесь.

Фламэ поморщился. Решение этой проблемы давно уже пришло ему в голову, хотя и не вызвало ни малейшей радости. Однако, собственное спокойствие, гордость и даже былые клятвы сейчас имели мало значения.

— Это как раз не проблема, — сказал он, все еще кривясь, словно съел что-то исключительно кислое. — У вас остались одежды рыцаря и его дружинников? Или вы все на радостях спалили?

— Обижаешь! — рот шута растянулся в странной улыбке. — Брианна — хозяйственная девочка. То есть, я хотел сказать, ее светлость исключительно домовита.

Последняя надежда увильнуть от исполнения собственного плана провалилась. Фламэ вздохнул.

— Покажешь мне? А потом надо будет поговорить с Бенжамином, пока юношу не потянуло на подвиги. Он, увы, из тех, кто кидается их совершать, даже не позавтракав.

Джинджер осторожно заглянула в скрипторий. Графиня сидела в кресле, перекладывая с место на место книги. На звук шагов она вскинула голову и слабо улыбнулась.

— Ваша светлость, — Джинджер присела в реверансе.

— Присаживайтесь, госпожа ведьма. Хотите шоколаду?

Джинджер опустилась на краешек придвинутого к столу кресла.

— Шоколад?

Леди Кэр сняла с маленькой глухо закрытой жаровни, от которой исходило тепло, кастрюльку на длинной деревянной ручке и разлила по чашкам густой, источающий сильный запах напиток. Джинджер принюхалась, но ее знания трав хватило только на то, чтобы учуять аромат корицы и перца.

— Его привозят с Перрина. Купцы дерут втридорога, но оно того стоит, — пояснила графиня, протягивая чашку.

Джинджер, весьма озадаченная, ее взяла. Вчера графиня вела себя почти по-дружески с совершенно незнакомыми людьми, а сегодня пригласила бродячую ведьму выпить этого… шоколада. Даже если ей требуется узнать будущее династии, к чему такие церемонии?

— Вы звали меня и хотели поговорить, миледи? — осторожно спросила Джинджер.

Графиня пригубила свой шоколад и улыбнулась, после чего быстро слизнула с губ темные капли.

— Мой вопрос может показаться странным, сударыня ведьма, но не жили ли вы тут с матерью десять лет назад?

Джинджер вскинула брови.

— Нет. То есть — да. Но Анна не была мне матерью на самом деле…

— Луиза! — воскликнула графиня. — Пей шоколад, он непривычен на вкус, но в конечном итоге нравится всем. Говорят, его сейчас пьют даже кардиналы в Империи.

Под внимательным, выжидающим взглядом темных глаз леди Кэр, Джинджер сделала глоток. Действительно — странный вкус, то ли сладкий, то ли горький, то ли пряный. Морщиться ведьма не рискнула, чтобы не обидеть графиню.

— Итак, это ты. Я думала, что обозналась. Но у тебя иногда так глаза застывают, словно ты смотришь… совсем как в детстве, знаешь, словно ты смотришь в иные миры.

— В самом деле, ваша светлость? — вежливо уточнила Джинджер, все еще не знающая, как реагировать.

Графиня махнула рукой.

— Оставь церемонии. Знала бы ты, как я сейчас от них устаю. Я три с лишним года прожила в лесу, путешествовала, словно бродячая актриса. И никто не называл меня «ваша светлость» и ничего от меня не требовал. Иногда мне кажется, я разучилась быть графиней.

— В самом деле? — вежливо сказала Джинджер.

Леди Брианна посмотрела на нее укоризненно.

— Луиза! Или Элиза?

— Всего лишь имя, — пожала плечами ведьма. — Набор звуков.

— Да, я слышала, что ведьмы не придают этому значения. А ты, стало быть, теперь гадалка, — графиня указала на перстень на пальце Джинджер.

— Да, полноправная сестра, — ведьма попыталась улыбнуться, но ничего веселого за этими словам не крылось. Только бесконечная дорога.

— Почему же ты путешествуешь с этим смешным мальчиком-лордом?

Судя по улыбке леди Брианны, она считала Бенжамина чуть ли не ребенком.

— Обстоятельства, — лаконично ответила Джинджер. — Мне нужно было быстро уехать из столицы.

Поскольку это была почти правда, Джинджер слова дались легко. Ей вовсе не хотелось, чтобы Брианна узнала о прочих занятиях подруги детства. У ведьмы еще может быть что-то с графиней общего, а вот у воровки, увы — нет.

— То есть, у тебя нет никакого личного интереса? — уточнила леди Брианна.

Джинджер пожала плечами. Откуда у нее может быть личный интерес? Что ей до крысы-Беатрисы и ее брата, ничего не замечающего кроме сестры-заморыша? И что ей до…

— Нет, леди Кэр.

Брианна подлила себе еще шоколада.

— Тогда ты могла бы остаться в замке. Нам нужна сейчас ведьма. Хотя бы, я знаю, вы не любите оседать нигде надолго, но хотя бы на эту зиму.

Джинджер, изумленная, вскинула голову и уставилась на графиню. Сегодня что, день исполнения желаний? Добрая фея из сказки вспомнила про нее? О чем еще может мечтать ведьма в Калладе зимой? Большой укрепленный замок, горячие обеды и теплая постель.

— Меня беспокоит будущее, — пояснила графиня. — Мы платим в казну Каллада колоссальные налоги, а с весны Мирабель ввела налог на военные нужды. Довольно цинично, если учесть, что единственную военную угрозу для всех графств представляет она сама. Что до нас Изумрудной долине? Ну а в Империи, говорят, сейчас свои проблемы, им больше не до расширения границ. Мне нужен кто-то, кто видит будущее. Иногда я чувствую себя такой беспомощной, а…

Она осеклась и удивленно посмотрела на ведьму.

— Извини, я сказала лишнее. У меня есть сын, законный наследник графства Кэр, и я должна о нем позаботиться. Но надо мной висит угроза нападения и, что особенно неприятно — нового замужества. Мне просто необходимо знать будущее.

Джинджер стиснула в руках чашку. Удача! Какая удача! Получить работу! Гадалок, в отличие от целительниц или же могущественных Дышащих, редко принимали в семью или нанимали на работу. Как бы ведьмы не мнили себя сильными и независимыми, всем хочется есть досыта и спать в тепле. И воровством долго не протянешь. Однажды, Джинджер хорошо это понимала, она попадется. Может быть, в Калладе за воровство больше не отрубают руки, зато кидают в тюрьму на долгие годы. Прошлое наказание, возможно, даже предпочтительнее. Удача, какая удача!

Джинджер закрыла глаза и сказала.

— Я не могу остаться, леди Брианна.

— Почему? — в голосе графини было мало разочарования, зато много веселья.

«Если бы я знала!» — устало подумала ведьма.

— Моя помощь может понадобиться… лорду Бенжамину. Может быть, Адмар и хорошо знает все эти легенды, но колдовство ему недоступно. Я нужна им. Ну а если мы справимся с Мирабель, вам и вашему сыну уже ничего не будет грозить.

Леди Брианна несколько секунд разглядывала ведьму, после чего улыбнулась.

— Великолепная отговорка. О, пора обедать. Пошли, дорогая Элиза, продолжим эту интересную беседу по дороге.

Внутренне замирая, Джинджер последовала за графиней в Зал. Голова немного кружилась. Чего ради она отказалась от такого великолепного предложения? На что она променяла перспективу спокойной жизни? На — о коинольские травы! — человека, которого Джинджер едва знает! И то, только потому, что он заинтриговал ее. Ведьма потерла лоб. Какая колоссальная глупость. Коснувшись запястья, Джинджер вслушалась в собственный пульс. Будущее глумливо молчало, и она не могла сказать, правильно ли поступила. В любом случае — неразумно.

— О, — сказала вдруг графиня и тронула Джинджер за плечо.

Ведьма очнулась от раздумий и не смогла в первую секунду сдержать едкого смешка. Адмар стоял возле стола, а над ним навис разъяренный, даже покрасневший лорд Бенжамин.

— А я еще раз вам повторяю, ваша светлость, что сегодня куда-либо ехать неблагоразумно.

Бенжамин, все еще не заметивший графиню, стукнул кулаком по столу.

— Мы теряем драгоценное время!

— Зато очень многое приобретают волки, шастающие в округе, — вставил шут. — О, любезная госпожа моего… моей печени! Что ты скажешь?

Леди Брианна пересекла комнату и примирительно коснулась плеча Бенжамина.

— Мой добрый друг, как это ни печально, но мессир Адмар прав. И этот олух, — она кивнула на шута, — тоже. Сейчас слишком холодно. Да и волки этой осенью совсем оголодали. Дождитесь завтрашнего утра. Соберитесь получше. И составьте благоразумный план. Иначе вы погибните сами и погубите свою сестру. Впрочем…

Графиня необычайно хитро улыбнулась.

— Впрочем, вы можете оставить леди Беатрис здесь под моим присмотром.

Лицо Бенжамина исказилось. Впервые в жизни он походил на настоящего деревенского идиота, на лбу которого отражается вся мыслительная работа. Шестеренки, присыпанные песком, скрипели.

— Хорошо, мы дождемся завтрашнего дня. Увы, миледи, я не могу оставить здесь сестру.

Идиот, — мысленно констатировала Джинджер.

— Полагаю, — с изрядной долей сарказма, совершенно не ожидаемого теперь, сказал Бенжамин, — господин умник знает, как нам поступить, когда нас нагонит стража королевы. А теперь, раз уж мы тут задерживаемся, она нас точно догонит.

— Господин умник знает, — кивнул Адмар. — Ваша светлость, вы позволите позаимствовать несколько дублетов, оставшихся после стражников лорда Микаэля?

Леди Брианна улыбнулась.

— Берите все, что вам потребуется.

— И это план? — фыркнул Бенжамин. — Мы переоденемся в черные мундиры? Что ж, горстка оборванцев в черном, конечно, вызовет меньше подозрений.

Ядовито ухмыльнувшись, лорд-наемник отошел к столу.

— Может быть, мы пообедаем? — дипломатично предложила графиня и показала благой пример, усевшись во главе стола.

Бенжамин неохотно занял место возле нее. Джинджер постаралась сесть достаточно близко к леди Брианне и достаточно далеко от лорда-наемника, что было непросто. Адмар выдвинул первый попавшийся стул.

— Отчасти лорд Бенжамин прав, — сказала леди Кэр, не давая паузе затянуться. — Даже в мундирах вы будете выглядеть подозрительно. Без командира, без опознавательных знаков отряда.

— У нас будет командир с опознавательными знаками, — спокойно и тихо ответил Адмар, не отвлекаясь особо от тушеного мяса.

— Надо же? — ядовито воскликнул Бенжамин. — И кто же?

Адмар поднял голову и взглянул на молодого лорда. Джинджер, перехватившей этот взгляд, стало не по себе. От серых глаз повеяло каким-то холодом и неприятным, с оттенком безумия, весельем.

— Я, милорд. И прежде, чем мы покинем гостеприимный дом ее светлости, позвольте в присутствии незаинтересованных свидетелей кое-что вам объяснить, милорд Бенжамин. Как только мы ступим с подъемного моста на твердую землю, вы будете во всем беспрекословно меня слушаться. В противном случае я не стану ничего делать, и ваша сестра умрет.

— Ах, ты… — Бенжамин привстал, однако леди Кэр спокойно накрыла его руку своей и улыбнулась. Она, оказывается, тоже умела смотреть с этаким оттенком холодного расчетливого безумия.

— Мы на моих землях, молодой человек, — скучным тоном продолжил Адмар. — Я знаю, пусть и весьма приблизительно, обо всех трудностях, которые нам грозят. И, уж извините, я старше и опытнее вас. Или вы слушаете меня, или…

Адмар махнул рукой и умолк.

— Я убью тебя, — холодно ответил Бенжамин, откидываясь на спинку стула.

— Попытаешься, — кивнул Адмар и вернулся к своему обеду.

Над столом повисла гнетущая тишина, которую не счел нужным развеять даже шут. Он присел возле графини и принялся крошить в тарелку хлеб.

— Хорошо, — процедил сквозь зубы лорд Бенжамин. — Пока мы в Озерном краю, я буду слушать, что ты говоришь.

Адмар сладко улыбнулся.

— Чудесно. Тогда выходим завтра… сударыня Элиза, завтра ведь потеплеет?

Джинджер нахмурилась.

— М-м-м… полагаю, да.

— Выходим завтра утром, неспешно, и движемся к Королевскому плевку. Нам нужно кое с кем побеседовать. Сегодня же с позволения ее светлости, — Адмар слегка наклонил голову, — нам придется разорить кладовые и арсенал.

— И конюшню, — улыбнулась ему в ответ графиня. — Где это видано, чтобы стражники Мирабель разъезжали на кобылах крапчатой масти.

Обстановка за столом несколько разрядилась, и Джинджер выдохнула, с изумлением отметив, что на какое-то время, ожидая неприятностей, задержала дыхание. Может быть, все же стоит остаться в замке? Увы, все приметы молчали, и ведьма решительно не знала, как следует поступить.

Фламэ застегнул фигурные крючки и рискнул посмотреть на себя в зеркало. Графиня Кэр обладала подлинным сокровищем: огромным, в рост, зеркалом, которое сейчас отражало черную стройную фигуру. Фламэ вздохнул и взъерошил свои волосы. Нельзя, конечно, сказать, что за десять лет он не изменился. Он похудел, постарел, возможно, даже поседел. И все же плотный черный кипар возвращал его в прошлое, которое хотелось малодушно забыть.

— Сапоги, — Уилл вынырнул из-за закрывающей дверь шторы и замер. — Все в порядке?

Самоназванный друг был, возможно, еще хуже всех имеющихся проблем, хуже ноющей боли, от которой сводило судорогой руку, так, что Фламэ уцепился за него. И взял ядовито-шутливый тон.

— Это, по-твоему, сапоги, которые может носить начальник поискового отряда королевы?

— Они недостаточно черные? — шут поднес обсуждаемые предметы к глазам и изучил, почти сведя брови на переносице.

— Именно.

Мастер Уилл бросил сапоги на кресло.

— Довольствуйся тем, что есть — вот мой девиз.

Натянув обувь, сшитую из отменной мягкой кожи, Фламэ затянул шнуровку и качнулся с пятки на носок. Что ж, теперь только не хватало саржевого плаща на шерстяной подкладке, отороченного собольим мехом. Стражники Мирабель всегда по праву гордились своими плащами. И оставалось кое-что еще. Фламэ потеребил ухо, потом развернулся на каблуках, подбитых металлом, и вытряхнул на стол содержимое своей сумки. Страницы с баснями Мартиннеса Ольхи, немного денег, пустые флаконы, уже и не вспомнить от чего, какие-то ненужные мелкие безделушки. На самом дне лежала она, завернутая в лоскут шелка. Заинтригованный шут заглянул Фламэ через плечо.

— Серьга?

Фламэ кивнул.

— Та самая?

Музыкант обернулся, с тем, чтобы выразительно посмотреть на разговорчивого и любопытного шута. Мастер Уилл дернул уголком рта.

— Та самая, — кивнул Фламэ и откинул шелк.

Серьга была из белого золота, каплевидной формы, и снизу в нее был словно вплавлен кусочек кровавика, блестящий, если на него падал свет, ярче рубина. Поэтические и весьма мрачные легенды ходили о том, как удалось сделать такое чудо. Еще мрачнее были легенды о судьбе драгоценности. И Фламэ не нравилось быть частью этой легенды. Отвернувшись к зеркалу, музыкант взялся за ухо. Боль была жуткой. Кажется, даже выдирать ту же самую серьгу из уха было проще. По шее потекла кровь.

— Платок! — просипел Фламэ.

Мастер Уилл отвел в сторону его руку и аккуратно приложил к уху мягкий лоскут ткани. Прямо у лица музыканта качнулся подвешенный к запястью на шнурке медальончик с гравированной шишечкой чертополоха.

— По опыту знаю, что нам свойственно переоценивать собственные силы. Особенно, если нам уже исполнилось сорок. Как не крути, а в иных краях это уже старость.

Фламэ раздраженно фыркнул и отнял у него платок.

— Пойду, распоряжусь насчет лошадей, — шут изящно поклонился. — Оставляю тебя страдать и мучиться угрызениями совести. Пока ее не было, ты мне больше нравился.

Фламэ подавил желание запустить что-нибудь в спину шута и обессилено рухнул в кресло. Что ж, он первый мог согласиться, что еще вчера чувствовал себя куда лучше. С другой стороны, прежний наряд не означает прежних ошибок. Фламэ осторожно коснулся серьги, непривычно оттягивающей ухо. Было все еще больно, но это можно было стерпеть. Это как ноющая ладонь, которая все не желала заживать. Музыкант посмотрел на свежий бинт. Что ж, вполне достойное наказание для него: лишиться возможности играть на гитаре.

Сзади раздалось деликатное покашливание. Фламэ, застигнутый врасплох из-за мрачных мыслей и не услышавший шагов, поспешно обернулся. Ведьма окинула его быстрым взглядом и отвела глаза.

— Дайте руку.

— Все в порядке, — пробормотал Фламэ.

— Просто дайте руку.

Ведьма стиснула его запястье холодными пальцами и, прикрыв глаза, зашевелила губами. Словно сестра в лечебнице, подсчитывающая пульс. Лицо ее озадаченно вытянулось.

— Ваша судьба…

— Что не так с моей судьбой? — безразлично поинтересовался Фламэ. — Виселица? Или добрый юнец Бенжамин даст мне меч, чтобы я мог умереть как — ха — воин?

Ведьма — Джинджер — склонилась к нему, обдавая полузабытым запахом полыни.

— Когда я первый раз коснулась вас там, на дороге, то увидела нечто ужасное. Нечто, затягивающее вас в водоворот чужих проблем. Теперь я вижу будущее. Если, конечно, вы будете осторожны.

— Я постараюсь, — пообещал Фламэ отодвигаясь.

— Я принесла перчатки. Часа два ушло на то, чтобы вспомнить, как это делается, — Джинджер с усмешкой качнула головой. — Я никудышная ведьма. В этих перчатках никто не увидит ваших бинтов. И в них должно быть тепло.

Фламэ коснулся мягкой черной шерсти, потянул на себя. Ведьма, так и не выпустив перчаток из рук, нагнулась еще ниже. Глаза у нее были орехово-карие, с золотистыми искрами, а взгляд прямой, одновременно напуганный, обещающий чего-то и чего-то ждущий. Резко выпрямившись, она отступила на шаг.

— Все ждут в Зале. Поклажа уже погружена на вьючных лошадей. Как и кры… леди Беатрис. Ждем только вас.

Резко развернувшись, она вышла. Фламэ дождался, пока потревоженная штора на двери прекратит колыхаться, и покинул комнату. В Зале было шумно, главным образом из-за грохота, издаваемого лордом Бенжамином. Молодой человек перебирал груду мечей, выбирая что-то себе по руке. Его секретарь проверял пружины трех небольших арбалетов. Словно на войну собрались. При звуке шагов — подковы на каблуках звенели — все обернулись к двери. Фламэ вздохнул. Что ж, этого и следовало ожидать. В воздухе повисло нечто, напоминающее грозовую тучу. Вот-вот должны были появиться молнии. Фламэ перешагнул порог и изящно поклонился, качнулась серьга в ухе, причиняя боль.

— Ваша светлость, благодарю за гостеприимство. И за эту одежду.

— Ничего-ничего… — пробормотала графиня и добавила, не вполне отчетливо, нечто вроде «надо было сделать это с самого начала». — Уилл проводит вас до переправы через Сегиль, а там до Королевского плевка рукой подать. Все готово.

— Как мы можем отблагодарить вас? — Бенжамин также поклонился, хотя ему, как отметил Фламэ, не хватало грациозности, которую приобретаешь, живя при дворе.

— В этом нет нужды, — улыбнулась леди Кэр. — Мы все делаем общее дело.

Собственные патетические слова явно позабавили графиню, по губам ее скользнула озорная улыбка.

— Впрочем, может быть, мессир Адмар споет? Я наслышана о его таланте.

— Я не пою без музыкального сопровождения, ваша светлость, — качнул головой Фламэ. — Я ужасно фальшивлю. А раненая рука не позволяет, к сожалению, взять гитару.

— Я подыграю тебе, — шут нахально похлопал его по плечу. И снова этот медальон.

— Что ж, тогда сыграем что-нибудь в мажорной тональности, — кивнул Фламэ, выдвинул стул и сел.

Шут вытащил откуда-то из-под стола весьма странный инструмент, напоминающий маленький, лишенный корпуса клавир, и коснулся сперва клавиш, а затем и струн. Звук вышел печальный. Сняв с запястья медальон, шут использовал его, чтобы дергать за струны, что привносило в голос инструмента металлические нотки словно кто-то ударяет в цимбалы. Фламэ вздохнул. Петь под чужой аккомпанемент у него выходило еще хуже, чем без музыки.

Ремесло не сложнее смеха,

Ремесло не страшнее смерти

Жизнь за дверью, всегда в дороге

Привлекает немногих

Жизнь по ту сторону порога,

Где дорога

Бубенцы на моем кафтане

Ранят много сильнее стали

И в зияющих ранах селятся

Гной насмешек — яд паяцев

Я ж уже стою на пороге

И одной ногой на дороге

Губы дам, поцелуи сладки,

Хоть и дарят их нам украдкой

Страсть для рыцарей, для нас смех

Поцелуи — уже успех

Впрочем, все нас уж ждет удел:

Уходить от остывших тел

Ремесло не страшнее смеха,

Ремесло не сложнее смерти

Жизнь в дороге, как жизнь в конверте

Яд паяцев — их жажда странствий

На удары ответим песней,

На насмешки ответим танцем

И уходим. Нам светит месяц,

Тонкий серпик, луна паяцев

— Песня слабовата, — сказала графиня, когда он умолк. — Разве что, конец.

— Увы, ваша светлость, — покачал головой Фламэ, — именно конец придуман не мной. Нам нужно выходить.

Шут положил свой инструмент на стол, подошел на секунду к графине, чтобы шепнуть той что-то на ухо, и размашистой походкой вышел в коридор. Все последовали за ним.

Джинджер в дверях задержала графиня, поймав за локоть.

— Ты уверена, дорогая Элиза?

Джинджер оглянулась через плечо на жарко растопленный камин, на кресла, на неприбранный после завтрака стол. Потом посмотрела вперед в спины своих уходящих спутников. Адмар держался неестественно прямо, словно внутри был прут, причиняющий ему боль. На щеке и шее запеклась кровь.

— Я должна ехать с ними, леди Брианна. Я могу им пригодиться.

Графиня понимающе улыбнулась, взяла с кресла алый, подбитый мехом плащ и накинула на плечи ведьмы.

— Тогда тебе стоит поторопиться. Мужчины всегда ужасно спешат, когда речь заходит о подвигах и тому подобной чепухе.

«Не похоже, чтобы Адмар куда-либо торопился, — подумала Джинджер, запахивая плащ. — Так что и тут все относительно». И все же она прибавила шагу. Лошади уже были оседланы, особняком стояла белая кобыла, нервно переступающая с ноги на ногу.

— Возьмешь Снежну, она смирная, — графиня Кэр коснулась шелковистой гривы лошади. — И умная, в отличие от тех злющих тварей. Я в свое время выкупила ее у бродячих артистов. Ученая красавица, умеет ходить на задних ногах и считать до пяти.

— Мне это исключительно пригодиться, — не сдержала сарказма Джинджер.

— Однажды Снежна унесла меня от опасностей, — ласково улыбнулась графиня, потрепала по холке лошадь, а потом тем же жестом ведьму по плечу. — Берегите себя. И помни, ты всегда желанная гостья в моем доме. Хотя лучше, если ты в следующий раз появишься здесь без господина Бенжамина из Тура, его сестры и дружины.

Джинджер с улыбкой поклонилась, пожала руку графини и, взяв лошадь под уздцы, пошла к воротам.

— Я еду с вами.

— Исключено, — отрезал Адмар. Он изучал седло и сбрую черного коня, злобно косящего на всех стоящих рядом своим черным глазом, и размышлял, куда бы пристроить гитару. И он был в созданных Джинджер перчатках, что неожиданно радовало.

— Вам нужна следопытка, — ведьма обратилась за поддержкой к Бенжамину. — Даже стражники королевы нанимают гадалок в качестве следопыток, когда выезжают в незнакомые местности. А Озерный край не может быть вам знаком, верно, господа?

Она лукаво посмотрела на Бенжамина, потом перевела взгляд на Адмара. Ну же, скажи, что глупая ведьма неправа! Музыкант — вернее, теперь уж точно зловещий Палач в черном придворном платье — тяжело вздохнул.

— Это совершенно неразумно, госпожа ведьма. Нам придется пробираться через болота, и в отряде есть уже одна женщина, беспомощная, требующая заботы и защиты.

Джинжер фыркнула и выложила свой последний и самый убедительный аргумент:

— И еще, я могу везти гитару. Никого это не удивит, ни крестьян, ни случайно встреченных слуг Мирабель. В отличие от зрелища командира отряда королевской стражи с музыкальным инструментом у луки седла.

Как ведьма и предполагала, этот аргумент сработал. С самым мрачным видом Адмар отдал ей гитару и вскочил в седло.

— Не отставайте, госпожа ведьма.

Черные кони, понукаемые всадниками, неспешно, степенно, как на параде, покинули двор замка. Джинджер пристроила гитару рядом с вещевым мешком и с определенным трудом взобралась на Снежну. Хорошо, что кроме графини Кэр, посмеивающейся в кулачок, и конюха это никто не видел. Помахав графине на прощанье, Джинджер выехала со двора.