Зеркало королевы Мирабель

Глава пятая

Переминаясь с ноги на ногу, Джинджер оглядывала толпу. День выдался морозный, что совсем не помешало жителям Каэлэда явиться к помосту чуть ли не с восходом солнца. Сразу же появились и воришки, и торговцы — зачастую, одни и те же люди. Джинджер поплотнее запахнулась в плащ и прижалась к Бенжамину. Лорд-наемник с брезгливой гримасой от нее отодвинулся. Не нравится? Ну, так и Джинджер тоже не все нравится, а куда деваться?

То ли её в самом деле сглазил противный старик, то ли наступила, наконец, в жизни черная полоса, которую предсказала в свое время Саффрон, а то ли и вовсе то самое «наплачешься». Так или иначе, выбор у молодой ведьмы был небогатый: или умереть при попытке бегства, а Бенжамин сейчас методов не выбирал, или же попасть в руки королевской стражи при попытке спасти Адмара. А стража на площадь заявилась знатная: все, как на подбор, красавцы в черных мундирах. Впрочем, они как-то не особенно оглядывались по сторонам, все их внимание вот уже минут пятнадцать было приковано к помосту. На нем должна была вот-вот появиться живая легенда, чтобы сразиться с новой живой легендой и, конечно же, проиграть. По крайней мере, Джинджер в этом была уверена. Уж слишком реальность не походила на страшные сказки, которые каждый родитель считал своим долгом рассказать детям. «Ешь кашу, а не то тебя Адмар заберет!» Ну-ну.

Лже-музыкант неспешно поднялся по лестнице на помост, и толпа взревела и заулюлюкала. Он переоделся в простой кожаный дублет и добротные сапоги, которые, судя по всему, должны были достаться победителю. Нет, решительно, ничего общего с легендой. Другое дело, показавшийся на другой стороне помоста лорд Альберих (Джинджер специально уточнила его имя у соседки). Вот это — другое дело. Молод, хорош собой, плащ с гербами выгодно обтягивает могучие плечи. Настоящий благородный рыцарь без страха и упрека. И все-таки черный цвет сказочно идет привлекательным блондинам.

Противники обнажили мечи. Джинджер посмотрела себе под ноги, на разломанный сапогами горожан лед. Странно. По всему выходило, что их предприятию грозит — именно что «грозит» — успех. Вот и славно. Успокоившись, ведьма отодвинулась от Бенжамина и стала наблюдать за поединком. Лорд Альберих был хорош. Случалось Джинджер в далеком детстве, когда ее первая наставница служила у именитого графа, наблюдать поединки рыцарей. Так вот Альберих был значительно лучше. Ах как гуляли мышцы под его одеждой, когда он заносил меч! Ну, просто хоть сейчас замуж! Джинджер окинула взглядом облака и усмехнулась. Проиграет, красавчик. Может, сестра третьего круга Видящих и не смыслит ничего в полете птиц (в противном случае давно бы уже была в первом круге, а то и в центре), но уж облака ее не обманывали ни разу.

Лорд Альберих нападал, Адмар защищался, и не особенно искусно. Рука его начала уже заметно дрожать.

— Действуем, когда Палач упадет, — уверенно шепнул Бенжамин.

— Вы так уверены, что он упадет, милорд? — спросила Джинджер.

Лорд, однако, оказался пророком: поединок подошел к концу. Ведьма не увидела, когда же Альберих нанес противнику рану, однако же, рука Адмара была в крови. Палач еле держался на ногах. Сделав последний отчаянный и бестолковый выпад, он повалился на настил. Голова свесилась вниз. Лорд Альберих с перекошенным лицом кинулся вперед, зажимая окровавленное ухо.

— Сейчас! — скомандовал Бенжамин.

Джинджер сунула руку в кошель, висящий на поясе. Она не собиралась участвовать во всем этом самоубийственном балагане, однако же, выбора не было. Поэтому ведьма, развязав маленький мешочек, зацепила щепоть порошка и сдула с ладони. Ближайшая соседка, дородная супруга пекаря — от нее вкусно пахло хлебом и сдобными пышками — чихнула, замахала руками и повалилась на стоящего рядом стражника. Поднырнув под ее рукой, Джинджер двинулась к помосту.

Она никогда не была сильна в травах, и все же пару рецептов наставницы Анны запомнила крепко. Седьмая сестра во внутреннем круге, Анна занималась лeкарством, и очень искусно, однако же, умела составлять и яды с сонными порошками. Один из них Джинджер не стеснялась использовать в воровском ремесле, или вот сейчас.

Внезапное падение нескольких горожан — а Джинджер к тому же выбирала самых дородных и хорошо одетых — вызвало переполох. Сама она на секунду привалилась к привлекательному молодому стражнику, но быстро выпрямилась:

— Ах, это только слабость!

Она постаралась побыстрее запахнуться в плащ, так, чтобы не видно было ее ведьмовского платья. Стражник не заподозрил подвоха, только глянул на нее с опаской и отодвинулся. «Правильно, мальчик, — одобрила Джинджер, пряча ухмылку. — А вдруг я заразная?». Продолжая сдувать с пальцев сонный порошок, она подобралась к самой королевской ложе. Мирабель поспешно покидала ее в сопровождении высокого сухощавого мужчины и всех своих сонных фрейлин. Какие бы слухи не ходили о королеве и ее чародейских занятиях, болезней она боялась, как и любая другая женщина. Следом за королевой потянулась часть стражи. Бестолковые! Красивые, но, в самом деле, какие же бестолковые!

Джинджер оглянулась и посмотрела на помост. Бенжамин легко перекинул бесчувственное тело своего злейшего недруга через плечо и нырнул в толпу. Кинувшемуся за ним лорду Альбериху дорогу заступил Альбер. Полюбовавшись этим ожившим каламбуром, Джинджер отряхнула с пальцев остатки порошка и поспешила за лордом-наемником. А со стражей пусть его молочный брат разбирается. Не женское это, в самом деле, занятие.

На этот раз Бенжамин выбрал, кажется, самую грязную гостиницу во всем Каэлэде. Место было прегнусное. Пахло здесь прокисшей едой, кровью, чуть ли не мертвечиной. Зато, следует признать, владельцу гостиницы было плевать, что происходит в тесных душных комнатах. Бросив бесчувственное тело Адмара на лавку, заменяющую здесь постель, Бенжамин повернулся к Джинджер.

— Где Альбер?

Ведьма удержалась с определенным трудом и не стала пожимать плечами. С лордом-наемником пока следовало быть учтивой.

— Остался на площади. Схватился с Альберихом, милорд.

Бенжамин поморщился, дернул уголком рта.

— Посмотри, что там с… этим…

Сам он, бросив на столе прихваченный у помоста королевский меч, отошел к окну и стал изучать двор. Сюда же «секретарь» должен был привести Беатрису и лошадей. Джинджер представила себе изящную нежную принцессу в этих комнатах и усмехнулась. К счастью, Бенжамин этого не видел. Отвернувшись, ведьма принялась изучать бесчувственное тело лже-музыканта, кулем сваленное на жесткую лежанку. Каких-либо ран не наблюдалось, только правой ладонь оказалась обожжена чуть ли не до кости. Словно бы Адмар держал в руках раскаленную рукоять меча. Джинджер машинально кинула взгляд на стол. Да нет, обычная рукоять, обтянутая тисненой кожей. Вернувшись к раненому, ведьма принялась за перевязку. Особых снадобий у нее с собой никогда не было, но немного целебной травы все же отыскалось. Положив на чудовищный ожог несколько листьев голубой мяты, Джинджер аккуратно забинтовала худую кисть и положила руку Палача на постель.

— Однако же, — заметила она, — от королевской стражи мало проку. Может, Мирабель следовало набирать в нее умелых, а не красивых?

Бенжамин фыркнул.

— Когда станешь королевой, — пробормотал Адмар, — непременно озаботься этим.

— Заткнись!

Лорд-наемник в один шаг — что было совсем не сложно, комната больше напоминала чулан — оказался возле постели.

— Или? — спросил Адмар, осторожно садясь. Посмотрев на перевязанную руку, он пошевелил пальцами и поморщился, то ли от боли, то ли от раздражения. — Если ты вытащил меня, юноша, значит я тебе нужен живым.

— Что помешает мне переломать тебе пальцы? — с неприкрытой угрозой ухмыльнулся лорд-наемник.

Вскинул голову, Адмар оглядел его с интересом.

— Хотя бы то, что ты мнишь себя хорошим человеком. Ладно, ради чего вы приволокли меня в эту дыру?

— Беатриса… — процедил Бенжамин, все еще не в силах разговаривать с врагом.

— А, следовало бы мне догадаться, — лже-музыкант поднялся и, покачиваясь, дошел до окна. — А вот и она. И господин секретарь с лошадками. Я погляжу, твоя сестра неважно выглядит.

Бенжамин сгреб Адмара в охапку и хорошенько встряхнул. Откинув голову назад, Палач неприятно улыбнулся.

— Ты можешь не получить то, что хочешь. Где моя сумка? И гитара.

— У Филиппа, — сухо ответил Бенжамин, разжимая пальцы.

Адмар поправил здоровой рукой одежду и кивнул на лежащий на столе меч.

— Заверните его во что-нибудь, и пошли отсюда. Что? — он снизу вверх посмотрел на замершего лорда-наемника. — Вскоре здесь окажется все королевская стража. Не обольщайтесь. Не такие уж они олухи, какими кажутся. По крайней мере, за десять лет нельзя до такой степени развалить лучшую армию на континенте. Мне, конечно, приятно будет повидаться со старыми друзьями, но в таком случае и вы, милорд, отправитесь на встречу — с родственниками.

Ловко увернувшись от удара под дых, Адмар направился к двери.

— Окажемся хотя бы у леса, и я отвечу на все вопросы.

Уже у городских ворот эйфория сменилась глухим раздражением. Стража словно повымерла. При всех очевидных недостатках, среди которых были молодость и слишком привлекательное лицо, лорд Альберих не мог настолько распустить солдат. Разве что, он перед тем отправил в отставку всех ветеранов и набрал в стражу юнцов. У юнцов как раз никаких представлений о дисциплине нет. Однако же, это было маловероятно. Могло быть и так, что королева совсем выжила из ума. Это наверняка было близко к истине, но тогда она скорее стократ усилила бы стражу и на кадом углу поставила по соглядатаю. Мирабель не любила выпускать из своих нежных ручек добычу, будь то графства, вещи или люди. Оставался последний, самый вероятный и самый неприятный вариант: их отпустили намерено. Королева отлично умела делать хорошую мину при исключительно плохой игре, и история с Озерным краем была прекрасным тому подтверждением.

Фламэ оглянулся на стены Каэлэда, над которыми висело солнце. Воротники проводили небольшую кавалькаду скучающими взглядами и скрылись в тесном караульном помещении, где их, по всей видимости, ждали кости и пиво. Скверно. И страшно. Фламэ терпеть не мог, когда все выходило так просто.

В седле он держался крайне неуверенно из-за того, что за поводья приходилось держаться только левой рукой. Правая — источник бесконечной боли — лежала на бедре. Поверх повязки Фламэ натянул перчатку, потому как морозный воздух доставлял ему немалые муки. Впрочем, не желая показывать свое состояние спутникам, настроенным весьма, музыкант ухмыльнулся и пришпорил коня.

— За рощей есть старый амбар, — сообщил он, поравнявшись с Бенжамином. — В преж…

— Заткнись, — сухо посоветовал лорд-наемник.

— В прежние времена, — невозмутимо продолжил Фламэ, — там держали зерно и сено для королевских конюшен, но потом сочли, что это неразумно. Половину запаса растаскивали крестьяне, а наказывать их оказалось накладно. На виселицы и так уже ушла половина леса. Там мы сможем передохнуть и дождаться, если желаете, вашего молочного брата. Верните, кстати, мою сумку.

— Не пытайся строить из себя дурачка, Адмар, — посоветовал тем же ледяным тоном Бенжамин. — Знаю я все твои штучки.

— Никаких штучек, — Фламэ примирительно поднял руки, показывая ладони, и в результате чуть не свалился с лошади. — Но сумка мне еще пригодится, как и вам, {милорд}. Свернуть лучше здесь.

Коленями принуждая лошадь свернуть с наезженной дороги на обочину, Фламэ крепче вцепился здоровой рукой ей в гриву. У него кружилась голова, достаточно сильно для того, чтобы в любую минуту сверзиться на землю. Ведьмины травки, которые Элиза положила под бинт, помогали мало. Сама ведьма, держащаяся в седле еще хуже него, ехала сразу за Бенжамином и не сводила со своего «пациента» мрачных ореховых глаз. Фламэ притворно вздохнул: никому-то он не нравится.

Оказавшись среди деревьев, главным образом низкорослых осин и зарослей лещины, он спешился, предпринимая все, чтобы не свалиться как куль с мукой. Прислонившись к весьма удобному переплетению ветвей, он проследил за остальными членами маленькой кавалькады.

— Дальше лучше идти пешком.

Послушалась только ведьма, и с немалой охотой. Из них никогда не выходили искусные всадницы, все ведьмы — прирожденные пешеходы. Рыцари остались в седлах, Филипп ко всему еще придерживал бесчувственную леди Беатрису.

— Как знаете, — пробормотал Фламэ.

Ведя коня в поводу, а больше цепляясь за узду, чтобы не упасть, он направился в чащобу. Огибая рощу, кавалькада непременно наткнулась бы на постоялый двор и там и застряла. Фламэ предпочитал как можно скорее покинуть окрестности столицы и в самом неожиданном направлении. Впрочем, тут можно было разве что под землю провалиться.

За спиной послышалось приглушенное ругательство. Обернувшись, Фламэ с удовольствием посмотрел на Бенжамина, потирающего ушибленную щеку. Ни в чем не повинная ветка орешника упала на снег. Скрывая усмешку, музыкант вежливо уведомил:

— Мы почти дошли.

За десять лет амбар почти не изменился. Как был покосившимся строением, кое-как сколоченным из досок и покрытым соломой, так и остался. Сохранился он только благодаря тому, что здесь ночевали охотники и косцы, выходящие на близлежащие поля. Ну и, согласно легенде, потому что здесь заночевал однажды великий змеемаг из далекой Виттании. Автором этой легенды, весьма живучей и обросшей за годы невероятными подробностями, был сам Фламэ, и он немало ею гордился. Заведя лошадь под крышу, музыкант огляделся. Сенокос, понятное дело, давно прошел, а время охоты еще не пришло. Крыша почти полностью пришла в негодность, и лишь в одном месте, на пятачке в дюжину шагов, еще можно было скрыться от снега и ветра, который поднялся и начал уже рвать кроны деревьев. Привязав лошадь у входа, Фламэ сгреб в кучу солому и накрыл ее плащом.

— Несите леди сюда.

Бенжамин с подозрением заглянул в амбар, обшарил каждый его угол, переворошил солому, изучил низко нависающие стропила, и только после этого кивнул своему «секретарю». Филипп накрыл убогое ложе одеялом, украденным с постоялого двора, бережно уложил леди Беатрису и, укутав ее в собственный плащ, присел рядом.

— Придется пережидать непогоду… — пробормотал Фламэ, с неудовольствием изучая небо сквозь прореху в крыше. Небо было грязно-серого цвета. — Мою сумку, милорд.

— Снегопад будет, — подтвердила ведьма, коснувшись пробивающихся из-под снега тонких былинок.

Она также присела возле леди Беатрисы и принялась рыться в своих мешочках.

— Моя сумка, — напомнил Фламэ.

Бенжамин подошел к нему вплотную, сотрясаясь от с трудом сдерживаемой ярости. Лорд-наемник был более чем на голову выше и гораздо шире в плечах. За поясом его теперь висело два меча — его собственный и зачарованный королевский. Словом, это был потрясающе самоуверенный молодой человек.

— Ты жив, Палач, пока помогаешь нам. Запомни это.

— Ах, — Фламэ едва заметно улыбнулся. — Значит, когда вы перестанете нуждаться в моей помощи…

Он провел пальцем по своей шее.

— Это будет честный поединок! — возмутился Бенжамин.

— При всем уважении, милорд, вы в два раза моложе, а также значительно выше и сильнее, и с руками у вас все в порядке, — Фламэ хмыкнул. — Кроме шуток, моя сумка, юноша.

Вскинув голову, музыкант посмотрел своему противнику в глаза. Побагровев, Бенжамин пробормотал что-то нелестное, потом отстегнул холщовый мешок от своего седла и швырнул музыканту.

— Подавись.

— Очень любезно с вашей стороны, — невозмутимо поблагодарил Фламэ.

Смахнув с соломы снег, он уселся, скрестив ноги, и принялся перебирать содержимое сумки. Не дожидаясь, пока лорд-наемник снова откроет рот — все равно ничего хорошего не услышишь — музыкант заговорил сам.

— Ваша сестра околдована. Ведьмы утверждают, что у таких, как она, похищено сердце, но один бог знает, что они имеют в виду.

— У таких, как она? — мрачно переспросил Бенжамин.

— Вы видели фрейлин королевы, — пожал плечами Фламэ. — Бесчувственные куклы. Они не мертвы, но и живыми их, увы, назвать сложновато. То же будет и с леди Беатрис, если мы не поторопимся.

— В таком случае… — Бенжамин направился к лошадям, сделав знак своему секретарю. Тот подскочил и склонился над леди Беатрис, и только умница-ведьма осталась на месте.

— Сядьте, — спокойно скомандовал Фламэ, вытаскивая из сумки стопку пожелтевших от времени листков. — Живо. Спешка нужна только при ловле блох. Даже кузнечиков так не ловят. Впрочем, не знаю, никогда не пробовал.

Расправив листки, музыкант бодро зашуршал ими, небрежно бросив: «Костер разведите, а то замерзнем».

Снегопад усилился. Снег теперь валил через дыры в крыше, и Беатрису пришлось накрыть всеми имеющимися плащами. Путники сбились в кучку возле слабого огня, который едва мог обогреть их ноги. Сидящий особняком Палач, казалось, и не обращал внимания на холод. Склонившись над своими листками, он перебирал их, делал ногтем какие-то пометки и бормотал себе под нос таинственные фразы. Движимая любопытством ведьма подошла к нему и заглянула через плечо.

— Это же главы из «Легенд Озерного края»!

— Совершенно верно, — рассеяно кивнул Адмар и сделал еще одну пометку в углу потемневшего листа. — Я собственноручно их вырвал. Надо, конечно, было вырезать, да ножа под рукой не оказалось. Взгляните сюда, милорд.

Это «милорд» было произнесено без прежнего почтения и вызвало у Джинджер жгучую зависть. Хотела бы и она вот так же вольно разговаривать с доморощенным лордом. Бенжамин нехотя поднял голову и обжег Адмара полным ненависти взглядом.

— Что?

Адмар ответил ему взглядом возмутительно безмятежным. Джинджер невольно поежилась. Если так будет продолжаться, то уже к завтрашнему дню случиться драка, в которую и сама она может быть замешана. Драки Джинджер не любила. Во-первых, никогда драться не умела, не ведьмино это дело, а во-вторых, ее дар предвидения в такие минуты отчего-то сбоил, и ведьма чувствовала себя слепой. Все предзнаменования молчали, и от этого становилось страшно.

— Как эти бумажульки могут помочь Беатрис? — мрачно спросил Бенжамин, отводя взгляд в сторону.

— Возможно, что никак, — Палач пошевелил пальцами раненой руки и поморщился, аккуратно положил ее на колено. — Послушайте лучше одну занимательную историю. У одного сеньора было два сына…

— Причем тут это?! — разозлился Бенжамин.

— Слушайте. Вы не сядете, сударыня? — Адмар поднял глаза на Джинджер. — Вы мне свет загораживаете.

Глаза у него все-таки были неприятные — слишком уж умные. От людей с таким проницательным взглядом добра не жди. Джинджер фыркнула и села.

— Итак, у одного владетельного сеньора было два сына. Они полюбили одну девушку, которую сборник именует «Девой из Рекнойла», что странно, потому что никакого Рекнойла в Озерном крае нет, и не было никогда. Как бы то ни было, оба молодых человека добивались руки девушки, и она согласилась выйти за старшего. Весьма благоразумно, потому как именно ему отец собирался оставить замок и все земли. Состоялся сговор, назначена была свадьба, а накануне нее в покои девушки вполз непрошеный гость из Аннуэрской пещеры — черная змея. Змея нашептала девушке целую прорву гадостей, но, главное, поселила в ее сердце ревность к окрестным красавицам, которыми, к слову, всегда славился Озерный край.

Джинджер уже доводилось слышать сказку о змее из Аннуэрской пещеры, но в исполнении Адмара эта история выглядела не в пример живее и увлекательнее. Каким бы он не был убийцей, рассказчик был прирожденный. Краем глаза — ведьма не отводила взгляда от лица Палача, хранящего легкую ироничную полуулыбку — Джинджер заметила, что и Бенжамин с Филиппом слушают, словно завороженные.

— С самой свадьбы яд змеи принес свои плоды, если можно так выразиться. Девушка, прежде такая нежная, сделалась вдруг подозрительной и злой. Она мужу и шагу не давала ступить. Обеспокоенный переменой в ней младший брат отправился к живущей неподалеку ведьме. «Любезная Дама, — учтиво сказал он, — разрешите мою проблему». На что ведьма ответила, что змея из Аннуэрской пещеры похитила сердце девушки и проглотила его, а в грудь был вложен драгоценный камень, красивый, но холодный и с острыми гранями. Чтобы спасти ее, надо победить змею и вырезать из ее зоба сердце. Младший брат бесстрашно отправился к пещере, вошел в нее, как положено в подобных историях, победил змею и принес сердце девушке. Вновь став прежней, она, преисполнившись благодарности, рассталась с мужем и вышла за своего спасителя. И жили они долго и счастливо в замке, кажется, Ислорн, что несущественно, поскольку он разрушен.

— Чудесная история! — саркастически ухмыльнулся Бенжамин. — Чем она может помочь, Палач?

Адмар склонил голову к плечу, улыбаясь самыми краешками губ.

— Меня зовут Фламиан. Впрочем, с детства предпочитаю сокращение до Фламэ, чего и вам желаю, — он легко сменил тон. — Всего в первоначальном варианте сборника четыре истории, столь же старинные, многословные и витиеватые, до кучи пересказанных одним из искуснейших труверов времен любимого мной Альдасера Доброго — Мартинесом Ольхой. Сказочки куртуазные, липнущие к зубам, как патока. И составляющие важные части головоломки. Я сумел разгадать только две: эту, про пещеру, и еще одну — о мече короля Удальгрима. Она, увы, толком не сохранилась, но есть чудесная баллада на эту тему…

— Не надо баллад, — сухо осадил его Бенжамин. — В чем суть этих басен?

— В том, что нужно войти в Аннуэрскую пещеру, победить змею и вырезать нечто у нее из тела, — спокойно ответил Адмар. — Во второй сказке говорится о кинжале, который Мирабель не снимает с пояса, даже когда спит. Без него все попытки спасти вашу сестру бессмысленны, поэтому говорю это, пока мы еще возле столицы. Да, милорд, у нас не так-то много времени. Кое-какие колдовские уловки могут поддерживать леди Беатрис, например дым сухой полыни… вот, кстати, и она…

Адмар вытащил из сумки несколько тонких связок травы и кинул ее Джинджер.

— Подожгите, сударыня ведьма, и дайте миледи подышать дымом. Но это временная мера, все равно, что лечить проказу мёдом. Нам надо торопиться.

После секундных колебаний Джинджер отдала полынь Филиппу и вытащила из складок юбки тряпицу с кинжалом.

— Я забрала это… случайно…

Несколько секунд Адмар смотрел на черный клинок, на котором даже блики от костра тускнели и затухали, после чего, позабыв про рану, зааплодировал.

Судьба была, по наблюдениям Фламэ, дамочка с характером. Ей случалось выкидывать такие фортели, что оставалось только диву даваться. Вот, к примеру, встреча с обиженным лордом, его околдованной сестрой и вороватой ведьмой — это цветочки. А когда лорд оказывается сыном давно с твоего попущения убитого человека, сестрица попадается на зуб Мирабель, а ведьма крадет черный клинок с пояса королевы — вот это судьба. Даже Рок, а не просто судьба. С размахом. Порадоваться этому мешали два обстоятельства: холод, пробирающийся под легкий кожаный дублет, не защищающий ни от непогоды, ни от оружия; и боль в руке. Баюкая израненную кисть, Фламэ рассматривал безразличное ко всему пламя крошечного костерка. Против большего огня он сам протестовал: его легко могли увидеть местные жители, а то и королевские патрули. Рядом, нахохлившись, сидела ведьма. Лорд и его секретарь склонились над постелью леди Беатрисы, которая, кажется, начала приходить в себя. Полынь могла принести только кратковременное облегчение, исцелением тут и не пахло, но Фламэ счел за лучшее об этом не напоминать. Тем более что, стоило Беатрисе открыть глаза, и ее братец — самозваный предводитель маленького отряда — вспомнил об ужине. В седельных сумках нашлись хлеб, немного вареного мяса, уже остывшего (да и прежде едва ли вкусного) и две фляги — с вином и с пивом. Расщедрившись на радостях, Бенжамин кинул своему то ли пленнику, то ли проводнику краюшку и кусок волокнистой говядины. Лениво это пережевывая, Фламэ продолжил смотреть в огонь.

Впервые за десять лет он был так близко к цели, о которой всегда имел самое смутное представление. Чтобы добраться до Аннуэрской пещеры, надо было ехать от столицы на юг почти до границ с Империей. Она располагалась на самой окраине давным-давно заболоченных Озерных графств и официально входила то в Кэр, то в Моффлер — обоим графствам от нее было немного толка. Что делать в самой пещере, Фламэ не знал. Легенды говорили разное, и в половине из них храбрый, но безрассудный юноша погибал.

Леди Беатриса села, опираясь на руку своего брата, и посмотрела через костер на музыканта.

— А, это вы?

Это были первые слова, сказанные ею за долгое время. Бенжамин, кажется, оскорбился, что сестра не заговорила сперва с ним. Фламэ усмехнулся. Ничего, юнцу полезно.

— Я, миледи, — тихо ответил музыкант.

— А где я? — Беатриса завертела головой, но не слишком удивилась или испугалось из-за увиденного. Разбудив ее, дым полыни вернул в тело лишь кусочек ее души, как принято говорить у поэтов. — Что мы здесь делаем?

— Путешествуем, миледи, — спокойно ответил Фламэ, жестом останавливая Бенжамина.

Девушка захлопала в ладоши, как маленький ребенок, радующийся какой-то восхитительной шутке. Потом, склонив голову на бок, она попросила.

— Спойте мне. Мне понравилась ваша песня.

Фламэ поднял руку, демонстрируя бинты, но леди Беатрис не обратила на них внимания. А может, позабыла, что это такое. Она смотрела глазищами, такими огромными на исхудавшем лице, и Фламе не мог сейчас отказать ей. Как знать, может музыка вернет еще один кусочек души пленнице, попавшейся Мирабель на зуб. Стряхнув с коленей крошки, Фламэ поднялся.

— Моя гитара, милорд.

Ведьма вцепилась в его локоть, и весьма больно. Зашипела в самое ухо:

— Вы не можете играть! Я так старалась, накладывая повязку! Рана даже еще заживать не начала!

Отмахнувшись, Фламэ отстегнул от седла свою гитару и аккуратно выпутал ее из мягких пелен. Руки сами легли на полированный гриф, а вот перебирать струны было невероятно больно. На секунду закусив губу, музыкант собрался с силами и спросил слабым голосом:

— Какую песню желает миледи? Любовную, или героическую?

— Любовную, — кивнула Беатрис.

— Любовную… — повторил Фламэ, перехватывая гриф чуть выше. — Что ж.… Будь по-вашему.

Я пойду тебе за сердцем, милая моя

Вижу, в грудь тебе скользнула черная змея

Ночь плащом своим накрыла

И веселых и унылых

Я тебе пою, чтоб ты уснула…

Насупившись, Джинджер вернулась к огню. Этот проклятый… тут она запнулась. Проклятый музыкант? Проклятый оборванец? Проклятый Палач? Проклятый, прости господь, седой мальчишка? Вон, не спел и строки, а бинты окрасились алым.

Я иду к горам высоким, милая моя

К тем далеким скалам, где кончается земля

Ночь накинет плащ на плечи

Почерней, чем любит вечер

Я его внесу — потухнут свечи

Ночь плащом своим накрыла

Знатных, равно как и сирых

Я же так хочу, чтоб ты уснула

Беатриса легла, положила под щеку ладошки, словно маленькая девочка, и закрыла глаза. По губам ее бродила странная, нежная улыбка. Что-то притягательное было в этой колыбельной, какой бы жуткой она не была. Даже Джинджер, и ту потянуло в сон.

Я шагну за сердцем в пропасть, милая моя

Где лежит на дне, свернувшись, черная змея

Хризопраз в ее глазницах

И клыками яд сочится

Может, лучше было мне разбиться?

Где-то ночь плащом укрыла

И счастливых и усталых

Я надеюсь, ты тогда уснула

Я схвачусь с змеей за сердце, милая моя

Вздрогнет и вздыбится тотчас бедная земля

Яд течет по моим венам

Отравленные нетленны

На губах остались клочья пены

Помню, ночь плащом накрыла

И уродливых и милых

Я теперь молюсь, чтоб ты уснула

Подсев поближе, Джинджер достала из своих поясных кошельков баночку с мазью, которую стянула с ларька аптекаря на выезде из Каэлэда, и связку бинтов. Последнюю. Теперь придется либо рубаху резать, либо стирать использованные. Но эти мысли были какими-то бесплотными. Куда важнее были слова песни, и спустя мгновение, разжав пальцы, ведьма выронила баночку на солому.

Не принес тебе я сердца, милая моя

В нем давно уже таилась черная змея

Думал — заменю рубином

Снова станешь легкокрылой

Вспомнишь, как же ты меня любила

Ночь плащом своим накрыла

И любимых и немилых

Я теперь молюсь, чтоб ты уснула

Ночь плащом своим накрыла

И любимых и немилых

Я молюсь, чтоб ты навек уснула

— Это песня для кого-то другого, — сонно пробормотала Беатрис.

— Думаю, это песня для всех нас, — как-то излишне спокойно и скорбно ответил Адмар.

Он опустил руки, отложил гитару и с недоумением посмотрел на Джинджер. Очнувшись, она тотчас же подхватила с соломы пузырек с целебной мазью и протянула руку.

— Да, сударыня?

Джинджер раздраженно покачала головой. Невозможный человек! То он бродяга, то он легендарный Палач. То он колдун, северный бард, то самый обыкновенный никчемный мужчина, который о себе позаботиться не в состоянии. Нет уж, Бенжамин, хотя и идиот, куда проще и понятнее.

— Ладонь ваша, — терпеливо пояснила Джинджер. — Я должна ее перевязать.

— А-а… — Адмар поднял руку и с недоумением посмотрел на покрасневшие бинты. — Действительно.

Ведьма закатила глаза.

— Вы всегда такой? Олух, я имею в виду.

— По всякому, сударыня, — на удиление покладисто ответил Адмар.

Джинджер занялась перевязкой его израненной ладони, которая за прошедшие часы, конечно же, нисколько не зажила, а эта глупая выходка с песней только сделала хуже. Джинджер очень хотелось посильнее ударить этого идиота, с легким недоумением рассматривающего рану. Увы, от этого не было никакого толка.

— Беатрис уснула, — сказал лорд, подходя ближе. — Что у вас тут?

— Заговор, — безмятежно улыбнулся проклятущий Палач.

— Рана, если вы еще не забыли, — процедила сквозь зубы Джинджер.

— Альбера мы ждать не можем, так что выходим с рассветом, — Бенжамин кивнул в сторону сваленной в углу соломы. — Спите. И помни, Адмар, мы с Филиппом будем дежурить по очереди. Так что даже не думай сбежать.

Развернувшись, он направился к лошадям. Джинджер покачала головой, завязала бинт излишне кокетливым бантиком, распустила его, и завязала вновь, а потом перевела взгляд на костер. Пламя изгибалось, не суля ничего хорошего. Искры взлетали вверх и таяли в темном дыму.

— Выходим до рассвета, — озвучил ее мысли Адмар.

Да, по всему выходило, что так. И пламя, сворачивающееся в кольцо, и вон те ярко-оранжевые искры, складывающиеся в знак «вражий лук». Джинджер вновь повернула голову и обнаружила, что все еще держит Адмара за руку.