Бесконечная дорога к солнцу

Глава 16 Скайлар

Понятия не имею, как Джейсону не надоело делить со мной постель. На этой неделе я пока что каждую ночь проводил у него. Во вторник утром я опять нашел его на диване, умиротворенно свернувшегося под одеялом. Затем я заметил на журнальном столике пустую бутылку из-под бурбона Jim Beam и понял, чем это вызвано. Я не знал, когда он встал, и насколько полной изначально была бутылка, но очевидно, что успокоения от нашей сессии потрахушек продлилось недостаточно долго.

Когда я проснулся утром в среду, его уже не было. В квартире было тихо, записка на столе гласила, что он ушел на пробежку. Моя первая пара начиналась в восемь, так что я ушел задолго до его возвращения. Возможно, он так и планировал. Это неважно. Сообщение тем же днем вернуло меня в его постель ночью среды.

Утром четверга Джейсон наполовину сполз на пол и засунул голову под подушку, потому что я лежал ногами не в ту сторону и наверняка пинал его. Это был бы не первый раз, когда я лягнул парня во сне и разбил ему губу.

На улице было еще темно, электронные часы на полу показывали 5:07. Я нормально лег на кровать и свернулся возле Джейсона. Как только я удобно устроился и перестал ерзать, Джейсон приподнял подушку с головы и покосился на меня.

— Я думал, ты спишь, — сказал я.

— Меньше чем за неделю я научился, что пока ты здесь, нужно спать вполглаза.

— Я пнул тебя по лицу? Поэтому ты прячешься под подушкой?

Он опустил голову поверх подушки, уложил руки и ноги так, что они уже не свисали на пол, затем накрылся одеялом. Одеяла я тоже сбил в кучу, так что ему пришлось немало повозиться, чтобы расправить их.

— Не по лицу. Но близко. Ты хорошенько заехал мне по плечу.

— Считай себя везунчиком. В Германии я разбил одному парню нос локтем. Кровь была везде. Он двадцать минут материл меня по-немецки, швыряя в меня одежду, затем вышвырнул из своей квартиры. Это было ужасно. А другом парню я как-то раз разбил губу. Ногой.

— Кто бы мог подумать, что сон с тобой — это контактный спорт? — Джейсон почти улыбался, и несмотря на тему разговора, я просиял.

— Мне нравится держать парней начеку.

Джейсон потянулся, перевернулся на бок, чтобы посмотреть время, затем снова повернулся ко мне лицом.

— Ты проснулся, или мне надо принять оборонительную стойку перед тем, как закрывать глаза? Мне нужна капа? Сколько парней едва не распрощались с яичком?

Я усмехнулся.

— Пока что ни одного. Ты можешь стать первым. Думаю, я проснулся. А ты?

— Я толком и не спал, честно говоря. Просто лежал. Думал.

— Ты слишком много думаешь.

Он пожал плечами и потеребил простынь между нами.

— Почему ты чувствуешь себя таким виноватым?

Его взгляд метнулся вверх. Сложно было различить его глаза в темноте, но я видел, что они широко раскрылись.

— Что ты имеешь в виду? Я не чувствую себя виноватым.

— Это ложь.

— Из-за того, что трахаю тебя? Может, поначалу, но...

Я широко улыбнулся.

— Я не это имел в виду, но ты и за это до сих пор слегка винишь себя. Я это вижу. Ты прав. Но уже лучше.

Его брови нахмурились.

— Тогда что ты имел в виду?

— То, что совершил Морган. Почему ты чувствуешь вину за его преступления? Это было вне твоего контроля. Ты не знал.

Я научился действовать осторожно в том, что касалось обсуждения его мужа. Джейсон немного обсуждал это, но легко срывался. Я не знал, что случится, если я доведу его до предела, и мне не хотелось это выяснять.

Джейсон не сразу ответил на мой вопрос. Он ушел в мысли, видя невидимые мне вещи и продолжая теребить простыню между нами. Он не впервые вот так исчезал в прошлом. Я ждал. Моя первая пара начиналась в восемь, так что у меня было много времени.

Когда он заговорил, его голос зазвучал хрипло.

— Мужчины, которых он убил. Ты знаешь, почему он их выбирал?

Я прочел все статьи в газетах, взятых у Уолтера, и просмотрел все сведения о суде над Морганом, которые были опубликованы в интернете. Точных данных не было. Морган отказался отвечать на эти вопросы, таким образом, мотивы его убийств были лишь гипотетическими. Не было четких доказательств, указывавших на причины. Он не нацеливался только на блондинов или рыжих. Он не выбирал по социальному статусу или расе. Конечно, все мужчины были геями, но и сам Морган был геем. Поэтому это не классифицировалось как преступление на почве ненависти.

— Одна из статей, которые я читал, утверждала, что это из-за ревности. Есть теория, что все мужчины в какой-то момент контактировали с тобой, и Морган увидел в этом угрозу.

— Это не теория. Это факт. Если Морган не признается в этом публично, это не становится менее правдивым.

— Ладно. Но почему ты винишь себя? И не говори мне, что это не так. Я видел папку. Фотографии. Ты зациклился на этом, не так ли?

Джейсон нахмурился и снова принялся разглаживать простынь и теребить одеяло.

— Я говорил тебе, что он был собственником. Может, даже обсессивной личностью. Называй как хочешь. Результат один. Я привлекательный мужчина — и я говорю так не из-за тщеславия. На самом деле, мне ненавистно, что я по какой-то причине привлекаю к себе взгляды.

Я не смог сдержаться и провел костяшкой пальца вниз по его руке, затем взял его ладонь и сжал.

— Ты сногсшибательный, Джейсон Палмер.

Он не улыбнулся. Ему это не польстило.

— Ага. Наверное. Так вот, парни открыто флиртовали со мной. В барах, в кофейнях, на работе. На заправке, черт возьми. И женщины тоже. Многие, но поскольку я открытый гей, было и много мужчин. Проблема в том, что им не всегда было дело до того, что Морган был рядом, держал меня за руку, и мы явно были вместе. В основном это было ради забавы. То комментарий, то лукавая улыбка. Иногда они делали дерзкие заявления или дотрагивались до меня. До моей ладони. До моего плеча. Они чересчур бурно смеялись над тем, что я говорил. Я не обращал внимания. Для меня это не имело значения. Черт, да иногда я вообще не замечал, но Морган указывал на это, и мы спорили. Я говорил, что он воображает на пустом месте. Он говорил, что я слеп. Но дело в том, что мне было плевать на тех парней. Я видел лишь Моргана. Я любил лишь его. Я хотел лишь его.

Джейсон вздохнул и перекатился на спину, положив руки под голову и хмуро глядя в потолок.

— Иногда парни умножали усилия и действовали довольно очевидно. Я все равно не был уверен, что это что-то значило, но Морган становился вспыльчивым и ворчливым. Разъяренным. Так что в попытках успокоить его или заставить улыбнуться, я поддразнивал его. Это всегда была шутка. Я думал, что если пошучу, то он увидит, что беспокоиться не о чем. Я говорил ему вести себя хорошо, потому что у меня есть другие варианты. Или я поддразнивал и говорил: «Осторожнее, старик, а то променяю тебя на молодого манекенщика». И мои действия привели к последствиям.

— В смысле?

— В смысле одиннадцать мужчин умерли из-за того, что я довел Моргана до точки кипения.

Тишина. Такая тишина, словно нас засосало в вакуум. Она разрасталась между нами, набухая и заполняя каждый уголок и щелку в комнате. Она обладала субстанцией. Весом. Присутствием. Она ощущалась одновременно неразрушимой и хрупкой.

Джейсон лежал рядом со мной, затерявшись в шторме, глядя в потолок невидящим взглядом. Нас разделяло менее полуметра, но он казался недостижимым. Рискнув быть отвергнутым, я дотронулся до его щеки, чтобы он посмотрел на меня, а не в прошлое. В темноте раннего утра его глаза казались немыслимыми озерами, столь обширными и бесконечными, что я мог утонуть в них, если не буду осторожен. Загнанный. Переполненный болью, которую я никогда не смогу понять.

— Ты не можешь винить себя в его действиях. Ты не знал. Ты такая же...

— Не говори этого, — он оттолкнул мою руку от своего лица. — Меня уже тошнит от того, что все говорят, будто я еще одна жертва. Да, я не знал, но должен был знать. Он был моим мужем. Мы прожили вместе двадцать долбанных лет. Мы каждую ночь делили постель. Я должен был увидеть это. Я должен был это почувствовать.

— Он не хотел показывать это тебе.

И это стало для Джейсона последней каплей. Тем шагом за черту, которого я старался избежать. Он оттолкнул меня и резко сел, содрав с себя покрывала и отбросив их в сторону.

— На х*й это все. Хрень собачья. Хотел он это показывать или не хотел неважно. Как я мог быть таким слепым, бл*ть? Как я мог не увидеть этого? Признаки были на виду. Теперь я это вижу, бл*ть. Но задавался ли я этими вопросами? Нет. Почему? Потому что я е*анный доверчивый идиот, который верил в честность, любовь и прочее дерьмо.

После своей тирады он сидел на краю кровати, обхватив голову руками. Его спина тяжело вздымалась, руки дрожали.

Я не шевелился.

Чувствуя себя беспомощным и не зная, сказать, я слез с кровати и собрал свою одежду. В комнате было темно, но я не хотел проливать резкий свет на эту ситуацию. Держа вещи в руках, я пошел к двери.

— Скайлар, подожди.

Я помедлил, но не поворачивался к нему лицом.

— Прости. Ты этого не заслужил. Просто... это выводит меня из себя. Я не разобрался с этой проблемой. Я это знаю.

— Все хорошо.

— Не хорошо. Мне не стоило на тебя орать.

Затем я повернулся, изучая Джейсона взглядом. Он был лишь темной тенью, подсвеченной сзади тусклым светом луны через окно. Он наблюдал за мной, но я не мог видеть его глаза.

— Я думаю, ты слишком строг к себе. Я не бывал на твоем месте, так что я не знаю, каково это, но все же, знаешь, дай себе поблажку. Я сказал это раз, и повторю еще раз. Убери ту папку. Сожги ее. Пропусти через шредер. Ты только делаешь хуже. Ты не сможешь двигаться дальше, если не простишь себя и не перестанешь себя винить.

Когда он не ответил, я переступил с ноги на ногу и вздохнул.

— Прости. Знаю, это не мое дело. Мне лучше уйти. Я работаю сегодня вечером и на всех выходных, так что...

Я хотел сказать, что не смогу прийти снова, но знал, что если он попросит, если он этого захочет, я примчусь сюда в мгновение ока. Между нами существовала какая-то глубинная тяга. Такое чувство, будто мы делили не только секс, но я не мог описать, что это было.

— Сегодня после пар я уезжаю из города. Я не вернусь до вечера воскресенья.

— О. Ладно.

Говорить было больше нечего, так что я повернулся к двери.

— Во сколько у тебя пара? — спросил он, снова остановив меня.

— В восемь.

— Могу я приготовить тебе завтрак? Назовем это извинением.

Я усмехнулся и обернулся через плечо.

— У тебя вообще нет еды, Джейсон.

— О. Тогда могу я купить тебе завтрак?

— Слушай. Извинения приняты. Тебе необязательно это делать.

— Но мне хочется. Пожалуйста. Ты так хорошо ко мне относишься, а я тебе только что чуть голову не оторвал.

— Да не так уж хорошо я к тебе отношусь. Я же постоянно пытаюсь ногами выселить тебя из твоей же постели, помнишь?

Не будь тут так темно, я бы поклялся, что Джейсон улыбается. В его голосе звучало веселье, когда он сказал:

— А еще локтями, коленями и твоей невообразимо твердой башкой, — он помедлил. — Так что скажешь?

— Нам не стоит вот так бывать на публике. Пойдут слухи. У тебя могут быть проблемы.

— Мы поедем куда-нибудь подальше от кампуса. Все будет хорошо. Я не беспокоюсь.

— Ладно. Конечно. Могу я воспользоваться твоим душем?

— Ага.

Я встретился с Джейсоном на кухне через пятнадцать минут. Он надел джинсы, облегавшие его идеальную задницу, и рубашку винного цвета с закатанными рукавами, обнажившими темные волоски на его предплечьях. Щетина на его лице была такой же темной, как его мрачная гримаса. Он шарился по кухонным шкафчиком.

— Да там шаром покати. Тебе надо было сходить за продуктами, типа, еще вчера.

Он захлопнул ту дверцу, которую держал открытой.

— Ты всегда поешь в душе?

— Эм, ну естественно. Лучшая акустика на свете. Тебе не нравится?

Он схватил ключи и бумажник с кухонного стола, покосившись на меня из-под темных бровей.

— Я такого не говорил.

И вновь некое подобие улыбки озарило его глаза. Я не стал заострять на этом внимание, но с восторгом впитывал это ощущение.

— Мы поедем каждый на своих машинах? — спросил я. — Тебе когда надо в универ?

— Только к десяти. У нас полно времени. Давай поедем на моей.

Солнце минут через десять уже должно было выглянуть из-за горизонта. На востоке полосы розового, желтого и оранжевого смывали ночь, обещая прекрасный день впереди. Однако осень славилась обманчивостью. Как только мы вышли за дверь на парковку при здании Джейсона, резкий порыв ледяного ветра пронзил мою тонкую куртку насквозь, заставив меня задрожать.

Погода напомнила мне популярную песню в исполнении группы Barenaked Ladies. Не сумев сдержаться, я разразился песней, улыбаясь от того, какими подходящими были некоторые строчки.

Я пел о ресторанчике, где нравилось есть голодным людям, и пихнул Джейсона в руку. Его губы дернулись, пока мы шли к его машине. Он подавлял улыбку, но я хотел увидеть ее полностью.

Мы сели в машину, и я наклонил голову набок, наблюдая за ним и напевая о том, что снаружи холоднее, чем кажется. Затем пришло время припева. Barenaked Ladies славились своими лучшими и безумными текстами песен. Любой, кто знал саундтрек к сериалу «Теория большого взрыва», это понимал. И песня Pinch Me не была исключением. Не сумев сдержаться, я принялся приплясывать на сиденье, быстро выпаливая перепутанную череду слов, которые должны были иметь смысл, но не имели, потому что я забыл половину строчек и придумывал на ходу, стараясь изо всех сил. Я барабанил по приборной панели, закрыв глаза и на минутку отдавшись музыке.

Джейсон ничего не говорил, но заводя машину и вывозя нас на улице, он улыбался от уха до уха и качал головой от моего абсурдного выступления.

Время было раннее, и я слегка увлекся, так что после плачевной попытки завершить песню я успокоился, и остаток пути мы проехали в относительной тишине. Джейсон все это время улыбался, так что я посчитал это победой.

Джейсон привез нас в другую часть Виндзора, настолько далеко от кампуса, насколько это вообще возможно. Мы оказались в закусочной, которая находилась в сомнительном квартале. Над дверью звякнули колокольчики, когда мы вошли внутрь. Интерьер выглядел так, будто его не обновляли с 80-х годов. Он представлял собой скопление ржаво-оранжевых, желтых и коричневых оттенков. Дешевые репродукции пейзажей висели на стенах, покосившись и скрывая облезавшую краску, покрытую пятнами и грязью.

Вдоль окон стояли столы с диванчиками, а остальное открытое пространство занимали столики поменьше, с безвкусными клеенчатыми скатертями.

Джейсон направился к свободному столику у окна.

Виниловая обивка была порвана и зацепилась за мои джинсы, когда я скользнул на сиденье. Обшарпанная ламинированная столешница была липкой и усеянной крупицами соли, просыпанной предыдущим посетителем. Я смахнул их в сторону и аккуратно поставил локти.

Я осмотрел закусочную. В такую рань здесь было тихо. Несколько пожилых мужчин пили кофе и читали газеты за стойкой, но на этом все. Через динамики под потолком тихо играла кантри-музыка, в воздухе витал запах жира и подгоревших тостов.

— Безусловно, самое изысканное свидание, на котором я бывал в последние годы. Тебе не стоило так утруждаться. А то чувства ударят мне в голову, — я улыбнулся и похлопал глазками, чтобы он знал, что я шучу.

— Это место выскочило первым, когда я погуглил закусочные. Я не очень хорошо знаю Виндзор.

— Я же шучу. Все хорошо. В таких забегаловках всегда подается лучшая еда. Мы можем не дожить до сорока, но эй, зато мы вкусно поедим.

Джейсон сверлил меня недовольным взглядом, и мои глаза широко распахнулись.

— Упс. Я имел в виду, что мы не доживем до пятидесяти, а не до сорока. До пятидесяти. Видишь? У тебя еще есть несколько лет. Немного, но все-таки.

— Вот теперь можешь перестать говорить, — но тот блеск в его глазах вернулся, и в моей груди зародилось тепло.

Пожилая женщина с седыми волосами, фигурой песочные часы и вечно недовольным лицом, которым только детей пугать, подошла и поставила на стол перед нами две кружки.

— Кофе?

— Да, пожалуйста, — одновременно сказали мы с Джейсоном.

Она наполнила наши кружки, поджав губы в твердую линию, поставила на стол миску с маленькими упаковками сливок и гаркнула:

— Вам принести меню, или вы готовы сделать заказ?

— Меню, пожалуйста, — сказал Джейсон, ответив за нас обоих.

Когда она ушла, я наклонился через стол, понизив голос:

— Ее хмурая гримаса переплюнула даже твою. Я уверен, что она может убивать невинных детишек одним лишь взглядом. Ты видел? Глаза как лазеры. Она может сшибать птичек с неба. Это ее суперсила. Она может...

Джейсон пнул мой ботинок, и я захлопнул рот, когда женщина вернулась, бросила пару меню в центр стола и снова удалилась шаркающими шагами.

Я схватил одно меню и смотрел, как она уходит прочь, сгорбив плечи и размахивая руками вдоль боков. Я спрятался за меню и прошептал:

— Интересно, почему она ненавидит свою жизнь?

Джейсон не ответил, но я умудрился поддерживать то забавляющееся выражение на его лице, хоть он и старался выглядеть раздраженным. Он с минутку изучал меню, затем отложил его в сторону. Пока я читал список предлагаемых блюд, он взял несколько маленьких упаковок сливок из миски и стал открывать их по одной, выливая в свою кружку.

Он подвинул мою кружку к своей и выгнул бровь.

— Как ты пьешь кофе?

— Ложка сахара и одна порция сливок.

Я отложил меню в сторону, пока он приправлял мой кофе, размешивал и пододвигал его обратно ко мне.

— Спасибо.

Брюзгливая официантка вернулась и приняла у нас заказы. Джейсон заказал испанский омлет, а я попросил черничные блинчики и бекон. Как только она снова ушла, я улыбнулся.

— Она могла бы получить главную роль в фильме ужасов. Если когда-нибудь переснимут тот фильм по Стивену Кингу, «Мизери», она могла бы сыграть ту жуткую сталкершу. У нее подходящее лицо. Как там ее звали?

— Энни Уилкс.

— Да! Она самая. Тебе так не кажется?

— А можно мы не будем говорить о фильмах ужасов?

Мое лицо скисло, и я уже собирался рассыпаться в извинениях, но Джейсон поднял ладонь и остановил меня.

— Все хорошо. Просто я только что пережил собственный фильм ужасов, и не думаю, что хочу опять затрагивать эту тему.

— Прости. Это было бестактно. Я не подумал.

— Все хорошо, просто давай закроем тему.

За окном, на дереве у края парковки полиэтиленовый пакет зацепился за ветку и развевался на ветру. Листья кружили и танцевали небольшими вихрями всякий раз, когда по улице проезжала машина. Светило раннее утреннее солнце, отражавшееся от витрин на другой стороне улицы.

Я чувствовал, что Джейсон наблюдает за мной. Он часто так делал, когда думал, что я не обращаю внимания.

— Могу я кое-что у тебя спросить? — я повернулся к нему, и на его лице отразилась настороженность. — Не про Моргана.

Напряжение ушло из его плеч, и он кивнул, покрутив кружку между ладоней.

— Конечно.

— Давно ты принимаешь пароксетин?

Джейсон вздрогнул, и кровь отлила от его лица. Он замер неподвижно.

— Откуда ты...?

— Флакон стоял на полочке в ванной. Это антидепрессант. Я раньше принимал его, пока мой доктор не перевел меня на циталопрам несколько лет назад. Я король побочных эффектов. Нам пришлось поиграться с разными лекарствами, пока мы не нашли то, что работает для меня. Мне просто стало любопытно. Ты не обязан отвечать. Я всюду сую свой нос. Игнорируй меня.

Его лицо исказилось в хмурой гримасе.

— Ты на антидепрессантах?

— Ага. С восемнадцати лет.

— Но... — он покачал головой так, словно не мог осмыслить. Я часто сталкивался с такой реакцией и знал, что он скажет, еще до того, как он заговорил вновь. — Ты самый жизнерадостный и счастливый человек из всех, кого я знаю. Зачем тебе антидепрессанты, черт подери?

Я пожал плечами, снова наблюдая, как тот пакет треплется на ветке, и вспоминая, какими были мои подростковые годы.

— Робин Уильямс был, пожалуй, одним из лучших комиков своего времени. Разве ты не согласен (прим. Робин Уильямс страдал от тяжелой депрессии и покончил жизнь самоубийством)?

Джейсон не ответил.

— Иногда самые счастливые люди — это те, кому тяжелее всего. Робин Уильямс прятался за своим юмором. Внутри он разваливался на куски. Не стоит судить книгу по обложке, — я рискнул взглянуть на Джейсона. Он выглядел ужаснувшимся. — Я в порядке, Джейсон. Тебе не нужно беспокоиться за меня. Честно говоря, в прошлом году мой доктор хотел, чтобы я перестал принимать лекарства и посмотрел, как я буду себя чувствовать. Это меня вроде как напугало, и я отказался. В подростковые годы мне было тяжело. Мой папа — Уолтер — не самый приятный парень. Моя мама пыталась сгладить углы в наших отношениях, но это не помогало. Я убрался оттуда как можно скорее. Я унес ноги. Главное, что мне нравится то, какой я сейчас. Плохие дни иногда все же бывают, но по большей части я справляюсь очень хорошо. Просто не хочу нарушить свой баланс, понимаешь? Может, мне уже не нужны таблетки, но... — я пожал плечами. — Может, и нужны.

Нам принесли еду. Гора блинчиков на моей тарелке устрашала. Омлет Джейсона пах изумительно, а бекон был почти идеальной степени хрусткости. Я взял одну полоску с тарелки и разломил пополам, куснув и наслаждаясь соленой вкусняшкой, затем протянул вторую половинку Джейсону.

— Ну же. Все любят бекон. Я поделюсь, — когда он поколебался, я добавил: — Ты не умрешь от закупорки артерий после одного кусочка. Обещаю.

Он взял протянутый бекон и захрустел им. Он все еще хмурился, все еще оставался серьезным. Его лицо обрело то выражение глубоких раздумий, и все веселье ушло. Несколько минут мы ели в тишине, и поскрипывание столовых приборов по керамическим тарелкам заглушало тихую кантри-музыку, доносившуюся из динамиков.

— Я еще не принимал их, — сказал Джейсон, разрезав омлет боковой стороной вилки и окунув один кусочек в лужицу соуса сальса. — Их прописал мой психотерапевт в Кингстоне. Я противился изо всех сил, говоря ей и своему лучшему другу, что у меня нет депрессии, и они мне не нужны. Я уперся как баран на этот счет.

— Мне это знакомо. Я согласился принимать их только после того, моя мать разрыдалась из-за меня, — я съел еще немножко блинчиков, прожевав и проглотив. — Ты близок со своими родителями?

— Уже нет.

Никакого объяснения. Я не расспрашивал. Хватит на сегодня расспросов.

— Ну, не то чтобы мнение двадцатипятилетнего студента имело большой вес, но ты не узнаешь, помогают ли они, пока не попробуешь. Я упрямился. Я отрицал, что у меня есть проблема. В итоге одна маленькая таблеточка в день вернула мне мою жизнь.

Джейсон гонял омлет по тарелке. Он съел меньше половины, но, похоже, потерял аппетит. Я часто замечал за ним такое. Он мало ел. Он мало спал. Много времени проводил, погрузившись в свои мысли. Я не доктор, но я и не дурак.

Я позволил разговору оборваться. Я сегодня спросил уже достаточно. Пока я доедал блинчики, Джейсон пил кофе. Когда ему казалось, что я слишком отвлекся на еду, он пристально наблюдал за мной. Жар его внимания согревал меня изнутри и снаружи.

Закончив, я отодвинул тарелку в сторону, и несколько минут мы без слов изучали друг друга. За эту неделю не раз случались моменты, когда Джейсон как будто терялся в моих глазах, словно искал там что-то.

Когда официантка подошла и спросила, не нужно ли нам еще кофе, мы отказались, и Джейсон заплатил за наш завтрак.

Мы медленно пошли к машине, не торопясь.

— Куда ты едешь в выходные? — спросил я, зная, что лезу в личную жизнь, но не сумев сдержаться.

— В Кингстон.

— О.

Он вздохнул и остановился у машины, но не разблокировал двери. Он прислонился спиной к автомобилю и уставился взглядом в пол.

— Я пытаюсь разобраться с разводом. Морган чинит препятствия, — он пнул камешек и пошаркал ботинком по асфальту. — Видимо, он подпишет бумаги только в том случае, если я навещу его.

— То есть, ты едешь к нему в тюрьму? — мой тон подскочил на одну октаву. Но какого ж хера? Этот мужчина и без того достаточно травмировал Джейсона. Меньше всего Джейсону надо сидеть в одной комнате с его бывшим, психопатом и серийным убийцей. — А это хорошая идея?

— Неважно. Мне надо, чтобы бумаги были подписаны, и, возможно, это единственный способ этого добиться. Мне надоело играть в игры.

— Правда? Потому что выглядит все так, будто он превратил тебя в свою пешку.

Джейсон сердито посмотрел на меня.

— Не высказывай мнения о том дерьме, которого не понимаешь, Скайлар.

Я сдержал комментарии о дурном предчувствии в моем нутре.

— Просто будь осторожен, ладно? Он не тот мужчина, которым ты его считал.

— Я знаю это как никто другой. Все будет хорошо. Мой адвокат поедет со мной. Он мой друг.

Тело Джейсона словно одеревенело. Его руки были скрещены на груди, и он уставился на асфальт так, будто пытался просверлить в нем дырку взглядом.

Я закрыл тему и сократил расстояние между нами. Какое-то время он противился, его тело было напряженным и отстраненным, словно не желая подпускать меня. Когда я не отступил, он позволил мне встать между его ног. Я приподнял его подбородок и накрыл его губы своими прежде, чем он успел запротестовать. Я глубоко целовал его, глотая крошечные звуки удовольствия, которые ему не удавалось сдерживать. Через несколько коротких минут он обнял меня обеими руками и прижал к себе.

Поцелуй продолжался дольше, чем стоило. Когда он естественным образом завершился, Джейсон облизал губы, и наши лбы почти соприкасались. Мы находились так близко, что дышали одним воздухом. Ни один из нас, похоже, не хотел это менять.

— Ты знаешь, где меня искать, когда вернешься, — прошептал я. — Не сомневайся. Не позволяй этому визиту утянуть тебя на дно.

— Скайлар...

— Нет. Перестань. Я могу помочь. Ты знаешь, что я могу. Просто... позволь мне стать для тебя отвлечением. Ничего больше.