Брачное объявление

Глава 17

Хелена взяла Джастина за руку, когда они вышли из дома и направились по Хаф-Мун-стрит в направлении Грин-парка. Они шли размеренным, спокойным шагом, как будто часто прогуливались вместе по центру фешенебельного Лондона.

— Я решила больше не цепляться за тебя, — сказала она.

Он взглянул на нее сверху вниз.

— Для этого есть какая-то особая причина?

— Кроме того, что я пощажу твою бедную руку?

Она смотрела прямо перед собой.

— Мне до смерти надоело быть такой испуганным, малодушным созданием.

— В том, что ты боишься, нет ничего малодушного. У тебя было на это достаточно причин.

— Возможно. Но подобные страхи затронули все аспекты моей жизни. Я была так напугана и так зла из-за несправедливости всего этого. Это изменило меня. Я едва ли знаю, кто я теперь.

Джастин ничего не ответил. Его взгляд стал отстраненным, как будто он обдумывал какую-то собственную неприятную дилемму.

Она молча шла рядом с ним, ее шелковые и бархатные юбки мягко колыхались при каждом шаге. Хаф-Мун-стрит была маленькой и довольно тихой улицей, застроенной узкими элегантными домами. Два молодых человека в клетчатых брюках шли вместе в сторону Пикадилли, а сурового вида медсестра катила детскую коляску в сторону Керзон-стрит. В остальном улица была пустынна.

По крайней мере, так казалось.

Если поблизости и шныряли подозрительные личности, она их, конечно, не заметила. Вряд ли мистер Глайд стал бы прятаться за фонарным столбом при ярком свете дня.

— Ты действительно веришь, что такие чувства могут изменить человека? — внезапно спросил Джастин.

Хелена не торопилась отвечать. У нее возникло ощущение, что его вопрос больше связан с его собственными демонами, чем с ее.

— Да. Страх и гнев не должны быть руководящими принципами в жизни человека.

— А какова альтернатива? Простить и забыть?

— В идеале.

Его пристальный взгляд остановился на ее лице.

— Ты можешь простить своего дядю за то, что он с тобой сделал? Ты можешь простить мистера Глайда?

— Мистера Глайда? Определенно нет. Но мои отношения с дядей гораздо сложнее. Он не всегда был таким, какой он сегодня.

— Нет?

Голос Джастина звучал скептически.

— Да. Когда я была маленькой, я считала его веселым парнем. Когда он приходил в гости, он прятал угощения в карманах, чтобы я могла их найти. Он всегда приносил мне маленькие подарки. Бумажный веер или миниатюрную лошадку, вырезанную из черного дерева. Однажды, когда я была совсем маленькой, он даже принес мне щенка спаниеля.

Хелена слегка улыбнулась, вспомнив это.

— Мой отец, конечно, возражал. Он не хотел, чтобы кто-то баловал меня. Но дядя Эдвард настоял, чтобы мне разрешили оставить его у себя.

— У тебя остались приятные воспоминания об этом человеке.

— Несмотря на все, да.

— Но ты не можешь простить его.

— Нет, — ответила она. — Пока нет. Возможно, никогда. Но я должна найти способ преодолеть это и продолжать жить. Я не могу позволить боли, которую они причинили, затянуть меня в трясину.

— Этого не произойдет. Ты слишком сильна для этого.

— Я не сильная, Джастин. Я уже почти сдалась, когда встретила тебя. В ту ночь, когда разразилась буря, когда ты нашел меня на выступе скалы, я была готова умереть.

— Ты была в ужасе. И это вполне объяснимо.

— Да, — тихо признала она. — Но я не могу продолжать бояться. Даже если для этого есть причина. Я должна найти способ стать той, кем была до того, как начался этот кошмар. Если я этого не сделаю, мой дядя и мистер Глайд победят.

В тот вечер они посетили театр «Хеймаркет». Единственной постановкой, на которую мистер Финчли смог достать билеты за столь короткий срок, была новая пьеса под названием «Оплакиваемый друг2. Пьеса была заявлена как комедийная, но в ней было не так много сцен, которые вызывали бы смех. В сюжетной линии рассказывалось о несчастной вдове, которая, хотя и недавно вышла замуж за маркиза, только и делала, что оплакивала потерю своего дорогого покойного первого мужа. Зрители скорее выражали свое недовольство шипением, чем смехом или аплодисментами.

С помощью Дженни Хелена тщательно подобрала вечернее платье из голубого шелка цвета глазури с глубокими тройными воланами и короткими рукавами, отделанными кружевом. Вырез в форме сердца был по-модному глубоким, открывая больше, чем она когда-либо демонстрировала в присутствии Джастина — если не считать той ночи, когда он снял с нее мокрую одежду.

Оно было не более и не менее смелым, чем то, что она надевала во время предыдущих визитов в театр, но, тем не менее, вызывало у нее смутное чувство неловкости.

— Мне было бы удобнее в берте, — сказала она Дженни. Кружевной воротник «берта» был широким и круглым, застегивался у горла и закрывал шею и плечи. Многие дамы сочетали его со своими платьями.

— Почему? Твои синяки уже почти рассосались. Те, что нет, хорошо скрыты твоими перчатками и рукавами.

— Меня беспокоят не синяки. А моя скромность. Я бы предпочла прикрыться.

— И чтобы все это заметили?

Дженни покачала головой.

— Нет. Достаточно того, что у тебя нет украшений. Я не допущу, чтобы люди говорили, что ты стала немодной.

Сидя в частной ложе второго яруса, которую мистеру Финчли удалось раздобыть для них, Хелена не чувствовала себя такой уж немодной. Несмотря на это, она не сомневалась, что люди говорят о ней. В свете газовых фонарей и сверкающей подвесной люстры она увидела множество театральных биноклей, направленных на нее — и на Джастина тоже.

— Они заглянут в антракте, — сказала она. — Они захотят с тобой познакомиться.

Джастина, казалось, ничуть не смутила эта информация. В своем черном вечернем костюме и брюках, с кремовым шелковым шейным платком, завязанным узлом на шее, он чувствовал себя как дома среди толпы хорошо одетых джентльменов и модно одетых дам. Кроме того, он выглядел удивительно красивым.

— Это то, ради чего мы здесь.

Она посмотрела на него еще мгновение, и странное томление скрутило ее грудь. Когда он повернулся и поймал ее взгляд, она одарила его слабой печальной улыбкой.

— Ты хотел бы вернуться в Девон?

— В аббатство?

— У тебя там столько дел. Мистер Бутройд, должно быть, без тебя хлопочет.

— Он справится, — сказал Джастин. — Кроме того, где в Кингс-Эбботе мы могли бы провести такой вечер, как этот?

Хелена раскрыла изящный бумажный веер, который носила на шелковом шнурке на запястье. На его листьях была изображена тщательно проработанная сцена, изображающая величественный загородный дом на фоне живописного пейзажа. Джайлз купил это украшение для нее у знаменитого мастера по изготовлению вееров М. Дювеллеруа, когда они много лет назад посетили Хрустальный дворец.

— Пьеса ужасна, — сказала она.

— Я говорил о компании.

— О.

Хелена обмахнулась веером.

— Ты прекрасно выглядишь сегодня вечером. Я тебе это уже говорил?

Он не говорил. Когда она спускалась по лестнице на Хаф-Мун-стрит, одетая во все свое великолепие, он просто взглянул на нее. В его глазах мелькнул тревожный блеск. Свирепый и голодный. Скорее, как у хищного волка. Это вызвало у нее странное ощущение в животе.

— Впрочем, ты всегда так выглядишь, — задумчиво произнес он. — Я уже должен был бы привыкнуть к этому, но каждый раз, когда я тебя вижу, это поражает меня по-новому.

— Тебе не обязательно говорить мне красивые комплименты.

— Ах. Верно. Я совсем забыл. — Его губы изогнулись в сухой улыбке. — Ты бы предпочла, чтобы я воздержался от любых намеков на романтику.

— Я бы предпочла, чтобы ты не дразнил меня и не заставлял краснеть.

— Я не дразню, — сказал он. — Но в будущем я воздержусь от ухаживаний, если ты этого хочешь.

— Такова была договоренность, не так ли? Никакой романтики. Только дружба.

— И нечто большее, чем дружба, — напомнил он ей.

Хелена вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, о чем он думает.

— Романтика — это нечто большее?

Выражение его лица было непроницаемым.

— Ты мне скажи.

В театре было полутемно, звуки спектакля и голоса зрителей сливались в непрерывный шум на заднем плане. И все же среди такого количества людей можно было найти уединение. Действительно, в этот момент их ложа на втором ярусе казалась им целым миром, отделенным от всего остального. Освещенное газом убежище, в котором она могла спокойно высказать самые сокровенные желания своего сердца.

— Нет, — сказала она. — Это нечто большее — не романтика. Это любовь.

Джастин пристально смотрел на нее, его суровое лицо было наполовину скрыто тенью в свете газовых фонарей.

— Любовь, — повторил он. Его низкий голос был таким же невыразительным, как и его лицо.

Смущение быстро погасило краткую вспышку надежды в груди Хелены.

— Говоря в общих чертах, — добавила она. — Философские размышления, это не про меня лично.

— Ах, — сказал он. — Понятно.

Она снова сосредоточила свое внимание на сцене.

Джастин сидел рядом с ней в мрачном молчании. Раз или два она чувствовала на себе его взгляд, но не обращала на это внимания. Занавес скоро опустится. Тогда у нее будет много дел. Ей нужно было сохранять самообладание. Чтобы не расстраиваться из-за такой глупости, как предполагаемый отказ от своих зарождающихся чувств.

Если кто и имел право расстраиваться из-за этих отношений, так это Джастин. Она перевернула всю его жизнь. Сначала вышла за него замуж под надуманным предлогом, а затем втянула его в скандал. Она не имела права просить его о чем-то большем. Не тогда, когда он и так уже отдал столько себя ей и ее несчастному делу.

После нескольких долгих минут созерцания сцены, когда она делала вид, что ее не волнуют такие тривиальные понятия, как любовь и привязанность, занавес, наконец, опустился, и в театре зажегся свет.

Взволнованная публика поднялась на ноги, звуки разговоров и смеха достигли апогея.

Хелена обмахивалась веером, наблюдая, как пустеют ложи в другом конце зала. Джентльмены вышли, чтобы принести своим дамам прохладительные напитки, а дамы отправились навестить своих друзей. Уже скоро.

— Ты видишь кого-нибудь из своих знакомых? — спросил Джастин.

Она кивнула.

— Несколько человек.

От нервного напряжения у нее участился пульс.

Были ли они должным образом подготовлены к встрече с любопытствующей толпой? Несколько мгновений назад она чувствовала себя относительно уверенно. Они с Джастином планировали сказать, что познакомились, когда она была в отпуске в Девоне. Что их познакомил общий знакомый. Это было не так уж далеко от истины. Однако, учитывая всеобщее любопытство, она вдруг задумалась, будет ли этого объяснения достаточно.

Возможно, им следовало придумать более убедительную историю о том, как они познакомились и поженились? Что-нибудь, что объяснило бы, как дочь графа оказалась замужем за бывшим солдатом. Человеком, у которого не было ни семьи, ни связей, о которых стоило бы говорить.

Но времени придумать новую историю не было. Прежде чем она успела высказать свои опасения, в их ложу вошел первый посетитель.

Перегрин Троубридж, виконт Вексфорд, был светловолосым повесой, любившим яркие жилеты и резвых лошадей. Хелена была знакома с его младшей сестрой еще до того, как Джайлз уехал в Индию.

— Леди Хелена, — сказал он, кланяясь. — Я узнал вас с другого конца зала.

— Лорд Вексфорд, позвольте представить вам моего мужа, капитана Джастина Торнхилла.

Джастин поднялся, когда вошел лорд Вексфорд. Он встал рядом с ее креслом, как бы защищая ее, по крайней мере, так ей показалось.

— Вексфорд, — сказал он.

— Торнхилл. — Лорд Вексфорд пожал Джастину руку. — Вы служили в армии Ее Величества в Индии, не так ли? Я слышал о вашей женитьбе на леди Хелене. Как же вы опередили всех нас, сэр? Осмелюсь предположить, что это дело рук Джайлза. Он всегда любил шутить, что скорее выдаст свою сестру за офицера, чем согласится отдать ее кому-нибудь из нас.

Сердце Хелены сжалось при упоминании о брате, но она сумела сохранить бесстрастное выражение лица. Рука Джастина легко легла ей на плечо.

— Где вы остановились в Лондоне? — спросил лорд Вексфорд. — Полагаю, не в Каслтоне, иначе вы сидели бы в его ложе напротив.

— Мы сняли дом на Хаф-Мун-стрит, — сказал Джастин.

— Представьте себе. Леди Пул, вдова старого лорда Юстаса Пула, проживает на Хаф-Мун-стрит. Я заходил к ней только на прошлой неделе.

Лорд Вексфорд сделал паузу, чтобы пригласить кого-то еще в ложу.

— Летти? Подойди и познакомься с мужем леди Хелены.

Леди Летиция Стейверли вошла в их театральную ложу в пышных кружевных юбках, украшенных букетом восковых роз.

— Хелена, дорогая моя! — воскликнула она.

Хелена встала, чтобы поприветствовать ее, и ответила на поцелуй Летти в щеку с улыбкой, которая была натянутой лишь отчасти. Она знала Летти в юности, но они никогда не были особенно близки. После исчезновения Джайлза Хелена связывалась с ней только один раз.

— Я не видела тебя целую вечность! — сказала она, сжимая руку Хелены. — Ты не была ни на одном мероприятии, которое я посещала с прошлой осени.

— Летти, это муж леди Хелены, капитан Джастин Торнхилл, — представил его лорд Вексфорд. — Он служил с Джайлзом в Индии, представляешь?

Хелена обменялась с Джастином мимолетным взглядом. Ни один из них не исправил неверного замечания лорда Вексфорда, и через несколько секунд момент, когда они могли бы это сделать, канул в лету.

Это была странно и довольно удачно, размышляла она, наблюдая, как вереница старых знакомых входит в ложу и выходит из нее. Вскоре все решили, что она познакомилась с Джастином при содействии ее брата. Они полагали, что Джайлс поощрял их переписку. После его исчезновения в прошлом году и по истечении периода ее траура они, казалось, сочли вполне естественным, что она и Джастин поженились.

— Ваш дядя, должно быть, был в ярости, — сказала леди Эльмира Ярдли. Это была пожилая женщина, трижды овдовевшая, постоянно облаченная в платья из черного крепа и гагата. Ее проницательный взгляд перебегал с Джастина на Хелену и обратно.

— Вы поэтому не носите свои драгоценности, моя дорогая? Каслтон забрал их у вас?

— В самом деле, да, мэм, — сказала Хелена. — Мой дядя вел себя довольно скверно после исчезновения моего брата в Индии.

— Вот как?

Леди Эльмира придвинулась ближе, ее глаза блестели, а лицо пылало от плохо скрываемого предвкушения. Она была известна своей тягой к сплетням.

— Каким образом, моя дорогая?

— В неджентльменской манере, — ответила Хелена. — Уверена, вы можете себе представить.

Леди Эльмира нахмурила брови.

— Да, да. Я слишком хорошо знаю, о чем вы говорите. Каслтон всегда был негодяем. Разве я не говорила этого все эти двадцать с лишним лет?

После того, как она ушла из ложи, Хелена повернулась к Джастину, чтобы объяснить.

— Мой дядя ухаживал за леди Эльмирой после смерти ее первого мужа. Она думала, что он сделает предложение, но, когда настал решающий момент, он так и не спросил ее. Она так и не простила ему этого унижения.

— Как ты думаешь, что она скажет всем о том, что он с тобой сделал? — спросил Джастин.

Хелена пожала плечами.

— Я даже не знаю. Хотя сомневаюсь, что это может быть что-то хуже правды.

Они не остались досматривать пьесу до конца. Они уже достигли своей цели. Люди увидели Хелену и поговаривали с ней. Они могли подтвердить, что она и выглядела, и звучала нормально. В качестве дополнительного бонуса Джастин каким-то образом умудрился стать лучшим другом покойного брата Хелены. Он полагал, что это был единственный способ для всех высокомерных лордов и леди, с которыми они общались, примириться с его женитьбой на ней.

Это беспокоило его больше, чем он хотел бы. Ему не нравилось, когда его заставляли чувствовать, будто ему чего-то не хватает. Но после череды «Господин Такой-то» и «Леди Такая-то», как он мог чувствовать себя иначе?

Он был всего лишь незаконнорожденным сыном баронета. И не самого видного, к тому же. Рядом с такими блестящими светскими личностями, как лорд Вексфорд и леди Стейверли, сэр Освальд казался настоящим деревенщиной.

И если сэр Освальд был недостаточно хорош, то сам Джастин был совершенно неприемлем. Даже владение аббатством не могло этого исправить.

Он подозвал кеб, стоявший неподалеку от театра, и помог Хелене сесть в него. Ее юбки заполнили кеб пенистым морем блестящего голубого шелка и кружев. Когда он забрался в кеб вслед за ней, ему пришлось осторожно отодвинуть их в сторону, чтобы не раздавить ногами.

Когда экипаж тронулся с места и быстро покатил по оживленной улице Вест-Энда, Хелена с усталым вздохом откинулась на спинку сиденья. Округлая, кремового цвета грудь, вид которой лишил его дара речи, когда она спускалась по лестнице на Хаф-Мун-стрит, теперь была прикрыта дорогой на вид накидкой из белого кашемира, отороченной лебяжьим пухом. Она обернула ее вокруг себя, как теплое, роскошное одеяло.

— Замерзла? — спросил он.

— Устала, — сказала она. — Это был долгий, изнурительный день.

— Можешь воспользоваться моим плечом, если хочешь.

Улыбка тронула ее губы.

— Знаешь, думаю, что я так и сделаю.

Она слегка положила голову ему на руку. Это было немного неловко, учитывая разницу в их росте.

— Вот так. — Джастин сменил позу, обнял ее и притянул к своей груди. — Так лучше.

— Ммм. Гораздо удобнее.

Он нежно обнимал ее, пока кеб катил к Хаф-Мун-стрит. Они не разговаривали. На самом деле, им нечего было сказать.

Но с каждой минутой их обоюдное молчание, казалось, приобретало все большее значение.

— Хелена, — сказал он наконец. Его голос был хриплым, как гравий. — В театре ты сказала, что «нечто большее», о чем мы говорили в поезде, это не дружба, а любовь.

Она слегка напряглась в его объятиях.

— Я не имела в виду, что ты… что мы…

— Да, я знаю. Ты говорила в общих чертах. Философские размышления, не лично о тебе.

Он тяжело вздохнул.

— Дело в том, что… Я даже не уверен, что знаю, что такое любовь, ни с философской, ни с личной точки зрения.

— Ты никогда раньше не был влюблен?

— Насколько я знаю, нет.

— Никогда?

В ее голосе звучало недоверие.

— Это так шокирует?

— Немного. Ты светский человек. Красивый и с хорошим характером. Я думала, дамы охотились за тобой.

Красивый? Он отложил этот комплимент на потом.

— Конечно, в моей жизни было несколько женщин, но я их не любил. И, э-э, я бы не назвал их леди.

— Ой.

Он сделал паузу.

— А ты?

— Я что?

— Когда-нибудь была влюблена?

— Нет. Не в романтическом смысле. Хотя когда-то я питала нежные чувства к одному из друзей моего брата. Лорду Хартрайту. Он дразнил меня и дергал за волосы. Я надеялась, что, когда вырасту, он женится на мне.

Джастин не знал, что на это ответить. Было ли смешно ревновать ее к мальчику из детства? Да, было. Даже абсурдно. И все же…

— Этот многообещающий ловелас в настоящее время проживает в Лондоне? — спросил он с деланным безразличием. — Есть ли вероятность, что наши пути с ним пересекутся?

— Лорд Хартрайт? О нет, он давно женился и удалился в свое поместье в Нортумберленде. Кажется, сейчас у него шестеро детей.

— Значит, он не оставил тебя с разбитым сердцем.

Хелена тихо рассмеялась.

— Нет, конечно. Его никогда и не было в моем сердце. Я никогда не была в него влюблена. Я никогда ни в кого не была влюблена.

— Нет? У тебя, должно быть, была целая армия поклонников.

— Не так уж и много. По правде говоря, мой отец считал, что ни один мужчина недостаточно хорош для дочери графа Каслтона.

— Без сомнения, он был прав.

— В конце концов, это не имело большого значения. Вскоре я погрузилась в траур — сначала по нему, а потом по Джайлзу. Ухаживания и замужество были последним, о чем я думала. Что касается того, чтобы влюбиться… У меня совсем нет опыта.

Она стала серьезной.

— Но я знаю, что значит любить человека. Я испытывала любовь к своей матери и брату.

Он уткнулся лицом в ее волосы. Ее прическа представляла собой замысловатую конструкцию из завитков и косичек, скрепленных сзади филигранным гребнем. От них пахло жасмином, сладко и слегка экзотично.

— Опиши мне это, — попросил он.

— Это особая связь. Родство общих воспоминаний и опыта. Но дело не только в этом. О, я не могу этого объяснить. — Она с трудом подбирала нужные слова.

— Это… Это когда ты видишь человека, и у тебя поднимается настроение. Когда его счастье значит для тебя больше, чем твое собственное. Когда ты готов на все ради него, пожертвуешь чем угодно, даже если эта жертва причинит тебе боль или сделает тебя несчастным.

Джастин подумал о том, через какой ад пришлось пройти Хелене за год, прошедший с тех пор, как ее брат исчез в Индии.

— Если они любят тебя в ответ, то не попросят о такой жертве.

— Им не пришлось бы просить, — сказала она. — Ты все равно это сделаешь.

Как это сделала она. Как она продолжает делать.

— Как ты думаешь, твой брат был бы рад узнать, что тебе пришлось пережить ради него?

Его вопрос, казалось, застал ее врасплох. Когда она ответила, ее голос был полон эмоций.

— Я думаю, ему было бы грустно. Он завещал мне эти деньги, чтобы обеспечить мое будущее. Он хотел быть уверенным, что обо мне всегда будут заботиться. Что я всегда буду в безопасности.

Джастин ничего не знал о Джайлсе Рейнольдсе, покойном графе Каслтоне. Возможно, он был хорошим и порядочным братом. Тем не менее, Джастин испытывал непреодолимый гнев по отношению к этому человеку.

— Если он хотел, чтобы ты была в безопасности, ему не следовало бросать тебя. У человека, который только что унаследовал графский титул, нет причин продолжать военную службу. Он мог бы вернуться домой и позаботиться о тебе.

Хелена подняла голову с его груди. В свете фонаря ее глаза встретились с его глазами.

— Ты не понимаешь. Он собирался вернуться домой, когда восстание будет подавлено. Он просто еще не был готов. Джайлс не мог вынести жизни в Англии. Только не после смерти моей матери. Он был беспокойным. Ему нужна была цель. Что-то активное, что отвлекло бы его от мрачных мыслей.

— А как насчет того, что было нужно тебе?

— Мне?

— Он взвалил на тебя это бремя. А потом дал себя убить. Любой солдат знает, что такой вариант действий вполне вероятен.

Хелена уставилась на него. Ее губы задрожали.

— Он не умер, Джастин.

О, черт. Сердце Джастина упало, когда он взглянул на ее лицо. Он не смог бы сказать ничего хуже, даже если бы попытался.

Ее пальцы сжали лацкан его вечернего пиджака.

— Как ты думаешь, это так?

— Я не знаю, — сказал он, и его голос стал хриплым. — Возможно

Ее лицо исказилось.

— Я не могу… — Она замолчала и отвела от него взгляд, явно пытаясь взять себя в руки.

— Я не могу принять это. Я должна верить, что он вернется.

Джастин не позволил ей спрятаться от него. Он снова притянул ее к себе, призывая посмотреть ему в глаза.

— Почему, милая?

Он едва обратил внимание на ласковое обращение, которое произнес, лишь смутно осознавая, что никогда раньше не обращался так ни к одной женщине.

— Потому что он — все, что у меня есть, — сказала она. — Все, что осталось от моей семьи.

Джастин выдержал ее взгляд.

— Он — не все, что у тебя есть.

Она наклонила голову, прижавшись щекой к его груди.

— Я знаю это. Знаю. И я стараюсь не быть неразумной. Но если есть шанс, Джастин. Даже маленький шанс, что Джайлс где-то там…

— Что я могу сделать? — спросил он. — Что поможет тебе успокоиться?

Она издала сдавленный звук. Возможно, это был смех. Или рыдание.

— Никто никогда не спрашивал меня об этом раньше.

— Я спрашиваю. Может, мне написать несколько писем своим знакомым в Индии? Или поручить это Финчли и Бутройду?

— А ты можешь?

У Джастина не было желания писать кому-либо в Индию. Ему также не хотелось просить Финчли и Бутройда расследовать это дело. Но его чувства не имели значения. Не тогда, когда это так много значило для нее.

— Конечно.

Его губы коснулись ее волос.

— Разве я не говорил тебе, что отправлюсь ради тебя на край света?

— Да, ты действительно это говорил.

Она надолго замолчала.

— Джастин…

Дрожь беспокойства обострила его чувства. Он поднял голову в тот самый момент, когда кеб остановился перед домом на Хаф-Мун-стрит. Кучер окликнул их со своего насеста.

— Что такое? — спросил Джастин.

Хелена села. Она расправила на плечах свою оперную мантилью, бросила на него осторожный взгляд из-под ресниц и завязала ленту на шее.

— Ничего, — сказала она. — Только то, что я умираю с голоду. Надеюсь, миссис Джерроу оставила что-нибудь для нас на кухне.