Брачное объявление

Глава 7

Все сомнения Джастина по поводу того, выдержит ли Хелена его прикосновения, мгновенно испарились. Ее руки настойчиво обвились вокруг его шеи, притягивая его к себе, и она отвечала на его поцелуи с невинным пылом, от которого кровь застыла у него в жилах.

Она хотела его.

Это не должно было иметь значения, но имело. Она была его женой. Первым человеком на земле, который по-настоящему принадлежал ему.

Он обнял ее за талию и притянул к себе, так что ее тяжелые юбки сомкнулись у его ног водопадом шелка и кринолина из конского волоса. Она была мягкой, как подушка, и податливой, от нее пахло шампанским и индийским жасмином, накрахмаленными нижними юбками и теплой, податливой женщиной. Это была самая соблазнительная смесь ароматов, которую он когда-либо встречал. Это придавало ей вид некоего экзотического сочетания респектабельной британской леди и загадочной дальневосточной сирены.

Его рука скользнула по ее шее, а губы прижались к ее губам, лаская и уговаривая, пока ее губы не приоткрылись под его губами. При этом он издал какой-то звук. Возможно, одобрительный шепот или — да помогут ему небеса — стон удовольствия. Это было совершенно неуместно и слишком скоро, но — боже милостивый! — она была такой нежной и милой.

И она принадлежала ему.

Вся его.

Он поднял голову.

— Ты бы хотела провести ночь здесь?

Руки Хелены все еще обнимали его. Это было восхитительно. Он почувствовал, как ее пальцы зарылись в его волосы.

— В отеле?

— Я забронировал этот номер.

Она отстранилась, ее руки соскользнули с его шеи и остановились на его жилете. Он заметил, как она судорожно сглотнула.

— Я думала, мы поедем домой.

— В аббатство?

Джастин взглянул в сторону окна.

— Если дождь продолжится, есть все шансы, что к вечеру дорога станет непроходимой.

— Значит ли это, что мы застряли здесь?

Эта идея, похоже, не обрадовала ее.

— Нет. Но это значит, что нам нужно будет уехать довольно скоро, если мы хотим доехать целыми и невредимыми.

Ему не хотелось спрашивать.

— Ты хочешь поехать?

— Я надеялась на это.

Она уронила руки на колени.

— Я плохо спала с тех пор, как уехала из Лондона.

Джастин почувствовал легкое разочарование. Он хотел указать на то, что в их гостиничном номере была отличная кровать, но прекрасно понимал, что суть ее возражений заключалась не в этом. Она просто не хотела делить с ним постель. Во всяком случае, пока.

Ему придется ухаживать за ней.

Ужасная перспектива.

Что он знал об ухаживаниях? Его романтическое прошлое — то, что у не было, — состояло из коротких интрижек с вдовушками или безликих встреч с девушками легкого поведения. Он никогда ни за кем по-настоящему не ухаживал. У него даже никогда не было любовницы. Это казалось ему слишком большой проблемой. Особенно учитывая, что его сердце никогда не было занято кем-то. А после Канпура…

Он не чувствовал, что достоин доброты или нежности. И еще меньше был склонен проявлять их. Не по отношению к вдове или шлюхе. И уж точно не по отношению к жене.

Боже милостивый, но ведь брачное объявление должно было избавить его от необходимости в подобной эмоциональной болтовне. Если бы он хотел ухаживаний, то нашел бы женщину где-нибудь на деревенском собрании. Простую, деловую женщину. Дочь торговца или вдову солдата. Он бы никогда не выбрал женщину такой красоты и утонченности. Он знал, кто он такой. И чего заслуживает.

Но когда Хелена подняла на него глаза, ее губы порозовели от его поцелуев, а глаза были мягкими, как бархат, он понял, что, заслуживает он ее или нет, она принадлежит ему. И будь он проклят, если сделает ее несчастной.

Он взял ее за руки. Они были бледными и тонкими.

— В аббатстве у нас не будет возможности уединиться. Бутройд, скорее всего, начнет приставать ко мне, как только мы вернемся. У него нет чувства такта. Как и у Невилла, если уж на то пошло.

— Жизнь в аббатстве звучит очень… неформально.

Уголок его рта приподнялся.

— Можно и так сказать.

Его большие пальцы скользнули по шелковистой коже на тыльной стороне ее ладоней.

— Это будет не то, к чему ты привыкла.

— Ты уже говорил это раньше. Надеюсь, ты больше не пытаешься меня отговаривать.

— На этот раз это сработает?

— Мы женаты, сэр. Я твоя жена.

— А, — сказал он. — Знал ведь, что мы знакомы.

В ее глазах мелькнула улыбка. Она потянула его за руки, пока он послушно не склонил голову. И тогда она поцеловала его, прильнув губами к его губам, тепло и сладко.

Его сердце бешено колотилось в груди.

— Осторожнее, — хрипло сказал он. — Еще немного, и я начну думать, что начинаю нравиться тебе.

Ее руки шевельнулись в его руках, отвечая на пожатие его пальцев.

— Неужели это было бы так плохо?

— Кто знает? Это неизведанная территория. Ни одна женщина еще не испытывала ко мне симпатии.

— Я в это не верю.

— Конечно, не веришь. Ты находишь меня неотразимым.

Она покраснела.

— Я нахожу, что ты злишь меня. Особенно когда дразнишь.

Он уткнулся носом в ее щеку.

— А я нахожу тебя невыразимо красивой.

Это были, пожалуй, самые приторные слова, которые он когда-либо говорил женщине. Это была своего рода патока, которую пылкий кавалер изливает на свою возлюбленную.

К тому же это была абсолютная правда.

— Как такое прекрасное создание могло ответить на мое брачное объявление? — спросил он, прижавшись своей щекой к ее.

Ее дыхание было нежным шепотом у его уха.

— Это была судьба.

— Ммм. Я помню. Это как-то связано с тем, что мы оба ездили смотреть на Кох-и-Нур летом 51-го, не так ли?

— Не смейся.

— Я не смеюсь.

И он не смеялся. Его сердце было слишком переполнено, момент был слишком прекрасен.

Их пальцы переплелись, и он наклонился вперед, чтобы коснуться губами ее лба.

Он не верил в судьбу. Он не доверял ей. Вселенная никогда не дарила ему счастья. Единственное, что у него было, — это то, чего он добивался сам. Даже тогда успех часто оставлял его опустошенным.

Если она хотела верить, что им было суждено встретиться, он не станет спорить. Но у него не было иллюзий. Он понимал, что из себя представляет их союз. Это не было ни судьбой, ни предначертанием, ни провидением. Это был слепой случай. Столь же мимолетный и эфемерный, как пары эфира.

Он намеревался насладиться каждой драгоценной секундой.

— Я подлец, — сказал он спустя несколько поцелуев. Они оба тяжело дышали. — Я буду удерживать тебя здесь до тех пор, пока погода не сделает наше возвращение невозможным.

— Ты бы не стал.

Он поцеловал ее еще раз.

— Я могу быть довольно безжалостным, когда дело доходит до получения того, чего я хочу. Не сомневайся.

— И все, чего ты хочешь, — это остаться здесь, в отеле.

— А ты хочешь вернуться в аббатство.

— Хочу, — сказала она. — Я знаю, это глупо, но там я чувствую себя в безопасности. Я не могу этого объяснить.

Джастин не нуждался в объяснениях. Он уже знал, как сильно она ценит свою безопасность. Именно поэтому она вышла за него замуж. Не потому, что он был ей небезразличен, и даже не потому, что она находила его особенно привлекательным. Это было потому, что ей нужен был мужчина, который защитил бы ее. И Финчли, по какой-то причине, пообещал ей, что Джастин и есть тот самый мужчина.

“Он сказал мне, что мистер Торнхилл был солдатом”, - сказала она Бутройду. “И что он знает, как защитить женщину”.

Горечь, словно кислота, разлилась по его желудку. Он внезапно ощутил всю тяжесть своей ответственности за нее — и всю степень собственной никчемности. Если она и доверяла ему, то только потому, что не знала его. Он держал худшее о себе взаперти. Его прошлое не выдержит пристального изучения. И если он когда-нибудь поделится им с ней…

Достаточно сказать, что это не приведет к таким нежным объятиям, какими они наслаждались сейчас.

— Ты уверена, что готова к такому путешествию? — спросил он. — Тринадцать миль по плохой дороге.

— Я справлюсь.

— Тогда мне лучше послать за каретой, пока погода не испортилась.

Он попытался отпустить ее, но она сжала его руки, выражение ее лица было неуверенным.

— Ты правда не возражаешь, Джастин?

Он чертовски возражал. Он только надеялся, что не показал этого.

— Нет, я не возражаю.

Он поднес ее руку к своим губам и добавил:

— В данный момент у меня есть довольно идиотская идея, что я сделаю все на свете, чтобы сделать тебя счастливой.

И так оно и было.

Через три четверти часа они уже сидели в карете и ехали обратно в Кингс-Эббот. Дождь лил как из ведра, и поездка по краю обрыва была гораздо более сложной задачей, чем в менее ненастную погоду. Кучер пускал лошадей шагом на поворотах, и к тому времени, когда они подъехали к аббатству, солнце уже клонилось к закату.

В прихожей их встретили мистер Бутройд и Невилл, а также пожилая кухарка миссис Уитлок и новая экономка, миссис Стэндиш. Миссис Стэндиш посмотрела на Хелену сверху вниз. Она собиралась лечь спать, по крайней мере, так она ей сообщила, и не хотела, чтобы ее беспокоили.

— Мне дали выходной на вечер, — сказала она, — чтобы я могла обустроиться.

Миссис Уитлок была более приветлива. К тому же она была слегка навеселе, и от ее жилистой фигуры исходил слабый аромат хереса. Она пообещала им тушеное мясо на ужин и свежий хлеб с маслом, прежде чем, пошатываясь, вернуться на кухню внизу.

Хелена с огорчением наблюдала, как две женщины уходят. Она ожидала, что одна из них покажет ей ее комнату. И она лелеяла слабую надежду заказать ванну.

Если бы она не чувствовала себя такой уязвимой в отеле, то, возможно, воспользовалась бы их превосходной сантехникой и приняла ванну там. Но она не могла перестать думать о том, кто может жить в других номерах. Бесчисленное множество незнакомцев, любой из которых мог узнать ее.

Но теперь этого не случится. В аббатстве она была в безопасности. Дождь еще больше ее защитит. Если повезет, к тому времени, когда она пойдет спать, дорога в горах станет непроходимой. И тогда сегодня ночью, впервые за долгое время, она сможет заснуть без страха.

— Мы не ожидали, что вы вернетесь сегодня вечером, сэр, — сказал мистер Бутройд.

Джастин снял перчатки.

— Небольшие изменения в планах.

Мистер Бутройд поджал губы. Он посмотрел в ее сторону, и на его лице отразилось неодобрение.

— Миссис… Торнхилл. Я полагаю, вы хотите привести себя в порядок. Невилл? Проводите вашу хозяйку…

— Я присмотрю за своей женой.

Джастин предложил ей руку.

— Если ты позволишь?

Она положила руку ему на сгиб локтя. Он не произнес ни слова, пока вел ее по лестнице на второй этаж. В карете он был таким же молчаливым. В отеле он сказал, что сделает все, чтобы она была счастлива, но не прошло и нескольких минут после их отъезда, как он впал в состояние, которое иначе как угрюмым не назовешь. Она была уверена, что он недоволен ею.

Видит бог, у него было достаточно причин.

Судя по ее реакции на перспективу делить с ним спальню и нежеланию оставаться в отеле на ночь, она, без сомнения, была такой же избалованной и взбалмошной, как мистер Бутройд сказал о ней при их первой встрече.

— Сюда. — Наверху лестницы Джастин повернул налево и повел ее по широкому коридору, оклеенному желтыми шелковыми обоями с рисунком. Их путь освещали равномерно расположенные настенные бра, мерцающие газовым светом.

— Я понятия не имела, что в аббатстве есть газ, — сказала она.

— Только в коридорах и гостиной.

Она бросила на него вопросительный взгляд.

— Это продиктовано дизайном?

— Это продиктовано ограниченностью моего кошелька, — мрачно сказал он. — Чтобы привести в порядок столь древний дом, требуется огромное количество времени и денег. Модернизация должна проводиться постепенно. Боюсь, что она пока не распространяется на весь дом.

Он остановился перед дверью, обшитой деревянными панелями, и открыл ее.

— Ваша комната, мэм.

Хелена вошла впереди него в просторную спальню. В ней пахло лимонной политурой, накрахмаленным бельем и стиральной содой. В центре комнаты стояла великолепная резная кровать елизаветинских времен, обитая красным дамастом. Она оглянулась на Джастина.

Он прочистил горло.

— Шестнадцатого века. Но ковры здесь новые. Как и гобелены на стенах. А прямо здесь, — он провел ее в другую открытую дверь, — находится ванная.

Учитывая возраст аббатства, она не ожидала ничего более современного в плане сантехники, чем ватерклозет и жестяная ванна. Но перед ней оказалась совершенно современная комната с мраморным полом, выложенным черно-белой плиткой, и панелями красного дерева, доходящими до середины стен. Там был высокий шкафчик, раковина и зеркало со скошенной поверхностью, а также эмалированная ванна с закрученными бортиками, которая выглядела достаточно большой, чтобы вместить человека в два раза больше ее.

Джастин шагнул вперед и повернул латунный кран. В ванну хлынула вода.

— Проточная вода, — тихо сказала Хелена. — О, как чудесно.

Он закрыл кран.

— Можешь принять ванну, если хочешь.

— Я бы этого хотела. Больше всего на свете.

Она вернулась в спальню. Джастин последовал за ней. Казалось, между ними пробежал какой-то странный электрический разряд. Она облизнула губы.

— Это должна была быть наша комната?

— Это наша комната. Просто я пока буду спать в другом месте.

— Где?

— В соседней комнате.

Ее мучили угрызения совести.

— Это я должна спать в другом месте. А не ты.

— Не думаю.

— Это было бы только справедливо.

— Заставить свою молодую жену спать во второй по величине спальне? — Его брови приподнялись. — За кого ты меня принимаешь?

— За человека, которым очень сильно манипулируют.

— Хелена, я был солдатом. Хочешь, я расскажу тебе о некоторых местах, где я спал за время своей службы? Уверяю тебя, слегка обшарпанная спальня — настоящий рай.

— Да, но эта комната явно была отремонтирована. Ты пошел на многое…

Он взял ее за руку, когда она проходила мимо него.

— Тебе она нравится?

Она остановилась и повернулась к нему лицом. Она снова заметила это. В его глазах таился слабый намек на почти мальчишескую неуверенность. Это глубоко тронуло ее.

— Это большее, на что я когда-либо смела надеяться.

Джастин несколько секунд не сводил с нее глаз.

— Я рад, что тебе нравится.

Его голос был более глубоким, чем обычно, если это было возможно. На мгновение показалось, что он хочет сказать что-то еще. Она ждала, но в следующее мгновение он отпустил ее руку.

— Мы ужинаем в семь. Мне зайти за тобой?

— Пожалуйста. Иначе я никогда не найду дорогу в столовую.

Джастин поклонился ей и вышел из комнаты. Дверь за ним со щелчком закрылась.

Хелена тяжело вздохнула. Она снова оглядела спальню, изо всех сил стараясь не сравнивать ее со своей роскошной комнатой на Гросвенор-сквер. Была ли Дженни все еще там? Сидит ли она сейчас перед мраморным камином и вяжет ли варежки для одного из своих благотворительных проектов? Она обещала, что останется. Что будет ждать вестей от Хелены.

"Как только вы поженитесь, пошли записку мистеру Финчли. Он предприимчивый парень. Он проследит, чтобы я ее получила. И потом, дорогая, если я тебе понадоблюсь, я приеду в Девон первым же поездом."

Но что, если Дженни уже уехала? Что, если после исчезновения Хелены они выгнали ее на улицу?

Или того хуже.

Погруженная в свои мысли, Хелена вернулась в ванную.

Полчаса спустя она вышла оттуда в гораздо более приподнятом настроении. Сегодня вечером, после ужина, она все расскажет Джастину. Она не допустит, чтобы еще один день прошел без того, чтобы он не узнал правду. И если он будет зол или разочарован…

Что ж, тогда ей просто придется это вынести, не так ли?

По пути в спальню она распустила волосы и небрежно расчесала их. Шум дождя казался гораздо менее сильным, чем тот ливень, который сопровождал их по дороге из Эббот-Холкомба. Она отодвинула одну сторону тяжелых штор из дамасской ткани и выглянула в окно. Капли дождя беспорядочно стекали по стеклу. Сквозь их водянистую пелену она могла видеть подъездную дорожку и конюшню за ней.

Было по-прежнему грязно, серо и уныло, но дождь поутих, пусть и совсем немного.

Может быть, дорога к аббатству все-таки не окажется непроходимой?

Она прислонилась бедром к оконному проему и, чисто по привычке, еще немного понаблюдала за открывающимся видом. Было глупо продолжать такое бдение. Никто не осмелился бы приехать сюда в погоне за ней. Даже если бы они знали, где она, они бы не рискнули ехать по дорогам. Только не в такую отвратительную погоду.

Кроме того, теперь она была замужней женщиной. Единственным мужчиной, который имел на нее какие-то законные права, был Джастин Торнхилл. Никто другой не мог заставить ее что-либо сделать. У них просто не было власти. Не для того, чтобы причинить ей вред — посадить в тюрьму или наложить на нее руки. И, конечно, не для того, чтобы заставить ее вернуться в Лондон.

И тут она увидела это. На повороте дороги, ведущей к обрыву, неуверенно замигали огни.

Она прищурилась, пытаясь разглядеть их. В этом не было необходимости. Они становились ярче у нее на глазах, приближаясь все ближе и ближе. Они приближались к аббатству с неумолимой скоростью.

Ледяная струйка страха пробежала у нее по спине.

Это были фонари экипажа. И они были прикреплены к карете, которая как раз сейчас сворачивала на подъездную аллею.

Застыв на месте, она смотрела, как карета остановилась перед входом в аббатство. Лакей спрыгнул и открыл дверцу кареты. Он опустил ступеньки и отступил назад, пропуская мужчину в тяжелом черном пальто. За ним по пятам следовал еще один мужчина. Массивная и слишком знакомая фигура. Он поднял голову, чтобы окинуть взглядом аббатство, и…

О боже!

Хелена отпрянула от окна, сердце ее забилось где-то в горле.

И она не думала. Она не могла. Все рациональные мысли, казалось, улетучились перед лицом такого ужаса. Не осталось ничего, кроме инстинкта.

Итак, она сделала то, что делала всегда.

Она сбежала.