Брачное объявление

Глава 23

Северный Девон, Англия

Октябрь, 1859

Благородство — это не то, что о нем говорят. Джастин получил достаточно доказательств этого за те недели, что он прожил с Хеленой в Лондоне. Он всегда слышал, что самопожертвование полезно для души. Что добродетель сама по себе является наградой и так далее. Но когда он занимался повседневными делами в Северном Девоне, все, что он чувствовал, было невыносимым страданием.

Он не находил удовольствия в своих деловых отношениях. Ремонт аббатства не приносил ему удовлетворения. Даже ежедневные скачки верхом на Хиране не смогли поднять ему настроение. Он пришел к мрачному выводу, что без нее ему жизнь не мила.

Было ли это любовью? Это щемящее отчаяние? Как будто из него вырвали существенную часть, оставив зияющую пустоту, которую невозможно было заполнить никакими действиями — или выпивкой?

Что бы это ни было, он должен был найти способ справиться с этим. Чтобы уменьшить это до более приемлемых размеров. Но, казалось, не было никакого мыслимого способа преодолеть свою потерю. Он хотел Хелену. Нуждался в Хелене. И если в ближайшее время что-то не изменится, велика вероятность, что он бросит все свои благородные намерения на ветер и отправится прямиком в Лондон следующим поездом.

— Я подумываю о возвращении в Индию, — сказал он Бутройду однажды утром, когда они просматривали его корреспонденцию в библиотеке. Он был без пиджака, с небритым лицом и растрепанными волосами. Он выглядел и чувствовал себя ужасно.

Бутройд остановился, затачивая перо.

— Индия, сэр? С чего вдруг?

— Что ты об этом думаешь?

— Ах да. Я понимаю. Но… простите меня, сэр… есть более простые решения, чем путешествие через полмира.

— Например?

— Вы могли бы найти другую жену.

Джастин бросил на своего стюарда убийственный взгляд.

— Да, да, — быстро сказал Бутройд, поднимая руку. — Я не хотел вас обидеть. Но подумайте. Как только ваш нынешний брак будет расторгнут, мы сможем разместить еще одно объявление, и на этот раз…

— Осторожнее, Бутройд, — сказал Джастин.

— Это было всего лишь предложение, сэр.

— Если бы ты знал ее так, как знаю я, ты бы никогда не осмелился бы его сделать.

— Как скажете Ее светлость была необыкновенной женщиной. Что подводит меня к следующему предложению. — Бутройд отложил перо. — Вы могли бы просто вернуться в Лондон, найти ее светлость и привезти ее обратно в аббатство. Вы ее законный муж. Это ваше право.

— Я отказался от своих прав на нее, как юридических, так и иных. Она свободна от меня навсегда. Я больше не буду навязывать ей свое присутствие.

— Могу я поинтересоваться, почему?

Джастин не ответил. Не сразу. Он подошел к ряду окон и посмотрел на море.

— Ты счастлив здесь, Бутройд?

— В аббатстве, сэр? Да, конечно. Я вполне доволен.

— Ты остаешься здесь не только из чувства ответственности?

Бутройд на мгновение задумался.

— Я действительно чувствую определенную долю ответственности, как и любой хороший управляющий. За аббатство… и за вас.

Джастин бросил взгляд на Бутройда через плечо.

— Ты мне ничего не должен. Если ты что-то и должен, то уже давно отдал долг. — Он снова уставился в окно. — Тебе нужно только сказать, и я с радостью устрою тебе достойную пенсию.

— Вы всегда были добры ко мне, сэр. Но я еще не готов к тому, чтобы меня отправили на тот свет.

Губы Джастина на мгновение изогнулись в невеселой улыбке.

— Признаюсь, я рад это слышать. Ты нужен мне здесь, чтобы присмотреть за делами, пока меня не будет. Невилл не беспомощен, но за ним нужен присмотр. И потом, есть проблема со слугами.

— Действительно, сэр. Потеря миссис Стэндиш вызывает сожаление. Хотя нельзя полностью винить ее. Она согласилась на эту должность, полагая, что у вас будет жена в доме. Прислуживать в холостяцком доме было совсем не в ее вкусе.

Джастин не испытывал симпатии к этой женщине. Она ушла вскоре после того, как он вернулся из Лондона. Но это уже не имело большого значения.

— Найди кого-нибудь другого, если сможешь. Кого-нибудь, кто не считает, что дом, полный мужчин, угрожает ее добродетели.

— Я начал наводить справки, но мало кто хочет жить в таком отдаленном месте. Бутройд поколебался, прежде чем добавить:

— Но, если вы помиритесь с ее светлостью, я полагаю, мы еще сможем переманить миссис Стэндиш обратно к нам.

Джастин нахмурился.

— Отстань, Бутройд. Я совершил благородный поступок. Позволь мне страдать из-за этого по-своему.

— Вернувшись именно в Индию? После того, что с вами там случилось, я бы подумал…

— Да, что ж… Возможно, пришло время забыть обо всем этом.

Брови Бутройда взлетели почти до линии волос.

— Мы оба провели слишком много лет, живя прошлым, — сказал Джастин. — Ни для чего другого не было места. Не было надежды на что-то вроде будущего.

— Мне жаль, что вы так думаете, сэр.

— Не стоит. Я сам создал эту ситуацию. Никто не заставлял меня возвращаться в Девон. Покупать этот дом. В любой момент я мог забыть прошлое. Но я хотел справедливости. Временами это было единственным, что помогало мне пережить ночь.

— Сэр Освальд причинил зло не только вам. У меня тоже были причины желать справедливости.

— Это было давно. Слишком давно. Я устал оглядываться назад. Что касается того, что произошло в Канпуре… Это была трагедия. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить себя за то, что не смог защитить этих женщин. Но я был счастлив там до восстания. Или, по крайней мере, настолько счастлив, насколько я помню, был до…

— До приезда ее светлости?

Джастин уставился на море. Он был счастлив с ней. Счастливее, чем когда-либо в своей жизни. Он и не надеялся, что когда-нибудь снова станет таким. Но, возможно, когда-нибудь он обретет хоть малую толику удовлетворения. А пока…

— Мне нужно, чтобы между мной и леди Хеленой был целый континент, — сказал он.

— Итак, в Индию.

— Туда или куда-нибудь еще. Одно место ничем не хуже другого. Займись приготовлениями. Я могу сесть на ближайший пароход из Марселя, если до этого дойдет, — Джастин отвернулся от окна. — А теперь…

Он взял свое пальто.

— Я собираюсь в гостиницу в Кингс-Эббот, где напьюсь до беспамятства.

Хелена стояла в дверях «Королевского герба», испытывая невероятное чувство дежавю. Не так давно она стояла на этом самом месте, одетая в точно такое же дорожное платье из серого шелка в полоску, и смотрела на переполненный пивной зал. Теперь все выглядело не так уж по-другому. Те же мужчины толпились за столиками. В воздухе витал тот же запах эля, мясных пирогов и немытой мужской кожи. А на другом конце зала все тот же высокий задумчивый джентльмен прислонился к стойке, потягивая свой напиток.

Джастин.

Ее сердце несколько раз сильно, с надеждой забилось.

Она пробиралась между столиками, задевая юбками ноги сидящих джентльменов, когда проходила мимо них. Хозяин гостиницы, мистер Блевинс, наполнял чью-то кружку элем. Она поймала его взгляд, когда заняла свободное место за стойкой рядом с Джастином.

— Прошу прощения, сэр. Могу я занять отдельную гостиную на час или два?

Джастин весь напрягся.

— Пожалуйста, миледи, — сказал мистер Блевинс.

Она повернула голову, чтобы посмотреть на Джастина, и обнаружила, что он смотрит на нее с таким недоверием, что можно было подумать, будто она призрак, который только что материализовался рядом с ним из ниоткуда. Его черные волосы были взъерошены, как будто он проводил по ним руками, а на щеках виднелась щетина. Он выглядел усталым, отчаявшимся и душераздирающе милым.

— Привет, — сказала она.

Он нахмурился.

— Что ты здесь делаешь?

— Я приехала повидаться с тобой.

— Проделав весь этот путь из Лондона?

Он выпрямился во весь рост.

— Что-то случилось с твоим дядей?

— Нет, — быстро ответила она. — Насколько я знаю, он все еще в Гэмпшире. Он не пытался связаться со мной.

Выражение беспокойства исчезло с лица Джастина, сменившись тем же отстраненным выражением, которое было у него в тот день, когда он так жестоко отверг ее.

— Как ты узнала, что я буду здесь?

Хелену не испугал холод в его голосе.

— Мистер Бутройд сказал мне.

— Ты была в аббатстве?

— Естественно. Сначала мы отправились туда.

— Мы?

— Я все объясню, но я бы предпочла не делать этого на виду у всех. Не пройдешь со мной в отдельную гостиную? Мы можем поговорить там без зрителей. Если только ты не предпочитаешь…

— Пойдем.

Он взял ее за руку и повел через зал. Он не был груб, но, тем не менее, она чувствовала себя как капризный ребенок, которого строгий учитель тащит обратно в классную комнату.

Гостиная была такой, какой она ее помнила. Тот самый маленький столик, за которым она сидела с мистером Бутройдом, и те же стулья у камина, на которых она когда-то подавала Джастину чай.

Он отпустил ее, когда они переступили порог. Она услышала, как он закрыл за ней дверь, но не повернулась к нему, пока не сняла шляпку, перчатки и накидку и не положила их на свободный стул.

Джастин стоял у двери, наблюдая за ней.

— Объяснись.

Хелена на мгновение засомневалась. Его лицо было таким суровым, а поза такой неприветливой. Что, если она ошиблась? Что, если…

Но она отказывалась в это верить. Она заставила себя медленно подойти к деревянному столу. Она остановилась за одним из кресел, положив руки на его спинку.

— Мы сидели здесь вместе в тот первый день. Ты помнишь?

Он скрестил руки на груди.

— Хелена, я думал, что ясно выразился в Лондоне.

Хелена продолжала, как будто не услышала его.

— Я сказала тебе, что мне очень жаль, что ты понес свои ранения. И ты сказал… — Она облизнула губы. — Ты помнишь, что ты сказал?

Его челюсть напряглась.

— Что-то грубое. Какая разница?

— Да, это было очень грубо. На самом деле, это была самая шокирующая вещь, которую мне когда-либо говорили. Если бы я не была в таком отчаянии, я бы сбежала прямо тогда.

Ее руки крепче сжали спинку стула.

— Позже, в отеле, я спросила, почему ты так сказал. Ты помнишь?

Джастин отвернулся от нее.

— Хелена…

— Ты сказал, что знал, что я слишком хороша для тебя. Что ты пытался быть благородным.

— Я не вижу смысла все это вспоминать…

— Дело в том, — сказала она, — что мне не нужно, чтобы ты был благородным. Мне нужно только, чтобы ты был моим.

Его пристальный взгляд снова скользнул к ней. Холодная маска, которую он носил, начала давать трещину, глубокие эмоции пытались прорваться наружу.

От прилива восторга у нее перехватило дыхание. Она была права. В конце концов, она действительно была ему небезразлична.

Она убрала руки со стула и шагнула к нему.

— Твои синяки быстро заживают.

— Прошло уже несколько недель.

— Как хорошо мне это известно. — Еще один шаг, и она приблизилась к нему. — Ты читал новости из Лондона?

Он покачал головой.

— Редакционная статья мистера Пелхэма вызвала большой переполох, как и предсказывал мистер Финчли. «Таймс» опубликовала собственную серию статей о частных лечебницах. Парламент пока не проявил желания действовать, но я надеюсь, что они это сделают. Я жертвую средства на это дело. Это стало чем-то вроде моего благотворительного проекта.

Джастин ничего не сказал. Он просто смотрел на нее, и в его дымчато-серых глазах боролись эмоции, когда она приблизилась к нему.

— Видишь ли, мне приходилось чем-то себя занимать. Я была так несчастна. Действительно, в тот день, когда ты оставил меня в Лондоне, я плакала впервые почти за год. Я думала, что мое сердце разбито.

При упоминании о ее слезах маска Джастина дрогнула еще больше.

Она остановилась перед ним так близко, что ее юбки задевали его ноги.

— Я всю дорогу думала о том, что тебе сказать. Но теперь, когда я вижу тебя — теперь, когда я стою здесь и смотрю на тебя снова, — все, что я могу сказать тебе, это то, что ты можешь быть настолько холодным и безразличным ко мне, насколько тебе заблагорассудится, но я никуда не уйду.

— Хелена…

— Я не соглашусь расторгнуть наш брак или жить отдельно от тебя. Если ты хочешь избавиться от меня, тебе придется подать на развод. Хотя я предупреждаю тебя, что это будет скандал десятилетия и, скорее всего, погубит нас обоих.

— Ты сама не знаешь, что говоришь.

— Я знаю, чего хочу, Джастин. Я уже не та испуганная девушка, какой была, когда мы встретились.

— Я понимаю это, — сказал он с неожиданной грубостью. — Сейчас ты намного сильнее. Если бы это было не так, я бы никогда…

Он резко замолчал, в явном расстройстве запустив пальцы в волосы. Он повернулся и подошел к камину, повернувшись к ней спиной.

— Тебе не следовало приезжать сюда.

— Чепуха. Аббатство Грейфрайарз теперь мой дом. Где еще в этом мире мне следует быть?

Он пробормотал что-то себе под нос. Это прозвучало скорее как ругательство. Она не смогла разобрать слов. А потом он рассмеялся. Короткий, горький смешок.

— Грейфрайарское аббатство. Знаешь, сколько лет я планировал и плел интриги, чтобы завладеть этим проклятым местом? Я хотел этого, несмотря ни на что. Вопреки всем доводам разума. Я верил, что заслужил его. И я думал, что, если я получу его, пустота внутри меня… Я не знаю. Заполнится или исчезнет.

Она подошла и встала у него за спиной.

— И теперь оно мое. Этот великолепный, но убогий дом, который никогда не приносил мне счастья.

Он долго смотрел в холодный камин.

— То желание, которое я испытывал к Аббатству, всего лишь бледная тень того желания, которое я испытываю к тебе.

У нее сильно забился пульс.

— Тогда почему ты пытался прогнать меня? Ты боишься, что я тоже не сделаю тебя счастливым?

— Как я могу быть счастлив, когда знаю, что уничтожу то единственное, что мне дорого больше всего на свете?

Он повернулся к ней лицом. И маска исчезла. На его месте была абсолютная уязвимость.

— Я не был хорошим человеком, Хелена. Я был эгоистом в своих желаниях. Безжалостным и неумолимым. Но с тобой…

Он покачал головой.

— Я больше не могу быть таким человеком.

— Я люблю тебя, каким бы ты ни был.

Он пристально посмотрел на нее.

— Что ты сказала?

— Я сказала, что люблю тебя таким, какой ты есть. Теплый румянец залил ее щеки. Она не могла сказать, как он воспринял ее признание. Он, казалось, остолбенел, глядя на нее так, словно она только что сказала ему что-то на незнакомом языке.

— Я поняла это в Лондоне, — решительно продолжила она. — На самом деле, я чуть было не рассказала тебе после той ужасной пьесы. Это последний секрет, который я скрывала от тебя. — Она положила руки ему на грудь. — Я отдаю его тебе от всего сердца.

Она любила его.

Джастин уставился на лицо Хелены, его пристальный взгляд обводил каждый контур. Изгиб ее бровей цвета красного дерева, кремовый изгиб скул и изгиб розовых губ. Должно быть, он ослышался. Возможно, он был пьян? Либо это, либо у него галлюцинации. Действительно, само ее присутствие здесь, в гостинице, одетой в то же платье, что и в день их знакомства, было похоже на сон. Как будто она была порождением его воспаленного воображения. Она казалась не совсем реальной. И все же…

Он чувствовал нежный аромат жасмина и легкий запах крахмала. Чувствовал тяжесть и тепло ее тонких рук, лежащих у него на груди. Он думал, что смирился с тем, что никогда больше ее не увидит. С тем, что продолжит свою жизнь без нее. Но один взгляд, одно прикосновение, и чувства нахлынули снова, защипав глаза и сжав грудь.

Боже милостивый, она любила его.

Он накрыл ее руки своими.

— Хелена… Я не знаю, что сказать.

— Это просто. Скажи, что ты тоже меня любишь.

Он наклонил голову, прижавшись лбом к ее лбу.

— Конечно, я люблю тебя, — сказал он хриплым голосом. — Как ты думаешь, почему, черт возьми, я позволил тебе уйти?

У нее вырвался сдавленный смешок. Это прозвучало как всхлип.

— Что это за извращенная логика?

— Это твоя логика.

— Моя?

Он крепче сжал ее руки.

— Ты говорила мне, что если любишь кого-то, то пожертвуешь всем, чтобы сделать его счастливым.

— Это то, что ты сделал? Пожертвовал своей любовью ко мне?

Она ответила на теплое пожатие его пальцев.

— Мой дорогой, как ты вообще мог подумать, что я буду счастлива без тебя?

Мой дорогой. Его сердце перевернулось. Но он не мог позволить себе отвлечься. Не сейчас. Ему нужно было сохранять хоть какое-то подобие самообладания.

— Я не джентльмен, Хелена, а Кингс-Эббот находится довольно далеко от лондонского блеска. Ты заслуживаешь лучшего. Ты должна быть с кем-то из своего круга.

— Я не экзотическая птица, Джастин. Я женщина.

— Ты леди. И я был бы самым эгоцентричным ублюдком на свете, если бы удерживал тебя здесь, со мной.

Хелена со вздохом отстранилась от него.

— Я подозревала, что это было что-то в этом роде.

— Тогда ты понимаешь, почему мне пришлось отказаться от тебя.

— Ты не отказываешься от меня, — сказала она. — Или, скорее, я не отказываюсь от тебя.

Он вглядывался в ее лицо, и в его сердце забилось что-то, очень похожее на надежду.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я говорю, что самопожертвование — это, конечно, хорошо, но, в отличие от тебя, когда дело касается нашего брака, я намерена быть эгоисткой.

Она привстала на носочки своих полусапожек и обняла его за шею. Она пристально посмотрела ему в глаза.

— Ты мой, Джастин Торнхилл. Не имеет значения, откуда ты родом и кем были твои родители. Все, что имеет значение, это то, что ты принадлежишь мне… а я принадлежу тебе.

Остатки его решимости рассыпались в прах.

— Да, — поклялся он. — Да. Навсегда.

А потом он подхватил ее на руки и поцеловал.

Хелена прильнула к его шее, когда его губы прижались к ее губам, отвечая на его поцелуй в полной мере. Она была сладкой и нежной — и в то же время невероятно страстной. Она ничего не скрывала от него.

И он тоже.

Он крепко поцеловал ее. Тщательно. Не обращая внимания на приличия. Она выгнулась навстречу ему, теплая и женственная. Ее тяжелые юбки смялись вокруг его ног, а твердые косточки корсета были жесткими и неподатливыми под его рукой, обхватившей ее талию. Другой рукой он обхватил ее затылок. Он смутно расслышал звук металлических шпилек, звякнувших по полу гостиной, когда его пальцы погрузились в ее модно уложенную прическу.

— Ты приводишь мою прическу в беспорядок, — выдохнула она.

— Мне остановиться?

— Нет.

Она нежно поцеловала его в губы.

— Не смей. — А потом еще раз. — Я так сильно по тебе скучала.

Он застонал.

— Хелена… Я хочу тебя больше жизни.

— Я твоя, — пообещала она. — Навсегда.

Он пристально посмотрел ей в глаза.

— Каким же дураком я был.

— Тут мне придется согласиться.

— Я никогда не хотел причинить тебе боль.

— Я знаю это.

— В тот день, когда я покинул Лондон… Те вещи, которые я тебе наговорил…

— Пожалуйста, не говори про это. Не сейчас. — Она потянула его за шею. — Я бы предпочла, чтобы ты поцеловал меня еще раз.

Он внезапно расхохотался.

— Правда?

Он наклонил голову и с бесконечной нежностью коснулся губами ее губ.

— Вот так?

— Да.

Он обнял ее другой рукой за талию и медленно попятился к одному из больших кресел у камина. Он перестал целовать ее только для того, чтобы опуститься на сиденье и усадить ее к себе на колени.

— Намного лучше.

И затем он поцеловал ее снова.

Когда они, наконец, оторвались друг от друга, оба были раскрасневшимися и запыхавшимися.

— Боже мой, — сказала она. — Кто-то мог застать нас врасплох.

Джастин бросил взгляд на дверь.

— Они все еще могут. Мне дать тебе встать?

— Нет, спасибо. Мне здесь вполне удобно.

Он притянул ее к себе.

— Ты отлично всписалась в мои объятия.

— Естественно. Мы идеально подходим друг другу.

— Нам суждено быть вместе, не так ли? Это напомнило мне…

Он на мгновение отпустил ее талию, чтобы пошарить в кармане своего пальто.

— У меня есть кое-что для тебя.

— Для меня? Но как? Ты не знал, что я буду здесь…

Ее голос затих, когда он достал из жилетного кармана осколок морского стекла. Он был блестящего голубого оттенка и по форме больше походил на драгоценный камень, чем на осколок разбитой бутылки, истертый песком и прибоем.

— Я нашел его сегодня утром на пляже, когда катался верхом на Хиране. Я никогда не видел камня такого голубого оттенка. На мгновение я подумал, что это сапфир. Остаток клада, спрятанного монахом.

— О, Джастин. Это прекрасно.

— Это заставило меня вспомнить о тебе. О том первом дне, когда мы вместе гуляли по пляжу. Ты помнишь?

— Как я могла забыть. У меня до сих пор хранится осколок морского стекла, который ты мне тогда подарил. Он в моей шкатулке для драгоценностей.

— Этот тоже твой — Он положил его ей на ладонь. — Чтобы пополнить твою коллекцию.

Она внимательно осмотрела его.

— Морское стекло — такая удивительная вещь. Оно начинает свой путь так скромно. А потом, со временем…

— В течение очень долгого времени.

— Сколько?

— Я думаю, лет десять или больше.

— А потом это превращается во что-то новое. Во что-то необыкновенное.

Она посмотрела на него.

— Что бы ты сделал с ним, если бы я не вернулась?

— Я не знаю. Я едва знал, что мне делать дальше.

Он убрал с ее лица выбившуюся прядь волос.

— Это еще одна причина, по которой я так рад, что ты здесь. Я надеюсь, что ты расскажешь мне, что будет дальше.

— Мне решать?

— Я подозреваю, что у тебя есть план.

— Он не очень сложный.

Она провела тыльной стороной пальцев по его подбородку.

— Я приехала в Девон не одна. Дженни со мной. Я оставила ее в аббатстве присматривать за прислугой.

— Сейчас у нас ее немного. Миссис Стэндиш покинула нас три недели назад.

— Мистер Бутройд так и сказал. Но это не имеет значения. Я привезла с собой множество слуг. Дворецкого, трех горничных и двух лакеев, если быть точной. В городском доме моего дяди было еще несколько человек, которым не терпелось уехать, но мне не хотелось лишать его всего персонала сразу.

Губы Джастина дрогнули.

— Ты забрала его слуг.

— Он не будет скучать по ним. Кроме того, мы нуждались в них больше. Мы собираемся вернуть аббатству былую славу. Я собираюсь превратить его в настоящий дом для нас.

— Неблагодарное занятие.

— Ни в малейшей степени. Мы будем благодарны за это, и Невилл, и мистер Бутройд, и наши дети тоже, когда они у нас появятся.

Она обвила рукой его шею. От теплоты в ее взгляде у него внутри все затрепетало.

— Мой дом там, где ты.

Ее глаза заблестели.

— Какие прекрасные слова.

— Это правда. Я был в аду без тебя, Хелена. Боже милостивый, сегодня я действительно подумывал о возвращении в Индию.

Она нахмурилась.

— Да, я знаю. Мистер Бутройд сказал мне.

Брови Джастина опустились.

— Правда?

— Ты должен простить его за то, что он разгласил твои секреты. Бедный джентльмен. Он ужасно волновался за тебя и был так рад меня видеть. Даже Джоунси и Пол, казалось, вздохнули с облегчением. — Она запустила пальцы в волосы у него на затылке. — Мой дорогой, ты был в ужасном настроении, не так ли? С тобой было сложно жить.

Он потерся носом о ее щеку.

— Надеюсь, ты это исправишь.

Хелена рассмеялась.

— Знаешь, — сказала она, притягивая его губы к своим для еще одного нежного поцелуя, — я действительно верю, что так и будет.