Брачное объявление

Глава 9

Долгое время Хелена ничего не слышала, кроме стука собственных зубов. Ее волосы и одежда были мокрыми, и она вся дрожала. Она не понимала, как ей удалось оказаться на выступе. Она убегала. Трава и грязь были скользкими под ее ногами. Она старалась не сбиться с пути. Но темнело так быстро. Дождь хлестал ее по лицу. Она плохо видела. И была слишком напугана, чтобы остановиться.

Перед ней вырос край обрыва. Казалось, он возник из ниоткуда. Она ахнула и …

Упала.

Следующее, что она осознала, это собаки рядом. Пол и Джоунси. Огромные черные фигуры на выступе напротив нее. Она чувствовала запах их мокрой шерсти, слышала, как они скулят.

Холодный ветер дул ей в лицо, а в спину упиралась твердая поверхность утеса. Она подумала, что, должно быть, оцарапала или подвернула ногу. Возникло ощущение жжения и что-то похожее на струйку крови.

Время шло. Глубокое чувство тщетности происходящего навалилось на нее, давя ее надежды, как тяжелое, удушающее одеяло.

Выхода не было. И никогда не будет. К этому всегда все должно было прийти. Независимо от того, осталась ли она в Лондоне или сбежала в Корнуолл, Париж или Тимбукту.

Она крепко прижала колени к груди. Она была бесхарактерной, вот в чем проблема. Она была слабой, бесполезной и совершенно лишенной мужества. Неудивительно, что она оказалась в таком затруднительном положении. Когда дошло до дела, у нее не хватило силы воли даже на то, чтобы броситься со скалы.

Но тут появился Джастин, и его низкий голос зазвучал откуда-то сверху. “Моя дорогая девочка, неужели ты думаешь, что я позволю кому-то прикоснуться к тебе хотя бы пальцем?”

Она чуть не заплакала. Не потому, что была в безопасности, а потому, что он действительно так думал. Он действительно был в этом уверен. Он верил, что сможет помешать им причинить ей боль.

Его голова низко склонилась над ее головой, когда он нес ее под дождем, шагая большими шагами.

Он преодолел несколько ступенек. Дверь со скрипом отворилась.

— Боже правый! — воскликнул мистер Бутройд. — Что случилось?

— Несчастный случай.

— Я позову миссис Стэндиш.

— Нет, — сказал Джастин. — Нет. Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел ее в таком состоянии.

Хелена не думала, что ей еще можно причинить боль. По крайней мере, не сегодня. Но его слова сумели нащупать ту маленькую, нежную частичку ее души, в которой все еще теплилась крошечная искорка надежды, и пронзили ее с безжалостной точностью.

Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел ее такой.

Это было последнее, что она помнила, прежде чем ее поглотила тьма.

Когда она пришла в себя, то обнаружила, что лежит в огромной елизаветинской кровати, укрытая стеганым одеялом, а ее голова покоится на груде подушек. Ее волосы все еще были влажными, но с них больше не капало. Ее халат и сорочка исчезли. Кто-то их снял. Теперь на ней была какая-то льняная ночная рубашка странного покроя.

Она дотронулась до округлого выреза. На нем был короткий ряд пуговиц. Кроме того, у нее были покатые плечи и что-то вроде ластовиц под мышками.

Боже милостивый.

Это была рубашка джентльмена.

Она в тревоге подняла голову. Масляные лампы были зажжены, и в камине пылал огонь. В мерцающем свете она увидела Джастина. Он сидел в кресле с высокой спинкой у кровати и наблюдал за ней.

Их взгляды встретились.

Краска залила ее лицо. О, но она была вне себя от смущения.

— Неужели ты…?

— Мне пришлось.

В его голосе не было теплоты.

— Я понимаю.

Она откинулась на подушки. Ее щеки горели, а в животе трепетали бешеные бабочки. Но она решила вести себя по-взрослому и разумно. Значит, он видел ее без одежды. Это был не конец света. Он был ее мужем. Не было причин вести себя как маленький ребенок.

Она предположила, что промокла насквозь. И, поскольку она почти ничего не помнила, она решила, что, либо потеряла сознание, либо была в состоянии шока. Кто-то должен был снять с нее промокшие вещи. Если бы Джастин хотел скрыть от слуг ее ужасное состояние, у него не было другого выбора, кроме как сделать это самому.

Хотя, похоже, ему это не очень понравилось. Совсем наоборот. Он выглядел… сердитым.

Он встал и подошел к столику с мраморной столешницей возле кровати. Она услышала звон хрусталя, за которым последовал всплеск жидкости.

— Вот.

Он протянул ей бокал.

— Выпей это.

Она взяла его из его рук. Их пальцы соприкоснулись. Это было едва заметное прикосновение, но его было более чем достаточно, чтобы бабочки снова взмыли в воздух.

— Что это?

— Бренди, — сказал он. — Отличное средство от шока.

Она поднесла бокал к губам и послушно сделала глоток. Напиток словно обжег ей горло. Она подавила кашель.

— Выпей весь, — подсказал Джастин.

Она не стала спорить. Она снова поднесла бокал к губам. Когда она допила остатки густой золотистой жидкости, такое же золотистое тепло медленно разлилось по ее животу, груди и конечностям.

Он окинул ее оценивающим взглядом.

— Лучше?

— Я… я думаю, что да.

Он кивнул и вернулся на свое место. Он все еще был зол. Это было заметно по тому, как были напряжены его плечи и челюсть.

В уголках ее глаз выступили слезы. Это она довела его до такого состояния. Она лгала ему. Обманом заставила его жениться. И теперь, когда он узнал правду, ему стал ненавистен сам ее вид.

— Джастин, мне так…

— Откуда взялись все эти синяки? — спросил он.

Незаконченное извинение замерло у нее на губах.

Сердце болезненно сжалось.

Так вот что он увидел. Не ее тело. Не ее обнаженную фигуру. Только ее синяки. Только нанесенный ей ущерб. Она не должна была удивляться. И даже разочаровываться. Это было то, что определяло ее сейчас. Она только хотела бы, чтобы ей не было так стыдно.

— Они повсюду. На твоих руках. На твоей шее.

Глубокий голос Джастина был грубым. Как будто его самообладание держалось на тонкой нити.

— Кто обхватил тебя руками за шею, Хелена? Это был мистер Глайд?

— Нет.

Она поставила свой пустой бокал из-под бренди на прикроватный столик.

— Он бы не стал. Только не там.

— Но в другом месте?

Она не видела причин отрицать это. У нее было чувство, что они достигли конца пути, они вдвоем. Настал момент расплаты.

— Да. Мои руки и запястья.

— А твоя шея?

Ее пальцы метнулись к горлу. Она вспомнила, что чувствовала, когда это произошло. Несмотря на все унижения, которые она перенесла до сих пор, все угрозы, оскорбления и предательства, этот поступок ужаснул ее, как ничто другое.

— Это был мой дядя Эдвард.

— Граф Каслтон.

Тогда он знал, кто был ее дядей. Конечно, знал. Это было бы одной из первых вещей, которые мистер Глайд сказал бы ему.

— Да, с сентября прошлого года. Именно тогда он унаследовал титул.

Она замолчала, ее сердце тяжело забилось.

— Что еще он тебе сказал?

Джастин покачал головой.

— Я хочу услышать все от тебя.

Он смотрел на нее с непоколебимым вниманием. Именно такие взгляды Хелене приходилось встречать у врачей, нанятых ее дядей. Ей захотелось закричать от отчаяния. Ей захотелось крикнуть, что она не сумасшедшая.

Но просто выпалить это никогда не получалось. Она должна была говорить с ним спокойно. Она должна была объяснить обстоятельства без эмоций.

Она ответила на его взгляд, как она надеялась, с такой же серьезностью. Когда она это сделала, какая-то часть ее сознания отметила отсутствие на нем пиджака и шейного платка. На нем была только рубашка и черные брюки. Это было возмутительно интимно.

— Еще два года назад мой отец был графом Каслтоном, — сказала она. — Когда он умер, титул перешел к моему брату Джайлсу.

— Брату, который погиб при осаде Джанси.

— Да, — сказала она. А потом: — Нет.

Брови Джастина слегка приподнялись, но он не сказал ни слова.

Она не помогала своему делу, она это знала. И ее внешность тоже не помогала. Ее мокрые волосы были спутаны и растрепаны. Она, должно быть, выглядела как настоящая сумасшедшая, даже если и не звучала таковой.

— Британская армия считает, что он погиб. Другой офицер дал показания. Этого было достаточно, чтобы мой дядя унаследовал титул. Но армия так и не нашла тело Джайлза. Без этого — без каких-либо физических доказательств — я не могу смириться с тем, что мой брат умер. И это… — Она перевела дыхание, чтобы успокоить свой голос. — Вот тогда-то и начался весь этот кошмар.

Хелена попыталась объяснить все Джастину как можно яснее и сжатее. Это было невозможно. Она не могла говорить о таких вещах бесстрастно. Не о потере брата. И, конечно, не о том, что произошло после.

— Я очень тяжело восприняла известие о смерти Джайлза, — сказала она. — Несколько недель я не выходила из своей комнаты. Я не переставая плакала. Когда на Гросвенор-сквер приехал поверенный с завещанием моего брата, я едва могла заставить себя присутствовать на оглашении. Там был мой дядя. Он не обратил на меня никакого внимания. Сначала нет. Но когда стали известны условия завещания Джайлза, он отреагировал… довольно резко.

Она на мгновение закрыла глаза, и события того дня предстали перед ее мысленным взором с ясностью кристалла. Шторы в кабинете ее брата были наполовину опущены. Лакеи расставили стулья перед тем, что когда-то было его письменным столом. Она сидела в одном из них, на голове у нее была траурная шляпка с вуалью, а в руке она сжимала черный кружевной платочек.

— Собственность, принадлежащая графству, передается по наследству, — сказала она. — Фамильное поместье в Хэмпшире, охотничий домик в Уилтшире и городской дом в Лондоне — все это перешло к моему дяде вместе с десятком других объектов недвижимости. Но деньги — по крайней мере, большая их часть — принадлежали моему брату, и он мог распоряжаться ими по своему усмотрению.

В серых глазах Джастина промелькнуло понимание.

— Он оставил их тебе.

— Все. Без каких-либо обременений. Я не обращала внимания на юридические причины. Я была слишком расстроена. И тогда мой дядя повернулся ко мне. Он увидел, что я плачу под траурной вуалью. Плачу больше, чем того заслуживали обстоятельства, по крайней мере, так он сказал.

— Ты была близка со своим братом.

— Он был моим лучшим другом. Я очень любила его. Возможно, я действительно слишком сильно горевала. При других обстоятельствах это не имело бы значения. Но моя мать вела себя именно так после рождения Джайлза. Чрезмерные рыдания и плохое настроение. После моего рождения все только ухудшилось. Она впала в меланхолию, от которой так и не оправилась. Мой отец… Он отправил ее в больницу.

— В сумасшедший дом, — прямо сказал Джастин.

— Да. В частную лечебницу в Хайгейте.

Она опустила взгляд на свои руки.

— Это было ужасное место. Они заперли ее в комнате, где не было ничего, кроме железной кровати. Она подвергалась лечению. Я не знаю, какому именно. Я была всего лишь ребенком. Но мой отец заставил нас навещать ее. И с каждым разом, когда я ее видела, ей становилось все хуже. Они делали ей только хуже. И я не могла… Ее голос сорвался.

Джастин наклонился к кровати.

— Ты не обязана больше ничего говорить.

— Я должна. Иначе ты не поймешь, почему…

— Я понимаю.

— Не все.

Выражение его лица было мрачным.

— Думаю, я могу догадаться об остальном.

Она снова подняла на него взгляд.

— Ты считаешь, что я унаследовала меланхолию своей матери. — В ее голосе послышались обвиняющие нотки. — Это то, что он, должно быть, тебе сказал.

— Он действительно так сказал, — признал Джастин.

— Это неправда. Во мне есть печаль, но я не меланхолична. Я не страдаю истерией. Я просто глубоко переживаю происходящее. Я чувствую это здесь.

Она прижала руку к груди.

— И когда я люблю кого-то, и когда у меня его забирают, я не могу просто забыть его, как будто его никогда и не было.

— Хелена…

— Итак, я горевала о своем брате. Но когда они не смогли найти его тело, я начала сомневаться. А потом я начала надеяться. И когда мой дядя потребовал, чтобы я передала ему свое наследство, я отказалась это сделать. Никакие угрозы или насилие не смогли меня переубедить. Это деньги Джайлза, понимаешь? Если есть хоть малейший шанс, что он все еще жив… что однажды он может вернуться…

Она не могла продолжать. Она боялась, что начнет рыдать. И это только придало бы ей еще более неуравновешенный вид.

— Как мистер Глайд вписывается во все это? — спросил Джастин.

Она обхватила себя руками, чтобы унять дрожь.

— Он работает на моего дядю. Его послали найти меня, когда я сбежала в первый раз.

Джастин уставился на нее. Долгое время он ничего не говорил.

— Первый раз, — повторил он наконец. — Сколько было таких случаев?

— Несколько. Я сбилась со счета.

— Надеюсь, не все они были связаны с объявлениями о браке.

Хелена не могла сказать, был ли его вопрос искренним. В его глубоком голосе вообще не было никаких интонаций.

— Нет. Твое объявление было первым, на которое я откликнулась. Дженни нашла его в «Таймс».

Его взгляд заострился.

— Дженни?

— Моя компаньонка. Она переехала жить к нам незадолго до смерти моего отца. Она наша дальняя родственница. Троюродная сестра. Я знаю ее большую часть своей жизни.

«Компаньонка» — неподходящее слово для описания Дженни. Она была ее подругой. Доверенным лицом. Единственным человеком, который помог ей, когда события с ее дядей приняли такой мрачный и пугающий оборот.

— Именно Дженни отправила письма, которые я тебе написала. Она договорилась с мистером Финчли о поездке. Если бы не она, мне бы никогда не удалось выбраться из Лондона.

— А в другие разы, когда ты убегала? — спросил он.

Хелена внутренне содрогнулась. В его устах она выглядела как какая-то отчаянная преступница. Сумасшедшая, стремящаяся к побегу. И, возможно, так оно и было.

— Вначале я не убегала. Если я и выходила из дома, то только для того, чтобы нанести визиты джентльменам, которые были друзьями моего отца. Мне нужен был адвокат. Я была уверена, что кто-нибудь мне поможет. Но мой дядя теперь граф. Никто не хотел идти против него. Во всяком случае, не от моего имени. Болезнь моей матери все еще не забылась.

— Похоже, твой дядя воспользовался этим фактом.

— Да. Довольно безжалостно. И когда ни один из моих знакомых джентльменов не пожелал прийти мне на помощь, он счел себя вправе начать добиваться моего лечения. Некоторые процедуры проводились в частной лечебнице под названием Лоубридж-хаус. Врачи, они… — Она прерывисто вздохнула. — Не имеет значения, что они делали, за исключением того, что после того, как они это сделали, у меня осталось не так уж много планов. Я просто убежала.

— Куда ты убежала? — спросил Джастин. — Куда именно ты направлялась?

— Прочь, — сказала она. — Просто… прочь.

Он нахмурился, казалось, обдумывая какой-то аспект этого дела с большим вниманием, чем обычно.

Хелена глубже зарылась в подушки. События прошедшего дня давали о себе знать. Ее конечности отяжелели, а глаза грозили закрыться в любой момент.

Неужели только сегодня утром они с Джастином поженились? И он так страстно целовал ее в их номере в отеле «Стэнхоуп»? И вот теперь она рассказывает ему о своей матери, дяде и мистере Глайде. И все это после того, как она упала с края обрыва и, вполне возможно, потеряла сознание от потрясения.

— Итак, — наконец произнес Джастин. — Женитьба на мне была последним средством.

Она повернула голову и посмотрела на него.

— Да, это была моя последняя надежда.

— И когда ты пришла в «Королевский герб», когда увидела меня, не имело значения, что я был в ожогах. Или что я незаконнорожденный. Тебе нужен был муж, который защитил бы тебя своим именем. Любой мужчина подошел бы.

Он сидел, наклонившись вперед, опершись локтями о колени. Его волосы были растрепаны, а подбородок покрыт вечерней щетиной. Хелена никогда не видела его таким мрачным. Таким уязвимым.

— Но в «Королевском гербе» был не просто какой-то мужчина, — тихо сказала она. — Это был ты, Джастин. Там был ты.