Брачное объявление

Глава 19

До бала у леди Уордлоу не было времени заказать новое платье. Вместо этого Хелене пришлось довольствоваться одним из своих бальных платьев предыдущего сезона, хотя и со значительными изменениями. Дженни и миссис Джерроу два дня подряд занимались шитьем, а Хелена сама помогала пришивать новую отделку к подолу.

Конечным результатом стало потрясающее творение из белого шелка с лифом, украшенным тесьмой, и двойной юбкой, украшенной кордоном из живых цветов и листвы. Глубокий V-образный вырез открывал плечи, короткие рукава заканчивались чуть выше линии перчаток длиной до локтя. Все это она дополнила расписным веером, вышитыми шелковыми туфельками для танцев и венком из цветов в зачесанных наверх волосах.

Джастин сделал ей комплимент, когда она спустилась по лестнице на Хаф-Мун-стрит, но, как и в предыдущие дни, его молчание говорило больше, чем слова.

Статья все еще не была опубликована.

Было ли это причиной его беспокойства? Хелена не могла сказать наверняка. Все, что она знала, это то, что растущая близость между ними, казалось, резко оборвалась. Часто она чувствовала, что он смотрит на нее, но, когда пыталась ответить на его взгляд, он отводил глаза.

Слышал ли он что-нибудь еще о ее дяде и мистере Глайде? Что-то такое, о чем он боялся ей рассказать? Или он просто устал от Лондона? Устал от нее?

— Ты передумал насчет бала? — спросила она, когда они подъезжали к городскому дому леди Уордлоу на Белгрейв-сквер. На вечер они наняли экипаж. По словам Джастина, это было удобнее, чем в двуколке. Но, похоже, ему было не очень удобно сидеть напротив нее. Он смотрел в окно, его поза была напряженной и непреклонной, как у солдата на передовой.

— Джастин, — сказала она.

Он бросил на нее рассеянный взгляд.

— Что такое?

— Я спросила, не передумал ли ты идти на бал. Мы можем вернуться домой, если хочешь.

— После всех усилий, которые ты приложила? — его взгляд на мгновение задержался на ее бальном платье. — Не думаю.

Хелена подумала, что Джастин и сам приложил немало усилий. На нем был черный вечерний костюм, белый атласный жилет и черный фрак. Его волосы были тщательно уложены, шляпа и перчатки лежали рядом с ним на сиденье экипажа. Он выглядел поразительно красивым, но в то же время строгим, как солдат.

— Меня все это не волнует, — сказала она. — Если ты не хочешь идти…

— Я не возражаю.

Она поджала губы. Это из-за его ожогов? Он устал от того, что люди пялятся на него и задают вопросы об Индии? Не то чтобы их было много. До сих пор большинство их прогулок ограничивались вечерними развлечениями — затемненными театрами и тому подобным. Конечно, во время их дневных прогулок по парку попадались иногда зеваки, но ничего особенного. На самом деле Джастина, казалось, это никогда особо не беспокоило.

Карета прогрохотала по улице, и звяканье сбруи нарушило воцарившееся между ними молчание.

— Полагаю, ты будешь рад избавиться от меня на этот вечер, — сказала Хелена.

Джастин снова посмотрел на нее, выражение его лица было трудно прочесть.

— Избавиться от тебя?

— Считается дурным тоном, когда мужья и жены проводят слишком много времени в обществе друг друга на балу, — объяснила она. — Они должны танцевать с другими людьми и даже ужинать с другими людьми. Иначе это было бы неприлично.

— Такова мода?

— Да.

— А мне все равно. Я не буду танцевать ни с кем другим.

От его угрюмого заявления ее охватила волна примитивного удовольствия.

— От меня все равно этого ждут. Люди сочли бы странным, если бы я этого не сделала. И разве не в этом весь смысл этой затеи? Вести себя как можно более нормально?

Джастин неодобрительно нахмурился. Однако, когда первый джентльмен на балу пригласил ее на танец, он не стал возражать, когда тот написал свое имя на маленькой танцевальной карточке, которая болталась у нее на запястье. В течение получаса все ее танцы были заняты, и хмурое выражение лица Джастина сменилось ледяной маской неудовольствия.

— Ты всегда была так чертовски популярна? — проворчал он, ведя ее по залу.

Оркестр заиграл полонез. Леди Уордлоу выбрала мелодию, которая должна была открыть бал. Она и ее партнер, представительный джентльмен средних лет, взявшись за руки, вели другие пары по залу.

Летти не преувеличивала, когда говорила, что бал будет грандиозным. Среди всех этих нижних юбок и проволочных кринолинов почти не было места для маневра. Хуже того, газовый свет, исходивший от позолоченных настенных бра и трех величественных хрустальных люстр, постепенно высасывал весь кислород из перегретого помещения. Одна дородная дама уже упала в обморок на груду накрахмаленного муслина.

— Это не популярность, — сказала Хелена. — Это любопытство. Двое из этих джентльменов, сэр Бернард и лорд Флад…

— Я полагаю, они записались на польку и рил.

Правда? Она уже забыла.

— Да, в общем… это двое из тех, к кому я обратилась за помощью с моим дядей. Двое из тех, кто отказался вступиться за меня.

Рука Джастина напряглась под ее ладонью. Он посмотрел на нее в замешательстве.

— Какого черта ты согласилась танцевать с ними?

— По той же причине, по которой я согласилась вернуться в Лондон. Потому что я пытаюсь быть храброй. Чтобы встретиться лицом к лицу со своими страхами. И потому что вы с мистером Финчли настаиваете на том, что мы должны показать им всем, что в моем поведении нет ничего необычного.

У него дрогнул мускул на челюсти.

— Если бы они согласились тебе помочь, они смогли бы что-нибудь сделать? Смогли бы предотвратить все это?

— Я не знаю. В то время я так думала, но, оглядываясь назад, понимаю, что они, вероятно, недостаточно могущественны, чтобы повлиять на моего дядю.

Ее внимание привлекло движение в бальном зале. Ее рука крепче сжала руку Джастина.

— Но вот он да.

Джастин проследил за ее взглядом и увидел высокого седовласого джентльмена, который стоял возле ряда молодых желтофиолей и их компаньонок, стоявших у дальней стены.

— Граф Вулвертон, — сказала она. — Старейший друг моего отца и один из самых влиятельных людей в Лондоне.

— Он был одним из тех, к кому ты обратилась за помощью?

— Нет. Я никогда к нему не ходила. — Она наблюдала, как лорд Вулвертон отделился от группы желтофиолей и направился к ним. — Я уже знала, что он не станет мне помогать. Он очень сурово относится к вопросам сумасшествия. На самом деле, это он подтолкнул моего отца к тому, чтобы отправить мою мать в лечебницу.

Представление было кратким и, пожалуй, излишним. Лорд Вулвертон уже знал о ее замужестве. Он расспросил Джастина о его полку в Индии, расспросил Хелену о погоде в Девоне, а затем пригласил ее на танец. Заиграл вальс. Один из вальсов, которые она специально приберегла для Джастина. Но отказать графу было невозможно.

Хелена взяла его за руку и позволила отвести себя на полированный пол бального зала. Настенные зеркала в позолоченных рамах отражали мерцающие огни и кружащихся танцоров, создавая иллюзию, что народу в зале еще больше, чем было на самом деле.

— Что это за слухи о размолвке с вашим дядей? — спросил лорд Вулвертон, как только они начали танцевать. — Леди Ярдли утверждает, что он украл ваши драгоценности.

— Да, он отнял их у меня.

— По какой причине?

— По той же причине, по которой он пытался утаить от меня остальное наследство: из жадности.

Лорд Вулвертон заставил ее сделать поворот.

— Что вы там сказали о своем наследстве?

— Он настаивал на том, чтобы я полностью переписала его на него. Методы, которые он применял, чтобы убедить меня, становились все более варварскими.

— Это серьезное обвинение, мадам.

— Это правда, милорд.

Лорд Вулвертон недоверчиво приподнял густые серебристые брови.

— Не понимаю, как Каслтон мог что-то скрывать от вас. Вы совершеннолетняя, не так ли? Если только завещание не было признано недействительным.

— Это не так.

— Тогда я не понимаю, чего хочет этот человек. Закон есть закон.

Да, так оно и было, с горечью подумала Хелена, но только для мужчин, да и то только для самых могущественных. Женщинам, а также бедным, немощным и одиноким закон редко предоставлял какое-либо утешение или защиту.

— Закон хорош настолько, насколько хороши люди, которые его соблюдают, — сказала она.

Лорд Вулвертон оступился, едва не наступив ей на ногу. Он пробормотал извинения.

— Никто не ожидает юридической дискуссии, когда вальсирует с красивой молодой леди.

— Нет, конечно. Простите меня, милорд.

Хелена понятия не имела, как ей удалось сохранить спокойствие в голосе.

— В ближайшие дни у нас будет достаточно времени, чтобы обсудить эти вопросы.

Взгляд лорда Вулвертона был острым, как только что отточенная бритва.

— Что вы задумали, мадам?

— Ничего предосудительного, сэр, уверяю вас. — Хелена посмотрела ему прямо в глаза, когда они снова сделали поворот.

Каким-то образом ей удалось сохранить самообладание до конца танца, но, когда лорд Вулвертон проводил ее к Джастину, она почувствовала, что начинает дрожать.

— Не проводишь меня, пожалуйста, на улицу? — попросила она его.

Джастин повиновался без лишних вопросов, задержавшись только для того, чтобы взять ее вечернюю накидку. Он накинул ее ей на плечи и проводил через двери, ведущие на мраморную террасу.

На улице было холодно, но после удушающей жары бального зала Хелена обрадовалась этому.

— Что случилось? — спросил Джастин.

Она покачала головой.

— Ничего, ничего.

И затем:

— Возможно, все это слишком тяжело для меня. Видеть всех этих людей. Притворяться.

Он прислонился к мраморным перилам террасы, рассматривая ее с тем же непроницаемым выражением, которое было на его лице с момента их приезда.

— Это ведь не все притворство, правда?

Она не ответила. Не смогла ответить.

— Когда мистер Пелхэм опубликует свою статью? Он сказал, что через неделю, но прошло уже десять дней с тех пор, как он появился на Хаф-Мун-стрит. Ты чего-то недоговариваешь? Что-то пошло не так?

— Если бы это было так, я бы не стал скрывать это от тебя. — Он скрестил руки на груди. — Пелхэм просто старается сделать работу тщательно. Финчли говорит, что он даже выяснил про прошлое мистера Глайда. Хотя сам Глайд по-прежнему не показывается.

Взгляд Хелены скользнул по саду внизу. Расположенные по периметру масляные факелы освещали небольшие участки модного ландшафтного дизайна. Остальная часть сада была погружена в движущиеся тени и мрак.

— Он может быть здесь прямо сейчас.

— Я его не видел.

— Ты искал?

— Естественно, — ответил Джастин. — Я здесь для этого.

Она вздохнула.

— В твоих устах это звучит как обязанность. Я бы хотела… — Она замолчала, прислушиваясь к тому, как оркестр заиграл музыку для следующего танца. Она не могла вспомнить, кому его обещала.

Джастин шагнул вперед и взял ее за руку. Он развернул танцевальную карточку у нее на запястье и прочитал в свете ближайшего факела.

— Лорд Вексфорд.

— Ах, да. Я совсем забыла.

Она заглянула в двери. Внутри бальный зал сверкал газовым светом и свечами. Гости тоже блистали, на дамах были ожерелья, браслеты и серьги, усыпанные драгоценными камнями.

— Нам лучше вернуться, пока он не хватился меня.

Джастин продолжал держать ее за руку. Он смотрел в ее танцевальную карточку и хмурился.

— Я думал, ты обещала каждый свой танец.

— Так и есть.

— Тогда что это за пустые строчки?

Смущенный румянец залил ее щеки.

— Это твои танцы. Я приберегла их для тебя. Если только ты не предпочитаешь…

Он прочистил горло.

— Нет. Это… Я и не подозревал…

— Это всего лишь вальсы. И, конечно, танец перед ужином. Это рил, но я подумала…

— Правильно.

Он отпустил ее танцевальную карточку, но не ее руку. Он осторожно положил ее на свой локоть.

— Я провожу тебя обратно.

Она потянула его за рукав, пока он не посмотрел на нее.

— Я сожалею, что вообще приняла приглашение леди Уордлоу, — тихо сказала она. — Я знаю, что тебе все это не нравится.

— Чепуха, — ответил он. — Кто не любит балы?

Это был последний танец. Заключительный вальс. Джастин закружил Хелену в очередном эффектном повороте. После четырех танцев вместе, у них выработался определенный ритм. По его мнению, довольно неплохой. Кого, черт возьми, волнует, что они немодные? По его мнению, вся эта чушь о том, что мужья и жены должны проводить большую часть вечера порознь, была чертовски нелепой. Очевидно, такие правила были приняты людьми, у которых были несчастливые браки.

Он посмотрел на лицо Хелены. Она была раскрасневшейся, красивой и бесконечно дорогой.

— Осторожнее, — сказал он. — Твое безразличие ослабевает.

В ее глазах мелькнула улыбка.

— О, мне больше не нужно беспокоиться об этом. Разве ты не слышал? Наш брак заключен по любви. От нас ожидают глупостей.

Сердце Джастина болезненно сжалось.

— Брак по любви? Кто тебе это сказал?

— Леди Летиция Стейверли. Очевидно, все так говорят. Это и то, что ты друг моего брата.

Шелковые юбки развевались вокруг ее ног, когда он кружил ее по залу.

— Кажется, что исправлять их будет лишней морокой. В конце концов, мы здесь надолго не задержимся, не так ли?

Джастин не знал, что сказать. В последнее время он часто думал о будущем их брака. За последние несколько дней все стало гораздо сложнее, чем казалось тогда, когда они с Хеленой впервые встретились в Девоне.

Он все еще хотел ее. Конечно, хотел. Он хотел ее всю. Ее смех и улыбки. Ее мягкие поцелуи и нежные прикосновения. Он хотел ее сердце, ее душу — и ее тело. Он хотел ее так сильно, что временами ему было больно смотреть на нее.

Проблема была в том, что их отношения больше не могли быть такими, как этого хотел он.

Но он не хотел думать ни о чем из этого. Не сейчас. Не тогда, когда она была в его объятиях.

— Раз-два-три, — прошептал он ей на ухо.

Она тихо рассмеялась.

— Боюсь, нам это уже не поможет.

— Действительно. Но никогда не следует забывать основы.

Он исполнил еще одно возмутительное вращение, получая огромное удовольствие от того, как заблестели ее глаза и губы изогнулись в улыбке.

Когда музыка закончилась, он увел ее с танцпола. Они ненадолго затерялись в толпе других гостей, которые прощались и брали свои пальто и накидки. Но они не стали задерживаться. Попрощавшись с хозяйкой, они вышли на улицу. Вдоль нее выстроились сверкающие черные экипажи, на дверцах многих из которых были нанесены лакированные гербы.

Их собственный, более скромный экипаж стоял в конце квартала. Окликать кучера не было смысла. Улица была слишком перегружена, чтобы подъехать ближе.

— Нам придется дойти до него пешком, — сказал Джастин.

Хелена крепче сжала его руку своей рукой в перчатке, и они пошли вниз по улице. Они прошли всего несколько шагов, когда Джастин почувствовал, как волоски у него на затылке предупреждающе встали дыбом. Он резко обернулся, и внезапное дурное предчувствие охватило его.

— Что-то не так? — спросила Хелена.

Джастин оглядел улицу, но нигде не было видно ни мистера Глайда, ни кого-либо еще, кто походил бы на злодея. Несмотря на это, у него было отчетливое ощущение, что за ними наблюдают.

— Нет, — ответил он. Но когда они подошли к своему экипажу, он, не теряя времени, усадил Хелену внутрь. Он забрался следом за ней и сел рядом с ней на сиденье.

Хелена вытащила несколько шпилек из своей прически.

— В бальном зале было необычайно жарко, — сказала она, снимая с головы цветочный венок. — Посмотри. Все мои цветы завяли.

— Я заметил. Ты роняла лепестки со своих юбок на протяжении всего танца.

— Правда? Как неловко.

Она отложила венок в сторону.

— Полагаю, восковые цветы смотрелись бы аккуратнее. С другой стороны, они и вполовину не пахли бы так хорошо.

Он положил руку на спинку сиденья, и, как это уже вошло у них в привычку во время поездок домой в экипаже, она придвинулась к нему поближе, положив голову ему на грудь.

— Ну что ж, — вздохнула она. — Все было хорошо, пока это продолжалось.

Он обнял ее за плечи, хотя от ее слов у него внутри все сжалось от отчаяния. Она говорила об отделке своего платья, но для него эти слова имели совершенно другое значение. Да, все было хорошо. И он надеялся, что это продлится очень долго. Но нужно быть реалистом.

Они приближались к концу.

Этот факт вдалбливался в него с каждым танцем на сегодняшнем вечернем балу. В своем шелковом платье, украшенном розовыми гирляндами, с темными локонами, уложенными в венок из цветов, и элегантной кожей цвета сливок Хелена была ослепительна и недосягаема, как бриллиант Кох-и-Нур. Редкий и драгоценный камень бесконечной ценности. И ее подходящим окружением был модный блеск лондонского высшего общества. А не сельская местность. И уж точно не отдаленное и полуразрушенное аббатство в прибрежном Девоне.

— Знаешь, чем бы я хотела заняться завтра? — спросила она.

Джастин уткнулся лицом в ее волосы.

— Чем, моя дорогая?

— Я бы хотела что-нибудь сделать, сходить куда-нибудь — с Дженни и мистером Финчли. Мне кажется несправедливым, что мы каждый вечер куда-то ходим, а Дженни приходится ждать нас, сидя в гостиной в полном одиночестве и занимаясь только своим рукоделием.

— Чем она занималась до того, как начались все эти неприятности?

— Она не была обязана что-либо делать. Я никогда раньше так часто не выходила из дома. По крайней мере, не каждый вечер. И если я отправлялась на бал или званый ужин, я обязательно приглашала Дженни. Она, знаешь ли, не прислуга.

— Ты платишь ей, не так ли?

— Да, ежегодную сумму, но это скорее пособие, чем зарплата. И этого явно недостаточно. Когда банк вернет мне деньги, я планирую обеспечить ей независимость.

— Ты отошлешь ее?

Хелена слегка дернула его за сюртук.

— Не говори глупостей. Я бы никогда не отослала Дженни. Но она должна иметь право уйти, если захочет. Это ужасно — зависеть от других людей. Какими бы добрыми они ни были, ты всегда чувствуешь себя обязанным. Как будто ты объект благотворительности.

— Я не буду с этим спорить.

— Ты так себя чувствовал? В приюте?

— В долгу? Боже милостивый, нет. Не за что было быть в долгу. С нами отвратительно обращались. Все учреждение было коррумпировано, дети были плохо одеты и едва накормлены. Когда я уехал оттуда на обучение, я не чувствовал себя обязанным им. Мне казалось, что…

— Что?

— Как будто они что-то у меня отняли. Как будто у них появился долг. Когда я уезжал из Англии, я был полон решимости, что однажды они воздадут мне за это.

— Ты говоришь о мести.

— Я говорю о справедливости.

Ее пальцы лениво скользили по его сюртуку, разглаживая несуществующую морщинку.

— Это ты закрыл сиротский приют?

— Я? — Джастин невесело усмехнулся. — Нет. В то время я был сконцентрирован на сэре Освальде. Это был Финчли. И он не просто закрыл его. Он приказал сровнять здание с землей.

Хелена молча переваривала эту информацию.

— Он такой добрый и жизнерадостный, — сказала она наконец. — Как будто его ничего не беспокоит, кроме юридических вопросов.

— Финчли достаточно любезен, согласен. Но у него дьявольский ум и неумолимая натура. Он может держать обиду дольше, чем кто-либо из тех, кого я когда-либо знал. С ним враждовать не стоит.

— Я запомню это.

— В этом нет необходимости. Вряд ли ты сделаешь что-то, что навлечет на тебя его гнев.

— Боже мой, я надеюсь, что нет.

Она поудобнее прижалась щекой к его груди.

— Как ты думаешь, он согласится составить нам компанию завтра на прогулке?

— С мисс Холлоуэй? Несомненно. Чем ты хочешь заняться?

— Вечернее представление. Что-нибудь беззаботное. Мы пока не приняли никаких приглашений. Мы можем делать все, что нам заблагорассудится.

— В субботу вечером можно выбрать развлечения на свой вкус. Но если мы будем вчетвером…

Джастин обдумал варианты.

— Завтра в Креморн-Гарденс день закрытия. Там будут жонглеры, канатоходцы и тому подобное. А также музыка и танцы.

— Я никогда там не была, — сказала Хелена. — Мой отец считал такие места, как Креморн-Гарденс и Воксхолл, притонами порока.

— Он был прав, — сказал Джастин. — Но в этом половина удовольствия.