Брачное объявление

Глава 22

— Я все еще думаю, что это не очень хорошая идея, — сказал Джастин.

Черный лакированный экипаж лорда Вулвертона остановился перед резиденцией графа Каслтона на Гросвенор-сквер. Все, что нужно было сделать Хелене, это выйти и подняться по ступенькам к двери.

Она сидела рядом с Джастином, временно обездвиженная.

— Наверное, нет, — призналась она. — Но я чувствую, что должна это сделать.

— Я пойду с тобой.

— Нет. — Она взяла его руку в перчатке и на мгновение сжала ее в своих ладонях. — Я должна пойти одна.

Она приняла это решение сразу же после того, как покинула Хаф-Мун-стрит. Она не станет прятаться за Джастином или лордом Вулвертоном, как какое-нибудь испуганное существо. Она встретится со своим дядей раз и навсегда. Она покажет ему, что он не сломил ее.

— Глупости, — пробормотал лорд Вулвертон со своего места напротив них в карете. — Вам не обязательно встречаться с ним наедине. Теперь это проблема вашего мужа. И моя.

— Я должна, — повторила она. — Это вопрос достоинства. Самоуважения.

Лорд Вулвертон хмыкнул. Он не мог понять, почему для нее было так важно встретиться со своим дядей наедине.

Но Джастин мог. Он знал, что значит встретиться лицом к лицу со своими страхами.

Прошла минута, и она крепко сжала его руку. Затем другая.

— Ты передумала? — спросил он.

— Нет, нет. Мне нужно всего мгновение, чтобы собраться с духом.

Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Теперь я готова.

Джастин выбрался из экипажа и помог ей спуститься на тротуар.

— Я буду здесь. Если ты не вернешься в течение двадцати минут, я подойду к двери.

Она кивнула и, наконец, отпустила его руку. Их появление было замечено. Дверь в дом уже открывал пожилой дворецкий графа Незерби. При виде Хелены его обычно невозмутимое выражение лица слегка прояснилось.

— Миледи, — сказал он, кланяясь.

— Незерби.

Она вошла в холл, окидывая взглядом знакомую обстановку.

— Я надеюсь, у вас и у остального персонала все в порядке?

Незерби взглянул на экипаж, прежде чем захлопнуть дверь. Герб графа Вулвертона был легко узнаваем.

— Мы справлялись в ваше отсутствие, миледи. Могу я поинтересоваться, собираетесь ли вы вернуться к нам?

Внезапный приступ грусти застал ее врасплох.

— Нет, Незерби. Я не вернусь. Я приехала только повидать своего дядю, а потом уеду.

Она позволила дворецкому взять у нее шляпу и перчатки, но не сняла пальто. В воздухе чувствовался явный холодок.

— Где он?

— В своем кабинете, мэм. Мне доложить о вас?

— В этом нет необходимости.

Она расправила юбки и подняла руку, чтобы пригладить волосы, направляясь по коридору в комнату, которая в прошлые годы была кабинетом ее отца, а затем брата. Она не стала стучать и открыла дверь, обшитую полированными деревянными панелями.

Дядя Эдвард сидел за своим письменным столом. Это был дородный джентльмен, обрюзгший от выпивки и излишеств. Его седеющие волосы были напомажены ароматной помадой, а бакенбарды отросли почти до подбородка. В складках его шейного платка поблескивала рубиновая булавка, когда он поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, вынимая бумаги из ящиков и перекладывая предметы на столе. Как только он это сделал, пачка счетов рассыпалась по полу.

Он поднял глаза и увидел ее. Его лицо окаменело.

— Дядя, — сказала она.

Он встал.

— Хелена.

Знакомый страх пробежал по ее венам. Она напомнила себе, что Джастин находится прямо за дверью, готовый прийти ей на помощь в случае необходимости. Это знание придало ей дополнительный импульс мужества. Этого было достаточно, чтобы она смогла сохранять внешнее спокойствие, медленно направляясь к столу.

Взгляд дяди Эдварда метнулся к двери.

— Где твой муж, о котором я так много слышал? Разве он не с тобой?

— Он ждет меня в карете. — спросила она. — Вместе с лордом Вулвертоном.

— Вулвертон? Этот человек чертовски любит совать нос в чужие дела. Если я узнаю, что он стоит за публикацией в утренней газете…

— Ты читал ее? Мне было интересно узнать.

К ногам Хелены упала бумага. Она наклонилась, чтобы поднять ее.

— Твои дела, похоже, в некотором беспорядке.

Он выхватил бумагу у нее из рук.

— Мои дела! — пробормотал он. — Ты объявила всему миру, что я практически банкрот. Ты оклеветала меня. Опорочила мое доброе имя. Ты разрушила мою репутацию в Лондоне У меня нет другого выбора, кроме как удалиться в деревню.

— Навсегда?

— О, так просто тебе от меня не отделаться. Я проконсультируюсь со своими адвокатами в Хэмпшире, можешь на это положиться. Они подадут в суд. Они добьются опровержения. И они закроют эту дурацкую газету. Запомни мои слова.

Она приподняла брови.

— Они действительно так поступят? Мой адвокат сообщил мне, что правда — это абсолютная защита от клеветы. И все, что я рассказала газете, было правдой. Если ты подашь в суд, ты только затянешь этот скандал и усугубишь свое унижение.

Его глаза вспыхнули гневом.

— Ты маленькая жадная ведьма. Зачем тебе столько денег? Все, что тебе нужно было сделать, это подписать эту чертову бумагу. Я бы позаботился о тебе. Ты бы ни в чем не нуждалась. Но нет. Ты должна владеть всем этим сама. Ты не успокоишься, пока не погубишь мое доброе имя, а заодно и свое.

Хелена положила руки на край его стола.

— Ты знаешь все о жадности, дядя. Ты бы смотрел, как я умираю в сумасшедшем доме, чтобы завладеть состоянием моего брата.

— Не говори глупостей, — усмехнулся он. — Ты же знаешь, что в конце концов я бы никогда на это не пошел. Все, что мне было нужно, — это твоя подпись. Если бы ты ее поставила, вся эта чепуха прекратилась бы.

Ее захлестнула волна гнева.

— От всей этой чепухи у меня все тело было покрыто синяками. Из-за нее я мерзла в ванной со льдом и получала ожоги на руках и ногах от ударов электрическим током. Это не было чепухой. Это были систематические пытки.

— Это была законная медицина.

Выражение его лица стало упрямым.

— Но я бы положил этому конец, если бы ты сделала, как я просил.

Она покачала головой.

— Я тебе не верю.

— Тебе стоило поверить мне. Ты должна была довериться мне.

— Ты не дал мне никаких веских причин.

— Чушь собачья! Разве я не был всегда добр к тебе? Великодушен?

Она не стала оспаривать этот факт. Действительно, щедрые подарки, которые он приносил ей в детстве, были единственными теплыми воспоминаниями, которые она сохранила о своем дяде.

— Папа никогда не хотел, чтобы ты приносил мне подарки. Я всегда считала его строгим. Несправедливым. Но дело было совсем не в этом, не так ли? Он знал, что у тебя проблемы с деньгами. Он знал, что ты растратишь все до последнего пенни, если тебя не остановить. Точно так же ты поступил бы с состоянием Джайлза.

Лицо дяди Эдварда покраснело.

— Джайлс мертв! Он мертв уже год и даже больше. Какие тебе нужны доказательства? Его гниющие кости в коробке с бархатной подкладкой?

Его слова хлестнули ее, как кнут. На мгновение у нее возникло искушение повернуться и убежать. Вместо этого она схватилась за край его стола и наклонилась ближе.

— Джайлс, вполне возможно, мертв. Но какое это дало тебе право делать то, что ты сделал со мной?

— Полное право. — Дядя Эдвард выпрямился во весь рост. — Теперь я Каслтон. Семья на моем попечении. Моим долгом было позаботиться о твоем лечении. Я хотел, чтобы ты выздоровела. И это то, что я скажу любому, у кого хватит смелости спросить.

Ее сердце бешено заколотилось.

— А я буду продолжать говорить им, какой ты бессовестный негодяй. Я буду продолжать говорить им, пока тебя не исключат из твоих клубов. До тех пор, пока ни одна хозяйка не будет тебя принимать.

— Ты мстительная гарпия, — сказал он. — Но какой ценой? Ты погубила и себя тоже. Или ты слишком глупа, чтобы понять это? Выйдя замуж за какого-то ублюдка, бывшего солдата из глуши. Выложив личные семейные дела какому-то дьявольскому газетчику. Если раньше я не считал тебя сумасшедшей, то теперь я в этом не сомневаюсь.

Голос Хелены внезапно понизился от ярости.

— Этот бывший солдат — самый прекрасный джентльмен, которого я когда-либо знала. Ты недостоин даже сапоги ему чистить. Что касается меня — можешь думать обо мне, что хочешь. У тебя больше нет надо мной власти.

Дядя Эдвард настороженно посмотрел на нее, когда она убрала руки с его стола.

— Сейчас я пойду в банк, — сообщила она ему. — Я прикажу им закрыть тебе доступ к моим счетам. Естественно, они могут продолжать обращаться ко мне за средствами для выплаты заработной платы и пенсий слугам, но с этого дня банк будет выплачивать их напрямую. Я больше не верю, что ты будешь вести себя как человек чести, и я не допущу, чтобы кто-либо из слуг Каслтона пострадал из-за твоей жадности.

Ее дядя снова начал что-то бормотать, но она не обратила на это внимания.

— А теперь, — быстро сказала она, — можешь принести мне мои драгоценности. И смотри, не мешкай. Мой муж не из терпеливых. Ему не потребуется много усилий, чтобы обойтись с тобой так, как он обошелся с мистером Глайдом.

Всего через несколько минут Хелена вышла из дома на Гросвенор-сквер в сопровождении лакея, который нес за ней по пятам большую инкрустированную шкатулку. День казался светлее, а воздух свежее. Тяжесть, которая лежала на ее плечах все эти месяцы, как рукой сняло. Она исчезла. Когда она увидела Джастина, стоящего рядом с экипажем, ее лицо озарилось такой широкой улыбкой, какую она никогда ему не дарила.

— Все кончено, — сказала она, затаив дыхание. — Я свободна.

Джастин улыбнулся ей в ответ и помог подняться в экипаж. Это была странная, горько-сладкая улыбка. Она не совсем коснулась его глаз.

— Правда?

— Буду после того, как мы посетим банк. Если не… Как думаешь, мне стоит для этого взять с собой мистера Финчли?

— У тебя есть его письмо. Осмелюсь предположить, что всего этого юридического жаргона, который он использует, будет достаточно, чтобы банкиры выполнили твою просьбу.

Лорд Вулвертон наклонился вперед в своем сиденье.

— Вы, кажется, не пострадали.

— Я в полном порядке, — заверила она его.

— А Каслтон?

— Он покидает Лондон. В обозримом будущем он намерен удалиться от дел и поселиться в Гэмпшире.

Лорд Вулвертон двинулся, чтобы выйти из экипажа.

— Я прослежу, чтобы он это сделал.

Когда она открыла рот, чтобы возразить, он остановил ее, подняв руку.

— Я не потерплю возражений. Вы поступили так, как требует ваша совесть, и я должен поступить так же.

— Нам вас подождать? — спросил Джастин.

— Не нужно. Джон вернется за мной.

Хелена смотрела, как лорд Вулвертон поднимается по ступенькам к дому. Незерби быстро открыл перед ним дверь. Как она ни старалась, она не могла вызвать в себе жалости к своему дяде. Он заслужил осуждение общества. И если лорд Вулвертон выразит это порицание в виде выговора, тем лучше.

Джастин сел в экипаж рядом с ней.

Лакей проводил ее до двери, все еще держа в руках большую коробку.

— Куда мне это положить, миледи?

— Дайте это мне, — сказала Хелена. Она была тяжелой. Она с трудом смогла ее поднять.

— Спасибо, Джеймс. Берегите себя, хорошо?

Он поклонился, его щеки покраснели.

— Да, миледи.

— Еще одно завоевание? — спросил Джастин, когда карета тронулась с места.

— Вряд ли. Его мать работает экономкой в нашем поместье в Гэмпшире. Я знаю его с детства.

Она поудобнее устроила коробку у себя на коленях.

— Смотри, Джастин.

Она открыла крышку.

Джастин уставился на содержимое коробки.

— Боже милостивый, — пробормотал он себе под нос. — Я думал, ты забираешь только свои драгоценности, а не всю семейную коллекцию.

— Не говори глупостей. Вся коллекция принадлежит графству. Но это… это мое.

Она достала сверкающую брошь. Бриллиант в ее центре был размером с перепелиное яйцо.

— Некоторые из них были подарками моего отца и брата, но большинство я унаследовала от своей матери. Она сама была дочерью графа, знаешь ли.

— Конечно, была, — сказал Джастин.

Хелена оторвала взгляд от своих украшений.

— Все в порядке?

— Отлично. Просто немного болит голова.

Она закрыла коробку.

— Моя дорогой, тебе нужно было мне сказать.

Джастин отвернулся от нее, уставившись в окно. У нее сложилось впечатление, что она расстроила его, но она не могла себе представить, чем именно.

Возможно, он страдал не только от легкой головной боли? У него было не так много времени, чтобы прийти в себя после драки с мистером Глайдом. Ей придется настоять, чтобы он отдохнул.

— Может, забудем о банке и вернемся прямо на Хаф-Мун-стрит?

Она коснулась его руки и почувствовала, как она напряглась под ее пальцами.

— Нет, — сказал он. — Давай покончим с этим сегодня. Давай положим этому конец.

Остаток недели прошел почти так же, как и предыдущие, за исключением того, что теперь она была не под руку с Джастином, а под руку с мистером Финчли или лордом Вулвертоном. Во вторник вечером лорд Вулвертон сопровождал ее на постановку шекспировского «Отелло», а в четверг вечером — на званый ужин в доме своей старшей дочери. В течение дня мистер Финчли сопровождал ее и Дженни в походах по музеям и магазинам на Бонд-стрит.

Других приглашений не поступало. Ни на вечеринки, ни на ужины, ни на музыкальные вечера. Редакционная статья мистера Пелхэма по-прежнему была на слуху в Лондоне. И, хотя никто не осмеливался прямо сказать ей об этом, пока она находилась под покровительством лорда Вулвертона, ни у одной дамы не хватало смелости навестить ее на Хаф-Мун-стрит. На самом деле, она считала, что ей повезло, когда на улице ее сдержанно приветствовали.

— Скандал пройдет, — пообещал лорд Вулвертон. — Как и все скандалы.

Тем временем, она должна была продолжать появляться в обществе с прямой спиной и высоко поднятой головой. Она была уверена, что со временем сможет пережить шторм.

Рядом с Джастином она чувствовала бы себя еще увереннее. К сожалению, его покрытое синяками лицо все еще было непригодным для показа публике. Пока она гуляла по фешенебельному Лондону, он оставался на Хаф-Мун-стрит, разбираясь с корреспонденцией и, время от времени, отправляя и получая телеграммы. Всякий раз, когда она обращалась к нему с вопросами, он отвечал, что это просто бизнес, но Хелена никогда не видела его таким рассеянным. На самом деле, он почти не смотрел на нее.

Что-то между ними, по сути, зависло. Она не только видела, но и чувствовала это. В пятницу она вернулась из поездки в Британский музей с твердым намерением встретиться с ним лицом к лицу.

Мистер Финчли пытался продлить их прогулку. Он заставлял их изучать предметы старины в Египетской комнате и восхищаться мрамором в салоне Элджина. Каждый раз, когда она заявляла о своем намерении вернуться домой, он находил новую причину, чтобы удержать их там. И когда, наконец, она настояла на том, чтобы они уехали, он, похоже, был совсем не рад. Когда их экипаж остановился перед маленьким домиком на Хаф-Мун-стрит, она, наконец, поняла почему.

Снаружи был припаркован кеб, извозчик терпеливо ждал на своем насесте. Мистер Джарроу загружал багаж Джастина в кеб.

Хелена не стала дожидаться, пока мистер Финчли поможет ей выйти из экипажа. Она сама открыла дверцу и, спотыкаясь, выбралась наружу, юбки едва не запутались у нее в ногах. Она не остановилась, чтобы расспросить мистера Джарроу. Вместо этого она побежала прямо в дом. Она лишь смутно осознавала, что Дженни и мистер Финчли остались снаружи. До нее донесся голос Дженни, горячий и яростный.

— Как ты посмел? — говорила она мистеру Финчли. — Что ты за человек?

Хелена не оглянулась. Ее сердце колотилось с невероятной скоростью. В холле не было никого, кроме миссис Джерроу. Хелена прошла мимо нее, не сказав ни слова, и быстро поднялась по лестнице.

Она нашла Джастина в гостиной. Он стоял у маленького письменного стола орехового дерева в углу и ставил красную восковую печать на письмо. Он стоял спиной к двери, но она знала, что он слышал, как она вошла в комнату. На мгновение он замер, его плечи напряглись под линиями черного сюртука.

— Куда ты направляешься? — спросил она.

Он медленно повернулся к ней лицом. Выражение его лица было непроницаемым, но ничто не могло скрыть твердой линии его челюсти и мрачной решимости, таившейся в глубине его взгляда.

— Я должен вернуться в Девон.

— Что-то случилось с Невиллом? Или с мистером Бутройдом?

— Нет. С ними обоими все в порядке. Но я слишком долго отсутствовал. Я должен вернуться.

— Да, конечно. Дай мне только две минуты, чтобы собрать чемодан.

— Нет.

В его голосе зазвучала сталь. Это заставило ее застыть на месте.

— Это не займет много времени.

— Не имеет значения, сколько времени это займет. Ты не поедешь со мной.

Хелена непонимающе уставилась на него.

— Ты хочешь, чтобы я приехала позже? После того, как закрою дом?

— Нет. — На его челюсти дрогнул мускул. Он повернулся обратно к столу. — Ты вообще не приедешь. Я возвращаюсь один. Я собирался уехать сегодня утром, пока вы были в музее. Финчли подумал, что так будет лучше для всех заинтересованных сторон. Но я не смог этого сделать. Не попрощавшись с тобой должным образом.

— Я не понимаю. Ты сразу вернешься в Лондон? Дело в этом?

В ее вопросе была надежда, но надежда в ее сердце быстро рассыпалась в прах. Она подошла к нему и коснулась его руки.

— Ты не посмотришь на меня?

Он неохотно подчинился. Но когда его глаза встретились с ее, у нее внутри все сжалось от осознания. Его лицо было более суровым и непроницаемым, чем она когда-либо видела. Он выглядел абсолютно незнакомым. Холодным и нетерпеливым. Тогда она поняла — просто поняла, — что он уходит от нее и никогда не вернется.

— Я написал тебе письмо, — сказал он. — Оно здесь вместе с юридическими документами, которые он составил.

— Какие юридические документы? Это касается моего наследства?

— Это не имеет никакого отношения к деньгам. Это связано с нашим соглашением. Этим… браком. Это была ошибка. Есть способ аннулировать его. Я подписал необходимые бумаги. Финчли сможет объяснить детали.

Он протянул ей письмо, и она взяла его, слишком ошеломленная, чтобы поступить иначе.

— Я не буду ни о чем тебя просить, — продолжил он тем же деловым тоном. — С этого дня нам даже лучше прекратить общение. Так нам обоим будет легче оставить все позади.

Все это. Он имел в виду их совместную жизнь. Их дружбу. Их брак.

Она подняла на него глаза, пытаясь найти на его лице хоть какие-то признаки эмоций.

— Зачем ты это делаешь?

— Я думаю, это совершенно ясно.

— Только не мне.

Джастин издал низкий рык разочарования.

— Мне нужно объяснять тебе это? Мы из двух разных миров. Их невозможно примирить. Не сейчас. Никогда.

— Какое это имеет значение? Когда мы вернемся в Девон, в аббатство…

— Ты меня не слушаешь. Я не хочу, чтобы ты была со мной в аббатстве. С этого момента ты больше не являешься частью моей жизни. Если мы когда-нибудь встретимся снова — событие, которое я считаю крайне маловероятным, — мы будем вежливыми и равнодушными незнакомцами. Именно так и должно быть, миледи.

Хелена прижала руку к животу. У нее перехватило дыхание. Ей показалось, что он ударил ее.

— Ты сказал, что хочешь меня. — Эти унизительные слова были произнесены едва слышным шепотом. Слишком слабый, чтобы вызвать румянец на ее щеках.

Он отвел от нее взгляд.

— Как и любой мужчина, в жилах которого течет кровь. Ты красивая женщина. Это все. Будь у тебя больше опыта общения с мужчинами, ты бы поняла.

— Но мы с тобой друзья, не так ли? Больше, чем друзья.

В ее голосе слышалось отчаяние. Боже, помоги ей, она была в отчаянии.

— Это должно было быть стать моим решением. Когда опасность минует, когда я смогу сделать выбор.

— У нас совсем нет ничего общего, миледи. Дружба между нами так же невозможна, как и любые другие отношения. — Он склонил к ней голову. — Я желаю тебе счастья.

Она поймала его за рукав, когда он собрался уходить.

— Ты сказал, что пойдешь ради меня на край света.

— Я сделал это. Я поехала в Эббот-Холкомб. Я приехал в Лондон. Места, которые у меня не было желания посещать.

— Тогда зачем ты это сделал? Зачем ты вообще все это сделал?

— Долг, — сказал он. — Но теперь этому пришел конец. Твой дядя уехал. Вулвертон — твой союзник. Ты в безопасности и можешь продолжать жить, как прежде.

Он нежно убрал ее руку со своего пиджака.

— До свидания, миледи.

Хелена смотрела, как он пересекает гостиную, и глаза ее наполнились слезами.

— Подожди! — крикнула она, когда он подошел к двери.

Джастин остановился, но не обернулся.

Она сделала шаг вперед.

— А как же мой брат? Ты все еще будешь наводить справки?

Он коротко кивнул в знак согласия.

— Если я услышу какие-нибудь новости, я передам их через Финчли.

А потом он ушел.

Хелена без сил опустилась на стул. Ее сердце и легкие сжались от боли, вызванной неровными ударами сердца и затрудненным дыханием. Это была физическая боль, не похожая ни на что, что она когда-либо испытывала раньше.

Он не любил ее. Не заботился о ней.

Душераздирающие рыдания застряли у нее в горле. Она почувствовала, как горячие слезы полились из ее глаз. Она наклонила голову, позволяя им течь беспрепятственно. Только когда она наконец подняла руки, чтобы смахнуть их, она поняла, что все еще сжимает его письмо. Она уставилась на него, ничего не понимая.

После долгой паузы она вытерла глаза и открыла конверт, но внутри не было ничего, кроме юридических документов и краткой записки от Джастина, в которой говорилось только то, что он уже сказал раньше.

Наш брак был ошибкой.

Я не буду ничего у тебя просить.

Я желаю тебе счастья.

— Я не хочу оставаться в этом доме, — сказала Хелена.

— Да, понимаю, — согласилась Дженни. — С Хаф-Мун-стрит связано слишком много воспоминаний. Но куда мы пойдем?

Хелена крепче сжала руку Дженни, когда они вместе шли по усыпанной гравием дорожке в Грин-парке. Утро было ясное и не такое холодное, как в предыдущие дни.

— Я спрошу леди Вулвертон, — сказала она. — Возможно, она знает дом поближе к Белгрейв-сквер. Если нет, то… — вздохнула она, окидывая взглядом суровый осенний пейзаж. — Может быть, мы могли бы провести где-нибудь длительный отпуск?

— Например?

— Там, где тепло. Где-нибудь подальше отсюда.

— Ты снова хочешь сбежать.

— Чепуха. Я просто не хочу, чтобы мне на каждом шагу напоминали, какой дурой я себя выставила из-за мужчины.

Дженни бросила на нее короткий сочувственный взгляд.

— Я прекрасно понимаю, моя дорогая. Но если бы все женщины, оказавшиеся в твоем положении, покидали столицу, в Лондоне почти не осталось бы женщин. Все мы в то или иное время выставляли себя на посмешище из-за джентльмена.

Хелена не смогла сдержать еще один вздох. Прошло три недели с тех пор, как Джастин покинул ее, а на сердце у нее было все так же тяжело, как и тогда, когда она смотрела, как он выходит из гостиной — и навсегда уходит из ее жизни.

— Ты очень была к нему привязана? — спросила Дженни.

— Ужасно.

— Жаль, что нет волшебного зелья, которое я могла бы приготовить, чтобы избавить тебя от боли. Что-нибудь, что заставило бы тебя забыть его.

— Даже если бы такое зелье существовало, я не уверена, что воспользовалась бы им. Я не хочу забывать его. Боль помогает мне помнить.

— Как сентиментально!

— Так и есть.

— Ты страдаешь от любви, вот в чем проблема. Единственное лекарство от этого — время, и много.

Хелена пнула носком ботинка из лайковой кожи случайно подвернувшийся камешек.

— Как ты думаешь, что он сейчас делает?

Дженни поджала губы.

— Надеюсь, он промок, перепачкался и чувствует себя несчастным в своем аббатстве, — недоброжелательно ответила она. — Надеюсь, у него протекает крыша, вино превращается в уксус, а повар превращает всю еду в кашу. Короче говоря, я надеюсь, что он сгниет. И Томас Финчли тоже.

— Я бы очень хотела, чтобы ты простила мистера Финчли. Все, в чем он виноват, это в том, что поддержал своего друга. Они с Джастином как братья.

— Простить его? Ха!

— Ну, по крайней мере, не строй из себя мученицу из-за меня. Я не жду, что ты откажешься от мистера Финчли.

— У меня его никогда не было, — сказала Дженни. — И это очень хорошо, поскольку недавно я поняла, что он мне не нужен.

Хелена искренне жалела, что не испытывает таких же чувств к Джастину. К сожалению, его отсутствие никак не повлияло на ее чувства. Сейчас она хотела его так же сильно, как и тогда, когда влюбилась в него.

— Он с самого начала знал, что мистер Торнхилл хочет расторгнуть ваш брак, — с отвращением в голосе продолжала Дженни. — Он был занят оформлением документов и давал юридические консультации, все это время сопровождая нас по городу.

Она посмотрела на Хелену.

— Это была его идея, чтобы мистер Торнхилл улизнул, пока мы были в музее.

— Да. Джастин так и сказал.

— Я рада, что он не прислушался к его совету. Хотя я не знаю, что хуже. Получить прощальное письмо или услышать в лицо, что… — Дженни замолчала, отвлекшись. — Интересно, кто это?

Хелена проследила за ее взглядом.

Вдалеке по дорожке приближались две модно одетые леди, за ними на почтительном расстоянии следовали их горничные. Хелена не узнала их. Не сразу. Но когда они подошли ближе, она увидела, что это виконтесса Паркхерст и леди Амелия Уизерспун. Они поприветствовали Хелену вежливым поклоном.

— Леди Хелена, — холодно произнесла виконтесса Паркхерст.

Хелена склонила голову.

— Леди Паркхерст. Леди Амелия.

Эти две дамы были не более чем случайными знакомыми. Однако не отсутствие фамильярности сделало их общение натянутым и неловким. К сожалению, по прошествии трех недель скандал вокруг редакционной статьи мистера Пелхэма все еще не улегся окончательно. Большинство леди и джентльменов, с которыми Хелена сталкивалась во время своих прогулок, не были уверены, как к ней обращаться.

— Прекрасное утро для прогулок, не так ли? — спросила леди Амелия.

— Да, — ответила Хелена. — Довольно приятное.

— Увлекательный разговор, — заметила Дженни, когда две дамы двинулись дальше по дорожке.

Хелена слегка улыбнулась.

— Они понятия не имеют, что мне сказать.

— Они пара простофиль.

— Я не буду жаловаться. Могло быть гораздо хуже.

То, что этого не произошло, во многом объяснялось влиянием лорда Вулвертона. Подражая его грозной графине, некоторые пожилые светские дамы оказали Хелене поддержку. Они приглашали ее на чай или включали в списки приглашенных на обеды или концерты. Что еще более важно, некоторые из них добровольно взялись за реформы в частных лечебницах. Пока ничего не было достигнуто, но Хелена не теряла надежды.

— Еще одна причина, по которой тебе не стоит уезжать из Лондона, — сказала Дженни. — Неважно, насколько сильно разбито твое сердце.

Хелене стало интересно, в каком состоянии находится сердце Джастина.

— Знаешь, все то время, что мы были вместе, я действительно думала, что он начинает заботиться обо мне, но в тот день, когда он ушел, он сказал такие вещи. Он был таким холодным и бесчувственным. Казалось, что он стал совсем другим человеком. Как будто он вообще никогда не испытывал ко мне ни теплоты, ни привязанности.

— Торнхилл всегда был грубым и угрюмым. По правде говоря, моя дорогая, я никогда не понимала, что ты в нем нашла. Признаю, он был храбрым, и я восхищаюсь тем, как он справился с мистером Глайдом, но в остальном… — Дженни покачала головой. — Нет. В долгосрочной перспективе Торнхилл не стал бы подходящим мужем. Я считаю, что тебе повезло избавиться от него.

— Это было другое. Это была не просто грубость. Он был холодным и жестоким. Он никогда не был таким раньше. Никогда.

Хелена нахмурила лоб.

— Подожди. Это не совсем так.

— Видишь? Как я тебе и говорила. Бесчувственный грубиян. В самом деле, если он не раз разговаривал с тобой подобным образом, ты можешь быть уверена в его неприятном характере.

— Да, однажды он был холоден со мной, но это было… — Хелена внезапно замолчала. Она отпустила руку Дженни.

— О, Дженни! Почему я не вспомнила об этом раньше?

Дженни посмотрела на нее, вопросительно приподняв темно-каштановые брови.

— Тот день, когда он так холодно разговаривал со мной, — объяснила Хелена. — Это был первый день, когда мы встретились. В «Королевском гербе» в Девоншире. Он сказал что-то чрезвычайно вульгарное.

— Правда? — Дженни понизила голос. — Что именно?

Хелена махнула рукой.

— Это не имеет значения. Кроме того, я покраснею, если скажу. — Она повернулась и быстро пошла обратно тем же путем, которым они пришли. — Я была такой слепой. Такой глупой.

Дженни побежала за ней.

— Куда мы идем?

— На Хаф-Мун-стрит, — ответила Хелена. — А потом на Гросвенор-сквер.

— Гросвенор-сквер! — Дженни изумленно уставилась на нее. — Господи, твой дядя же не вернулся из Гэмпшира?

— Насколько я знаю, нет, — ответила Хелена. — Но мы собираемся навестить не моего дядю.