Брачное объявление

Глава 4

Как объяснил ей Джастин на следующее утро в гостинице, быстрая свадьба была не совсем возможна.

— Боюсь, вам придется провести здесь еще одну ночь, — сказал он. Хелена наблюдала, как он снимает шляпу, перчатки и промокшее от дождя пальто. Его волосы были мокрыми, выбившаяся черная прядь падала на лоб. — Главный регистратор требует, чтобы мы подождали целый день, прежде чем он выдаст лицензию.

Это была не самая лучшая новость. Ей уже пришлось провести одну ночь в «Королевском гербе». Одну долгую, ужасную ночь, которую она провела, выглядывая из окна своей комнаты в ожидании кого-то, кто так и не пришел. Ей едва удалось сомкнуть глаза.

— Хотя он согласился поженить нас завтра утром, в любое время до одиннадцати, — добавил Джастин. — Если вас это устроит.

Хелена поплотнее запахнула на плечах тяжелые складки своей индийской шали и принялась мерить шагами гостиную. Нет, ей хотелось плакать. Это ее совсем не устраивало. Но спорить было бессмысленно. Джастин уже ясно дал понять, что она не может оставаться в аббатстве до их свадьбы. Вчера он сказал, что это повредит ее репутации. Жители деревни начнут судачить.

— Полагаю, устраивает, — сказала она, — поскольку, похоже, у меня нет выбора.

— Да, — признал Джастин после долгого молчания.

Она задумчиво покусывала кончик губы, проходя в конец комнаты и возвращаясь обратно. Когда она в следующий раз бросила взгляд на Джастина, то увидела, что он все еще стоит перед холодным камином, наблюдая за ее взволнованным хождением по комнате с каким-то странно восхищенным выражением лица.

Она поняла, что он был одет в костюм для верховой езды. Темный сюртук, жилет из серой ткани и светлые бриджи облегали его длинные, сильные ноги. Каждый предмет одежды свидетельствовал о ненастной погоде — от забрызганных грязью ботинок до влажного и слегка поникшего шейного платка.

Она почувствовала укол вины.

— Вы поехали в Эббот-Холкомб верхом? В такую погоду?

Он смущенно провел рукой по волосам.

— Когда я выехал, дождя не было.

— А потом вы проделали весь путь сюда верхом?

— Я обещал, что заеду к вам сегодня утром, не так ли?

Хелена подумала, всегда ли он выполняет свои обещания, какими бы неприятными они ни были.

— Да, обещали, — сказала она, направляясь к старинному колокольчику, висевшему рядом с камином. Она решительно дернула за него. — И мои манеры ужасающие.

Он приподнял брови.

— Правда? Я не заметил.

— Я оставила вас стоять здесь и дрожать, пока я… — Она замолчала, услышав, как кто-то тихонько поскребся в дверь. Это возвестило о появлении Бесс, которая неохотно вернулась к своим обязанностям в гостинице, проведя ночь на раскладушке в комнате Хелены.

— Не хотите ли чаю, мисс? — спросила она.

— Пожалуйста, Бесс. И, пожалуйста, пришлите кого-нибудь развести огонь.

— Да, мисс.

Бесс присела в реверансе и вышла, закрыв за собой дверь.

Хелена снова повернулась к Джастину.

— Не хотите ли присесть?

— Если и вы сядете.

— Конечно.

Она указала на два кресла у камина. Он кивнул и, когда она села, сделал то же самое.

— О!

Она снова попыталась встать.

— Мне следовало попросить Бесс забрать ваши ботинки. Мне позвать ее обратно?

— Не утруждайте себя. Я только снова испачкаю их по дороге в аббатство.

Она хотела сказать ему, что ее беспокоит не грязь, а сырость. Она бы непременно так и сделала, если бы это был ее брат, который только что вошел в дом в промокших ботинках. Но Джастин Торнхилл не был ее братом. Поднимать такую неделикатную тему, как его ноги — мокрые или нет — казалось совершенно неприличным.

— Я бы не хотела, чтобы вы простудились, — сказала она вместо этого.

На губах Джастина мелькнула улыбка. У нее возникло неприятное ощущение, что он точно знает, о чем она думает.

— Не такой уж я хрупкий, — сказал он. — Иначе я бы долго здесь не продержался.

— Да, полагаю, что нет.

Она выдавила из себя слабую улыбку в ответ, хотя в данный момент улыбаться ей хотелось меньше всего на свете.

Завтра, если все пойдет по плану, этот мужчина — этот незнакомец — станет ее мужем. Хорошо это или плохо, но по закону он будет наделен всеми правами, которые являются привилегией мужчины по отношению к своей жене. И он сможет пользоваться эими правами любым способом, который выберет. Он мог бы избивать ее, если бы захотел, или ограничивать ее в правах. Он мог сделать почти все, что угодно, разве что не убить ее, и никто ничего не сказал бы.

Это был брак, каким она его знала. И именно на это она добровольно согласится в бюро регистрации в Эббот-Холкомбе.

Невозможно было думать об этом без сопровождающей волны паники.

Она сглотнула.

— Я очень надеюсь, что к тому времени, как вы вернетесь в аббатство, дождь прекратится.

— Я думаю, что так и будет.

Дальнейший разговор был прерван еще одним легким стуком в дверь. Появился седовласый слуга, который сообщил, что пришел разжечь огонь. Пока он возился у очага, разжигая огонь, появилась Бесс с чайным подносом.

— Миссис Блевинс просила передать, что сегодня утром она испекла свежие пирожные, — сказала она, ставя поднос на низкий столик рядом с креслом Хелены. — Вам нужно что-нибудь еще, мисс?

— Нет, спасибо, Бесс. Этого вполне достаточно. Пожалуйста, передайте нашу признательность миссис Блевинс.

— Да, мисс.

Бесс сделала еще один неестественный реверанс, прежде чем удалиться, слуга последовал за ней. Дверь в личную гостиную закрылась за ними с решительным щелчком.

Хелена расставила чашки и начала разливать чай. Как женщина в семье, состоящей из одних мужчин, она давно привыкла распоряжаться чайным подносом. Однако в присутствии Джастина привычный ритуал казался неуклюжим и новым. Она чувствовала, что он наблюдает за каждым ее движением.

Если он и заметил ее смущение, то не подал виду. Но когда она подавала ему чашку, ее пальцы коснулись его пальцев. Он посмотрел на нее, и на его лице появилось странное выражение.

Она застыла на стуле.

— Что такое?

— Ничего.

— Я вас позабавила.

— Нет, вы меня удивили. — Он поставил чашку с чаем себе на колени. — Вы заботитесь обо мне… как жена.

Ее щеки вспыхнули.

— Конечно, нет. Я просто хочу, чтобы вам было удобно. Это самое малое, что я могу сделать после того, как вы из-за меня выехали в такую погоду.

— Не только из-за вас. Я тоже завтра женюсь, если вы забыли.

— Да.

Она приготовила себе чашку чая, добавив в нее большое количество сахара. Дженни всегда предпочитала чай с большим количеством сахара в критических ситуациях. Хелена помнила, что это было все, что она пила в течение нескольких недель после известия об исчезновении брата.

— Но это я настояла на поспешной свадьбе. Осмелюсь предположить, что вы предпочли бы дождаться объявления о помолвке.

— Три недели? Вы приписываете мне большое терпение.

— Не терпение, нет, но… Разве вы не хотите обвенчаться в церкви?

Он взял с подноса пирожное.

— Я произвожу на вас впечатление особо набожного человека?

— Не обязательно быть набожным, чтобы венчаться в церкви. Это просто традиция.

— Я не являюсь ни тем, ни другим. Именно поэтому простая регистрация брака меня вполне устроит.

Она сделала маленький глоток чая. Горячая, сладкая жидкость обожгла ей горло. Она согрела ее с ног до головы, помогая успокоить расшатанные нервы так же надежно, как и всегда.

— Даже если это будет в Эббот-Холкомбе?

— У нас не такой уж большой выбор. Если мы хотим пожениться как можно скорее.

Он на мгновение опустил взгляд в свою чашку с чаем, и на мгновение нахмурил брови.

— И на самом деле там не все так плохо. Там есть прекрасный отель и несколько очень приличных магазинов. Возможно, вы захотите посетить некоторые из них, пока мы будем в городе.

— О нет. В этом нет необходимости. Я не шутила вчера, когда сказала, что обойдусь вам недорого.

— И я не шутил, когда сказал, что у вас будет все, что захотите.

Она теребила мягкий край своей индийской шали. Она лежала на стуле, все еще наполовину накинутая на руки.

— Мне действительно ничего не нужно. Я взяла с собой достаточно. После того, как мы поженимся, я смогу послать за остальными своими вещами.

— Остальными вещами?

Джастин посмотрел на нее поверх своей чашки.

— Сколько еще осталось?

— Гораздо больше вещей осталось в Лондоне. Их было слишком много, чтобы брать с собой в поезд. В моем саквояже и так почти не было места. И у меня нет горничной, чтобы стирать и гладить мои платья. Все в ужасном состоянии.

Ее слова вырвались в спешке. Казалось, она не могла их остановить.

— Я хотела выглядеть как можно лучше, но я путешествовала одна и не хотела привлекать к себе внимание.

— Хелена, — прервал он ее. — Хелена, все в порядке.

— Я болтаю без умолку, не так ли?

Она посмотрела на него, внезапно почувствовав себя беспомощной.

— Боюсь, я потрясена.

— Я знаю. Я разберусь с этим.

— Вы не сможете.

Он одарил ее быстрой, кривой улыбкой.

— Испытайте меня.

Хелене до боли хотелось довериться ему. Рассказать ему все. Переложить все свои проблемы на его широкие плечи. Она видела, что он был готов нести их. Он был грубоват и неприступен, но в то же время добр и нежен. Теперь она поняла это совершенно ясно. Ее мучила совесть, что она, должно быть, обманывает его, но за прошедший год она слишком часто становилась жертвой, казалось бы, симпатичных джентльменов, чтобы сейчас доверять своим инстинктам. Несмотря на то, что Джастин Торнхилл казался искренне обеспокоенным, в глубине души она понимала, что не сможет полностью доверять ему, пока они не поженятся.

И это нормально, сказала она себе. Меньше чем через день они станут мужем и женой. Тогда у нее будет достаточно времени, чтобы довериться ему. Фактически, целая жизнь. Возможно, он ей даже понравится.

Хотя, будет ли она ему нравится, когда все уже будет сделано, это уже другой вопрос.

Она сделала еще один глоток чая.

— Дело не в чем-то одном. Это чувства. Нервы.

— Я думаю, все это вполне естественно.

Ее брови приподнялись.

— Вы нервничаете?

Джастин некоторое время молча смотрел на нее. Чуткость, которая светилась в его глазах всего несколько мгновений назад, постепенно уступила место чему-то жесткому и почти хищническому.

— Я волнуюсь. Не думаю, что смогу по-настоящему расслабиться, пока вы не станете моей.

Желудок Хелены совершил неприятный кульбит. Она поспешно сделала еще один глоток чая, не сводя с него глаз.

— И я тоже. Пока вы не станете моим, то есть.

К ее изумлению, на шее Джастина, чуть выше линии шейного платка, проступил тусклый румянец. Он прочистил горло.

— Я говорил вам — то есть, я знаю, что не говорил, но я собирался — о вашем платье и вашей…

Он указал на ее шаль.

— Это из Индии?

— Да. Это подарок моего брата.

— Да, это выглядит очень мило, — сказал он. — Вы выглядите очень мило.

Она поставила чашку на блюдце и поставила их на поднос. Сердце у нее колотилось с необычайной силой.

— Спасибо. Но вы не должны чувствовать себя обязанным говорить такие вещи.

— Я и не чувствую.

— Мы уже договорились, что романтика не обязательна в таком соглашении, как наше.

— Какое отношение имеет романтика к чему бы то ни было?

Хелена не смогла придумать приемлемого ответа, поэтому вместо этого обратилась к чайному подносу. Она снова наполнила их чашки, а затем предложила Джастину еще одно пирожное. Она выбрала одно и для себя, а затем потратила некоторое время на то, чтобы разрезать его — совершенно без необходимости — на ровные четвертинки.

В глубине души строгий голос Дженни упрекал ее за то, что она такая застенчивая и неловкая. Голос говорил, что недостаточно просто накормить гостя. Нужно еще и поддержать с ним вежливую беседу. Хелена знала это. Она много лет играла роль хозяйки дома, сначала для своего отца, а затем для брата и дяди. Все, что требовалось, — это безобидное замечание о погоде. В этот момент могло подойти все, что угодно.

— Мне показалось, что вчера вечером было довольно холодно, — сказала она наконец.

Темные брови Джастина сошлись в беспокойстве.

— Вам было недостаточно тепло?

— Сначала нет. Но позже миссис Блевинс принесла для меня дополнительное одеяло. — Она сделала паузу, чтобы добавить в чай еще сахара. — Она сказала, что ночи в Грейфрайарском аббатстве будут еще холоднее.

— В аббатстве вам не понадобятся дополнительные одеяла, чтобы согреться.

— О нет, — согласилась она, вспомнив беспокойство мистера Бутройда по поводу лишних расходов. — Вовсе нет. Я вполне способна сама справиться.

Губы Джастина изогнулись в смущенной полуулыбке. Она испугалась, что он скажет еще что-нибудь об экономии, и почувствовала облегчение, когда он сменил тему.

— Я надеюсь, Бесс провела с вами прошлую ночь.

— Она так и сделала.

Хелена намазала на кусок пироженого чайную ложку клубничного варенья миссис Блевинс.

— Вы хотите нанять ее и на сегодняшний вечер?

Он кивнул.

— Вы очень против этого возражаете?

— Не особенно, — ответила она и добавила: — Бесс рассказала мне все об истории аббатства.

Джастин поморщился.

— Какая это была версия истории? Та, в которой есть злой монах? Или та, в которой есть призрак и спрятанное сокровище?

— Та, в которой безумный монах и золото папистов.

— Боже милостивый. Он что, теперь сумасшедший?

— Бесс так сказала.

— И паписты тоже? С каждой секундой история становится все более готичной.

Хелена сделала глоток чая.

— Вы знаете, почему об аббатстве так много суеверий?

— Я не уверен. Сколько я себя помню, ходили слухи о монахах-призраках и зарытых сокровищах. Я и сам верил в это, когда был мальчишкой.

— Так вот почему вы и ваши друзья каждую неделю спускались со скал, чтобы доплыть туда?

Он раскрошил кусочек пирожного на своей тарелке, казалось, обдумывая ответ.

— Нет. Не совсем. Хотя Финчли всегда надеялся, что мы найдем тайник с золотом.

Ее глаза расширились.

— Мистер Финчли?

— Разве он вам не сказал?

Хелена покачала головой. Мистер Финчли был молод и даже в некотором роде красив, но его манеры, какими бы добрыми они ни были, были сугубо профессиональными. Он ничего не рассказал ей о себе, а информация, которую он сообщил о Джастине, была скорее заверениями, чем откровенностью.

Она вспомнила, как он перегнулся через стол, чтобы подать ей носовой платок, и в его светло-голубых глазах безошибочно читалось сочувствие.

— Торнхилл защитит вас, — пообещал он. — Как только вы станете его женой, никто никогда больше не прикоснется к вам. Это я могу гарантировать.

— Мы вчетвером вместе жили в приюте, — сказал Джастин. — Я, Невилл, Финчли и еще один мальчик, Алекс Арчер. Мы были как братья.

— И вы все остались друзьями?

— Не такими, какими были раньше, — сказал он. — Финчли был направлен к адвокату в Лондон, а с Невиллом произошел несчастный случай. Я пошел в армию, а Арчер… — Его лицо помрачнело. — Арчер прервал свое обучение и исчез. Никто из нас не знает, что с ним случилось. Я давно подозреваю, что он мертв.

— Мне жаль, — сказала она.

Он пожал плечами.

— Это не имеет большого значения.

Хелена понимала, что это не совсем так. Джастин, казалось, был неравнодушен к судьбе своего друга. Совсем наоборот.

— Они были как ваша семья, — тихо сказала она.

— Мы были сиротами, Хелена. Они были моей семьей.

— И они каждую неделю сопровождали вас в вашем путешествии в аббатство. Но не для того, чтобы искать сокровища. Почему же тогда? — спросила она вслух.

— Мы постоянно бродили по территории аббатства. Рыли норы и заползали внутрь через полуоткрытые окна. Я удивлен, что никто из нас так и не предстал перед магистратом.

— В то время аббатство было пустым?

Вопрос казался вполне невинным, но выражение лица Джастина, и без того такое задумчивое и мрачное, стало непроницаемым. Казалось, он плотно закрыл дверь перед ее носом. И не только закрыл, но и запер на засов. Когда он заговорил в следующий раз, у Хелены сложилось впечатление, что он был не совсем откровенен.

— Им владел баронет, — сказал он. — Сэр Освальд Баннистер. Он всегда был навелесе, когда мы приходили с визитом.

— Но потом… как так получилось, что вы поселились в аббатстве? Вы купили его у него?

Челюсть Джастина напряглась

— В некотором роде.

— Мне жаль. Это не мое дело.

— Рано или поздно вы услышите это от кого-нибудь, кто будет лезть не в свое дело из лучших побуждений.

— Возможно, но…

Джастин резко оборвал ее.

— У сэра Освальда была склонность к азартным играм. После того, как он промотал все свои активы, он занял деньги под залог аббатства. В то время я был в Индии, но когда услышал о его затруднительном положении…

Он бросил на нее взгляд, полный ошеломляющей смеси горечи, боли и чего-то очень похожего на торжество.

— Я сказал Финчли выкупить его закладные, а затем, когда сэр Освальд был на самом дне, я взыскал все его долги.

Холодок пробежал по спине Хелены. Она откинулась на спинку стула, неосознанно отстраняясь от него.

— Это звучит довольно бессердечно.

— Это было самое меньшее, чего он заслуживал.

Она ждала, что Джастин объяснит свои слова, но он этого не сделал. Между ними повисло молчание, напряженное и неловкое. Хелене это не понравилось. И она сама себе не нравилась за то, что осуждала его. Только вчера она сама сказала ему, что прошлое не имеет значения. Тогда он попытался признаться в чем-то, связанном с Аббатством, не так ли? В ее отчаянии все это казалось таким незначительным. Но теперь…

Теперь, когда их свадьба была так близка и так неотвратима, она почувствовала, как ее охватывает знакомый страх.

— Мы многого не знаем друг о друге.

Джастин наблюдал за ней.

— Передумали?

— Нет, — сказала она. И это была чистая правда. Она не могла позволить себе роскошь передумать.

— Я думаю, что все пары, которые знакомятся по брачному объявлению, оказываются в таком же затруднительном положении, как мы. В конце концов, мы же незнакомцы.

— Меня это не волнует.

Его голос стал глубже.

— Вы можете узнать меня, если захотите.

Желудок Хелены снова сделал непривычное движение. Это были бабочки, с некоторым огорчением поняла она. Целая стая бабочек, каждая из которых расправляля крылья и взлетала, и…

Святые небеса.

Но она была женщиной двадцати пяти лет, а не какой-то неопытной девчонкой, трепещущей в присутствии красивого парня.

Она вздернула подбородок.

— Вам тоже придется узнать меня, сэр.

Губы Джастина изогнулись в легкой усмешке, к которой она быстро привыкала.

— Я буду ждать этого с нетерпением, мэм.

Она не могла понять, насмехается ли он над ней. Или флиртует. В любом случае, на это заявление, казалось, нечего было возразить. Она решила, что безопаснее вообще не отвечать. Она перевела взгляд на камин, пытаясь хоть немного восстановить утраченное самообладание.

Пламя зловеще затрещало в камине, когда сгоревшее полено переломилось пополам и упало в золу. Это был единственный звук в комнате. Джастин, казалось, осознал значение этого в то же мгновение, что и она. Он резко встал со стула и прошел небольшое расстояние к окну. Она встала и последовала за ним.

— Дождь прекратился, — сказал он.

Она выглянула из окна во двор гостиницы. Все вокруг было мокрым и грязным, включая лошадей, которых конюх запрягал в карету, но дождевые тучи рассеялись, и в ясном голубом небе ярко светило солнце. Она взглянула на Джастина.

— Вам нужно вернуться в аббатство, пока снова не начался дождь?

— Дождя больше не будет. Какое-то время. — Он наклонил голову. — Хотя, судя по направлению этих облаков, похоже, что Эббот-Холкомб ждет настоящий ливень.

— Я надеюсь, что в день нашей свадьбы дождя не будет.

— Это не будет иметь значения, даже если он пойдет. Мы возьмем экипаж.

Он повернулся к ней лицом, его взгляд на мгновение опустился на ее юбки.

— Вы уронили свою шаль.

Она посмотрела вниз. Ее шаль все еще была перекинута через правую руку, но левый конец упал на пол ворохом красно-золотого кашемира. Она двинулась, чтобы поднять его, но он опередил ее, быстро наклонившись и взяв в руку тяжелую ткань

— Вот так, — сказал он, выпрямляясь. — Можно мне?

Она кивнула и затем стояла неподвижно, как греческая статуя, пока он набрасывал шаль ей на плечо и обратно на левую руку. Когда он закончил, она пробормотала слова благодарности, но Джастин не отпустил ткань. Он просто смотрел на нее сверху вниз, удерживая ее вопросительный взгляд в течение мучительно долгого времени.

— Хелена…

— Да?

— Мне бы очень хотелось поцеловать вас, — сказал он. — Если позволите.

Краска прилила к ее лицу. Он стоял очень близко к ней. Так же близко, как тогда, когда он так нежно прикасался к ней вчера на пляже. При этом воспоминании ее пульс участился.

— Хорошо.

Он коснулся пальцами ее щеки. Она неглубоко вздохнула, стараясь не шевелиться, пока он проводил пальцами по ее подбородку, чтобы взять его в ладони. Он приподнял ее лицо. А потом он наклонил голову и очень нежно и очень медленно провел губами по ее губам.

Губы Хелены задрожали под его губами, но она не ответила на поцелуй. Она даже не пошевелилась, чтобы коснуться его в ответ. Она стояла неподвижно, закрыв глаза и вытянув руки по швам, вцепившись пальцами в складки шали.

От него пахло грозой. Пахло лошадьми, кожей и каким-то слабым мужским ароматом, который, должно быть, исходил от его мыла для бритья. От этого запаха у нее задрожали колени, и она рассеянно подумала о том, как этот запах может воздействовать именно на колени. Но потом он снова поцеловал ее, тепло и крепко, и она забыла о своих коленях. Она забыла обо всем, кроме головокружительного прикосновения его настойчивых нежных губ.

Это продолжалось всего несколько минут — секунд, — а затем во дворе гостиницы пронзительно заржала лошадь. Конюх крикнул:

— Держись за эту гнедую, Фред! Она такая норовистая!

Губы Джастина замерли на ее губах.

— Дьявол, — хрипло пробормотал он.

Она испуганно открыла глаза.

Он поднял голову. Его челюсть была тверда, как гранит, и она видела, как подрагивает мускул на его щеке.

— Простите меня, Хелена.

— За что?

— За то, что был так чертовски беспечен.

Положив руку ей на талию, он оттащил ее от окна.

Окно.

— О нет, — сказала она. — О, какой ужас.

Кто был во дворе? Она отчаянно пыталась вспомнить. Конечно, там был конюх. А еще были грумы и те, кто остановился, чтобы сменить лошадей.

А как насчет мистера и миссис Блевинс? Они тоже случайно проходили мимо?

— И это после всего, что я сделал, чтобы защитить вашу репутацию, — пробормотал Джастин себе под нос.

Хелене было наплевать на свою репутацию. Сплетни, с другой стороны, были совсем другим делом. Меньше всего она хотела, чтобы ее запомнили здесь, в деревне.

— Как думаете, нас кто-нибудь видел?

Джастин, нахмурившись, оглянулся на окно.

— Я не знаю.

Она скрестила руки на груди, чтобы унять дрожь. Костер превратился в маленькое, еле тлеющее пламя. Она встала перед ним, повернувшись к Джастину спиной. Она едва могла заставить себя взглянуть на него. С каждой минутой она все больше смущалась из-за их поцелуя. Тем более что сам Джастин, казалось, был относительно спокоен.

— Если и видели, то у нас есть достаточно простое объяснение.

Он подошел и встал у нее за спиной.

— В конце концов, мы собираемся пожениться завтра.

Хелена почувствовала тяжесть его ладоней, когда он положил их ей на плечи. Вспышка боли была мгновенной. Она ахнула и отпрянула, но тут же вскрикнула, когда Джастин снова потянулся к ней, крепко сжав пальцами ее левую руку.

— Черт возьми, Хелена!

Он оттащил ее от камина.

— Отойдите от камина, пока ваши юбки не загорелись!

Хелена посмотрела в его разъяренное лицо, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Он отпустил ее, как только она отошла на безопасное расстояние от камина, но боль от ушибов не утихала. Она отшатнулась от него, инстинктивно прикрыв руку ладонью.

— Вы никогда не должны так хватать меня.

— А вы не должны стоять близко к огню в юбках такого размера. Один тлеющий уголек, и вы бы сгорели, как факел. Вы что, газет не читаете? Женщины сгорали заживо.

— Пожалуйста, не кричите на меня.

— Я не кричу, но… — Джастин провел рукой по волосам. — Если вы не хотите, чтобы я прикасался к вам…

— Нет, — запротестовала она.

— Если я вызываю у вас отвращение или пугаю…

— Нет, — повторила она. — Нет, Джастин.

Но он не слушал ее. Он был слишком зол. Нет, он не злился. Он был обижен.

— Вы были готовы броситься в огонь, лишь бы я вас не касался. Вашей руки, Хелена. Я не сомневаюсь, что вы невинны, но, конечно, вы понимаете, что, как вашему мужу, мне иногда нужно будет прикасаться не только к вашей руке. Если вас так пугает эта идея, лучше покончить с этим сейчас.

Паника охватила Хелену. Все начинало рушиться. Месяцы планирования рушились у нее на глазах. Она не знала, как все исправить. И если он откажется жениться на ней, все будет потеряно.

Ей придет конец.

— У меня на руке синяк, — выпалила она.

Джастин издал звук, похожий на стон.

— Уже?

— Нет. Не из-за вас. Синяк был там еще до того, как я приехала сюда.

Она посмотрела на него, молча умоляя понять.

И, каким-то чудом, он ее понял. Она увидела это по тому, как обострился его взгляд, устремленный на нее, словно у ястреба, выслеживающего полевую мышь.

— Как?

— Глупый несчастный случай. Это не важно.

— Хелена…

— Я бы сказала что-нибудь на пляже, но мне не хотелось признаваться, какая я неуклюжая. Постоянно спотыкаюсь и падаю, вся в синяках. Тут нечем хвастаться.

Выражение беспокойства омрачило его черты.

— Это то, что случилось с вашей рукой? Вы споткнулись и упали?

Он выглядел скептически, если не сказать недоверчиво.

— Это был несчастный случай, — повторила она. — Я не хочу говорить об этом. И я бы не стала, если бы мне была не невыносима мысль…

— Что я вызываю у вас отвращение? Что вы не выносите моих прикосновений?

Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Когда она заговорила в следующий раз, ее голос был тихим, ровным и совершенно искренним.

— Вы не вызываете у меня отвращения.

Джастин внимательно посмотрел ей в лицо. Что бы он там ни увидел, это, по-видимому, в какой-то степени удовлетворило его. Он все еще выглядел обеспокоенным, но обида и гнев постепенно отступали.

— Правда? По крайней мере, это уже что-то.

Он провел рукой по затылку. Молчание затянулось на несколько неловких секунд.

— Я прошу прощения за то, что повысил голос, — сказал он наконец. — И за свои слова тоже.

— Вам не за что извиняться.

— Я кричал на вас, как на непослушного солдата в моем полку.

Он издал короткий, невеселый смешок.

— Я, как правило, теряю самообладание, когда вижу, как леди входит в открытое пламя.

Взгляд Хелены на мгновение упал на ожоги на его шее и челюсти. Он сказал, что мятежные сипаи живьем содрали с него кожу. Она не была до конца уверена, что это значит, но если это было хотя бы наполовину так ужасно, как звучало, то неудивительно, что он питал здоровое уважение к разрушительной силе огня.

— Простите, если я поранил вам руку, — сказал он. — Я не хотел…

— Не надо. В этом действительно нет необходимости.

— Я думаю, что есть.

— Нет, — сказала она. — На самом деле, я бы предпочла, чтобы мы поскорее забыли об этом эпизоде. То есть… если только вы не передумали.

— Насчет чего?

— Насчет женитьбы на мне.

Он фыркнул. Как будто сама мысль об этом его забавляла.

— Нет. — И затем еще раз, более решительно: — Нет. Но если вы передумали…

— Нет, — быстро сказала Хелена. — Правда, нет

Она выдавила из себя робкую улыбку, надеясь, что выглядит храбрее, чем себя чувствует.

— Если честно, для меня завтрашний день не может наступить достаточно быстро.