Друг сына

Глава 29

– Ты где? – голос Матвея по телефону, недовольный, низкий, будит во мне ту самую дурочку, которую уже давно, казалось бы, похоронила по давности лет.

А вот нет!

Откопалась она, выползла… Мучает теперь.

Смотрю на Веру, многозначительно иронично поднимающую бровь на этот требовательный тон, торопливо отворачиваюсь.

Стыдно как-то, да и вообще… Страшно себя так терять.

А я теряю.

– У Веры… – и почему это в моем голосе просительные нотки?

– Вот как? А какого хрена там Свят делал? – еще более жестко спрашивает Матвей, я округляю глаза и бегу к окну, выходящему во двор.

Вера, прекрасно слышащая голос Матвея из динамика, идет следом.

Мы с ней пару мгновений пялимся на пустынный двор, словно две принцессы с верхушки башни, в которой нас заточили, затем, не увидев ничего особенного, переглядываемся.

– А откуда ты? – начинаю я, а затем замолкаю. Потому что доходит. – Ты что, следишь за мной, что ли?

– Нет, – отвечает этот наглец, – присматриваю.

Вера, не удержавшись, фыркает иронично и складывает руки под мощной грудью. Смотрит на меня с интересом, ожидая продолжение представления. Она мой характер знает, а потому уверена, что сейчас что-то любопытное будет.

А я точно уверена, что ничего любопытного ей не светит!

Сложно выдать приличную реакцию, когда в голове – пустота полная! И шок.

– Ты… Ты… – ну вот… Речевой центр тоже отказывает…

– Я, – соглашается Матвей, – а кто же еще? Тебя нельзя из зоны внимания исключать, мгновенно приключения находишь.

На мгновение прикрываю ресницы, собираясь с силами и мыслями. И напоминая себе, что этот парень, который сейчас так властно и безапелляционно со мной разговаривает, практически, ровесник моего сына.

И что это все по меньшей мере глупо.

Я, конечно, накосячила знатно, но это не дает права…

– Так, – обретаю я, наконец-то, голос, не иначе, злость придает энергии и мозгов, – я не хочу, чтоб ты за мной шпионил! И вообще не хочу, чтоб ты со мной в таком тоне… Да как ты смеешь, вообще? То, что я один раз оступилась, и ты меня выручил, не дает тебе право…

– Дает, – резко и безапелляционно перебивает он меня, – дает.

– Это еще почему? Кто тебе его дал?

– Ты. Дала.

Ох…

Верка рядом уже откровенно ржет. Веселит ее эта ситуация и мое, наверняка, очень красное от злости и растерянности лицо.

Хватаю губами воздух, пытаясь придумать, что отвечать на такое наглое заявление, а Матвей не собирается мне помогать и давать время на подбор слов, продолжает давить:

– Ну так, что делал там Свят? К тебе приезжал, да? Откуда узнал, что ты там? Сама сказала? Договорилась с ним?

О-о-о-о…

С каждым новым словом, с каждой новой предъявленной претензией, становится все более и более ясным, насколько серьезно у Матвея потекла крыша.

Потому что такой бред говорить и думать, это… Я даже не знаю, как это объяснить, как среагировать правильно на это!

Верка, сгибаясь от хохота, убегает на кухню, а я, так и не придумав, что отвечать на откровенное хамство и провокацию, просто сбрасываю звонок и, подумав пару секунд, вообще отрубаю телефон.

Все, хватит с меня этого бреда.

Смотрю в окно, на яркий, залитый солнцем двор, вздыхаю… И иду следом за Веркой на кухню. Лечить нервы проверенным средством.

Хорошо, что у меня сегодня выходной.

Есть свои плюсы в работе на себя, да.

На кухне подруга, уже отсмеявшись, мирно варит кофе по фирменному рецепту. Основа этого рецепта – французский коньяк, которым разбавляется кофе в пропорции один к двум, где один – кофе.

Понятно, что на постоянной основе такое не будешь пользовать, если хочешь в здравом уме надолго оставаться, но в моей патовой ситуации, да при больной голове, да при нервах, которые Матвей только что сделал…

Короче говоря, к чашке размером с небольшое ведерко, поставленной передо мной Веркой, я припадаю с готовностью и надолго.

Примерно после половины кружки, жизнь перестает быть тягостной.

И в голове чуть-чуть просветляется.

Ставлю кофе на стол, смотрю на Веру:

– Веселишься?

– Ага, – с готовностью кивает она, – прямо ржу.

– Вот ты… – вздыхаю я, отворачиваясь.

– Только не говори, что ты бы на моем месте не ржала.

Пару секунд осмысливаю, честно пытаясь представить Верку на своем месте. Не представляется, хоть убей. Слишком она… Другая. Хотя, до недавних пор, я тоже думала, что другая.

А тут вот прямо сюрприз-сюрприз…

– Вот и я говорю, – правильно понимает мое молчание Верка. Отпивает свою дозу кофе, зажмуривается, словно довольная кошка, затем продолжает:

– Это еще цветочки, мать.

– В смысле? – я в этот момент как раз глоток делаю, и вот как-то он не в то горло идет.

Кашляю, Вера бьет по спине, а ручка у нее тяжеленькая…

– Убьешь, блин! – шиплю, когда дыхание возвращается.

– Ну сорри, мать, – говорит она, – не хватало, чтоб ты на моей кухне померла. Твой мальчик мне бы этого не простил.

И по тону понятно, что совсем не Димасика имеет она в виду.

Дальше пьем кофе в молчании.

Точно так же, молча, Вера обновляет напиток, когда в кружках показывается дно. В этот раз не размениваясь на кофе, так как экстренная ситуация требует экстренных мер.

– И чего делать будешь? – задает Вера вопрос, когда видит, что я уже вполне себе прошла терапию.

– Не знаю… – вздыхаю я искренне, – будущего у нас нет, не вижу я его. Но и прекратить это все… Не получается.

– Не получается или не хочешь? – проницательно уточняет она.

– Не получается и не хочу, – отвечаю я.

– То есть, не просто секс?

– Не просто, – признаюсь самой себе в первую очередь.

И так становится жалко себя, так тяжело это все внезапно, что слезы из глаз текут.

Ну вот почему я не могла влюбиться в мужчину старше себя? Солидного, серьезного, пусть с прошлым за спиной, с детьми или с бывшей женой, например? Почему именно этот парень?

От него же только проблемы мне, только боль!

Сейчас ее нет, но она будет! Будет!

Кажется, часть этого слезливого бреда я выливаю на Верку, молча утешающую меня.

Она гладит по голове таким чисто материнским, успокаивающим движением, и бормочет тихо:

– Ну почему будет? Может, все нормально? Он вон какой… Прыгает-прыгает вокруг тебя… Да любая другая на твоем месте бы радовалась до поросячьего визга, а ты…

– Да если бы только в возрасте было дело, Вер! – плачу я, – он же с Димасом работает! Он начальник его! Ты представляешь, что будет, если Димас узнает?

– Да, – вздыхает Верка, – крестничек – тот еще мавр…

– Ну вот! – хлюпаю я носом, – и, потом, Матвей молодой же… Это сейчас у нас все супер, а он захочет детей лет через пять-десять… И что?

– Если они у вас будут, эти пять-десять, – резонно возражает Верка, и я, пару мгновений посмотрев на нее, затем захожусь новым витком плача.

Потому что права подруга. Не будет у нас с Матвеем этих пяти-десяти лет. Он, может, думает по-другому, особенно сейчас, когда гормоны и полный отрыв. Но я-то все понимаю. И от этого еще хуже, еще горше.

– Ну все, хватит уже, – Верка, похоже, тоже впечатляется моими слезами, потому что хлюпает носом, обнимает меня сильнее, прижимает к своей корпулентной груди, – Мирка, ты о другом подумай… Тебе привалило счастье. Не важно, молодое оно или старое. Не важно, будет оно долгим или коротким… Главное, что оно сейчас есть, понимаешь? И ты его запакостишь себе сейчас? Сама разрушишь?

– Так оно потом меня разрушит, – пытаюсь возражать я.

– А сейчас если откажешься, не разрушит?

– Разрушит…

– Так может, не торопиться? Кайфануть?

– А потом?

– А потом – посмотришь… Ты, кстати, телефон-то включи, а то твой малолетка буйный. Решит, что ты тут Свята обхаживаешь, и припрется.

Ойкаю, торопливо хватаясь за телефон, потому что с этого ракурса я о проблеме не думала. А ведь Матвей запросто так сделает!

В этот момент раздается громкая трель дверного звонка.

Мы с Верой замираем, глядя друг на друга напряженно. А затем подруга расслабляется и улыбается своей самой пошлой, самой дьявольской улыбкой.

– Иди, Мира, встречай…