Экзамен для дракона

Глава 24 Разбитые розовые очки

— Леди Ария, сколько можно вам объяснять? — голос профессора Клариссы звучал холодно и колко. — Вы такая глупая, только зря тратите время профессора Каэлиса.

— Простите, я попробую ещё раз, — прошептала я сквозь стиснутые зубы, сдерживая обиду.

Когда я только попала в этот мир, мне казалось, что здесь полно добрых и чутких людей. Может быть, потому что первыми, кого я встретила, были именно такие — Марта, Лео, Каэлис… с ними было легко. Тепло. Они вселили во мне веру, что я здесь не чужая. Но академия быстро напомнила мне: не всё в этом мире соткано из магии и добрых намерений.

Первый же день занятий разбил мои розовые очки вдребезги.

Профессор Кларисса, та самая, о которой упоминал Каэлис, оказалась воплощением высокомерия. С первого взгляда ей, кажется, не понравилось буквально всё: моя одежда, мой акцент, моё происхождение, и особенно — то, с какой добротой ко мне относился Каэлис. Я с первого дня заметила, как её взгляд становится особенно колючим, когда кто-то произносит его имя. Возможно, её антипатия была всего лишь прикрытием ревности. Или гордости. А может — и того, и другого.

Я ненавидела, когда кто-то использует свою власть, чтобы унижать других, а Кларисса делала это изысканно и методично. Она не упускала ни дня, чтобы не унизить меня. Орала на каждом уроке, бросала в лицо язвительные комментарии, будто я — не ученица, а недоразумение. А потом, устав от собственных выкриков, просто оставляла меня с пыльными, потрёпанными учебниками и исчезала в своих кабинетах.

Так легко было бы сдаться. Согласиться с ней. Исчезнуть, как она, вероятно, и хотела.

Но если она думала, что я сдамся — то плохо меня знала. Я бы не была собой, если бы позволила ей выжить меня отсюда.

В моём общежитие, где кроме меня жили только сотрудники и управляющий, к счастью, была старая библиотека. Там, между скрипучих полок и вековых свитков, я и нашла свое спасение. После занятий, с головы до ног пропитанная усталостью и злостью, я шла туда, как в укрытие. Читала до ночи, искала ответы на те вопросы, которые она даже не потрудилась задать. Изучала теорию, практику, древние формулы и принципы сотворения заклинаний. Иногда даже пробовала простейшие упражнения, шепча слова на древнем языке, чувствуя, как магия словно откликается внутри меня.

Я знала — она хочет, чтобы я провалилась. Чтобы я исчезла, чтобы про меня забыли.

Но именно это и стало моим топливом.

Я поступлю. Несмотря ни на что. Даже если мне придётся выучить магию в одиночку. Даже если весь этот мир обернётся против меня.

Потому что теперь это стало делом принципа.

День экзаменов подкрался слишком быстро. Казалось бы, я только вчера робко переступила порог академии, с замиранием сердца глядя на сияющие шпили замка, а сегодня уже стояла на пороге собственного испытания — последней преграды, чтобы остаться здесь.

С самого раннего утра я слышала, как за окнами одна за другой останавливались кареты. Гул голосов, топот лошадиных копыт и тихий звон колокольчиков на упряжках — всё это создавало атмосферу предвкушения, но у меня внутри было только одно чувство: тревога.

Я почти не спала. Не потому что не готова — наоборот, я сделала всё, что могла. Заучила каждый абзац из тех фолиантов, что годами пылились на полках библиотеки. Изучила до мелочей древние диаграммы, магические формулы, законы потоков и заклинаний, настолько подробно, что они начали приходить ко мне во снах.

Сегодня решалось всё. Смогу ли я стать полноправной студенткой академии? Или навсегда застряну в пыльном, душном кабинете Клариссы, терпя её язвительные упрёки и холодную ненависть.

Я переоделась в академическую форму — белоснежную, с тонкой вышивкой серебряных нитей по вороту и манжетам, с гербом академии на груди. Сдержанная, элегантная и идеально скроенная, она говорила без слов: «Я имею право быть здесь».

Другие абитуриенты, как правило, уже давно знали друг друга — дети лордов, герцогов и магов, — я, как всегда, оставалась чужой среди своих. Но в этот раз — в форме, с гордо поднятой головой — я могла хотя бы на мгновение притвориться частью их мира.

Волосы уложила аккуратно, каждый локон лёг идеально, и в зеркале на меня смотрела уже не та растерянная девушка, которая едва понимала, как держать магическую сферу. На меня смотрела будущая студентка.

Тишину разорвал бодрый голос за дверью:

— Доброе утро! Я пришёл тебя поддержать.

Каэлис. Весёлый, как всегда, с этой своей непоколебимой верой в меня, от которой внутри будто становилось теплее. Мы заранее договорились, что он не будет показываться со мной на глазах других поступающих, чтобы не вызвать ненужных вопросов и не привлекать внимания. Он знал, как это важно для меня — пройти всё самой.

— Я готова. Можешь заходить.

Он вошёл, и его присутствие будто сделало комнату ещё ярче.

— Ты, как всегда, великолепна, — сказал он с лёгкой, одобрительной улыбкой. — Как настроение? Я знаю, первый экзамен — это всегда страшно. Но не давай тревоге взять верх. Иногда из-за волнения мы забываем даже то, что знаем наизусть.

— Спасибо, Каэлис, — выдохнула я. — За всё. За то, что веришь в меня, когда я сама в себе сомневаюсь.

— Ты справишься, — с теплотой в голосе сказал Каэлис. — Желаю удачи. А мне пора заступать на пост… хотя ужасно не хочется. Но долг зовёт.

Он мягко улыбнулся, словно хотел передать мне частичку уверенности. Я кивнула и, собравшись с мыслями, шагнула за порог.

Толпы девушек и парней сновали возле главного входа в академию. Все они были одеты чересчур нарядно: девушки в платьях, которые больше подошли бы для бала, чем для экзамена; юноши в идеально выглаженных камзолах, с перевязями и вышивкой, будто собирались на аудиенцию к королю.

Я невольно коснулась подола своей формы — строгой, лаконичной, белоснежной.

Интересно… это они переусердствовали, или я зря надеялась, что не выделюсь?

— Какой ужас, — раздался рядом приторно-сладкий голос. — В академию снова пускают низкорожденных. Вы только посмотрите — заявилась в форме, как будто уже сдала экзамены. Выскочка.

Это было обо мне. Очевидно. Ни у кого, кроме меня, не было официальной формы.

Я остановилась, выдохнула. Одна часть меня захотела опустить голову, отвернуться, сжаться. Но другая — та, что училась выживать и не падать — подняла подбородок выше.

Повернувшись к двум надушенным леди, до боли одинаковым — глаза, губы, выражение презрения, будто отполированное годами практики — я с самой яркой, самой холодной своей улыбкой произнесла:

— Доброе утро, леди. А вы, часом, не ошиблись мероприятием? Мне казалось, здесь проводится экзамен, а не бал.

На несколько секунд их лица окаменели от удивления, а затем они отвернулись, как по команде, выбрав тактику надменного игнорирования. Что ж, знакомо.

Когда-то это бы ранило меня сильнее. Но не теперь. Я не для них сюда пришла — и, в конце концов, я не обязана всем нравится.

Я осталась стоять одна, собирая взгляды со всех сторон. Молча, с прямой спиной.

Управляющий знал, что делает. Эта форма — как мишень на спине. Или щит. Посмотрим, что быстрее пригодится.

Но вдруг всё затихло. Словно кто-то выключил звук. Разговоры оборвались, даже перешёптывания стихли. Все, как по команде, обернулись к воротам.

Карета.

Величественная, будто вынырнула из сказки. Эмблема серебристой розы сияла на её боку, и что-то в этом изображении больно кольнуло меня под рёбрами.

Я видела этот символ раньше. На своих амулетах.