Это мгновение

Глава 18

Джейми

Увидеть Кайдена снова — это как удар в сердце. Он так похож на своего брата, что находиться так близко к нему физически больно. Очевидно, что он старше, и хотя я всегда видел, в чем они отличались, я не могу отрицать, что он по-прежнему полная копия Купера. Те же темные волосы — хотя и более длинные и вьющиеся, — та же стройная фигура и темно-синие глаза. У него те же манеры, и под стальной маской, я думаю, у него такая же улыбка.

Увидев его на больничной койке, бледного и израненного, с потерянным и испуганным взглядом, я вспомнил так много воспоминаний, которые я отогнал прочь. Тошнота подкатывает к горлу от осознания того, что он сделал с собой. А еще я так зол на него, хотя знаю, что это несправедливо. Я тоже не могу сказать, что не понимаю, почему он это сделал.

Стоя на пороге его дома, наблюдая, как он в моей толстовке открывает входную дверь, я пытаюсь сопоставить то, что я чувствовал, когда видел его в последний раз, с тем, что чувствую сейчас. С того дня на похоронах прошло много времени.

Пространство стало шире, а эмоции были похоронены. То, что они сейчас выплескиваются на поверхность, нервирует и представляет опасность для тщательно продуманной жизни, которую я построил для себя в безнадежной попытке снова почувствовать себя цельным. Три года осознания моей потери. Три года притворства, и тот факт, что Кайден исчез из нашей жизни, добавили боли к моему и без того измученному сердцу.

Три гребаных года.

Купера больше нет. Купера больше нет, а я двигаюсь дальше. Пять непрочитанных сообщений от Рейчел — яркое напоминание о том, что я прошел дальше. Я двигался.

Я действительно это сделал.

Я так хорошо научился лгать самому себе.

Кайден открывает дверь в свою однокомнатную квартиру. Когда мы заходим внутрь, его сразу же приветствует громкое мяуканье. Он опускается на корточки и подхватывает пушистое существо на руки. Отсутствие хвоста указывает мне, кого он держит, и меня накрывает волна ностальгии. Я был удивлен, как сильно мне не хватало этого маленького мальчика, когда я навещал свою маму и Дункана. Все в этом доме изменилось после смерти Купера, и кот, ушедший с Кайденом, был всего лишь еще одним напоминанием о том, что мы уже никогда не будем прежними людьми.

Я прохожу дальше в комнату и кладу ключи и телефон на кухонный стол. Здесь нет ничего, кроме двух маленьких кактусов и пустой вазы для фруктов.

Стоя спиной к узкой стойке, отделяющей кухню от остальной части дома, я осматриваю небольшую гостиную. В ней стоит синий диван, потертый ковер и маленький журнальный столик. Единственная остальная мебель — это полки от пола до потолка, которые Кайден наполнил комнатными растениями. Густые зеленые папоротники каскадом ниспадают на пол с одной из верхних полок, а под ними ряд суккулентов и каких-то других незнакомых мне растений. Еще я замечаю, насколько здесь аккуратно. На полу нет носков, на спинке дивана не висит одежда. Нет даже грязного стакана в раковине. Все аккуратно. Просто еще одна черта, в которой они с Купером такие разные. Мой парень временами был хаотичным беспорядком.

— Боже, мне так жаль, Форд.

Кайден встает и зарывается носом в шерсть.

Когда я осматриваю его дом, до меня доходит, что если бы он умер на полу в ванной, Форд остался бы здесь один. Кто-нибудь догадался бы прийти и забрать его? Думал ли Кайден вообще об этом?

Разочарование смешивается со смятением, которое я уже чувствую, снова находясь рядом с Кайденом, и я не могу удержаться от того, чтобы наброситься на него.

—Я думаю, ему повезло, — говорю я бесполезно, затем прохожу мимо них обоих, направляясь дальше в комнату. Мой взгляд останавливается на желто-белой клетке на столике за диваном.

Подойдя ближе к клетке, я наклоняюсь в талии и заглядываю сквозь раскрашенные прутья. Два крошечных черных глаза смотрят на меня из-под салфетки и опилок, прежде чем появляется маленький оранжевый хомячок. Существо подходит ближе и протирает нос между прутьями, его усы подергиваются, когда оно чует приближение незнакомца.

— Каков был твой план, Кайден? — спросил я. Позади меня раздается глухой стук и дробный топот лап по деревянному полу, я выпрямляюсь и, обернувшись, обнаруживаю, что он наблюдает за мной, покусывая нижнюю губу. Он стоит за стойкой, прислонившись к ней. Форд вскакивает и снова мяукает, прежде чем потерять интерес и спрыгнуть обратно. Тишина существует, как будто в комнате кто-то другой, и от нее у меня зудит кожа, возбуждая меня до такой степени, что я чувствую беспокойство. Я жажду какой-нибудь реакции от Кайдена. Что-нибудь, что говорит о том, что он в этот момент такой же неуравновешенный, как и я.

—Ты знаешь, из-за Форда и этого парня. — я указываю на клетку с хомяком. — Или ты о них не подумал?

Заткнись, Джейми. Сейчас я ненавижу себя так же сильно, как и на похоронах Купера. Я — тысяча слоев личности, состоящей из тысячи чувств. Гнев находится наверху и в центре, независимо от того, насколько он неправильный.

— Но в этом нет ничего удивительного, не так ли? — я подхожу к нему, медленно сокращая расстояние, так что между нами не остается ничего, кроме прилавка. —Потому что ты всегда был таким. К черту последствия. К черту то, что случается с кем-то еще. — я тыкаю и тыкаю, но он не кусается. Он просто прикусывает губу, обводит языком пирсинг и, прищурившись, смотрит на меня. — Ты эгоист, Кайден, — заявляю я. Его челюсть сжимается. — По крайней мере, признай это. Той ночью... — начинаю я, но он обрывает меня.

— Заткнись. Просто заткнись нахуй, Джейми! — обе его руки теперь сжаты в кулаки на стойке, а ноздри раздуваются, когда он смотрит на меня острым взглядом. —Ты не знаешь и половины того, что я чувствую. Ты не знаешь ни меня, ни того, через что я прошел.

У меня вырывается невеселый смешок, это все, что я могу сделать, чтобы не закатить глаза.

— Я не знаю, что ты чувствуешь? — недоверчиво спрашиваю я. —Ты действительно говоришь это мне? — я ударяю себя кулаком в грудь. Как, черт возьми, он может верить, что я не понимаю? —Я потерял любовь всей своей жизни. У меня даже не было возможности попрощаться.

Слезы щиплют мне глаза, но я делаю глубокий вдох, чтобы сдержать их.

Я не позволю ему увидеть мои слезы.

—Он был моим лучшим другом, Джейми! — кричит Кайден. —Я потерял своего брата. Моего близнеца. Другую часть моей гребаной души. Я едва держался на ногах до той ночи. Не смей, блядь, осуждать меня за мои действия сейчас. — он вытирает глаза, прежде чем опереться локтями о стойку и закрыть лицо руками. —Ты сказал мне, что хотел бы, чтобы я умер, и я желал того же, — говорит он приглушенным голосом, прикрытым руками. —Неужели было бы так плохо, если бы ты получил то, о чем мечтал?

Мой желудок скручивает, а горло сжимается. Мне никогда не следовало говорить ему таких вещей, но горе сделало меня бессердечным и злым.

—Не говори так.

Он поднимает на меня взгляд, и его голубые глаза обведены красным. Звонит мой телефон, и на экране появляется моя фотография с Рейчел. Это фотография, которую мы сделали в Париже в прошлом году. Она целует меня в щеку, тоже глядя в камеру.

Со стороны мы выглядим как молодая пара, безумно влюбленная.

Но это всего лишь фасад.

В тот день, за час до того, как была сделана эта фотография, мимо нас прошла девушка примерно моего возраста с песней, которая играла в их телефоне. Песня, которая напомнила мне о Купере. Внутри, за фальшивой, как черт, улыбкой, мое сердце все еще было разбито, и моя решимость двигаться дальше ускользала. За три года, прошедшие после его смерти, я стал мастером маскировки. Это утомительно, и как бы сильно Кайден меня ни расстраивал, сегодня я впервые за несколько месяцев сбросил маску.

Он заставляет меня хотеть перестать притворяться.

Быстро двигаясь, я хватаю телефон и засовываю его в карман. Кайден выпрямляется, затем стаскивает с себя толстовку и бросает ее в меня. Я ничего не могу поделать с тем, что мой взгляд прикован к его обнаженной груди, так же как я не могу остановить свой следующий вдох.

— Просто уходи, Джейми. Садись в свою машину и возвращайся к своей жизни.

Он машет рукой в сторону того места, где я только что спрятал свой телефон.

Я качаю головой.

— Нет. Я не уйду. У тебя нет никого другого, и ты не должен быть один. Только не после того, как...

Он смеется, но это мрачный смех, лишенный юмора.

— Только не после того, как я пытался покончить с собой? Знаешь, почему я хотел умереть, Джейми? — он не делает паузы, чтобы я ответил. — Я хотел умереть, потому что чертовски сильно скучаю по нему, чтобы продолжать жить. И на самом деле, я все равно не заслуживаю быть здесь. Я наказываю себя изо дня в день, потому что облажался. Я стоил Куперу жизни. Я.

Какая-то часть меня хочет поспорить с ним, потому что я так долго винил его, но я также миллион раз прокручивал в голове ту ночь, и все не так просто.

Кайден прерывисто вздыхает.

— Но ты знаешь, почему я передумал именно тогда, когда это было важнее всего? Потому что ничто в этом гребаном мире не может гарантировать мне, что я увижу его снова. Ничего. Не факт, что мы были близнецами. Не все его разговоры о гребаных звездах. Ничего. "Ищи меня среди звезд" — вот что он сказал незадолго до смерти, и я делаю это все гребаное время, но его там нет!

Мое сердце сжимается. Не только от печали за него, но и от понимания. Потому что я все время ищу Купера, во всем. И, по большей части, я никогда его не нахожу.

— Я дома, я в безопасности, и у меня есть еще кое-кто, кому я могу позвонить, — он достает телефон из кармана и включает экран, не глядя на него. — Надеюсь, ты смог смягчить свое чувство вины или наплевать на семейные обязательства, поэтому убираться нахуй. Я не хочу и не нуждаюсь в тебе здесь, Джейми.

Слова «нет» и «Мне жаль» вертятся у меня на языке, но я не уверен, что мое присутствие приносит ему какую-то пользу. Я не могу избавиться от мысли, что делаю все намного хуже. Его стены поднимаются, и он отталкивает меня точно так же, как делал всегда.

— Ты позвонишь своему другу, если захочешь...

Он прерывает меня.

— Да, я позвоню ему. Забудь обо мне, Джейми.

— Могу я позвонить твоему отцу? — предлагаю я с надеждой в голосе. Я знаю, как сильно Дункан скучает по нему, и его отец мог бы быть той поддержкой, в которой он нуждается.

— Нет! — он бледнеет и отводит от меня взгляд. — Серьезно, пожалуйста, просто уходи. Я не хочу, чтобы ты был здесь.

Уход Кайдена из моей жизни прошел гладко. Один день его вещи были в доме наших родителей, а на следующий их уже не было. Сообщения и звонки остались без ответа. Я ходил искать его на работу и в дом престарелых, где он работал волонтером, но он уволился. Я был так зол, так обижен, так опечален, но я хотел... Я даже не знаю, чего я хотел тогда. Чего-нибудь. Я хотел чего-нибудь.

Схватив ключи, я обхожу стойку и подхожу к нему, пока моя рука не касается его бока. Я игнорирую то, как мое сердце беспорядочно колотится от его близости.

— Не то чтобы тебя это волновало, потому что ты свалил после смерти своего брата, но я остался. И вместе с моей мамой мы собрали кусочки твоего отца, — у него перехватывает дыхание на выдохе, и он отступает, его взгляд устремлен поверх моего плеча. — Если ты думаешь, что едва держался, ты понятия не имеешь, что потеря Купера — а затем и тебя — сделала с ним. Не заставляй его хоронить и тебя тоже.

Голова Кайдена опускается, когда я отворачиваюсь от него.

Я колеблюсь у двери, прежде чем добавить:

— Я знаю, ты не хочешь, чтобы я был здесь. Но ты можешь позвонить мне. Ты все еще мой сводный брат. У нас все еще есть шанс — включая твоего отца — стать семьей.

Он ничего не говорит, поэтому я открываю дверь, выхожу и с силой захлопываю ее за собой.

— Блядь! — кричу я в пустой коридор, прежде чем отдернуть руку и ударить кулаком по стене с такой силой, что содрал кожу на костяшках пальцев. Боль пронзает меня, когда я прижимаю их к губам.

К черту весь этот день. К черту Кайдена. К черту водителей грузовиков, которые засыпают за рулем. К черту меня и к черту Купера за то, что он умер. Просто к черту все это.



— Я не понимаю, почему ты просто не можешь вернуться домой и приехать, когда это действительно понадобится.

Голос Рейчел доносится из динамика, и я едва сдерживаю стон. Мы уже обсуждали это — дважды. Я живу не так близко, чтобы разъезжать туда-сюда. В лучшие дни дорога занимает почти пять часов, а с учетом того, что я сам еще не понимаю, что собираюсь делать, мотаться взад-вперед мне совсем не хочется.

Я покинул больницу только по одной причине — чтобы купить несколько вещей, которые забыл упаковать. Когда я увидел Кайдена на больничной койке, я не был уверен, что вообще смогу уйти.

Может, это и правда самый простой выход — просто уехать. Он, похоже, именно этого и хочет. Я мог бы вернуться к тому, что было до звонка. До того, как снова увидел своего сводного брата. Вернуться к жизни, которую тщетно пытался построить все последние годы.

Но когда я думаю об этом, меня тошнит. Вернуться к работе, которую я ненавижу, к девушке, к которой давно ничего не чувствую... звучит как худшая, черт побери, идея на свете.

А остаться? Попытаться заново узнать Кайдена, склеить наши и без того надломленные отношения, когда он ясно дал понять, что не хочет меня рядом? Это тоже звучит как катастрофа.

И всё же… большая часть меня считает, что я должен это Куперу. Убедиться, что с Кайденом всё в порядке — именно поэтому я приехал. Но есть и другая часть — та, что пугает меня куда больше. Та, что хочет остаться не ради Купера. А ради Кайдена.

Я хочу, чтобы он вернулся в мою жизнь. Хочу исправить то, что сказал. Вернуть потерянное время. И несмотря на все его слова, в его взгляде, когда он смотрит на меня, есть что-то... что-то, что говорит: он тоже хочет, чтобы я остался.

Гостиничный номер тесен. Я хожу из угла в угол, делая короткие шаги, пока не падаю на кровать. Закрыв глаза, прикрываю лоб тыльной стороной ладони — и наконец перебиваю Рейчел, которая продолжает что-то рассказывать о позднем завтраке, который я пропущу, если не вернусь домой к утру.

— Рейчел. — Я делаю паузу. Между нами повисает тишина. — Я не приеду домой сегодня вечером. И не уверен, что вернусь завтра.

Она фыркает, и я легко представляю, как закатывает глаза — карие, обрамлённые густыми ресницами, как раздражённо прикусывает нижнюю губу.

— Мы встречаемся восемнадцать месяцев, и я ни разу не слышала об этом брате…

— Сводном брате, — перебиваю я.

— Прекрасно, сводный. — Она поднимает голос. — Но ты ни разу его не упоминал, и теперь вдруг бросаешь всё, чтобы мчаться к нему. Извини, если это прозвучит немного бессердечно, но как ты можешь так сильно заботиться о человеке, о котором даже не говорил своей девушке?

Это сложно. Звучит как жалкое оправдание, но это единственное, что я могу сказать. Рейчел снова фыркает — раздражение прорывается сквозь динамик.

— А как же работа? — язвит она. — Ты же говорил, что у тебя больше нет отпускных, когда я упомянула про круиз на Барбадос.

Ложь. Она стала основой моей новой жизни. Моей жизни после Купера.

Как дела на работе? Отлично.

Ложь.

Ты любишь меня? Конечно.

Ложь.

Ты был на могиле Купера? Да.

Очередная ложь.

Вся моя жизнь — одна большая, тщательно выстроенная история, чтобы сделать счастливыми окружающих и заставить себя идти дальше. Хотя иногда всё, чего я хочу — просто сдаться.

Каждое утро я напоминаю себе: мне повезло выжить. Так сказала медсестра. Мне повезло.

Вот почему я продолжаю. Вкладываю в жизнь всё, что у меня осталось.

Разве не это должны делать те, кто остался?

Жить

Быть счастливым.

Я вспоминаю маленький брелок, который всегда был у Купера на связке ключей — Живи, смейся, люби, написано крупными блестящими синими буквами.

Будто бы этого достаточно, чтобы выжить.

Когда-то я, наверное, и правда в это верил.

Рейчел снова повторяет то, что говорила минуту назад, но усталость, прочно поселившаяся в моей голове, не даёт сосредоточиться.

— Послушай, Рейчел, мне нужно идти. Поговорим завтра.

Я не даю ей шанса ответить — нажимаю на красную кнопку и завершаю разговор.

Телефон с глухим звуком падает рядом на кровать. Я переворачиваюсь на бок и утыкаюсь взглядом в стену гостиничного номера, выкрашенную в выцветший зелёно-белый.

Снаружи сгустились сумерки. Свет потух, уступив место чистой, глубокой ночи.

— Детка! Почему на моей кровати столько одежды? — Купер поднимает на меня взгляд со своего места за столом.

Я только что вернулся с едой на вынос и вхожу в комнату, где он сидит, склонившись над каким-то заданием. Его волосы растрёпаны, футболка помята, и он носит чертовски милые очки в чёрной оправе.

— Ой, прости! — он улыбается лукаво, скользя взглядом вниз на мои узкие штаны. — Возможно, я… перевёз сюда кое-что из своих вещей.

Сердце замирает, а потом делает лёгкий скачок. Я поворачиваюсь к нему, придвигаю стул, ставлю его между ног и хватаю Купера за щеки, целуя его крепко и жадно.

— Ты пытаешься переехать ко мне, детка? — я обвожу его губы языком, и он тут же раскрывается, с тихим стоном встречая мой поцелуй.

— Я и так провожу здесь столько ночей, — бормочет он, когда мы отрываемся друг от друга, — что решил привезти немного вещей. Просто не знал, куда девать твои.

Он пожимает плечами, и я снова целую его, потому что, чёрт подери, хоть бы он сжёг все мои вещи — мне плевать. Главное, чтобы он был здесь. Если он решит бросить свою квартиру и переехать ко мне, я только за.

— Я люблю тебя, Джейми, — говорит Купер.

Я открываю рот, чтобы сказать ему, что он — весь мой мир, но не могу.

Горло резко сжимается, дыхание сбивается.

И вдруг его уже нет.

На его месте — Кайден. Он смотрит на меня со слезами в глазах и кровью, размазанной по щекам.

Мои собственные глаза наполняются слезами, а ноздри наполняет тяжёлый, густой запах крови.

Мои глаза распахиваются, и я резко втягиваю воздух. Я всё ещё в гостиничной кровати, запутавшись в простынях, моя кожа мокрая от пота, во рту сухо и шершаво.

Кошмары не проходят, но иногда ночью я могу с ними справиться. Иногда ночами я сижу, ощущая дискомфорт, который они приносят, и просто позволяю себе погрузиться в них, как в фильм, в который я чрезмерно увлечён. В другие ночи я просыпаюсь в слезах, с тошнотой и непреодолимым желанием убежать.

Сейчас одна из таких ночей.

Лицо Купера ещё свежо в моей памяти, а тяжесть вины за то, как я обошёлся с Кайденом, давит на меня, и я выпутываюсь из простыней. Раздеваясь, я надеваю кроссовки, завязываю шнурки и выхожу из отеля. Мои шаги замедляются, когда я спускаюсь по дороге, июльский воздух прохладный, но когда я набираю темп, моя кожа покрывается потом. Когда здания по обе стороны от меня заканчиваются, уступая место берегу реки, я срываюсь на бег.

Мои ноги с тяжёлым стуком ударяются о землю, сердце и дыхание работают синхронно с движениями. Я бегу и не останавливаюсь. Изгибаюсь то в одну, то в другую сторону, чтобы избежать людей. Группы детей и пары, лениво прогуливающиеся, — всё сливается в размытое пятно, когда я перехожу грань комфорта.

Я бегу и бегу, пока мои лёгкие не начинают болеть, а в голове не становится пусто. Всё, на чём я могу сосредоточиться, — это вдыхать воздух в лёгкие и ощущать твёрдую почву под ногами. Я бегу, пока моё тело не начнёт умолять меня остановиться, а всё вокруг становится размытым, и я не могу ясно видеть. Я бегу, пока не осознаю, что в моих глазах не пот, а слёзы.

Падая на траву, я быстро вытираю их, но они продолжают падать. Я так устал от слёз, так устал от боли, которую причиняю себе. Рука скользит по траве, её стебли щекочут мои ладони, прежде чем я вонзаю ногти в землю. Я вцепляюсь в неё, как если бы она могла успокоить мои бурлящие мысли.

Проведя какое-то время на земле с ноющими пальцами, покрытыми запекшейся грязью, я отпускаю их, разминаю и вытираю о футболку. Проверив время на телефоне, решаю, что ещё не поздно позвонить своему лучшему другу. Сейдж отвечает после третьего гудка, запыхавшись, но с весёлым голосом, и я чувствую, как на моих губах появляется улыбка.

— Прямо сейчас я зла на тебя, — фыркает она.

— Что я натворил на этот раз?

Я продолжаю водить рукой по траве, прежде чем кладу её на грудь.

— Твоя девушка весь день была в хорошем настроении из-за твоего исчезновения. Почему ты не послушал, когда я говорила тебе не встречаться с кем-то, с кем я работаю? Почему?

Она растягивает слово «почему», так что это звучит, как будто она на грани слёз.

— Она не такая уж плохая. Ты драматизируешь.

Хотел бы я, чтобы она видела, как я закатываю глаза. Мы замолкаем, и в этой тишине становится комфортно.

— Как он? — наконец спрашивает Сейдж. Она стонет, и я представляю, как она опускается на диван с тяжёлым животом.

— Он говорит, что с ним всё в порядке.

Она усмехается.

— Звучит как Кайден.

Я приподнимаюсь, садясь, прижимая согнутые колени к животу и кладя на них руки.

Мой голос становится тише, когда я говорю:

— Он не хочет, чтобы я был здесь.

— Может, тебе стоит уважать это, Джей, — отвечает Сейдж. — Прошло три года. У него есть жизнь без тебя. Я знаю, как сильно ты хочешь все исправить, но это не значит, что он этого хочет.

Я уткнувшись лбом в руки, тихо стону.

— Ты права. Я знаю, что это так. Но Сейдж, я был таким ужасным с ним раньше. Черт, даже сегодня я не был тем, кого можно было бы назвать сочувствующим. Но он просто заставляет меня забывать, как вести себя рядом с ним. Как будто все слова, что я собирался сказать за последние три года, исчезают, и я снова становлюсь тем придурком, которым был, когда он видел меня в последний раз.

Сейдж вздыхает, затем шепчет ругательство, а я слышу шорох на другом конце провода.

— Ты должен признать, что это не то, что ты можешь исправить, — говорит она. После паузы добавляет: — Ты знаешь, что он не Купер? И он не замена. Ты не можешь обращаться с ним так, как будто это он.

Мое сердце замирает.

— Я знаю это! Это не так... Боже... Сейдж, я бы никогда не стал относиться к нему как-то иначе. Даже несмотря на то, что он ушел, сменил номер и сделал все, чтобы создать эту пропасть между нами, он все равно моя семья.

Она издает звук, который я принимаю за согласие, и я продолжаю.

— Думаю, он наказывает себя, — говорю я, и чувство вины сжимает мой живот. — И я думаю, что отчасти виноват я.