Это мгновение

Глава 21

Кайден

Меня будит грохот сковородок и запах подгоревшего. Мои глаза медленно открываются, привыкая к яркому утреннему свету, струящемуся сквозь окно.

Потягиваясь, я ощущаю тепло конечностей под одеялом, тяжесть в голове, сухость во рту.

Каждая мелочь прошлой ночи ясна, как безоблачное небо. Ни одна капля водки в мире не смогла бы стереть эти воспоминания.

Джейми.

Перекатываясь на живот, я вдыхаю мягкий льняной аромат простыней, оттягивая неизбежный разговор, который нам предстоит. Но сначала я тянусь к другой стороне кровати, прижимаюсь носом к подушке и вдыхаю глубоко, надеясь, что если почувствую его запах здесь — пойму, где он спал. Я и сам не знаю, чего жду.

Прошлой ночью он обнимал меня. Обнимал и укачивал, проводя мягкими руками вверх и вниз по моей спине. Мурашки бежали по коже, когда он сильнее сжимал меня за талию, позволяя своему теплу просочиться в меня.

А потом, когда мое дыхание стало ровным, а рыдания, перешедшие в икоту, стихли, он отвел меня в кровать, укрыл одеялом до плеч — и исчез. Я слушал, как он ходит по квартире, мысленно отслеживая его передвижения. И когда он вернулся, в его руках были стакан воды и теплая влажная мочалка.

Джейми легкими движениями вымыл мне лицо и шею. Мой член отважно дернулся, и я отстранился, перекатившись на бок, чтобы скрыть эрекцию.

Потом он провел рукой по моим волосам — один раз. Всего одно короткое, почти неуловимое прикосновение, но этого оказалось достаточно, чтобы мои веки затрепетали, а с губ сорвался выдох.

В темноте и неподвижной тишине комнаты я услышал его голос.

— Прости, Кайден, — прошептал он. Словно слова были обращены ко мне… но не совсем.

Последовавший за этим сон был без сновидений.

А теперь он у меня на кухне, делает Бог знает что.

Застонав и в последний раз потянувшись, я сбрасываю одеяло и волочусь в сторону источника резкого запаха подгоревшего.

Что бы я ни ожидал увидеть — это определённо не оно.

Джейми, в тех же шортах для бега, что и вчера, только теперь топлесс. Его каштановые волосы на затылке торчат, как будто он всю ночь провёл, ворочаясь на чем-то жестком. Он на дюйм или два выше моих пяти футов десяти, и хоть теперь его фигура немного стройнее, чем раньше, она всё ещё чертовски атлетична.

С этого ракурса я вижу, как напрягаются мышцы его плеч под кожей, пока он двигается вдоль прилавка, собирая всё необходимое. Затем он разбивает яйцо на сковородку.

Рядом стоит тарелка с сосисками, цвет которых вызывает у меня беспокойство. Очень тёмный цвет. Прямо скажем — уголь.

Яйцо с громким шипением попадает на перегретую сковороду, масло разбрызгивается, и Джейми вскакивает назад, вскрикнув. Лопатка падает на пол. Я не могу сдержать фырканье.

Он оборачивается и бросает на меня взгляд — свирепый, но в нём больше настороженности, чем злости. Словно он не знает, чего от меня ждать.

— Привет. Я покормил кота, — говорит он и кивает в сторону миски Форда. — Он не замолкал. А ещё у него, похоже, была вечеринка с хомяком. Всю ночь. В твоей гостиной.

Думаю, это отвечает на вопрос, где он спал.

Моя собственная спина тут же отзывается фантомной болью — я знаю, насколько неудобен мой диван для взрослого человека.

Я киваю.

— И теперь ты взял на себя смелость разгромить мою кухню?

Сделав несколько неуверенных шагов, я оказываюсь по другую сторону прилавка, ближе к нему. Он всё ещё смотрит свирепо. Или... может, он просто теперь всегда так выглядит — сварливый, угрюмый, колючий. Но его брови сведены вместе, и между ними залёг знакомый желобок. Я хочу коснуться его пальцем.

Эта мысль ударяет меня будто током — я отступаю резко, как от огня, пока спина не упирается в мраморную стойку.

— Нет. Я кормлю тебя.

Он говорит это с той же интонацией, как пару минут назад: я покормил кота. Будто делает мне одолжение.

Я не знаю, хотел ли он, чтобы это прозвучало дружелюбно. Но внутри у меня всё сжимается. Как будто меня уличили в слабости, в нужде.

— Мне не нужно, чтобы ты заботился обо мне, Джейми, — говорю я ровно, слишком ровно. Только голос слегка подрагивает, выдавая раздражение.

Я обхожу его, поднимаю лопатку с пола и кладу в раковину.

Лишь спустя секунду замечаю — он убрал за Оливером.

Ни пивных бутылок, ни крышек, ни липких следов. Только теперь — его собственный беспорядок. Яичная скорлупа с каплями белка, вскрытая упаковка замороженных сосисок, капли масла на плите, два тоста, выглядывающие из тостера. Масло с воткнутым ножом. Яйца, сухие и грустные, прилипшие к сковороде.

Я никогда не считал Джейми неряшливым.

Купер был таким — богом беспорядка. Джейми казался другим. Или, может быть, я просто не знал его так хорошо, как думал?

Может, он на самом деле точно такой же, как мой близнец. И именно поэтому они были идеальны вместе.

Мысль жалит. Сердце отзывается тугой болью.

Я кладу руки на столешницу, прижимаю ладони к холодной поверхности.

Смотрю по сторонам, позволяя взгляду скользить по всей кухне, слева направо.

И вижу не хаос. Вижу человека, который пытался сделать что-то хорошее.

Я отпускаю стойку, поворачиваюсь, и наши взгляды встречаются. Он по-прежнему насторожен. Готов к отступлению.

— Если не считать последних нескольких дней, — говорю я, — у меня всё было в порядке. Хочешь верь, хочешь нет, но я кормлю себя, Форда и Бэзила каждый день.

Ну… в основном. Но я не исправляю это вслух.

Он молчит, но я чувствую — он мне не верит. Раздражение тихо всплывает внутри, но я его глотаю. Лучше быть благодарным.

— Спасибо, — говорю я.

На долю секунды его глаза чуть расширяются, будто он не ожидал именно этих слов.

Я машу в сторону плиты.

— Это было действительно мило с твоей стороны.

Он слегка склоняет голову, и на щеках расцветает румянец. Невольно я улыбаюсь в ответ.

— Я не думаю, что это вообще съедобно, — произносит он с застенчивой, почти мальчишеской улыбкой.

— Может, и нет.

Я бросаю взгляд на подгоревшие яйца, затем открываю морозилку — в надежде, что там найдётся альтернатива. Пусто. Он уже испортил все мои яйца, и те, что остались на сковороде, выглядят обречённо: подгоревшие по краям, эластичные, и каким-то образом всё ещё сырые сверху.

Молока для жалкой порции хлопьев, что пылятся в шкафу, тоже нет.

Когда я заглядываю в пустой холодильник, Джейми оказывается прямо за моей спиной. Так близко, что я чувствую тепло его тела. От него пахнет сном и Эрл Греем — странная, но удивительно уютная комбинация.

У меня внутри всё замирает, но не от страха — от того, как тихо это всё происходит.

— Может, мне выйти и купить что-нибудь? — его голос — низкий и мягкий — звучит где-то у моего плеча.

Я качаю головой. Не думая, позволяю своему телу слегка отклониться назад, пока не касаюсь его. Он не отстраняется.

Мне вдруг интересно: он вдыхает меня, так же, как я вдыхал его?

— Нет, ты вскипяти чайник, а я сделаю тосты с джемом. — Я вытаскиваю из шкафа банку клубничного варенья — наполовину полную, но сгодится.

Он кивает, и его волосы касаются моей щеки, когда он отходит.

Мы двигаемся в унисон, почти без слов. Я — с тостами, он — с кипятком. Кухня по-прежнему в беспорядке, но мы притворяемся, что не замечаем этого.

Через пару минут на столе — две чашки крепкого чёрного кофе и тосты, ещё горячие, с вареньем, растекающимся по краям.

Беспорядок мы оставим на потом.

— Зачем тебе хомяк? — неожиданно спрашивает Джейми, нарушая тишину. Я чуть не подавился тостом — вопрос застал врасплох.

— Странный выбор для тебя. Он слишком… милый и пушистый.

— Ты говоришь так, будто знаешь меня, — отвечаю. Я пытался сказать это с долей шутки, но прозвучало неубедительно, и в комнате повисло неловкое молчание.

Чтобы его разрядить, я откашливаюсь и рассказываю ему историю Бэзила:

— Я нашёл его. Клетка стояла у мусорных баков на улице. Кто-то, и я не знаю кто, просто оставил его там. Выбросили, будто он не живое существо, будто он не дышит. Я забрал его домой.

— Чёрт, — тихо говорит Джейми. — Люди могут быть такими чертовски жестокими.

— Их проблемы. А он оказался потрясающим — насколько вообще грызун может быть потрясающим. И, между прочим, он вовсе не милый и не пушистый. Он — крошечный демон в хомячьей шкуре.

Джейми усмехается, и впервые с его возвращения я ловлю знакомый огонёк в его зелёных глазах.

Мы снова замолкаем, доедая завтрак. Напряжение по-прежнему витает в воздухе, как будто мы оба обходим стороной то, что на самом деле нужно обсудить.

Похоже, Джейми тоже это чувствует, потому что первым заговорил:

— Значит… насчёт вчерашнего. Оливер.

Я разворачиваюсь, опираясь бедром о стойку, и смотрю на него. Джейми делает глоток кофе, потом продолжает:

— Он был последним человеком, с которым я ожидал тебя увидеть.

Я бы предпочёл говорить о чём угодно, только не о нём.

— Почему нет? Отношения с Оливером... — не говори "сложные", потому что это неправда. Это так же просто, как игнорировать звонок. — Они… удобные, — говорю я вместо этого.

Джейми смотрит на меня пристально, а потом тянется и касается уголка моих губ. Я вздрагиваю, когда он убирает руку, демонстрируя джем на пальце.

А потом он подносит его к губам, облизывает, и я вижу его язык. От этого у меня внутри всё сжимается.

— Удобные, — повторяет он с хрипотцой. — Значит, это была не случайность? Ты часто его видишь?

Он подходит ближе, и я замечаю тонкий шрам у него на лбу.

— Он тебе не подходит, Кайден. Он просто... не тот.

Мой смех выходит сухим, без настоящего веселья.

— Ты знаешь только то, что рассказал тебе Купер. Может, он и не идеален, как ты, но он нормальный. У нас есть… договорённость. Это работает.

Я не должен оправдываться. И всё же делаю это, потому что ненавижу видеть в глазах Джейми этот взгляд — жалость и осуждение. Он жалеет меня.

И этого достаточно, чтобы во мне всё закипело.

Он тихо фыркает, недоверчиво. Я чувствую, как у меня по коже бегут мурашки от раздражения. Он не изменился. Всё тот же самодовольный, вечно осуждающий придурок.

Зачем, чёрт побери, я вообще хотел, чтобы он вернулся в мою жизнь?

Всё то смутное, неразборчивое, что я чувствовал к нему в последние дни, мгновенно сводится к раздражению.

Я ставлю кружку на стол, поворачиваюсь к нему спиной, хватаю тряпку и начинаю вытирать столешницу быстрыми, почти злым движениями.

Хватит. Пора перестать обходить стороной главный вопрос.

— Почему ты здесь, Джейми? — спрашиваю, не оборачиваясь.

Он не отвечает сразу. Я бросаю взгляд в его сторону и вижу, как он подходит к плите, снимает сковороду, соскребает обугленные яйца в мусорное ведро, потом относит сковородку в раковину и включает воду.

Металлическая щётка скребёт по поверхности, и этот звук действует на меня, как наждачка по нервам.

Я отворачиваюсь, стискиваю зубы. Он всё делает медленно, нарочно, будто тянет время.

— Ты позвонил мне, помнишь? Или это была больница.

— Отличное, блядь, решение, — бормочу себе под нос, достаточно громко, чтобы он услышал. Мы стоим слишком близко.

— Послушай, Кайден, — начинает Джейми.

Вода уже не течёт, а я всё продолжаю тереть одно и то же место на столешнице, словно это может стереть то, что между нами. Я не поворачиваюсь.

— Ты мог бы хотя бы взглянуть на меня? Пожалуйста.

Я резко выдыхаю, швыряю тряпку на пол и поворачиваюсь к нему. Кухня крошечная, и я отступаю назад, упираясь в край столешницы, чтобы хоть немного отдалиться.

— Я надеялся, что мы сможем поговорить. Может быть, найти какую-то нейтральную территорию. — Его руки опущены, пальцы всё ещё мокрые. Он делает движение, словно хочет протянуть одну из них ко мне, но передумывает. — Нам не обязательно быть врагами. И не обязательно быть братьями, если ты не хочешь. Но, может быть, друзьями?

Он делает паузу, втягивает воздух, опускает голову и вытирает ладони о ткань шорт.

И прежде чем я успеваю осознать, что он сказал, он добавляет:

— Купер бы не хотел, чтобы всё было вот так. Ни для тебя. Ни для нас.

Он смотрит мне прямо в глаза. Полные жалости. Потом его взгляд скользит по кухне, как будто выискивает всё, что во мне сломано.

Я не знаю, о чём он — о моих отношениях с Оливером, о моей жизни или об этом холодном расстоянии между нами. Но это не имеет значения.

С этими словами, с этим взглядом — всё, что могло быть между нами, рушится.

Потому что я, блядь, знаю. Мне не нужен Джейми Дюран, чтобы напоминать, насколько сильно я подвёл своего брата.

И тогда до меня доходит, как удар. Резкий, точный, в самое сердце.

Он здесь не из-за меня.

Я, идиот, на миг поверил, что он вернулся, потому что хотел быть со мной.

Но это не так. Никогда не было.

Он здесь, потому что чувствует вину. Потому что думает, что делает то, чего хотел бы Купер.

— Уфф, играешь в карту мертвого брата, — говорю я. Сарказм прорезается в голосе, маскируя дрожь. Злиться проще. Безопаснее. Лучше, чем позволить ему увидеть мою печаль и разочарование — в нём… во мне самом. Я качаю головой.

Люди будут только разочаровывать тебя.

— Зачем ты здесь, Джейми? По-настоящему. Это потому, что ты хочешь быть рядом? Или потому что чувствуешь себя должным Куперу?

Он молчит. И этого достаточно. Я киваю — ответ уже прозвучал в его тишине.

— Кайден, это не так. Я здесь, потому что… потому что ты не выглядишь счастливым, и…

— А, ты хочешь меня исправить? — перебиваю. — Сделать счастливым? Как ты? Думаешь, я не в порядке только потому, что не двинулся дальше так же легко, как ты? Потому что мне не удалось пережить смерть Купера щелчком пальцев?

Он открывает рот, и я вижу боль — короткую вспышку в глазах. Он начинает говорить: "Я не…", но я не даю закончить. Мой следующий вопрос — удар. Не только чтобы ранить. Я хочу знать. Хочу правду.

— Через сколько ты оказался в чужой постели? Неделя? Две?

Я делаю шаг вперёд. Между нами почти не остаётся воздуха. Я весь — из искр, гнева и боли.

— Сколько прошло времени, прежде чем ты вонзился в первую попавшуюся киску и просто забыл его? — Джейми резко вдыхает, ноздри раздуваются, он переминается с ноги на ногу. — Может, в этом всё и дело. Ты винишь себя за то, что пошёл дальше.

Я видел Джейми разным — раздражённым, грустным, злым. Но это… это другое.

— Заткнись, Кайден. Ты понятия не имеешь, о чём говоришь, — огрызается он. Его челюсть сжимается, пальцы рвут волосы, будто пытаются выдрать корни боли.

— Да ну? — я наклоняю голову, будто изучаю его. — Думаю, ты просто хочешь утешить свою вину, спасая меня. Сделать что-то хорошее и сказать себе, что это ради него. Ради мужчины, которого ты, как ты говоришь, любил… но забыл без труда.

Он сжимает губы, и они теряют цвет.

— Скажи мне, Джейми, — произношу я тише, приближаясь вплотную, ощущая тепло его кожи. — Ты думаешь о нём… когда трахаешь её?

Он тяжело сглатывает, кадык дергается, и я провожу пальцем по теплой коже его руки.

— Или, может, ты здесь потому, что надеешься, что я заполню ту пустоту, что он оставил? В этом всё, Джейми? Хочешь лечить утрату через меня?

Это был удар ниже пояса. Я знал это в ту же секунду, как только слова сорвались с губ. Но уже было поздно — и, если быть честным, я не уверен, что хотел бы их вернуть. Я устал быть чьей-то заменой.

Мой палец скользит вверх по его руке, затем вдоль плеча, к впадине у ключицы. Его кожа горячая, но он вздрагивает от прикосновения.

— Кайден.

Мое имя звучит у него на губах, будто предупреждение.

Мы смотрим друг на друга, и на мгновение всё замирает.

Я не знаю, кто сделал первый шаг — может, никто. Возможно, мир сам наклонился и сбросил нас в это мгновение.

Его губы встречаются с моими в поцелуе — резком, неукротимом. Я вцепляюсь в его грудь, ногти впиваются в кожу, в поисках опоры. Его язык настойчив, дерзко вторгается, прикусывает мою губу. Я стону, не уступая, проникаю глубже, мой пирсинг задевает его зубы. Он ловит его губами, и от этого у меня перехватывает дыхание.

Где-то в самой тёмной и тихой части сознания бродит мысль, что я предаю своего брата. Но она слишком слаба, чтобы остановить меня. Возможно, позже это раздавит меня. Но не сейчас.

Рука Джейми поднимается между нами, его пальцы обхватывают мою шею, мягко, но с силой сжимая по бокам. Я замираю, глаза расширяются. Он отстраняется.

Его глаза потемнели, зрачки расширены, а губы распухшие и скользкие от слюны.

Проходит несколько секунд, мы оба тяжело дышим, и я понимаю, что вижу его в совершенно новом свете. Он издает звук, похожий на мучительный рёв, прежде чем снова накрывает мои губы своими, крепко держась за мою шею.

Мои руки обхватывают его плечи, пальцы скользят по мышцам, и он вздрагивает, но продолжает целовать меня.

— Да, — говорит он мне прямо в губы. — Думаю о нем. Всегда. Даже когда я с кем-то другим. Это то, что ты хотел услышать? — его нос касается моей щеки, и он проводит его к месту под ухом. — Но ты ошибаешься, чертовски ошибаешься. — Он посасывает это место, и дрожь пробегает по моей спине. — Тебе станет легче, если ты поймешь, что ты не единственный, чья жизнь рухнула в тот день?

Он кусает меня за мочку уха, и моя рука скользит по его боку, опускаясь ниже, к его упругой заднице. Я притягиваю его ближе, затаив дыхание, чувствуя, как его эрекция прижимается ко мне.

Я не буду лгать: мысль о Джейми в таком ключе мелькала в голове, но никогда не думал, что это станет реальностью. Он всегда был частью каких-то недостижимых фантазий, которые не должны были сбыться.

— Ты думаешь о нем сейчас? — спрашиваю я, хотя знаю, что этот вопрос может ранить. Может, я и сам высказал это, но не хочу, чтобы это было правдой.

Джейми разворачивает меня, прижимая к стойке, его грудь давит на мою спину, и я ощущаю тепло его тела, когда его член прижимается к моим ягодицам.

— Ты этого хочешь, Кайден? Ты хочешь, чтобы я думал о Купере?

Он хватается за пояс моих спортивных штанов, и я делаю то же самое. Вместе мы поспешно срываем их, моя голая задница трется о ткань его спортивных шорт.

— Или ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что нет, прямо сейчас я могу думать только о тебе. Что я пришел сюда ради тебя.

Он двигается позади меня, и я чувствую момент, когда его член высвобождается. Он горячий и твердый, когда прижимается ко мне.

—Что из этого заставит тебя почувствовать себя лучше?

И то, и другое. Ничего из этого. Я не знаю.

Джейми прижимается ко мне, и от исходящего от его тела тепла у меня по коже бегут мурашки. Он тянется к своему бумажнику на тумбочке возле моей головы и достает презерватив. Он обхватывает одной рукой мое лицо и кладет два пальца мне в рот. Я посасываю их, мои глаза закрываются от соленого вкуса и порочности этого действия. Затем он вырывает их у меня изо рта, просовывает руку между моих ягодиц и вдавливает покрытый слюной палец в мою дырочку. Я всхлипываю, когда он добавляет еще, прижимаясь лбом к столешнице и выгибая спину. Жжение нереальное, и я тяжело дышу и постанываю, пока он вводит их в меня и выводит.

—Скажи мне остановиться, Кайден. Скажи мне, что это неправильно. Скажи мне, Кайден, — умоляет он, и я игнорирую смятение в его голосе, потому что не могу позволить ему остановиться.

Так же, как не могу оттолкнуть его. Мы на американских горках, потерявших управление. Мы разобьемся, но не раньше, чем поездка закончится. Не раньше, чем почувствуем кайф, который приходит с падением.

Позади меня Джейми сплевывет, и я чувствую головку его члена у своей дырочки. Я едва растянут, и слюны едва ли достаточно для смазки. Он снова сплевывает — я чувствую, как слюна стекает по моей щели, прежде чем он втирает ее внутрь, прижимая палец к моему краю, где его член входит в меня.

— Блядь, блядь, блядь, — шепчу я.

Слезы наворачиваются на глаза, и я двигаю бедрами взад-вперед, чтобы заставить его двигаться. Он врезается в меня, держа одну руку на моей спине, так что я словно приклеен к мрамору. Джейми меняет угол наклона, перемещает руки на мои бедра и трахает меня сильнее. Его член касается моей простаты, и я вздрагиваю. Боль все еще очень сильна, но она проходит, заставляя мое тело разогреваться от ощущения удовольствия, которое начинается в пальцах ног и рикошетом распространяется по конечностям.

Джейми молчит позади меня, если не считать тяжелых вздохов, которые он делает, двигаясь внутри меня. Хотел бы я видеть его лицо, хотел бы я прочитать его выражение. Чья-то рука поднимается и обвивается вокруг моей шеи, и он использует свою хватку, чтобы поднять меня так, чтобы моя голова оказалась у него на плече. Другой рукой он касается моего члена, но я отбрасываю ее. Вместо этого он кладет ее мне на живот.

—Прости, прости, — повторяет он снова и снова в такт своим толчкам. —Мне чертовски жаль.

—Почему ты… ты…продолжай, — я пытаюсь выдавить из себя слова, но он вышибает воздух прямо из моих легких, — Извиняешься?

Он не отвечает мне, просто двигается быстрее и прижимается губами к моей шее. Судя по тому, как она щиплет, я уверен, что он оставляет засос поверх того, который Оливер оставил там вчера.

Мой член пульсирует, а яйца напрягаются, и я беру свой член в руку и делаю несколько сильных поглаживаний. У меня кружится голова, и все тело покалывает.

Он сильнее сжимает мое горло, он весь дрожит.

— Потому что…. Потому что ты ничего из этого не заслужил.

Сейчас я плачу. Плачу и плыву, и так близок к тому, чтобы кончить, что не могу

контролировать слова, которые вырываются из меня.

—Заслужил.. Я это заслужил. Я был плохим, я все испортил.

Его рука на моей шее ослабевает, и он наклоняет мою голову, так что я неловко смотрю на него в ответ. Его глаза мокрые, хотя похоть все еще там — глубокая, темная и жаждущая. Он качает головой, его каштановые волосы падают мне на лицо, затем прижимается губами к моим.

—Нет. Ты был чертовски хорошим.

Я кончаю, содрогаясь и задыхаясь. Толстые струйки спермы стекают по моей руке и кухонному столу. Он обнимает меня и прижимает к себе. Мое тело продолжает сотрясаться — смесь возбуждения и сожаления, бурлящий беспорядок внутри меня.

Джейми выходит из меня, и я разворачиваюсь, наблюдая, как он отступает. Он все еще возбужден, презерватив все еще надет, когда он натягивает шорты.

Он бледен и выглядит… черт. Он выглядит смущенным. Из-за того, что мы только что сделали. Это так больно.

Когда он молчит, это говорю я. Спасая нас обоих от реальности того, что мы натворили.

— Просто уходи, — говорю я, с тяжелым чувством смирения в сердце. О чем я только думал? На этот раз я не могу сказать, что не думал. Правда в том, что я забрал то, что никогда не должно было быть моим.

Джейми опускает голову и открывает рот. Я уверен, что он собирается возразить, поэтому качаю головой.

Он кивает, избегая смотреть на меня.

— Я... — начинает он, но я прерываю его.

— Я знаю, ты сожалеешь. Я тоже.

Честно говоря, я уже не понимаю, за что именно мы оба извиняемся. Слишком много ошибок, длинных как миля.

Джейми исчезает в холле и вскоре возвращается в футболке и ботинках. Подойдя к двери, он смотрит на меня.

— Тебе будет хорошо одному?

— Да, Джейми. Со мной все будет в порядке. Я не твоя проблема, о которой стоит волноваться.

Пожалуйста, не уходи. Скажи, что ты пришел сюда ради меня. Пожалуйста.

Звук закрывающейся двери эхом разносится по комнате, и я подхожу к ней, кладу руку на деревянную раму, прежде чем запереть и вернуться в постель.