Это мгновение

Глава 32

Джейми

— Это то самое место, о котором ты мне рассказывал? — спрашивает Кайден, поджимая губы и очаровательно морща нос. Я оглядываю The Shed и думаю, что, должно быть, попал в портал или в параллельную вселенную.

Снаружи бар выглядит по-прежнему, но внутри — совершенно другой. Исчезли старые разношёрстные столы и стулья, музыкальные сувениры на стенах и тускло освещённая маленькая сцена. Их заменило нечто, что можно описать только как неуклюжую попытку создать аутентичный бар в ковбойском стиле.

На стенах теперь висят ковбойские шляпы и подковы, а над каждой деревянной кабинкой — убого нарисованные постеры с надписью "Разыскивается".

— Когда ты был здесь в последний раз? — Кайден звучит так же растерянно, как и я.

Я оглядываюсь, изучая новое оформление, и понимаю — ничего от старого места не осталось.

— Ни разу с тех пор как… с тех пор как…

Смерть Купера. Теперь всё делится на "до" и "после", как будто его уход стал переломной точкой в нашей жизни.

— Я видел табличку, что в начале года сменилось руководство, но не ожидал такого поворота.

— Может, пойдём отсюда? — предлагает Кайден.

Мы всё ещё стоим в дверях, не зная, что делать. Я думал, услышу о переменах от кого-то из друзей, но вряд ли кто-то из них бывал здесь в последние месяцы. Лео уехал работать в Нью-Йорк, Лулу вышла замуж и родила близнецов, а Доминик переехал в Бристоль. Я сам стал замкнутым, а значит, Сейдж сюда больше не ходила, и наши вечера в The Shed остались в прошлом. Странно, как казалось, что хотя бы это место не изменится — и вот, пожалуйста.

Музыка, что играет, совсем не в моём вкусе — я никогда не был фанатом кантри, — но на танцполе царит оживление, и, кажется, все отлично проводят время. Смех и болтовня сливаются с запоминающимися мелодиями и гармоничным вокалом.

— Нет, раз уж мы здесь, нужно извлечь максимум из этой ситуации.

Положив руку на поясницу Кайдена, я веду его сквозь толпу к задней части зала, где вдоль стены тянется длинная деревянная барная стойка. Под ней стоят табуреты с обивкой из искусственной кожи, стилизованной под коровью шкуру. Я замечаю два свободных места между группой девушек и пожилой парой.

— Я надеялся на старомодный вечер открытого микрофона. Даже рассчитывал исполнить тебе серенаду, — подшучиваю я.

— Ты правда собирался это сделать?

Мы сидим очень близко, наши колени соприкасаются, его рука лежит у меня на бедре. Второй рукой он опирается на стол, и я рассеянно играю с его браслетом.

— Теперь ты этого никогда не узнаешь.

Кайден смеётся, и всё его лицо словно озаряется светом — от этого внутри у меня тоже что-то вспыхивает. В животе странное ощущение — тёплое и мягкое, не совсем бабочки… скорее, нечто большее. Чем дольше он смеётся, сверкая своими голубыми глазами, тем сильнее я чувствую, как проваливаюсь в него.

— Раньше вот там была сцена, — говорю я, указывая на дальний конец бара. — Здесь играли лучшие группы — некоторые из моих любимых каверов на восьмидесятые.

— И вообще, откуда у тебя такая любовь к музыке восьмидесятых? — спрашивает Кайден, его пальцы лениво обводят моё колено, затем начинают рисовать круги по верхней части бедра, совершенно не задумываясь о том, как сильно его прикосновения влияют на меня.

— Это от мамы. Она включала мне их с того самого момента, как узнала, что беременна. В песнях того времени есть что-то очень настоящее. Новая музыка тоже хороша, но, кажется, ничто не задевает душу так же сильно.

Кайден ухмыляется:

— Ты, случайно, не музыкальный сноб?

— О, абсолютно! — шучу я.

Он снова смеётся, и, чёрт возьми, счастливый Кайден может разбить мне сердце только одним своим смехом. Оно уже стучит так, будто хочет выпрыгнуть из груди. Уши горят, и я готов поспорить, если взгляну в зеркало, то увижу ярко-красные пятна на щеках.

— Нам нужно выпить! — заявляю я, прочищая горло и потирая затылок.

Кайден остаётся охранять наши места, пока я иду к бару и заказываю два пива. Бармен — парень примерно моего возраста — принимает платёж и начинает наполнять бокалы, разливая пиво прямо из-под крана.

— Когда это место успело так преобразиться? — спрашиваю я его, пока он наливает.

Он бросает взгляд через моё плечо на толпу, собирающуюся за моей спиной.

— Наверное, месяца три-четыре назад. Первоначальные владельцы эмигрировали куда-то в тёплые края и продали бар этой паре. Те закрыли его ненадолго, а потом сделали вот... это.

Он похлопывает себя по тёмно-коричневой ковбойской шляпе.

— Интересное место, — произношу я, раздумывая.

Бармен усмехается.

— Местным нравится. Тематические вечера, дешёвые коктейли... говорят, хотят добавить механического быка. Лично я думаю, пока всё это немного сыро, но платят хорошо.

Он пожимает плечами, подвигает ко мне пиво, а потом переключает внимание на следующего в очереди.

— Извини, что так долго, — говорю я, возвращаясь на наши места. — Место может выглядеть иначе, но популярности оно явно не растеряло.

Мы ведём лёгкую болтовню, потягиваем пиво. Наши колени соприкасаются, когда мы слегка наклоняемся друг к другу. Но в конце концов я всё же решаюсь заговорить об очевидном.

— Во сколько тебе завтра уезжать?

Живот неприятно сжимается, и я делаю глоток, пытаясь заглушить колющий укол.

— Мой поезд в два. У папы с утра встреча, но он сказал, что вернётся к обеду, чтобы меня проводить.

— Ты думаешь, вернёшься сюда?

Этот вопрос крутится у меня на языке уже несколько дней, но я слишком боялся ответа. Кайден и Дункан сблизились удивительно быстро — у них теперь что-то настоящее, чего я раньше между ними не видел. Но не знаю, достаточно ли этого, чтобы он решил остаться.

Кайден оглядывает бар, а потом его синие глаза встречаются с моими зелёными.

— Я не знаю. Вернуться было приятно, но есть много вещей в этом городе, по которым я не скучаю.

Я понимаю. Наш прибрежный городок в Девоншире — маленький, не особенно богат на события, и, если не считать летних месяцев с наплывом туристов, он представляет собой всего лишь крошечную точку на карте. Кингстон, по сравнению с ним, лежащий на окраине Лондона, — это уже масштаб: большой, шумный, в нём всегда что-то происходит. Но часть меня всё равно не верит, что это единственная причина, почему он не решается вернуться.

Наступает короткая пауза. Мы оба знаем, что нужно бы сказать ещё что-то, но, как это часто бывает с нами, мы просто не поднимаем тему и отвлекаемся на другое.

— Потанцуешь со мной? — спрашиваю я, кивая на танцпол, где группа людей пытается двигаться в такт в ряд, ведомая пожилым мужчиной в кожаных штанах и шляпе, похожей на ту, что была у бармена.

— Ты серьёзно? — Кайден с недоверием смотрит на происходящее, качая головой. Я вскакиваю с места, беру обе его руки в свои.

— Я же говорил, что мы будем танцевать сегодня. Пошли.

Он хмурится, но это только игра — я чувствую, как он прижимается ко мне, вставая со стула.

— Я не занимаюсь такой фигнёй, — говорит он.

Я наклоняюсь и касаюсь губами мягкого участка за его ухом — того самого, что напрямую связано с его членом. Он тихо стонет.

— У тебя слишком много власти надо мной, — хнычет он с игривой жалобой.

— Мне нравится добиваться своего, — ухмыляюсь я, разворачиваю его и направляю к танцполу.

Мы присоединяемся к группе девушек, что сидели рядом с нами раньше, и проводим следующие несколько часов, отплясывая под Achy Breaky Heart и кантри-плейлист, в котором нет ни одной песни, знакомой мне. Мы оба взмокли, слегка навеселе и до безумия счастливы — настолько, что у меня ноют мышцы от постоянной улыбки.

Кайден явно родился с двумя левыми ногами и полным отсутствием чувства ритма, но, чёрт побери, он такой милый и до невозможности красивый — в этих своих чёрных локонах и с розовыми щеками — что я не могу отвести от него глаз. Каждый раз, когда он оступается и натыкается на меня, моё тело вспыхивает от одной только его близости.

— Я буду по тебе скучать, — говорит он, его слова чуть сбиваются. — Отношения на расстоянии могут сработать, ты не думаешь? Это же не так уж далеко. Мы можем видеться по выходным.

Попроси меня поехать с тобой.

Я думаю о всём, что держит меня здесь — а если честно, это почти ничего — и ловлю себя на мысли: а что, если начать всё заново где-то в другом месте, как это сделал он? Может, это именно то, что мне нужно.

Я уже открываю рот, чтобы сказать ему, но замолкаю, увидев человека, которого надеялся больше никогда не встречать.

Кайден стоит ко мне грудью, а спиной — к женщине, которая теперь наблюдает за нами с края танцпола. Почему она здесь? Почему именно сегодня? Почему он никогда не может просто спокойно пожить?

Мой мозг лихорадочно перебирает варианты, как бы увести Кайдена отсюда, пока они не заметили друг друга. Но я опоздал. Темноволосая женщина с чертами лица, так похожими на его, делает шаг вперёд.

— Кайди? Это правда ты, милый? — кричит она, перекрикивая музыку.

Вся группа замирает, и взгляды обращаются к нам.

Глаза Кайдена расширяются всего за секунду до того, как он резко разворачивается, лицом к лицу сталкиваясь с собственной матерью.

— Мама?..

Она бросается к нему, драматично обхватывая его за плечи — и всё это моментально вызывает у меня флешбек с похорон Купера. Кайден напрягается и отшатывается назад. Она отпускает его — к счастью, раньше, чем у меня появилась возможность силой оттащить её — и тут же хмурится.

— Не могу поверить, что ты здесь! — её голос скачет, будто кто-то щёлкнул тумблером внутри неё. — Ты игнорировал меня годами! — теперь голос резкий, злой, и Кайден вздрагивает, делая ещё шаг назад, пока его спина не утыкается мне в грудь. — Как ты мог так поступать со своей собственной матерью?

Слушать это — абсурд. Особенно от неё, учитывая, как она всю жизнь обращалась с обоими своими сыновьями, будто они были кем-то забытым и ненужным.

Кайден вздрагивает всем телом, его пальцы нервно тянутся к шраму на руке. Я чувствую, как он медленно уходит — по кусочкам, по миллиметру. Улыбки, смех, лёгкость — всё исчезло, будто их никогда не было. Вместо них — человек, которого я помню по тем временам, когда только Купер мог удержать его от полного развала.

— Прости, — шепчет он, достаточно громко, чтобы услышал только я.

Я обнимаю его, одной рукой прижимаю к животу, второй — к груди, накрывая ладонью его бешено колотящееся сердце. Я просто надеюсь, что моё прикосновение, моё присутствие, вес моего тела рядом — всё это сможет хоть как-то удержать его от того, чтобы рассыпаться на части. На такие, которые я уже не смогу собрать.

Он рассказывал мне, как тяжело работал над тем, чтобы принять — или хотя бы пережить — то, как его мать относилась к нему и Куперу. В последнее время ему стало проще говорить о ней.

Но видеть её — это совсем другая история. Я обнимаю его крепче, пока его мать медленно оглядывает сына, взгляд останавливается на том месте, где моя рука лежит на его груди.

— Ты забыл, что у тебя вообще есть мать, и имеешь наглость заявиться в мой бар с этим никчемным куском дерьма? — выплёвывает она. Мне нужна секунда, чтобы осознать её слова. А когда доходит — по венам вспыхивает горячая, белая ярость.

— Твой бар? — спрашивает Кайден, голос у него дрожит.

Она молчит, и я не выдерживаю:

— Я — кусок дерьма? Серьёзно? Слушать это из твоего рта — смешно.

Она полностью меня игнорирует. Смотрит только на Кайдена.

— Да, мы с мужем купили его, — говорит она и кивает в сторону мужчины в кожаных ботинках. Её муж.

Что-то в этих словах пробивает Кайдена до самого нутра — он срывается на всхлип, и у меня внутри всё скручивается. Каждая клетка требует одного — забрать его отсюда, как можно дальше.

— Пойдём, милый, — шепчу я ему на ухо. — Просто пойдём.

— Боже, Кайди, — добавляет она с презрительной усмешкой. — Я думала, ты у нас умный, не то что твой брат. А в итоге притащился сюда с его объедками.

Что-то надвигается на Кайдена — как тёмная туча, трескающаяся и разрывающаяся, пока на землю не обрушивается ливень с громом. Он вырывается из моих объятий и шагом влетает в её личное пространство. Его трясёт, но голос звучит чётко, ровно, почти спокойно — настолько, насколько это вообще возможно.

— Этот брат был лучшим человеком, которого я когда-либо знал. Он был слишком хорош для тебя. Он заслуживал мать, которая любила бы его. Которая хотела бы его. Мы оба этого заслуживали. Я вычеркнул тебя из своей жизни, потому что ты — яд. А я не хотел умирать от тебя.

Он тянет руку назад, ловит мою ладонь, мягко, но уверенно дёргает, притягивая меня к себе. Мы теперь стоим рядом.

— Мне плевать, что ты думаешь обо мне. О Джейми. Да хоть обо всём на свете.

— Он проходит мимо неё, не оглядываясь. Я иду за ним следом, не отпуская его руку.

Я жду, что он развалится на куски. Его трясёт, зубы стучат, хотя воздух снаружи тёплый и тяжёлый. Но он не разваливается.

Я чувствую гордость. Он хрупкий, да. Но такой же сильный, как стекло — если не трогать, может выдержать всё.

— Я не могу вернуться. По крайней мере, не насовсем, — говорит он. В голосе — холодная, спокойная окончательность, от которой у меня внутри всё сжимается. — В этом городе слишком много Купера. Слишком много того, кем я когда-то был. А я… я слишком долго и тяжело работал, чтобы оставить того себя позади. Я буду приезжать. Я хочу быть с тобой. Но это больше не мой дом.

Он смотрит на меня в тусклом свете уличного фонаря. Его глаза — почти чёрные, глубже, чем я когда-либо видел.

— Мы справимся. Даже на расстоянии. Если придётся. Я хочу… — он осекается, прочищает горло. — Я хочу тебя. Я хочу быть с тобой.

— Тогда попроси, — говорю я и подхожу ближе. Прикладываю ладонь к его щеке, нажимаю, мягко, но настойчиво, пока он не встречает мой взгляд. — Просто попроси меня поехать с тобой.

— А как же твои друзья? Твоя работа? — спрашивает Кайден. Я судорожно сглатываю, всё ещё слишком смущённый, чтобы признаться ему, что я уволился. — Я не могу ожидать, что ты просто соберешь вещи и переедешь ко мне. Это слишком многое, чтобы ожидать от чего-то такого нового. Что мы вообще делаем, Джейми?

— То, что мы обещали. Мы живем.

Он прикусывает нижнюю губу, и я не могу удержаться — целую её.

— Спроси меня, — бормочу я, позволяя своим губам коснуться его губ. — Скажи эти слова, и давай сделаем это для себя. Давай посмотрим, насколько хорошими мы можем быть.

Кайден прочищает горло и встречается со мной взглядом.

— Поехали со мной. Живи со мной. — Он делает акцент на слове "живи", будто подчёркивает двойной смысл.

Всё в моём мире внезапно становится одновременно ясным и запутанным. В этот момент я начинаю сомневаться во всем, во что когда-либо верил о родственных душах, партнёрах и любви. Один взгляд на эту улыбку на лице Кайдена, и я начинаю задумываться, не ошибался ли я. Что если влюбляться можно больше одного раза?