Хаски и его учитель белый кот. Том III

Глава 221. Гора Цзяо. Переплетенные пальцы

От такой новости Сюэ Мэн начал судорожно хватать воздух, но Мо Жань не мог позволить себе роскошь просто стоять на месте, задыхаясь от злости. Услышав слова Наньгун Сы, он тут же повернулся к напиравшей толпе трупов, чтобы защитить первую линию обороны.

Чу Ваньнин, который все это время вместе с Наньгун Сы пытался отладить нарочно испорченный кем-то запирающий механизм, увидев, что Мо Жань опять ринулся в бой, бросился через весь зал к воротам:

— Мо Жань, вернись! — строго крикнул он.

— Учитель…

Чу Ваньнин одним движением руки установил золотой магический барьер, который сразу же отбросил приблизившихся к воротам мертвецов на десять метров назад. В следующий миг одновременно в трех местах — на ступенях, перед залом и напротив щели между каменными воротами — появились три защитных магических барьера. После этого Чу Ваньнин схватил Мо Жаня за руку, пытаясь оттащить его назад, пока его не на шутку встревоженный ученик пытался остановить его:

— На территории горы Цзяо магические барьеры Учителя долго не продержатся! Учитель, сейчас в этом нет никакой необходимости!

Обратив на него мечущие ледяные молнии глаза, Чу Ваньнин стиснул зубы и со злостью толкнул Мо Жаня, после чего продолжил безжалостно теснить его, заталкивая в самую глубь зала:

— Ты весь изранен! В таком состоянии возвращаться назад — все равно что идти на верную смерть! Сейчас же садись и медитируй! Ши Минцзин!

— Я здесь, Учитель.

Не скрывая своей ярости, Чу Ваньнин зло махнул в сторону Мо Жаня:

— Исцели его.

Ши Мэй кивнул:

— Да, Учитель.

Мо Жань перехватил протянутую руку Ши Мэя и сказал в спину уходящему Чу Ваньнину:

— Это просто царапины и синяки, Учитель, а ваш барьер в этом месте продержится максимум пока горит палочка благовоний[221.1], а духовных сил вы за это время израсходуете немерено. Вы…

Чу Ваньнин не оглянулся. Стоя в потоке света, льющегося из наполовину открытых ворот, он сказал:

— В таком случае я сделаю все возможное, чтобы продержаться эту палочку благовоний.

Мо Жань хотел еще что-то возразить, но Ши Мэй остановил его. Немного прохладная рука коснулась его кожи, когда Ши Мэй вместо него завернул рукав и начал читать лечебные заклинания. Когда Мо Жань поймал его взгляд, он лишь предостерегающе покачал головой, после чего опустил глаза и сосредоточился на целительстве.

— Сюэ Мэн, — позвал Чу Ваньнин.

— Я здесь, Учитель.

— Когда я больше не смогу поддерживать барьер, подменишь меня. Только не надо держаться до последнего. Как только почувствуешь, что силы уходят, сразу попроси уважаемого главу занять твое место.

Сюэ Чжэнъюн тут же отозвался:

— Отличная идея, лучше поддерживать его по очереди.

Непрерывно подпитывая своей духовной силой все три защитных барьера, Чу Ваньнин обратился к Сюэ Чжэнъюну:

— Есть еще один вопрос, которым я должен обеспокоить уважаемого главу.

— Говори.

Чу Ваньнин процедил сквозь зубы:

— Поговорите с той толпой отбросов, что прячется за нашими спинами. Кроме людей из Дворца Тасюэ и ордена Гуюэе, есть ли среди них те, кто способен сражаться не только на словах? Если такие найдутся, пусть выйдут вперед!

— …А если они не выйдут?

— Тогда пусть сидят и ждут смерти, когда мертвецы прорвутся через храмовые ворота, — отрезал Чу Ваньнин. — Вот увидите, с такой мотивацией они не смогут отказаться.

Задумчивый Сюэ Чжэнъюн прошел мимо Наньгун Сы, который с мрачным выражением на лице уставился на половинку замка в своей руке. Он не знал, что ему теперь делать, и никак не мог понять, как вышло, что последний приказ Первого главы был отменен.

По идее, если Наньгун Чанъин что-то приказал, ни один человек в мире не мог заставить духа водяного дракона поступить иначе. Как подобное вообще могло произойти?..

Когда Сюэ Чжэнъюн спросил, кто готов принять вызов и сражаться на передовой, первой отозвалась Е Ванси:

— Я готова.

Услышав ее слова, Наньгун Сы тут же пришел в себя и, схватив ее за руку, попытался отвести в сторону:

— Ты девушка, как можно…

Е Ванси, оглянувшись на мнущихся позади и послушно кивающих учениц Палаты Цзяндун, без лишних эмоций спокойно ответила:

— Пусть в Духовной школе Жуфэн осталось всего два человека, мы не из тех, кто будет цепляться за жизнь и бояться смерти.

Несколько заклинательниц среднего возраста, что прежде высмеивали женское тело Е Ванси, сейчас стыдливо молчали и смотрели куда угодно, только не ей в лицо.

Так, с горем пополам, Сюэ Чжэнъюн набрал небольшое количество добровольцев. Окинув их взглядом, он на миг опешил:

— Ханьсюэ? Почему ты… Нет, нет и еще раз нет! Ты недостаточно хорош в таких вещах! Возвращайся!

Мэй Ханьсюэ, который, похоже, сегодня пребывал в своей возвышенно-холодной ипостаси, спокойно ответил:

— Не беспокойтесь, дядя. Я понимаю всю серьезность ситуации и знаю, что это не детские забавы.

Сюэ Чжэнъюн взглянул на людей из Дворца Тасюэ. После того, как он убедился, что не только глава, но и никто из адептов этого ордена не возражает против участия Мэй Ханьсюэ в боевых действиях, ему пришлось принять его в группу защитников ворот.

Цзян Си нахмурился:

— Мы что и дальше будем только защищаться? Не лучше было бы придержать в резерве нескольких мастеров ближнего боя, чтобы отправить их разведать обстановку и исследовать храм?

— Давайте сначала отобьем атаку и за это время посмотрим, можно ли исправить запирающий механизм, — ответил Сюэ Чжэнъюн. — Лучшей тактикой было бы двигаться дальше вместе, но если мы не сможем закрыть ворота, тогда разделимся на две группы: одна будет держать оборону на передовой, а вторая разведает обстановку внутри этого храмового комплекса.

— Да, тоже хороший план, — ответил Цзян Си, — но кто сможет починить запирающий механизм?

В этот момент поднялась дрожащая рука. Глава Ма Юнь, который после отповеди Цзян Си втянул голову в плечи, робко высунулся из толпы, словно черепаха из панциря, и еле слышно произнес:

— Если нужна техническая наладка механизма, то, думаю, я мог бы попробовать.

Одновременно раздраженный и позабавленный таким поворотом Цзян Си ответил:

— Ну так что ж ты медлишь? Давай бегом: одна нога здесь, другая там.

Наньгун Сы подхватил спотыкающегося на каждом шагу Ма Юня и потащил в нужную сторону, а Сюэ Чжэнъюн со своим отрядом направился к воротам.

Цзян Си повернул голову и огляделся. Перед ним был большой зал, словно разделенный на две части: чистилище и эмпирей.

Глубоко задумавшись, он скользнул взглядом по весело болтающим о чем-то шашкам Чжэньлун, затем посмотрел на тех, что корчились в муках. В конце концов, его взгляд упал на Наньгун Лю, который в оцепенении сидел возле плетеной корзины с мандаринами.

Он чувствовал, что все это очень странно.

Почему Наньгун Лю и прочие собранные в этом храме шашки Чжэньлун сохранили остатки сознания и не начали убивать людей, как трупы снаружи?

Если бы в этот момент Сюй Шуанлинь взял под управление находящихся в зале мертвецов и начал атаку, то, оказавшись между молотом и наковальней, они были бы обречены.

Так почему он этого не сделал?

Не захотел?

Или… не смог?

То, что для Цзян Си было уму непостижимо, Мо Жаня совсем не удивляло.

Он уже понял, что все шашки Чжэньлун внутри храма обладали прижизненным темпераментом, самостоятельно мыслили и даже смогли сохранить некоторые воспоминания, чего нельзя было сказать о трупах снаружи, для управления которыми использовалась техника Формирования Единого сердца. Иными словами, трупы за воротами были просто безмозглыми марионетками, а мертвецы внутри храма обладали собственной индивидуальностью.

Могло быть только одно объяснение, почему Сюй Шуанлинь не манипулировал этими живыми мертвецами — его духовные силы были на исходе.

— Образцовый наставник Чу, помогите!

Внезапно с нижних ступеней лестницы долетел слабый голос. Присмотревшись, Чу Ваньнин увидел Хуа Биньаня, который во главе примерно дюжины заклинателей пытался прорваться к воротам храма.

Ранее этих людей укусили ядовитые змеи, и им пришлось остаться внизу, чтобы восстановиться. Они никак не ожидали, что снова столкнутся с толпой мертвецов. Около двадцати заклинателей погибли сразу, а из тех, кто смог пробиться сюда, практически все были тяжело ранены. Чу Ваньнин немедленно поднял руку и создал еще один барьер, чтобы накрыть их защитным куполом. После этого он призвал Тяньвэнь, чтобы проложить им дорогу в море живых мертвецов.

— Идите сюда! — крикнул Чу Ваньнин, протягивая руку Хуа Биньаню.

Мо Жань вдруг насторожился. Хотя Ши Мэй еще не закончил его лечение, он тут же вскочил с места, чтобы остановить его:

— Учитель, осторожно!

Хуа Биньань, сделав вид, что ничего не заметил, ухватился дрожащей рукой за протянутую руку Чу Ваньнина и тут же был втянут им в более мощный барьер. После этого Чу Ваньнин повернулся и крикнул:

— Кто-нибудь, идите сюда! Нужна помощь!

Чудом уцелевших заклинателей по одному втащили в храм. Измазанные кровью, тяжело дышащие и стонущие люди с искаженными страданием лицами выглядели по-настоящему ужасно.

Цзян Си направил учеников Гуюэе оказать им неотложную помощь, а сам склонился над Хуа Биньанем. На его лице появилось очень редкое для него выражение беспокойства:

— Почему у тебя такие серьезные раны?..

— Я-то хотя бы цел и практически невредим. Уважаемый глава, все-таки лучше сначала осмотрите других, — сказал Хуа Биньань, обессиленно облокотившись на колонну. Его широкополая коническая шляпа и вуаль были разодраны, а вся одежда в крови. Цзян Си хотел проверить его пульс, но мастер Ханьлинь поднял руку, чтобы остановить его. — Все в порядке, просто пара мелких царапин, но тот ваш младший ученик… кхе-кхе, его… его раны слишком серьезны. Уважаемый глава, скорее исцелите его, не беспокойтесь обо мне…

Практически у всех вновь прибывших действительно оказались очень серьезные повреждения, вплоть до раздробленных ног, и, можно сказать, по сравнению с ними Хуа Биньань в самом деле практически не пострадал.

Тихо выругавшись, Цзян Си бросил еще один обеспокоенный взгляд на своего лучшего старейшину и пошел помогать другим раненым.

Дрожащей рукой Хуа Биньань нащупал в своем мешочке цянькунь пузырек с кровоостанавливающим порошком и уже собирался посыпать им свои раны, как вдруг чья-то рука забрала у него фарфоровую бутылочку.

— Я помогу, — сказал Мо Жань.

— …Не нужно.

Мо Жань взглянул на него с самым искренним участием:

— Я только нанесу порошок и все. Минутное дело.

Хуа Биньань выхватил пузырек и прошипел:

— Я не привык, чтобы другие касались меня. Кроме того, вы не целитель, так что не усугубляйте ситуацию.

— Тогда я вам помогу.

— Ши Мэй? — Мо Жань резко обернулся на голос. Незаметно подошедший к ним Ши Мэй уже быстро вытащил инструменты. Увидев сумку целителя, Хуа Биньань скривил губы, но больше не возражал и не сопротивлялся.

Ши Мэй разложил обернутые в полотно серебряные иглы и тихо сказал:

— Старший мастер, этот недостойный младший может ошибиться и заранее просит его простить.

Хуа Биньань: — ...

Раны были очень тяжелыми, и пытаться остановить кровотечение при помощи заклинаний стало бы пустой тратой сил и времени. Прежде чем начать обработку, нужно было заблокировать меридианы, используя духовные иглы. Отразившись холодным сиянием в глазах Ши Мэя, больше десятка серебряных иголок одновременно вошли в нужные акупунктурные точки.

— Старший, вуаль и шляпа…

Глаза мастера Ханьлиня мрачно блеснули. Однако он прекрасно понимал, что на лице есть несколько точек, которые также следует заблокировать, поэтому резко сказал:

— Я сам сниму.

Упала окрашенная свежей кровью тонкая вуаль, впервые обнажив перед посторонними людьми лицо мастера Ханьлиня.

Конечно, это оказалось очень необычное лицо. Верхнюю его часть можно было бы назвать прекрасной, однако от переносицы вся кожа была покрыта ожогами, напоминая тело морской звезды.

Когда Хуа Биньань поднял голову, в его глазах тускло блеснули обида и горькая усмешка:

— Ну и как? Образцовый наставник Мо, что же вы не спешите уйти? Или хотите еще полюбоваться на мою неземную красоту?

— …Прошу прощения.

Хуа Биньань холодно усмехнулся и, повернувшись к нему спиной, сказал:

— Я сразу предложил вам не стоять тут, чтобы не оконфузиться, но вы меня не послушали. А сейчас произносите эти извинения, но я прекрасно знаю, о чем ваши мысли… Наверняка сейчас вы думаете: «Этот великий мастер Ханьлинь выглядит по-настоящему уродливо». Ха-ха!

Почувствовав неловкость, Мо Жань замотал головой и, ничего не ответив, быстро ушел.

Глава Ма все еще возился со сломанным замком запирающего механизма, когда духовные силы Чу Ваньнина, поддерживающие барьер перед воротами храма Тяньгун, почти иссякли. Повернувшись к Сюэ Мэну, он крикнул:

— Сюэ Мэн, подмени!

Сюэ Мэн сразу же интуитивно все понял и поднял меч, показывая, что готов. Передача барьера между ними прошла очень плавно, поэтому в момент замены ни один мертвец не успел проскочить через защиту.

Стоило Чу Ваньнину отпустить магический барьер, как он, не удержавшись, невольно пошатнулся и отступил на шаг назад. Заметив его побледневшее лицо, Мо Жань почувствовал ни с чем не сравнимую боль в сердце, но на глазах множества людей ему нельзя было показывать свои чувства. Сейчас он не мог даже взять Чу Ваньнина за руку, так что ему оставалось только, подавив свой первый порыв, спросить:

— Вань… Учитель, как вы?

— Сносно, — Чу Ваньнин тихо кашлянул, — просто пришлось потратить немного больше духовной энергии, чем обычно.

Но Мо Жань знал, что у Чу Ваньнина очень хрупкое духовное ядро и если для кого-то другого перерасход духовной силы не был критичен, то для него…

Мо Жань закрыл глаза.

В прошлой жизни, когда их отношения учителя и ученика были разорваны, и они бились не на жизнь, а на смерть, в одном из сражений Чу Ваньнин израсходовал всю свою духовную силу, и его духовное ядро раскололось. С тех пор он мало чем отличался от обычного человека, можно даже сказать, что после этого его тело стало слабее, чем у большинства простых смертных.

Как это может быть «сносно»...

На сердце Мо Жаня словно камень упал. С покрасневшими глазами он молча снял верхнюю одежду, что дал ему Чу Ваньнин, и накинул на него. Только в этот краткий миг он позволил себе сквозь плотную ткань слегка сжать плечи Чу Ваньнина..

Все его переживания и болезненная любовь сейчас были спрятаны в этом легком прикосновении кончиками пальцев.

Поддерживая Чу Ваньнина, Мо Жань отвел его в сторону, нарочно выбрав место, где было поменьше людей, и сам сел рядом ним.

Пользуясь тем, что на них никто не обращал внимания, он крепко сжал руку Чу Ваньнина.

Такая холодная.

В тот год, когда Учитель потерпел поражение от его меча, и он, поставив ногу ему на грудь, схватил его за подбородок, кожа Чу Ваньнина была такой же холодной.

Мо Жань опустил глаза, кончики его пальцев слегка дрожали.

Вокруг них было множество любопытных глаз, поэтому Чу Ваньнин поначалу хотел отдернуть руку, но, почувствовав эту слабую дрожь, вместо этого переплел их пальцы.

— Дай-ка взглянуть, — Чу Ваньнин протянул вторую руку и приподнял лицо Мо Жаня, чтобы осмотреть все еще кровоточащие раны на щеке и переносице. — Больно?

Мо Жань покачал головой и пристально вгляделся в его лицо. Несмотря на то что от истощения у него даже губы посинели, Чу Ваньнин, забыв о себе, продолжал беспокоиться за него.

Мо Жань почувствовал очень сильную боль.

Не в ране.

В сердце.

Но, в конце концов, за эти годы он научился врать не хуже Чу Ваньнина, поэтому ответил:

— Не больно.

— Если не больно, почему ты дрожишь?

Мо Жань ничего не сказал. Он просто не мог выдавить ни звука. Однако из-за его молчания Чу Ваньнин решил, что он все-таки дрожит именно от боли. Когда кончики его пальцев засветились голубовато-зеленым сиянием, зрачки Мо Жаня мгновенно сузились, и он поспешил перехватить потянувшуюся к его щеке руку Чу Ваньнина:

— С ума сошел?! Снова используешь духовную силу?!

— Это же такая мелочь, — ответил Чу Ваньнин, — всего лишь крошечный лечебный заговор, чтобы снять боль.

Кончики его пальцев нежно коснулись рубца.

Боль ушла.

Но в сердце Мо Жаня словно вонзился острый нож. Казалось, даже если бы его казнили «тысячей надрезов» и четвертовали, он не страдал бы так сильно.

Конечно, он понимал, что Чу Ваньнин использовал лишь каплю собственной духовной силы. В конце концов, этот человек всегда так щедро делился духовной энергией с другими людьми, а ему выделил лишь эту малость.

В прошлой жизни именно из-за того что Чу Ваньнин отдавал посторонним людям слишком много, а ему — слишком мало, в его сердце зародилась ненависть к нему.

Но тогда он просто не знал.

На самом деле те крохи, что давал ему Чу Ваньнин, хоть и были до слез малы, но это все, что у него было — последнее, что у него оставалось.

— Готово! Починили! Мы его починили!

Раскрасневшийся заклинатель, который помогал главе Ма с починкой запирающего механизма, подбежал к выходу, на ходу выкрикивая:

— Приготовьтесь отступать! Ворота закрываются! Приготовьтесь, ворота скоро закроются!

К этому времени группу людей, сдерживающих наступление мертвецов, сменил Мэй Ханьсюэ. Сюэ Мэн из-за ранения был вынужден отступить. Рана была не слишком серьезной, поэтому он взял бинты, чтобы самостоятельно наложить повязку, а сам продолжал внимательно следить за ситуацией у ворот. Сжимая в зубах конец бинта, Сюэ Мэн завязывал узел на раненой руке, наблюдая, как Мэй Ханьсюэ теснит врага.

Была в стиле боя этого человека одна странность. Сюэ Мэн ясно помнил, что у Мэй Ханьсюэ было духовное ядро смешанной водно-древесной сущности, однако, по непонятной причине, сейчас он с легкостью использовал огненные приемы и заклинания. Только что с холодным как лед лицом он разрезал трупы слетающими со струн его кунхоу[221.2] водными струями — и вот уже одним взмахом руки сметает подступивших вплотную мертвецов поднятой им стеной бушующего пламени.

— Двери закрываются! Молодой господин Мэй!

Придерживая зависшую в воздухе кунхоу, Мэй Ханьсюэ начал шаг за шагом отступать к воротам. Заметив проблему, Сюэ Мэн впервые обернулся и крикнул в глубину зала:

— Можно немного приоткрыть ворота?! Этот инструмент слишком большой, чтобы войти…

— Ни к чему, — холодно прервал его Мэй Ханьсюэ и быстро убрал кунхоу в специальный футляр. Со звуком цитры исчезла удерживающая мертвецов стена духовного огня, и волна трупов вновь хлынула к воротам. Зная, что Мэй Ханьсюэ не силен в ближнем бою, Сюэ Мэн переменился в лице и, выхватив Лунчэн, бросился ему на выручку, однако прежде чем успел добраться до него, он заметил серебряную вспышку. В какой-то момент в руке Мэй Ханьсюэ появился сияющий серебром тонкий меч[221.3]. Излучающий холод и такой острый, что с легкостью мог перерезать даже тонкий волос, этот меч начал свой танец, превратившись в едва различимую смертоносную тень. Наконец, Мэй Ханьсюэ метнул меч в наступающих мертвецов и быстро отлетел назад. Прежде чем ворота захлопнулись за ним, он поднял руку и строго приказал:

— Шофэн[221.4], вернись!

Обратившись лучом лунного света, меч со свистом влетел в щель между почти закрытыми воротами. Мэй Ханьсюэ ловко поймал его на лету и, красиво прокрутив вокруг кисти, сунул в ножны на поясе.

Главные ворота храма Тяньгун с грохотом захлопнулись.

Снаружи послышались глухие удары. Трупы и драконьи жилы бились о закрывшиеся каменные створки, но теперь казалось, что эти звуки доносятся откуда-то издалека. Все-таки разбить изготовленные Наньгунами ворота было не так просто.

Люди внутри облегченно выдохнули. Несколько младших учеников, до этого злосчастного похода не видавших мир за пределами Верхнего Царства, не смогли удержать дрожь в коленях и, повалившись на землю, запричитали:

— Ой, мамочки… как так вышло… что нам теперь делать…

Прикрывавший отступление Мэй Ханьсюэ также выдохнул, однако, если бы в этот момент Сюэ Мэн не уставился на него в упор, даже он не заметил бы, как чуть приоткрылись его губы, испустив этот легкий, едва заметный, облегченный вздох.

Словно почувствовав этот пугающе пристальный взгляд, Мэй Ханьсюэ повернул голову:

— Что? Почему ты так смотришь на меня?

В горле Сюэ Мэна даже немного пересохло:

— Сейчас у тебя в руках был… меч…

Мэй Ханьсюэ искоса взглянул на сияющий серебром тонкий длинный меч у себя на поясе:

— Шофэн.

Тень недоверия омрачила лицо Сюэ Мэна:

— С каких пор ты умеешь пользоваться мечом? Хотя нет, лучше спросить: когда ты успел овладеть непревзойденным божественным оружием?

— Всегда умел.

Пораженный Сюэ Мэн не смог удержаться от следующего вопроса:

— Тогда почему ты не использовал его во время состязания на горе Линшань?

После длинной паузы Мэй Ханьсюэ все же ответил:

— Не захотел.

Сначала Сюэ Мэн растерялся, а потом его захлестнул праведный гнев:

— Смотришь на меня свысока? Ты не думал, что если бы тогда использовал непревзойденное божественное оружие, то, может, стал бы… вторым?

Мэй Ханьсюэ закатил свои ледяные глаза, в которых за миг до этого промелькнула насмешка. Окинув холодным взглядом кипящего от негодования раскрасневшегося Сюэ Мэна, он спокойно сказал:

— Третье — хорошее место, быть первым… — он поджал губы и, подойдя вплотную к Сюэ Мэну, шепнул ему на ухо, — быть первым слишком глупо.