Хаски и его учитель белый кот. Том III

Глава 301. Пик Сышэн. История повторяется вновь

Перед горой под проливным дождем стояло недавно собранное народное ополчение из представителей всех духовных школ.

Пространственно-временные Врата Жизни и Смерти только что открылись, и пока было непонятно, чье это логово[301.1] и какие опасности подстерегают их впереди. По этой причине внутри этой наспех созданной армии союзников не было единства, у каждого имелся свой интерес, и никто не желал брать на себя инициативу и сражаться в первых рядах. Все они боялись, что, если потревожить впавших в спячку на Пике Сышэн марионеток Вэйци Чжэньлун, им вновь придется биться с той самой не знающей страха и жалости непобедимой армией[301.2], с которой они столкнулись когда-то на горе Цзяо.

С затаенным страхом люди смотрели вдаль… Кто знает, может, там, в скрытом за пеленой дождя Дворце Ушань, выпрямив спину и закрыв глаза, сидит тот страшный демон и только и ждет, когда кто-то из них, отбросив осторожность, бросит первый камень[301.3], чтобы потом схватить и разорвать их всех на куски?

Кто-то из толпы, высоко подняв зажженный при помощи магии факел, запрокинул голову, чтобы взглянуть на эту величественную горную вершину и, тяжело вздохнув, пробормотал:

— Кто мог подумать, что Цитадель Тяньинь способна на такое… Мне до сих пор кажется, что я вижу это во сне…

— Хватит сокрушаться, — Чжэнь Цунмин из Усадьбы Битань похлопал его по плечу. — Вместо того, чтобы болтать без толку, лучше подумал бы, как нам атаковать эту гору и побыстрее покончить с этим кошмаром.

— Боюсь, это не так просто, — с мрачным выражением на лице сказал другой человек из толпы. — В Му Яньли течет кровь богов, Хуа Биньань из школы целителей, а Наступающий на бессмертных Император Тасянь-Цзюнь… фактически тот же Мо Жань. Магические силы и навыки этого парня непостижимы, а по натуре он очень жесток и коварен. Нам следует быть очень осторожными и не относиться к этой угрозе излишне легкомысленно.

Слова этого заклинателя получили одобрение большинства.

Если бы Сюэ Мэн из прошлой жизни стоял тут, он наверняка бы почувствовал, что его жизнь ходит по кругу, всегда возвращаясь в исходную точку.

Все происходящее сейчас было слишком похоже на то, что случилось той ночью, когда великие школы этого мира атаковали Пик Сышэн, а император Тасянь-Цзюнь покончил с собой.

К сожалению, сейчас в толпе был не тот Сюэ Мэн из прошлой жизни, а совсем недавно потерявший родителей юноша.

Хотя он был как и прежде хорош собой, но лицо его выглядело слишком изможденным. В знак траура по родителям он не надел серебристо-синие доспехи Пика Сышэн. Сейчас на нем были лишь простые голубые одежды, а собранные в хвост волосы были перевязаны белой траурной лентой.

— К чему вся эта пустая болтовня, — сказал Сюэ Мэн. — Пока мы тут впустую тратим время, ситуация может повернуться, и все станет совсем необратимым. С чего вдруг коварство и осторожность ценятся превыше всего… Если так сильно всего боишься, так оставайся здесь. Ни к чему тебе подниматься.

Вся ситуация шла по той же колее, что и в прошлой жизни. Как только Сюэ Мэн произнес эти слова, толпа вокруг него взорвалась возмущенными возгласами. Он снова стал мишенью для всеобщего осуждения и порицания…

— Молодой господин Сюэ, твои слова излишне резки. На что ты намекаешь, когда говоришь, что кто-то здесь боится? — высоко подняв свои похожие на листья ивы красивые брови, возмутилась заклинательница из Палаты Цзяндун. — Ты вот у нас ничего не боишься, и, помнится, несколько дней назад, не подумав даже о своей заднице, сломя голову помчался во Дворец Ушань, намереваясь убить Тасянь-Цзюня. Ну и каков результат?

— …

— В результате ты не только потерпел поражение, но еще и втянул в это брата-наставника Мэя, которому пришлось спасать положение и убирать весь устроенный тобой беспорядок!

— Ты…

Путь Сюэ Мэну преградила белая рука, на запястье звякнул серебряный колокольчик.

— Не лезь не в свое дело! — сердито рявкнул Сюэ Мэн.

Как обычно доброжелательно и мягко Мэй Ханьсюэ возразил ему:

— Если это дело сына моих благодетелей, как можно называть его не моим?

Сказав это, он повернул голову и улыбнулся той заклинательнице, после чего та вдруг ни с того ни с сего густо покраснела.

— К тому же, когда такая красивая девушка ведет такие неблагозвучные речи, конечно нужно разъяснить ей, в чем она неправа, чтобы девушка могла осознать ошибку и сразу исправить ее, — каждое его слово звучало предельно вежливо и учтиво. — Помощь Сюэ Мэну — это помощь другу, а не необходимость убирать за ним беспорядок. Небо и земля свидетели, сердце мое чисто, поэтому, барышня, прошу, не будьте несправедливы к вашему покорному слуге.

Кто в этом мире не был наслышан о непобедимой силе обаяния очаровательного брата-наставника Мэя. Эта женщина вмиг потеряла дар речи, а лицо ее стало таким же красным, как свиная печень.

Заметив состояние девицы, ее партнер на пути совершенствования неожиданно почувствовал, что у него пробиваются рога[301.4], поэтому выступил вперед и с язвительной усмешкой сказал:

— А мне вот интересно, если молодой господин Сюэ такой не имеющий себе равных отважный герой, а мы все тут только и можем, что всего бояться, так почему бы этому уважаемому господину первому не подняться на гору, проложив нам дорогу? Так или иначе, кто лучше знаком с Пиком Сышэн? Кроме того, я слышал, что этот засевший наверху Наступающий на бессмертных Император Тасянь-Цзюнь — это все-таки предыдущее перерождение вашего двоюродного брата Мо Вэйюя. Жизнь вашу он вряд ли заберет, так что для вас это совершенно безопасно.

Одного упоминания Тасянь-Цзюня было достаточно, чтобы на лицах многих людей отразилось смущение.

Когда-то образцовый наставник Мо сказал им правду, но тогда те, кто стояли во главе их школ, приняли ее за коварный план и до абсурдности лживые речи. Однако с фактами не поспоришь, теперь, когда один за другим они выплыли наружу, все оказалось именно так, как говорил Мо Жань, и многие из присутствующих здесь чувствовали угрызения совести.

К сожалению, не все придерживались этой позиции. Один из престарелых заклиталей, покручивая ус, слегка откашлялся и вступил в разговор:

— На самом деле, я полагаю, что личность этого императора Тасянь-Цзюня нужно еще подтвердить.

Сюэ Мэн бросил на него холодный взгляд:

— Что подтвердить?

— Мое мнение таково, — ответил старик, — хотя этот Наступающий на бессмертных Император Тасянь-Цзюнь выглядит как Мо Жань, это не означает, что утверждение Мо Жаня, что якобы это он в прошлой жизни, является правдой. В конце концов, с марионетками Вэйци Чжэньлун возможно все.

— Именно! И я по-прежнему считаю, что резню в Гуюэе устроил сам Мо Жань. А все эти байки про прошлую жизнь просто отговорки!

Даже сейчас в этой толпе были люди, которые продолжали верить в то, что образцовый наставник Мо лгал, а значит, они не обошлись с ним несправедливо.

В конце концов тогда в Цитадели Тяньинь многие из них произносили пылкие речи, оскорбляя и позоря его. Кто-то из них все три дня публичного суда насмехался над Мо Жанем и швырял в него камни и объедки. Сейчас признать, что образцовый наставник Мо тогда говорил правду, было равносильно признанию того, что, будучи обманутыми, они опозорили хорошего человека. Для некоторых людей это было действительно слишком унизительно.

Признание ошибок порой требует большего мужества, чем их совершение, а трусам этого мужества всегда так явно не хватает. Чтобы настоять на том, что они не совершили никакой ошибки, эти люди были полны решимости до последнего отрицать, что Мо Жань пострадал несправедливо. И пусть теперь он перенесет еще больше обид и оскорблений, снова и снова будет унижен, опозорен и несправедливо обвинен, на протяжении двух жизней не зная ни сна ни покоя. Они хотели, чтобы он нес на себе груз этого преступления до самого конца.

Для этих «благородных господ», по сравнению с их репутацией, чужая честь не стоила и медяка.

Услышав это, Мэй Ханьсюэ с насмешливой улыбкой и елейным восхищением в голосе заявил:

— Даос Сюнь действительно тверд и несгибаем, вас просто невозможно поколебать.

Этот старик вначале опешил от похвалы, но, хорошенько поразмыслив, понял, что Мэй Ханьсюэ просто смеется над ним. Он тут же пришел в ярость и бросился вперед, собираясь дать волю рукам, однако почтенный старый монах преградил ему путь.

— Полноте, — принялся увещевать его наставник Сюаньцзин, — благодетели, перестаньте спорить, сначала послушайте, что скажет этот старый монах. Не так уж и важно, кто такой Тасянь-Цзюнь, важно то, как противостоять ему, когда мы поднимемся в гору. Сейчас надо решить, как нам распределить наши войска.

Повернувшись, он доброжелательно спросил Сюэ Мэна:

— Молодой господин Сюэ, вы ведь уже сражались с этим Тасянь-Цзюнем. По вашему мнению, насколько он силен?

Сюэ Мэн какое-то время, стиснув зубы, молчал, но затем, сжав руку в кулак, ответил:

— Даже объединив силы всех присутствующих здесь глав, вряд ли удастся его победить.

— Ого! — даос Сюнь приподнял свои седые брови. — Неужели гордый Любимец Небес действительно может так преувеличить силу другого, поступившись собственным величием!

В свою очередь наставник Сюаньцзин был даже немного поражен откровенностью Сюэ Мэна:

— Другими словами, этот человек даже сильнее образцового наставника Чу. Тогда неудивительно, что образцовый наставник Чу был захвачен им…

— Захвачен? Кому сейчас неизвестно о грязных делишках Чу Ваньнина и Мо Жаня. По-моему, с самого начала никто его не захватывал, и Тасянь-Цзюнь этот вовсе не из прошлой жизни. Все это время всем из-за кулис управлял Мо Жань, а Чу Ваньнин с ним заодно! Если не верите мне, давайте просто поднимемся на гору и посмотрим!

Лицо Сюэ Мэна моментально побелело. Если бы это случилось раньше, он бы уже давно с яростной бранью разбил нос этому старому дураку. Однако совсем недавно он узнал правду об отношениях между Учителем и Мо Жанем, от которой ему самому было тошно от омерзения. Поэтому он с убитым видом застыл на месте, не в силах произнести ни слова.

В этот неловкий момент его заслонила высокая фигура в сине-зеленых одеждах.

— Даос Сюнь очень смел, раз так торопится с выводами, — холодно сказал Цзян Си. — Если после подъема на гору выяснится, что все обстоит не так, как вы тут утверждали, думается мне, не стоит сохранять ваш вводящий людей в заблуждение язык.

Лицо даоса напряглось, губы зашевелились. Похоже, он хотел что-то сказать, но ограничился тихим бормотанием себе под нос. Перед лицом такого влиятельного человека, как Цзян Си, у этого слабака не хватило мужества плеваться ядом, поэтому в итоге он предпочел закрыть свой рот.

Цзян Си искоса взглянул на Сюэ Мэна и больше ничего не сказал. Вместо этого он опустил голову и, немного подумав, обратился к остальным:

— Дело не терпит отлагательств. Давайте определим, какие у нас ключевые боевые цели после подъема на гору, и начнем действовать, — он скользнул взглядом по главам и старейшинам, что можно было считать своего рода подтверждением его решимости. — За исключением марионеток Вэйци Чжэньлун, что нам известно о людях, которые находятся сейчас на Пике Сышэн?

Толпа оживилась, кто-то даже ответил ему:

— Несомненно мы встретимся с Му Яньли.

— Есть здесь кто-нибудь, кто уже успел помериться с ней силами? — спросил Цзян Си.

Одна заклинательница подняла руку:

— Во время бунта я блокировала несколько ее ударов.

— Насколько хороша ее техника?

Чуть подумав, женщина ответила:

— Думаю, трех старейшин будет достаточно, чтобы остановить ее.

— Хорошо, кто готов войти в тройку старейшин, которые будут блокировать Му Яньли, когда начнется решающая битва?

Для людей с Пика Сышэн Му Яньли уже давно была как гвоздь в глазу, так что тут же вперед вышли трое старейшин: Сюаньцзи, Таньлан и Луцунь. Врачеватель, атакующий и поддерживающий боец — все трое были из одной школы, обладали превосходными знаниями и умениями в своей сфере, так что Цзян Си согласился не раздумывая.

— Кто еще? — снова спросил он.

— Еще группа личной стражи главы Цитадели Тяньинь. Опасные бойцы, точная численность неизвестна, реальную мощь тоже трудно оценить, но их по меньшей мере шесть-семь сотен.

Цзян Си глубоко задумался:

— По боевому стилю Храм Убэй наиболее близок к Цитадели Тяньинь… — он поднял взгляд на наставника Сюаньцзина. — Настоятель, готовы ли вы отдать приказ ученикам вашего храма взять на себя личную стражу главы Цитадели Тяньинь?

— Это…. — наставник Сюаньцзин постарался мысленно взвесить все плюсы и минусы этого решения. Минусы были очевидны — количество и мощь личной стражи главы Цитадели Тяньинь неизвестны. Хорошо, если они слабы, но если слишком сильны, то это, вероятно, может серьезно подорвать жизнеспособность Храма Убэй. Однако был и весьма соблазнительный плюс — по крайней мере, им не придется столкнуться с таким внушающим ужас противником, как Наступающий на бессмертных Император Тасянь-Цзюнь.

Так что в итоге он едва заметно кивнул:

— Этот старый монах должен разделить тяготы мира.

— Остался только Хуа Биньань…. — Цзян Си со вздохом закрыл глаза. — Тут все понятно. Хотя нельзя сказать, что Гуюэе контролировала каждый его шаг, но знания наши почерпнуты из одного источника. Во время сражения прошу наших старейшин забыть о милосердии и присмотреть за этим человеком.

После того как эти позиции были распределены, оставались только марионетки Вэйци Чжэньлун и Тасянь-Цзюнь.

Взгляд Цзян Си скользнул по толпе людей и, судя по тому, что видели его глаза, за исключением нескольких активно участвующих в обсуждении заклинателей, большинство, казалось, внезапно почувствовали боль в шее[301.5] и поспешно опустили головы. Ощутив на себе его взгляд, некоторые даже потянулись, чтобы дотронуться до своей шеи, словно их действительно мучила сильная боль.

— Глава Дворца Тасюэ?

Минъюэ Лоу кивнула:

— Дворец Тасюэ должен внести свой вклад.

Цзян Си обратился с тем же вопросом к настоятелю Храма Шанцин, и тот тоже кивнул:

— Это наш священный долг.

Но, помимо них, другие духовные школы либо боялись неприятностей или действительно были неспособны сражаться. Те, кто стояли во главе этих школ, колебались в нерешительности, а кто-то даже тихо проворчал:

— Раз уж Тасянь-Цзюнь смог прорваться сквозь Пространственно-временные Врата Жизни и Смерти, одной лишь силы глав школ будет недостаточно.

— Верно, разве выступить в первых рядах — это не все равно, что вслепую идти на верную смерть?

Кто-то тяжело вздохнул:

— Как хорошо было бы, если бы сохранилась Духовная школа Жуфэн. В семидесяти двух городах было так много выдающихся градоначальников... Увы, какая жалость.

— Хм… — внезапно подал голос заклинатель из Палаты Цзяндун. — А что насчет Е Ванси? Разве она не хороша в бою? По силе эта женщина, вероятно, сравнится с десятком Наньгун Лю. Безусловно, ее боевая мощь находится на уровне главы школы. Так где она?

Лучше бы было не заговаривать об этом, так как при одном упоминании Е Ванси взгляд Цзян Си потемнел, а в голосе, казалось, сгустились свинцовые тучи:

— Перед тем, как отправиться в путь, мы предоставили в Гуюэе убежище выжившим простолюдинам. В то время было принято решение оставить кого-то для охраны, чтобы воспрепятствовать проникновению марионеток Вэйци Чжэньлун на территорию школы... Никто не вызвался, и в итоге ей пришлось остаться.

Смущенный заклинатель неловко охнул, Цзян Си же мрачно заметил:

— Здесь хватает героев. Зачем всегда и везде нужно использовать эту девушку?

— ...

После длительного ожидания среди толпы почти не нашлось желающих взять инициативу и выступить в первых рядах. Юная красавица, что теперь стояла во главе Палаты Цзяндун, запинаясь, промямлила:

— По-моему, мы должны еще раз все тщательно обдумать. В конце концов, это ведь не шутки. Давайте не будем торопиться?

Услышав это «не будем торопиться», Сюэ Мэн тут же разозлился, да так сильно, что у него побелели губы. Изо всех сил сдерживая свой гнев, он спросил:

— И сколько еще предлагаете ждать? Сколько еще нам «не торопиться», чтобы это стало безопасно?

— Но нельзя же сломя голову взобраться на гору, только чтобы умереть.

— Осторожнее, молодой господин Сюэ, успех или провал зависят от одного шага.

Настоятель Сюаньцзин также поспешил вмешаться:

— Молодой мастер Сюэ, в больших делах осторожность лишней не бывает. Теперь, когда мир перевернулся с ног на голову и появились Пространственно-временные врата Жизни и Смерти, никто не знает, что нас ждет впереди. Здесь и сейчас собрались все выдающиеся таланты мира совершенствования. Если по неосмотрительности все рухнет, кто будет нести за это ответственность?

— Да! И что нам делать, если все главы школ погибнут…

Все это время Сюэ Мэн сдерживался из последних сил, но теперь его терпение лопнуло. Он вдруг вскинул голову, глаза его налились кровью:

— Ваши главы еще не умерли, а вы уже заранее думаете, что делать. Тогда что насчет Пика Сышэн?!

— …

При упоминании Пика Сышэн почти каждый из присутствующих вспомнил о главе этой школы и его жене, которые были несправедливо обвинены и в итоге погибли. Многие поспешили отвести взгляд, а некоторые даже, чувствуя вину, молча склонили головы.

— Пик Сышэн давно уже не знает, что делать, — в голосе Сюэ Мэна появилась легкая хрипотца. — У меня больше нет ни двоюродного брата, ни старшего собрата, ни матери, ни отца, а теперь даже мой учитель…

Ресницы Сюэ Мэна едва заметно задрожали, кадык судорожно дернулся, словно он из последних сил пытался проглотить свою боль. Но эта боль была слишком сильна и глубока, так что в конце концов он не выдержал и на миг закрыл глаза, а затем, открыв их, сказал:

— Вы все боитесь смерти, потому что у вас все еще есть надежда и опора[301.6]. У меня ничего этого нет, поэтому я не боюсь умереть.

Мэй Ханьсюэ нахмурился и, пытаясь остановить его, тихо сказал:

— Сюэ Мэн!

Но мог ли он сейчас его услышать?

Больше никто в этом мире не мог остановить его.

— Если вы не пойдете, я пойду один, — сказал Сюэ Мэн.

— Молодой хозяин! — ученики Пика Сышэн выступили вперед в надежде убедить его остановиться, но Сюэ Мэн уже принял решение, и решимость его было ничем не поколебать. Он отвернулся и пошел вперед, оставив всех позади. Гнев и обида, которые он так долго сдерживал, превратились в слезы, которые теперь, когда никто не мог его видеть, свободно текли по его щекам.

Стоя под проливным дождем, Цзян Си смотрел ему в спину:

— Ты…

Услышав его голос, Сюэ Мэн пошел еще быстрее. Его Лунчэн был разбит вдребезги, у него даже не было приличного меча, но, не оглядываясь назад, он все равно направился к потерявшему былое величие Пику Сышэн.

— Сюэ Мэн! — после нескольких мгновений сомнений с большим трудом из горла Цзян Си все же вырвался этот хриплый крик.

Цзян Си нагнал его, но прежде, чем его рука коснулась плеча Сюэ Мэна, он увидел, как молодой человек внезапно обернулся. Огонь и молнии полыхали в его по-птичьи круглых глазах, когда он сердито крикнул ему:

— Проваливай! Не трогай меня! — с этими словами он стряхнул руку Цзян Си и, развернувшись, ушел, так и не дав ему возможности сказать хоть слово.

На ступеньках лестницы рос мох, скалы вокруг поросли бамбуком.

Пока Сюэ Мэн, тяжело дыша, бежал под дождем, перед его глазами был размытый влагой мир, похожий на сон.

Вот здесь когда-то госпожа Ван с мотыгой на плече смотрела, как под луной распускаются пионы. А вот здесь вернувшийся в поля боя Сюэ Чжэнъюн бросил свою пику. Проходя через врата из белого камня, Сюэ Мэн увидел Ши Мэя, который, склонив голову, о чем-то задумался. Пробегая мимо Колонн Героев, он увидел, как Мо Жань смотрит на луну. Казалось, что все это было только вчера. Среди ветра и дождя он видел, как возвращавшиеся с занятий ученики прогуливаются по крытым галереям и мостам, весело болтают и смеются.

Словно раненый тигр, что пытается скрыться в лесу, он ускорил бег и помчался вперед. В какой-то момент краем глаза он заметил старое персиковое дерево, и перед его глазами тут же возник образ его совсем еще юного «я», который под этим деревом преклонил колени и, поклонившись девять раз, поднял голову, чтобы с улыбкой сказать Чу Ваньнину, стоявшему перед ним в развевающихся на ветру белых одеждах: «Ученик Сюэ Мэн кланяется учителю».

Он резко закрыл глаза.

Пик Сышэн навевал слишком много воспоминаний, каждое из которых сжигало сердце и нутро дотла. Раньше в этом месте полыхал такой ослепительный костер, а теперь остался лишь скорбный пепел.

Но Сюэ Мэн решил пройти этот скорбный путь до конца. Шквальный ветер с дождем кружились в дикой пляске. Люди из прошлого проходили мимо и исчезали.

— Не следуйте за мной... Не дайте мне увидеть это снова… — бормотал он, скользя среди призрачных[301.7] теней в тщетной попытке сбежать от своего бесшабашного отрочества. Когда, насквозь промокнув под дождем, он добрался до вершины, то напоминал трепетавшего на холодном ветру птенца феникса с обгоревшими крыльями.

Одинокого и замерзшего.

Его кости превратились в лед.

Прищурившись, он посмотрел на возвышающееся вдалеке главное здание, освещенное сейчас лишь тусклым светом свечей. Это был Пик Сышэн из его прошлой жизни. Когда он тайно проник сюда в прошлый раз, намереваясь убить императора, то не обратил на это особого внимания.

Вдруг его глаз зацепился за три могилы в тени Пагоды Тунтянь.

В своей школе он никогда не видел ничего подобного и, не удержавшись, подошел к ним, чтобы изучить повнимательнее. На одной из трех могил было надгробие с высеченной на нем надписью: «Зажаренная в масле императрица». Надгробие на другой могиле было разбито, рухнувшая погребальная стела лежала рядом.

Последнее надгробие выглядело очень старым.

Перед ним стояла одинокая призрачная тень.

Стоящий перед могилой мужчина в окровавленной одежде с широкими рукавами поднял руку, чтобы погладить надпись на надгробной плите.

Сюэ Мэн содрогнулся. Казалось, в этот момент его череп пронзила стрела, и вся кровь из тела прилила к голове.

— Мо Жань! — закричал он и, стремясь разрубить его на куски, потянулся к Лунчэну, но на его поясе больше не было ножен.

Только тогда он вспомнил, что Лунчэн разбит вдребезги в последней схватке с Тасянь-Цзюнем.

Стоявший к нему спиной человек, казалось, ничего не слышал. Словно завершив слишком длинное и утомительное путешествие, он медленно склонился над надгробием, прижался головой к холодному камню и слегка потерся об него лбом.

Сюэ Мэн зажег огонь в своей ладони. Оранжевые искры брызнули во все стороны.

Не задумываясь о последствиях, он атаковал, пытаясь нанести удар в спину Тасянь-Цзюня.

Бах!

Духовный огонь никому не причинил вреда, только замшелая каменная стела с громким хлопком разбилась вдребезги.

Сюэ Мэн испуганно огляделся вокруг, но никого не увидел. Ни Наступающего на бессмертных Императора, ни даже его тени… никого не было.

Дождь лил как из ведра, мрачно шумели горные деревья. Казалось, что в этом мире, кроме него, не осталось ни одной живой души. И в то же время в вое ветра и колышущихся тенях деревьев чувствовалась неясная угроза и казалось, что в темном лесу и среди высокой травы скрывается несметное воинство, ожидая сигнала к началу атаки.

— Тасянь-Цзюнь! Тасянь-Цзюнь! — закричал он, но его голос тут же был разбит в мелкую пыль оглушительным раскатом грома.

Он обознался?

Как это возможно? Он ясно видел спину мужчины, который стоял прямо вот здесь, на этом самом месте. Совершенно точно этот человек протянул руку, чтобы дотронуться до надписи на надгробной плите… на надгробной плите…

Сюэ Мэн на миг замер.

Затем он наклонился и медленно поднял каменную стелу, которую сам же и разбил. Ему удалось увидеть лишь половину, но и этого хватило, чтобы он в один миг словно провалился в ледяную полынью.

На разбитой стеле было написано:

«Могила почитаемого наставника[301.8] Чу Ваньнина»

Чья могила? Чья это могила?!

Сюэ Мэн отшатнулся. Белый свет от молнии выхватил из тьмы его искаженное душевной болью лицо. Качая головой, Сюэ Мэн пробормотал:

— Нет... нет... Что происходит? Как такое возможно?

Он тяжело сглотнул, пытаясь успокоиться. Некоторое время, тяжело дыша, Сюэ Мэн сидел на корточках. В конце концов ему все-таки удалось восстановить самообладание. Прищурившись, он снова взглянул на надгробную плиту.

Судя по пятнам, что неумолимое время оставило на потертом камне, с момента захоронения прошло по меньшей мере десять лет. Кроме того, выгравированная надпись отличалась по цвету и глубине, словно раньше на стеле была другая надпись, которую позднее отшлифовали, а потом нанесли новую.

Почитаемый наставник.

Могила Чу Ваньнина.

Это могила его учителя из прошлой жизни?

Губы Сюэ Мэна посинели, все его тело дрожало, грудь тяжело вздымалась, а сердце разрывалось то ли от горя, то ли от гнева и страха, а может, это было еще что-то... Когда он закрыл лицо ладонями и стер с него капли дождя, в голове его царил полный хаос.

Так какую любовь и ненависть, какие чувства и привязанности он испытал в той жизни, о которой ему было ничего не известно?

Он этого не знал, как не знал и того, что когда-то было выгравировано на этой каменной стеле и по какой причине позднее надпись была изменена.

Он ничего из этого не знал.

Сюэ Мэн на какое-то время словно окаменел, но стоило ему вновь открыть глаза, и он снова увидел знакомый призрак неподалеку. На этот раз он был гораздо ближе, так что можно было разглядеть горы, реки, драконов и тигров, вышитых золотой нитью на его черных одеждах.

Этот фантом, казалось, был чем-то средним между душой и человеком, не совсем живой и не совсем мертвый. Когда он посмотрел на Пагоду Туньтянь, до Сюэ Мэна долетел его еле слышный шепот:

— Учитель, ты... позаботься обо мне, — эфемерный голос звучал словно во сне. — Я хочу вернуться домой, — в его тоне были слышны растерянность и нерешительность. — Я возвращаюсь домой. Учитель…

Удар грома был таким сильным, что, казалось, он сокрушил землю и заставил содрогнуться горы и реки. Все нутро словно онемело.

— Но у меня нет дома…

Фигура в черно-золотом одеянии вдруг обернулась, и сквозь стену проливного дождя Сюэ Мэн ясно увидел его лицо… лицо Мо Жаня.

Как будто не замечая его, Мо Жань продолжал бормотать себе под нос:

— У меня нет дома... Я хочу вернуться. Я хочу вернуться домой!

Охваченный тревогой и страхом, этот Мо Жань отчаянно твердил:

— Позвольте мне вернуться! Позвольте мне вернуться! Я хочу его увидеть!.. Я хочу увидеть его!

Среди раскатов грома и вспышек молний черная призрачная тень поднялась в небо. Тень прошла сквозь Сюэ Мэна, пробрав его до самых костей холодом, который был намного прохладнее, чем ледяные капли дождя. Сюэ Мэн оказался застигнут врасплох этим холодным и яростным черным ветром. На мгновение он ослеп и, не в силах открыть глаза, упал на землю.

— Я не могу умереть... Я хочу его видеть! — Сюэ Мэн отчетливо слышал хриплый крик Мо Жаня, прежде чем похожая на вихрь черная тень полетела к горе Хоу.

Когда он пришел в себя, призрак уже исчез из вида, а над горой Хоу взвился ввысь расколовший небеса столп ослепительного красного света!

Что происходит? Что за тень была здесь только что?

Призрак?

Бледный как смерть, он сидел неподвижно… пока кто-то не хлопнул его по спине.

В этот момент все тело Сюэ Мэна было напряжено до предела, так что хватило одного прикосновения, чтобы он, словно безумный, резко вскочил на ноги и испуганно вскрикнул:

— Кто?! Кто здесь?!

Крепко ухватив его за плечо, Мэй Ханьсюэ поспешил успокоить Сюэ Мэна:

— Не бойся. Это я…

Из леса позади него вышел чрезвычайно уродливый ученик из Дворца Тасюэ, которого Сюэ Мэн вряд ли узнал бы, если бы не знакомые сине-зеленые глаза. Это был старший из братьев Мэй Ханьсюэ, на лице которого сейчас была маска из человеческой кожи.

Старший Мэй Ханьсюэ вышел из леса, держа в руках два меча, один из которых был его собственным божественным оружием, носившим имя Шофэн, а другой…

— Сюэхуан.

Мэй Ханьсюэ подошел к потрясенному Сюэ Мэну и вручил ему меч Цзян Си.

— Глава Цзян попросил меня от его имени передать этот меч тебе. Он сказал, что ты сможешь использовать его, и тебе не стоит отказываться от него по какой бы то ни было причине.

Снедаемый любопытством младший брат не удержался от вопроса:

— Могу я спросить, какая связь между тобой и Цзян Си?

— Идем! — безжалостно прервал его старший брат. — Давайте для начала войдем во Дворец Ушань, чтобы посмотреть, как там дела у образцового наставника Чу. После этих слов старший Мэй Ханьсюэ взглянул на Сюэ Мэна и, постучав его Шофэном по плечу, молча нырнул в пучину проливного дождя.

Его брат-близнец со вздохом погладил Сюэ Мэна по голове и последовал за братом навстречу буре и смертельной опасности, что таил в себе Дворец Ушань.