Хаски и его учитель белый кот. Том III

Глава 214. Гора Цзяо. Раздробленное духовное ядро

Незаметно ото всех Мо Жань сжал руки в кулаки. Сердце его стучало, как военный барабан, вены на висках вздулись и болезненно пульсировали от напряжения, взгляд был устремлен на меч, что в любой момент мог нанести последний удар. Он буквально сходил с ума от одной мысли: еще немного — и Наньгун Чанъин лишит жизни Наньгун Сы. А что же он? Неужели хочет стоять вот так? Неужели у него совести хватит просто стоять и смотреть на это?!

От душевных мук его начало потрясывать, но, к счастью, никто ничего не заметил, ведь развернувшаяся внутри магического барьера сцена, где Наньгун Сы балансировал на грани между жизнью и смертью, подобно мелкому песку, впитала в себя все взгляды столпившихся вокруг людей.

Острый клинок в любой момент мог окраситься кровью.

Горный лес уныло зашелестел под порывом холодного ветра. Мо Жань крепко сжал спрятанное в рукаве оружие, подушечками пальцев погладив острие скрытой внутри тайной стрелы[214.1]. Он хотел кое-что сделать, но от одной мысли о последствиях страх, словно сорняк, буйно разросся в его душе, на время сковав волю…

В этот ключевой момент тело Наньгун Чанъина вдруг содрогнулось.

Эта дрожь была настолько заметна, что на нее обратили внимание практически все.

Сюэ Чжэнъюн изумленно воскликнул:

— Что происходит?!

Из-за повязки на глазах Наньгун Чанъин не видел, где точно находится Наньгун Сы, поэтому его поднятый меч был направлен не на него, а немного в сторону. В такой опасной ситуации Наньгун Сы не мог издать ни звука, ведь малейший шорох и даже едва заметное движение воздуха выдали бы Наньгун Чанъину его положение.

Поджав губы, уголки которых были испачканы свежей кровью, смертельно бледный Наньгун Сы продолжал вглядываться в лицо своего предка.

— Ты… Наньгун… Сы?

На сей раз не только Сюэ Чжэнъюн, но и множество стоявших в первых рядах людей вздрогнули, услышав эту фразу:

…Наньгун Чанъин в сознании?!

Выражение лица Мо Жаня тоже резко изменилось. Холодно блеснув напоследок, готовая к выстрелу тайная стрела была убрана и вновь надежно спрятана в рукаве. К этому времени спина Мо Жаня была уже мокрой от пробившего его холодного пота, а из-за бешено колотящегося сердца начала болеть грудь.

Удача была на его стороне… А он ведь почти раскрыл себя…

Ему очень повезло, что пока не нужно было ничего предпринимать. Но к малодушному облегчению очень скоро добавились тошнота и отвращение к себе за эту мелочную радость.

С тех пор, как он ступил в предгорья Цзяо, две части его «я» из прошлой и нынешней жизни вступили в яростную схватку. Сойдясь в рукопашной, они безжалостно кусали и рвали друг друга так, что теперь его измученная душа истекала кровью.

Он не знал, как долго еще сможет продержаться.

— Наньгун… Сы… седьмой…

Внутри магического барьера высоко поднятый меч Наньгун Чанъина начал медленно опускаться.

…Еще совсем немного ближе к земле… еще совсем чуть-чуть…

Потрясенный Сюэ Чжэнъюн в изумлении воскликнул:

— Он правда в сознании?!

Нет, в сознании он не был.

Но он и в самом деле приходил в себя, пытаясь восстановить те крохи самосознания, что еще оставались в этом мертвом теле.

Мо Жань окончательно убедился в своей догадке: скрывающийся в своем убежище на горе Цзяо Сюй Шуанлинь был похож на неумелого артиста кукольного театра, который, взявшись управлять слишком сложной и большой марионеткой, в итоге с ней не справился.

Еще немного — и Наньгун Чанъин освободится от его нитей…

Шух!

Прежде чем Мо Жань успел развить эту мысль, от пробирающего до костей звука разрезанной плоти его зрачки резко сузились, а кровь застыла в жилах.

Мгновение.

И брызги крови, словно сорванные ветром алые цветы, упали на землю!

Еще мгновение мертвой тишины, а потом в его уши ворвался жуткий душераздирающий крик, пробирающий до костей, словно вонзившийся в тело ледяной меч:

— А-Сы!

— Барышня Е!

— Е Ванси!

Опасаясь, что она что-нибудь сотворит, все, кто был рядом, пытались удержать вырывающуюся Е Ванси, в глазах которой горел огонь безумия. Однако очень скоро люди поняли, что в этом нет никакой необходимости. Что такого она могла бы сделать? Пусть даже все эти годы эта девушка была правой рукой и самым верным соратником Наньгунов, Е Ванси не являлась их кровным родственником, а значит для духа горы Цзяо оставалась лишь бесправным чужаком.

Она не могла войти.

Наньгун Чанъин безжалостно вонзил меч в плечо Наньгун Сы. Если бы его глаза могли видеть, вероятно, сейчас в груди Наньгун Сы была бы дыра, в которой свистел холодный горный ветер.

Наньгун Сы замер. Казалось, он хотел что-то сказать, но именно в этот момент глава Чанъин вытащил меч и из раны в плече Наньгун Сы неудержимым потоком хлынула свежая кровь. Несмотря на его отчаянные попытки удержать свое тело от падения, он быстро ослаб от кровопотери и повалился на залитую кровью глинистую землю.

Непонятно, что такого сделал Сюй Шуанлинь, может даже пожертвовал частью энергии своего духовного ядра, но ему удалось восстановить полный контроль над сознанием Наньгун Чанъина.

Это мертвое тело, которое почти смогло восстановить свое сознание, в один миг снова превратилось в готовую убивать марионетку. В бледном свете луны по кровостоку его меча стекала свежая кровь, образовав на земле маленькую черную лужицу.

Наньгун Сы снова предпринял попытку подняться с земли, но ему удалось лишь немного оторвать голову от кровавой грязи, в которой он лежал.

Ресницы Мо Жаня задрожали. Не в силах смотреть на это, он закрыл глаза.

Он предпочел бы, чтобы Наньгун Сы не показывал людям своего лица. Всегда такое гордое и надменное, возвышенное и незапятнанное, это красивое лицо сейчас было настолько испачкано кровью и грязью, что почти невозможно было разглядеть его черты. Он выглядел таким жалким и несчастным, что любой человек, у кого осталась хоть капля совести, почувствовал бы, как сердце сжимается от сочувствия и скорби.

Хотя в глазах Наньгун Сы не было скорби.

Огонь в его глазах все еще ярко пылал.

Наньгун Чанъин собирался снова вонзить в него свой меч, но путь ему преградил убийственный белый вихрь. Охваченный жаждой убийства Наобайцзинь, не считаясь ни с чем, с воем ринулся в бой.

— А-Сы…

Почти сломленная Е Ванси была на грани обморока, но Наньгун Сы смотрел совсем не на нее: не сводя пристального взгляда с Цзян Си, он медленно двигал окровавленными губами.

К этому времени он почти потерял голос, но Цзян Си понимал его даже так: пара карих глаз, не моргая, считывала с губ Наньгун Сы каждое произнесенное им слово.

Когда Наньгун Сы закончил говорить, Цзян Си сказал:

— …Хорошо. Я понял.

— Ву-у-у…

Раздался очередной глухой звук от удара, когда Наньгун Чанъин одной рукой ударил Наобайцзиня, да так сильно, что тот отлетел намного дальше, чем его хозяин. Огромное белоснежное тело проделало брешь в стене леса, сломав несколько молодых деревьев. Практически сразу же после жесткого падения духовные силы покинули демонического волка и с глухим хлопком его тело исчезло в белом туманном облаке. Не успела эта дымка рассеяться, как из нее вдруг выскочил маленький пушистый белый щенок, размером чуть больше ладони, который изо всех сил вцепился в подол одежд Наньгун Чанъина.

Это и была первоначальная форма Наобайцзиня.

Наньгун Сы с трудом повернул голову и, борясь с кровавым кашлем, прохрипел:

— Уходи, быстро уходи.

— Ао-ву-у-у-у! — Наобайцзинь не собирался уходить.

Его попытки порвать полу одежды Наньгун Чанъина были так же тщетны, как стремление глиняного быка забодать море[214.2]. Даже не удосужившись обратить на него внимание, Наньгун Чанъин лишь чуть шевельнул указательным пальцем, и гора Цзяо затряслась. В одно мгновение драконьи жилы вытащили на поверхность тысячи трупов, которые с таким трудом смог связать Наньгун Сы.

С его невероятной духовной силой он запросто мог свернуть горы и с легкостью стереть в порошок все живое.

Глаза Наньгун Сы свирепо вспыхнули, когда он снова прижал руку к земле. Грудь опалила острая боль, и его духовное ядро разбилось!

Наньгун Сы отдал свое духовное ядро, которое с полной самоотдачей взращивал в летний зной и зимнюю стужу двадцать с лишним лет. Он без оглядки поставил на карту все, что у него было: духовное ядро, жизнь и душу, только чтобы вместе с кровью выхаркать:

— Опуститесь!

Треснуло.

Он ясно почувствовал тот момент, когда духовное ядро в его сердце, которое было с ним на протяжении двух десятков лет, в одно мгновение треснуло и раскололось.

Так легко, словно ветер над весенним озером поднял легкую рябь на стоячей воде.

Так тяжело, словно сошедшая с гор лавина смела со своего пути даже глину и камни.

В конце концов все превратилось в прах.

В этот момент Наньгун Сы ощутил некоторое облегчение. Выходит, вот что чувствуешь, когда духовное ядро разрушается от истощения? Хотя это больно, но все же не похоже на то, что тебе словно вырывают сердце.

Значит, умирая, его мать не должна была сильно страдать.

Всего мгновение — и сразу все кончилось.

Дух дракона действительно слегка дрогнул из-за его жертвы, и кровавые лозы, которые намеревались выпустить готовые вырваться трупы, снова крепко вцепились в них. Наньгун Чанъин чуть приподнял подбородок и тихо произнес:

— А?

После этого он медленно подошел к Наньгун Сы и, остановившись перед ним, замер.

Лишенный ядра Наньгун Сы не мог двинуть ни рукой ни ногой. Потеряв духовную силу, он ничем не отличался от простого человека и теперь даже не мог призвать свой собственный меч.

Он сделал глубокий вдох и поднял лицо. В его зрачках отразился серебристый лунный свет и заслонившее луну лицо Наньгун Чанъина.

— Великий глава…

Лента, закрывающая глаза Наньгун Чанъина, развевалась на холодном ветру. Немного постояв в оцепенении, он опять пошевелил кончиками пальцев, но после того как Наньгун Сы пожертвовал горе Цзяо свое духовное ядро, дух дракона не мог сразу же отозваться на приказание прежнего хозяина. Поэтому кровавые лозы не только не ослабили свою хватку, а даже продолжали медленно утягивать под землю отчаянно сопротивляющихся мертвецов.

И все же Наньгун Сы прекрасно понимал, что долго это не продлится.

Наньгун Чанъину достаточно было отдать чуть более жесткий приказ, чтобы гора Цзяо вновь начала повиноваться своему изначальному хозяину. Никто не мог это отменить.

И пусть его жертва не могла ничего изменить, Наньгун Сы с самого начала был готов заплатить такую высокую цену, чтобы сделать все, что в его силах.

С чистым сердцем и совестью.

Стоящий за магическим барьером Мо Жань стиснул зубы. Тайная стрела снова была на кончиках его пальцев. Напряженный, словно натянутая струна, он чувствовал, как немного дрожат его руки под рукавами одежды.

Внутри магического барьера Наньгун Сы последний раз обратился к Наньгун Чанъину:

— Великий глава… простите, я все-таки не смог… не смог… ничего сделать…

Когда меч его славного предка снова завис у него над головой, Наньгун Сы медленно закрыл глаза.

В тот момент, когда в ожидании неминуемой гибели Наньгун Сы был готов сам подставить шею под меч, он увидел, как Наньгун Чанъин с видимым усилием затряс головой, после чего с невероятным трудом выдавил сквозь сжатые зубы:

— Ты… зовешься… Наньгун… Сы?

От неожиданности и священного трепета Наньгун Сы вздрогнул всем телом, но тут же поспешил хрипло ответить:

— Великий глава?! Вы в сознании? Вы… вы понимаете мои слова?!

Следующую его фразу Мо Жань не расслышал, но он, так же как и все прочие свидетели этой сцены, увидел, что рука Наньгун Чанъина медленно опустилась, а губы слегка приоткрылись и снова сомкнулись: было очевидно, что он разговаривает с Наньгун Сы.

— Я… не должен… с тобой… сражаться…

Меч Наньгун Чанъина так и не был до конца опущен, но из его горла по-прежнему доносились очень тихие сбивчивые слова.

— Во мне все еще живут… воспоминания о прошлом… Перед смертью я беспокоился, что будущие потомки изменятся к худшему… — ему только-только удалось восстановить свое сознание, поэтому голос его звучал хрипло, и речь все еще была нечеткой, но он упрямо выговаривал слово за словом, — как ни прискорбно… сегодня настал день пожинать плоды, — Наньгун Чанъин сделал еще одну паузу, прежде чем продолжить, — Наньгун… Сы… как только я… произнесу заклинание призыва... сразу же… забери лук и стрелы… мои…

Лук и стрелы?

Что еще за лук и стрелы?

В голове у Наньгун Сы загудело, так что какое-то время он просто был не в состоянии отреагировать на его слова. Тем временем Наньгун Чанъин уже развернул свой меч и, резко чиркнув острием по земле, издал протяжный крик, похожий на рев дракона. В следующий миг он отскочил на пару метров назад, в вихре своих летящих одежд похожий на изгнанного в бренный мир небожителя.

Все тело Наньгун Чанъина дрожало от напряжения, было видно, что ему приходилось тратить огромные духовные силы только на то, чтобы, вернув себе контроль над языком и губами, по одному выговорить последние несколько слов:

— Чуаньюнь[214.3] призываю! Явись!

Едва он закончил эту фразу, как из недр горы Цзяо донеслась мелодичная трель, а потом земля перед Наньгун Сы с грохотом разверзлась, и из облака осыпающегося песка и пыли, звонко звеня и ярко сияя во мраке бесконечной ночи, явил себя миру инкрустированный рогом темно-синий лук.

Люди затрепетали от ужаса. Даже такой невозмутимый и выдержанный человек, как Чу Ваньнин, немного изменился в лице.

Легендарное божественное оружие первого главы Духовной школы Жуфэн, согласно преданию, погребенное вместе с ним…

Пронзающий облака лук Чуаньюнь!

— Скорее возьми! — хрипло выдохнул Наньгун Чанъин. Его руки тряслись, и со стороны казалось, что он отчаянно сопротивляется опутавшим его невидимым нитям, напрягая все силы, чтобы не дать себе сделать шаг вперед и самому взять это божественное оружие. — Стрела Чуаньюня может сжечь телесную оболочку… Сожги.

Наньгун Сы уже обо всем догадался, но сама эта мысль слишком потрясла его, чтобы он мог принять ее. Во рту пересохло, но он все же нашел в себе силы спросить:

— Что сжечь?

— Меня! — вдруг, придя в ярость, громко крикнул Наньгун Чанъин.

— Великий глава!

— Не позволь моему мертвому телу… делать… те вещи, что я... больше всего… ненавидел при жизни!

Стройный и изящный, как молодой бамбук, с развевающимися на холодном ветру длинными рукавами похоронных одежд, Наньгун Чанъин с достоинством расправил плечи и, спустя сотни лет после смерти, произнес свое последнее слово:

— Сожги.