Хитрая злая лиса

8.45.3 Молниеносное переобувание госпожи Виари

На улице была такая жара, что было непонятно, каким образом в доме сохраняется относительная прохлада. Дворец при дневном свете выглядел куда более приветливым, но куда менее новым — солнце подчеркнуло все трещины в фасадах, всю пыль и паутину по углам, изношенность дорог и усталость краски. В одном месте стыдливо прикрывался забором недостроенный дом, во дворе которого лежали штабелями доски, уже рассохшиеся от времени, стояло корыто с остатками задубевшего раствора и скамейка для того, кто должен был им заниматься. Они быстро прошли мимо, но странное щемящее чувство жалости и хрупкости осталось внутри, в очередной раз заставляя задуматься о том, насколько эфемерна власть и богатство цыньяских аристократов и насколько легко эта иллюзия рушится буквально за день.

«Дворец Кан, наверное, ужасно будет при свете выглядеть. Он и ночью развалюха, а днём там будет конкретное такое ваби-саби, если не моно-но аварэ вообще. Нельзя так жить.»

Она сильнее сжала руку министра и тихо сказала:

— Ну так что, последний шанс — анонсируем Двейна в качестве наследника или пока воздержимся?

Министр чуть улыбнулся и процитировал:

— «Длительное воздержание вредно для здоровья».

— Ого, ничёси, какие познания! Кто вас этому научил?

— Да есть тут одна... хитрая злая лиса.

Она улыбнулась и отвела глаза, они шли молча, министр с силой сжимал её руку и перебирал пальцы, потом остановился и развернулся к Вере лицом, она посмотрела на него прямо. Он секунду смотрел на неё так внимательно, как будто мог найти в ней какой-то знак «стоп» и просто пойти дальше, но она уже давно такого в себе не носила. Он улыбнулся увереннее и кивнул:

— Да. Двейн — мой наследник, сын моего дяди, остальное никого не касается. И я скажу об этом всем, потому что я устал об этом молчать. И Двейну сегодня скажем. Хочу посмотреть на его лицо в этот момент.

— Хорошо.

Он кивнул и продолжил стоять молча и думать о чём-то очень смелом. Посмотрел на Веру и шёпотом спросил:

— Я звезда?

— Ярче Солнца, — уверенно кивнула она, он рассмеялся и жестом указал ей на ближайшие ворота:

— Нам туда. И мы уже опоздали.

Вера с умудрённым видом подняла указательный палец:

— На чай нельзя опоздать. Даже если его весь выпили, пока вы добирались, всегда можно заварить новый или обойтись без него. В чае чай — не главное. А главное срока годности не имеет.

Он тихо рассмеялся и посмотрел на неё с предвкушением хорошей шутки:

— Это я вам тоже когда-нибудь повторю.

Слуги открыли для них ворота, уже знакомый старый слуга в цветном костюме поклонился им по очереди и с бесконечной почтительностью сказал:

— Глава Кан. Моя госпожа передаёт вам благодарность за то, что проводили госпожу Веронику. Госпожу прошу следовать за мной.

Вера удивлённо посмотрела на министра, он тоже выглядел неприятно озадаченным, но молчал. Слуга посмотрел на него понимающе и указал жестом куда-то в сторону:

— Мне приказано предложить главе Кан напитки и отдых в беседке. Если глава Кан пожелает.

Министр с крайне недовольным видом тронул наушник, спрятанный под волосами, получил оттуда какую-то информацию, которая его успокоила, судя по всему, и кивнул:

— Глава Кан согласен на беседку. Спасибо, что не будка.

Слуга улыбнулся с безграничной добротой:

— Моя госпожа любит главу Кан больше, чем остальных.

— Я это ценю.

— Прошу за мной.

Слуга проводил министра в крохотную беседку у пруда, а Веру повёл по тропинке из плоских камней к широким дверям дома. Дом казался существенно больше, чем тот, в котором поселили Веру, но внутри выглядел практически так же — пустота и чистота, бумажные стены, скромные украшения в виде вееров и вышитых свитков, изредка картины, на полу подушки, цыньянская манчкиновая мебель.

В столовой её ждала госпожа Виари в скромном светлом костюме и роскошный чайный сервиз с танцующими журавлями. За спиной Виари красиво сидели три служанки, но чай она разливала сама, Вера это оценила.

— Здравствуй, Вероника, присаживайся.

Вера села на подушку напротив, на секунду оторвав взгляд от танцующих журавлей на чайнике, чтобы поправить подол, и опять вернувшись к изучению рисунка. Он казался странно знакомым, и притягивал ощущением почти разгаданной тайны, предельно точного слова, вертящегося на языке, но не желающего вспоминаться. Виари улыбалась так, как будто именно этого эффекта и ждала, и всё получилось в лучшем виде. Вера посмотрела на неё вопросительно, старушка улыбнулась как старый злодей, которого не смогли поймать ни разу за всю его долгую злодейскую карьеру, и явно не поймают никогда в жизни, мягким движением приподняла чайник и стала наливать, напевно рассказывая:

— Однажды давным-давно, мой дом посетил загадочный гость. Он оставил в летописи дома много интересных историй, а главную истину, которую он подарил нашей семье, знают все в доме Сонг с самого детства. Он сказал: «Злой дух — это добрый дух, которого разозлили. А добрый дух — это любой дух, которому подарили нечто прекрасное». Конечно, для духа, понятие прекрасного включает множество нематериальных вещей, например, музыку или танцы. А хозяйка дома отвела этого гостя в тайное место, где можно подсмотреть за танцующими журавлями. Он был в восторге. Когда он уходил, хозяйка сказала, что её дом всегда открыт для него, и что, если он захочет, он может навещать этот дом даже тогда, когда в нём не останется никого, кто был бы с ним лично знаком. Он пришёл через полторы сотни лет, тогда, когда мы очень нуждались в чуде. И подарил этот сервиз. Он его сам сделал. Ему понадобилось полвека, чтобы найти способ выразить свои эмоции, и ещё век, чтобы научиться делать это хорошо. В стране несколько раз сменились законы, начались и закончились две войны, трижды сменилась династия императоров, границы провинции Сонг перемещались, дом беднел и богател. А журавли за это время совершенно не изменились, они гнездятся в тех же болотах, и танцуют на том же месте.

Вера видела этот танец. Мастер заключил в нескольких изгибах перьев всю необходимую информацию о силе удара крыла и инерции тела, всё читалось, как открытая книга.

«Министр так рисует. У них как будто был один учитель.»

— Что тебя сегодня радует, Вера?

— Я получила письмо, которое долго ждала. Получила подарок, на который даже не надеялась. Получила много интересных новостей. Давно у меня не было такого насыщенного и приятного утра.

Виари улыбнулась и протянула ей чашку, Вера взяла, закрыла глаза, погружаясь в ощущение оседающего на лице тонкой вуалью ароматного пара. Чай был зелёный, простой, как весь этот день, последний день фестиваля, предельно скромный и сдержанный.

«Что-то знакомое, что-то про... кого-то зелёного. Зелёная улитка? Зелёная обезьяна? Зелёный дракон? Нет, точно не дракон, кто-то скромнее. Журавль?»

— Классно пахнет. Как называется?

— Называется «Подруга прислала из провинции Сонг, сказала, что купила новый сорт, название пока не придумала».

— Длинновато, на этикетке будет нечитабельный шрифт, — с серьёзным лицом сказала Вера, приоткрыла глаза и улыбнулась, Виари захихикала и изобразила серьёзность:

— Есть предложения?

— «Рассветный туман».

— Красиво. Предложу ей, — она тоже сделала глоток чая, надолго задумалась, потом как будто пришла в себя и немного смутилась от такой долгой тишины, поставила чашку и сказала с загадочным и довольными видом: — Я за вчерашний вечер получила целую гору писем с вызовами на стихотворную дуэль любого типа, приглашениями на поэтический вечер или просьбами дать уроки стихосложения и литературы взрослым и детям. От большей части я откажусь, конечно, но получить их было приятно. И это всё благодаря тебе. И я тебе отплачу, бесплатным, но бесценным советом. Слушай внимательно.

Вера тоже поставила чашку, заранее готовясь защищаться — у неё в памяти ещё были свежи прошлые попытки промывания мозгов и сгибания её мировоззрения в «правильную» сторону. Она надеялась, что по ней не видно. Виари понизила голос и сказала едва слышно, но очень убедительно:

— Ты, конечно, очень правильно себя ведёшь в ситуации с Шен Оном, свою честь ты вчера защитила очень мудро. Но мудрость женщины в том, чтобы думать не только о себе и не только как учили. Иногда нужно нарушать правила.

— В смысле?

— Ты же знаешь про его дом. У него мало времени. Даже если допустить, что его матушка пригласила тебя в дом в непонятном качестве и без свадьбы, но это всё равно будет считаться как женщина в доме, ему всё ещё нужен наследник, и нужен срочно. Так что не тяните с этим. Иногда требуется несколько попыток. Даже если ты умеешь считать лунный цикл и всё делаешь правильно, этого бывает недостаточно. Начинайте уже сейчас, прямо сегодня, и потом через два-три дня, пока не будет результата.

Брови Веры ползли всё выше с каждым словом госпожи Виари, она начинала подозревать, что весь день теперь проходит с бровями под потолком — такого молниеносного переобувания она от старушки не ожидала. Виари вздохнула и опустила голову:

— Я понимаю, как это звучит, да простят меня боги, я грешу против твоей чистоты, но я забочусь о доме Шен Она. И ты позаботься. На самом деле, так многие поступают, особенно если у женщины... нет уверенности в своём здоровье, или в здоровье мужчины. Мужчина навещает её в доме родителей, и когда становится уже точно понятно, что она беременна, играют свадьбу, а ребёнка просто не афишируют до поры, или говорят, что он родился раньше времени.

«Обалденно. Просто, блин, охренительно, если я правильно всё понимаю. Добропорядочные и воспитанные благородные цыньянцы, и невинные — куда там. Вот это да.»

Виари опять выглядела как злодей, старый опытный магнат, воротила в шрамах и морщинах, который знает своё дело от и до, и сидит на своём троне прочно уже очень много лет, но всё ещё при необходимости покажет кузькину мать всяким молодым и голодным, которые наивно метят на его место.

— Я довольно часто бывала на именинах детей, которым вроде бы год, а они выглядят на полтора минимум, — Виари взяла чайник и стала доливать чай, хитро улыбнулась Вере и опустила глаза, напевно вздыхая: — Все всё понимают, Вера, увидишь, и тебя поймут. Так что пойди на эту жертву. Это тебе спешить некуда, а Шен Ону надо спешить, если он не успеет, его дому конец.

«Идеально. Просто в масть.»

— Не надо ему никуда спешить, у него есть наследник.

Виари чуть чайник не уронила.

Служанки за её спиной дёрнулись помогать, потом поняли, что помощь не нужна, и сели обратно, стали переглядываться круглыми глазами. Виари взяла себя в руки и продолжила заниматься чаем, послав Вере короткий настороженный взгляд. Вера улыбнулась, показывая молодые и голодные зубы, медленно кивнула:

— У него есть двоюродный брат, сын его дяди. Зачатый именно так, как вы говорите, слегка заранее. Он взрослый, чуть младше господина министра, такой же великолепный, но гораздо лучше воспитанный, потому что воспитывался в империи. Его прятали. И я понимаю его матушку всей душой — когда дом так штормит, приводить в этот дом ребёнка — плохая идея.

— Хань Ро Танг знает? — осторожно спросила Виари, Вера фыркнула:

— Конечно, она помогала его матери его спрятать. И её я тоже прекрасно понимаю — может быть, она не идеальная старшая женщина, была, в свои шестнадцать лет, но уж мать она хорошая, и она понимала, что как только у её брата обнаружится законный сын, её собственного сына её матушка прикончит. Так что она поступила максимально разумно — защитила своего сына, спрятав сына своего брата подальше. Но теперь он вырос и сам в состоянии о себе позаботиться, и министру он как раз стал нужен, пришлось его вызвать. И он приехал.

— Они знакомы?

— Да, конечно, они всё друг про друга знают, у них прекрасные отношения. Брат министру всецело доверяет, и выполнит любую его просьбу, скажет министр — надо оформить наследование официально, брат оформит, без проблем. Скажет, надо жениться — он женится. Просто сейчас нет необходимости спешить. И мне тоже нет необходимости. Я предпочитаю затягивать конфетно-букетный период как можно дольше. Люблю конфеты просто, — она взяла с подноса кусочек чего-то липко-цыньянского и положила в рот, с наслаждением улыбаясь госпоже Виари. Та смотрела на неё с неодобрительным восхищением, Вера обожала это чувство, когда она делает то, что нельзя, но делает это настолько круто, что её никто не хочет останавливать.

Виари тоже взяла чашку, помолчала и изобразила детскую любознательность:

— А мне, по секрету?

— Что?

— Я его знаю? Наследника?

— Это тот парень, из-за которого я ударила Старую Ламу.

— Двейн? — ахнула старушка, теряя весь лоск от захлестнувшего шока. Вера изобразила благородного дона и протянула:

— Кан Двейн Старший, на минуточку.

— С ума сойти, — Виари выпила полную чашку чая, поставила и стала суетиться, наливая опять, Вера видела, что это нервы. Медленно кивнула и сказала шёпотом:

— Они это вроде как скрывают, но я раскусила сразу. Их рядом поставь — они как по одной форме отлиты. Двейн только лицом больше на своего отца похож, а министр на своего. Особенно глаза у Двейна папины, один в один, а со спины — копия министр.

Виари задумалась, мечтательно вздохнула:

— Двейн красивый мальчик.

— Ага.

— У него лицо хорошего человека, ему повезёт в жизни.

— Ещё как. Я об этом позабочусь.

Виари опять замерла, подняв на Веру глаза, не знающие, чего ожидать, и готовые рассмеяться, если Вера покажет, что это шутка. Вера хитро улыбнулась и опустила свои. Виари осторожно уточнила:

— Ты правда приносишь удачу?

— Вообще, конечно, нет. Но если лично вам надо — обращайтесь.

Виари продолжала смотреть на неё в ожидании, что она переведёт всё в шутку. Вера сжалилась и рассмеялась, Виари вздохнула с облегчением и тоже стала улыбаться.

В двери постучал слуга, отодвинул панель на палец и шёпотом сообщил:

— Глава Кан ожидает.

— Пусть поожидает ещё, — улыбнулась Виари, дверь открылась ещё немного и за спиной слуги обнаружился господин министр, крепко держащий эту дверь. Улыбнулся без малейших попыток скрывать недовольство и сказал:

— Я конечно всё понимаю, но если вы её не отпустите, я её украду. У нас большие планы на этот день.

— Конечно-конечно, — захихикала Виари, изображая милую улыбочку, — не торопитесь. Но если что, можно и поторопиться, ничего страшного. Все поймут.

Вера посмотрела на неё с намёком, что эта шутка неприличная, Виари захихикала ещё довольнее и отпустила её.