Хитрая злая лиса

8.45.11 Надо много чего сделать

— Ладно, всё, — он попытался улыбнуться мирно и вежливо, но она видела, что это притворство, он был сильно недоволен этой ситуацией, но хорошо это скрывал. — Давайте о чём-нибудь другом поговорим. Например... расскажите мне ту историю, которую так хотела Кайрис. Про парня, который хотел перемен.

Вера поморщилась:

— Не хочу. Она из меня её всё равно выбьет максимум завтра, тогда и послушаете вместе со всеми, я не люблю по два раза пересказывать. Давайте лучше определимся, какого вы хотите Эйнис мужа, а то я ей понарассказываю, потом будете меня обвинять, что она за ювелира вышла. Вообще, как вы это себе представляете? Её жизнь в браке. Чем она будет заниматься после того, как уволится из отдела?

— Детьми и домом, естественно.

Вера нервно улыбнулась и заглянула ему в глаза, ища там адекватность:

— Серьёзно?

Он стал смотреть на голубую воду, как будто мечтал туда нырнуть и немного полежать на дне. Помолчал и сказал:

— Работать она точно не будет.

— Вы уверены?

Он молчал, выглядел неприятно удивлённым, как будто получил новости, которые сильно не совпадали с его прогнозами, и теперь пытался это осознать. Вера усмехнулась:

— Вы прямо... без проблем представляете, как Эйнис в передничке вытирает детям сопли, хлопочет по кухне и бегает с тряпкой с утра до ночи?

Министр без особой уверенности пожал плечами, потом всё же кивнул, Вера сказала шёпотом, как неприличный секрет:

— Она даже готовить не умеет.

— Научится.

— Она изъявляла желание этому учиться?

Он опять молчал и выглядел так, как будто планы рушатся обломками на голову, но он всё ещё держится, из последних сил:

— Если она выйдет за богатого, этими вещами будут заниматься служанки.

— А, ну да. Я не подумала. А если за бедного?

— Тогда её служанками буду заниматься я, и платить за все её хотелки. — Он медленно закрыл глаза, бросил книгу и закрыл руками лицо, глухо выдыхая с усталой обречённостью: — Я воспитал что-то ужасное. Зачем я это сделал...

— И зачем же? — тихо рассмеялась Вера, он бессильно уронил руки и покачал головой:

— Я не думал, что она станет так невыносима. Я нанимал её как сотрудника, агента, просто её нужно было обучить, и выработать личную преданность, и тогда бы она выполняла задания и не думала о предательстве.

— И в какой момент всё пошло не так?

— В момент вашего Призыва, — ехидно усмехнулся министр, Вера подняла бровь, он вздохнул и сказал серьёзно: — Я шучу. На самом деле, конечно, раньше. Она стала проявлять личный интерес ещё... Когда же это было? Давно. Я тогда не проверял всех подряд менталистами, и я довольно долго не понимал, что происходит. Потом проверил, когда уже окончательно потерял понимание, почему она так странно себя ведёт, и мне в отчётах написали, что она от меня ждёт уже больше года, чтобы я её официально сделал любовницей. Я в шоке был, на работу не вышел даже, сидел осознавал, как я до этого докатился и что теперь с этим делать. Решил дать ей понять, что ничего такого не планировал, но получилось ещё хуже. И с тех пор всё катилось в бездну с переменной скоростью, но с вашим появлением маразм вышел на уровень доселе невиданный.

Вера молчала, министр выглядел размазанным этой неприятной безысходной правдой. Дотянулся до своей чашки, налил себе компота, сделал глоток, задумчиво помолчал, постепенно выбираясь из стадии отрицания в стадию гнева:

— Потом она нашла этого конюха, чтоб ему чесотка, я его ненавижу заочно. Я поначалу думал, что это выход, но потом стало понятно, что если она выйдет за него замуж, а потом он выкинет что-нибудь, с чем она не захочет мириться, она опять по привычке перетащит свои вещи в мою квартиру. А мне это надоело уже, сколько можно. Я пытался с ней говорить, она не слышит ни слова, просто начинает рыдать и спрашивать, за что я её так ненавижу. Если бы я мог вернуться в прошлое, забрать у неё корону, уйти и больше никогда её не видеть, я бы это сделал. С женщинами невозможно работать, они невыносимы.

— Спасибо, — мрачно фыркнула Вера, он миленько улыбнулся:

— Я не о вас.

— Я тоже женщина, удивлю вас.

— Ну... вас это не касается.

— Вы обвиняете в некомпетентности половину планеты, на основании одного случая, в котором виноваты вы сами.

— Я не давал ей поводов, — уверенно заявил он, она развела руками и без малейшей жалости припечатала:

— Вы старше неё, опытнее и сильнее в чём угодно. Это вы её себе забрали, и вы решали всё в её жизни долгие годы, а потом внезапно оказалось, что Эйнис виновата во всём на свете, а вы — безвинный ангел.

— Если совсем честно, я правда так думаю.

— Спасибо за честность, конечно, — мрачно рассмеялась Вера, вздохнула и попробовала зайти с другой стороны: — Ну она же не единственная женщина, с которой вы сотрудничали? С остальными же всё в порядке?

— У меня мало женщин, я их осознанно избегаю. Кайрис исключение, мы учились вместе. И кстати, она была в меня влюблена во время учёбы, об этом знала каждая собака. Но Кайрис это не мешает нормально работать.

— Кайрис была в вас влюблена? — Вера уставилась на него круглыми глазами, он немного смутился, но ответил уверенно:

— Да. Это было заметно, все долго подозревали, а потом она однажды конкретно так спалилась, и последние сомнения отпали даже у самых недоверчивых. Но это прошло.

— А вам она нравилась?

Министр молчал и смотрел вниз, излучая некомфортность и смущение, Веру это так будоражило, что хотелось схватить его и трясти, выбивая мельчайшие подробности, желательно романтические. У неё не было ни капли ревности, зато был грандиозный взрыв фантазии, сочиняющей миллион разных сюжетов, в которых все смущаются и не знают, как выйти из ситуации и не спалиться, но понимают, что это нереально, и соглашаются спалиться, но чуть-чуть. Внутри нарастал восторженный визг маленькой девочки, которая нашла пейринг мечты, и теперь готова схватить их обоих за волосы и тащить друг к другу, превозмогая любое сопротивление. Идея схватить их за волосы выглядела привлекательно в любом случае, они ей оба нравились каждой линией.

«А Кайрис я точно схвачу, мы договорились о массаже. Идеально.»

Она наклонялась всё ниже, пытаясь заглянуть ему в глаза, в итоге легла на покрывало, подпирая подбородок ладонями и глядя на министра взглядом жадного маньяка-шиппера:

— Я хочу знать всё до последней секунды.

— Вера...

— Рассказывайте, я всё равно всё выбью из Кайрис, у меня получится, не сомневайтесь — она на массаж согласилась, а после первого раза она будет готова продать весь мир за ещё один раз. Я всё узнаю.

— Вера, ради всех богов! Ничего не было.

— Почему?

— Мне было двадцать лет, я был пацаном, с таким заоблачным чувством собственного величия, что простых девушек даже не рассматривал. Я был уверен, что вот-вот стану королём, и на тот момент так и было, поэтому я вообще отношений не искал, я был уверен, что простые смертные не для меня, потому что я — не простой смертный, я будущая легенда, я изменю мир, обо мне будут писать песни, и когда настанет момент, ко мне с небес спустится богиня, сама меня изобретательно и нетривиально соблазнит, и я в великой щедрости сделаю её своей королевой, и она мне будет до конца вечности за это благодарна, и будет меня всесторонне обожать и превозносить, а я буду это благосклонно принимать, делая её счастливой самим фактом своего существования. У меня был охренительно идеализированный образ этой богини, собранный из древних легенд и современных фантастических книг, и по сравнению с этим образом любая красавица выглядела бледненько. А Кайрис, к тому же, не бежала, теряя тапки, меня обожать, она тоже была ребёнком и не понимала конкретно, чего именно она от меня хочет, я был сильно опытнее в этих вопросах. И когда она спалилась, я с ней серьёзно поговорил... До сих пор горжусь этим разговором, мы после него остались друзьями. Я ей признался, что отец обещал передать мне корону, и объяснил варианты, что будет с Кайрис, если на момент моей коронации у нас будут отношения. Все варианты выглядели плохо, она со мной согласилась, что нам обоим это не надо, мы друг другу поклялись в братанской верности и обещали друг друга защищать и поддерживать всю оставшуюся жизнь. Она какое-то время походила грустная, а потом у неё случилось то событие, после которого она до сих пор не любит мужчин, так что проблема отпала окончательно, она стала шарахаться от всех, и от меня тоже. Мы вроде как дружили, но на расстоянии, а потом я взял её в отдел, и наше общение стало чисто деловым.

Вера сочувственно шмыгнула носом, больше жалея своего внутреннего шиппера, чем размечтавшегося министра, тихо спросила:

— Не жалели?

Он решительно качнул головой, она заломила бровки:

— Вообще ни разу?

— Нет. Я, конечно, в некоторых вещах бессовестная сволочь, но морочить голову женщинам — точно не моё. По работе людей обманывать — это тактика, а в жизни — это низость, нет. У меня все женщины всегда делились на продажных и приличных. Продажным надо платить, и больше ничего им никто не должен. А от приличных надо держаться подальше, потому что любые действия рядом с ними — это проблема, для них в первую очередь. Исключение делается один раз в жизни, для той, на которой потом женишься.

— Именно «потом»?

— Да, это обязательное условие.

Она заинтересованно улыбнулась, он на неё коротко посмотрел, сразу же отводя глаза и пытаясь справиться с улыбкой, тихо сказал:

— Вас призвали в мир манерных лжецов, Вера. Все делают вид, что до свадьбы ни-ни, но на самом деле, во всём мире это вопрос очень скользкий. Чаще всего, сначала происходит «исключение», а потом мужчина обязан взять за него ответственность и жениться — это гарантия того, что женщина действительно хочет этого брака. В Карне «исключением» обычно является беременность, просто постелью до свадьбы никого уже не впечатлишь, разве что в самых консервативных кругах, где-нибудь у военных или очень приличных аристократов. Обычные люди просто носят противозачаточный амулет и скрывают свои похождения от родителей и соседей, от своего поколения не скрывают, это не осуждается. В Ридии «исключением» может быть просто очень затянувшийся танец, — он посмотрел на неё с толстым намёком, она подняла брови, он кивнул с тонной осуждения: — Да, это неприлично. Ещё может быть поцелуй прилюдный, или слишком дорогой подарок, или посвящение какое-нибудь неприлично серьёзное.

— В смысле «посвящение»?

— Там есть традиция открывать в честь кого-то значимого разные общественные объекты, от университета до скамейки. Чаще всего это фонтаны, беседки, клумбы, колонны всякие. Богатые люди строят всякие нужные штуки, которые будут жить веками — храмы, дворцы, библиотеки. Но это обычно в честь родителей делается, или жены, с которой уже жизнь прожили. Для молодых невест обычно заказывают беседки, и потом в этой беседке делают предложение, это считается очень романтично, это любимый штамп всей романтической драматургии — девушка такая: «Ах, какая красивая беседка. Почему я её раньше не замечала?», а мужчина говорит: «Потому, что я поставил её только вчера». Потом они подходят ближе и видят на ней табличку с её именем, и весь зрительный зал рыдает. Это каждый год на приёмах у падишаха, у них тоже есть театр, только у нас Фредди про политику иронизирует, а там всё про любовь, про политику нельзя, за это можно сесть, а то и без головы остаться — там падишах сын богов.

— А в империи?

— В традициях империи я не силён. Но я уверен, там тоже что-то есть. Благородных наследников чаще всего женят ещё в детстве, без их ведома, с младшими попроще, там иногда бывает так, что свадьба внезапная и срочная, но я об этом узнаю только потому, что мать меня берёт с собой на эту свадьбу и жалуется, что костюм новый сшить не успела и украшения заказать, потому что эти семьи устроили неприлично срочную свадьбу. И на таких свадьбах обычно молодые выглядят чуть лучше, чем на тех, где всё по договорённости, не в таком ужасе. Я раньше не сопоставлял эти вещи.

Вера смотрела на него, пытаясь понять, действительно ли он не знает или просто так хорошо прикидывается. Не поняла. Он выглядел смущённым и задумчивым, ей хотелось смутить его посильнее, она придвинулась ближе и сказала:

— А давайте про богиню с небес поподробнее. Она должна к вам первая подойти и силой вас потащить в укромное место для нетривиального соблазнения?

Он смутился ещё сильнее, поправил чашку и тихо сказал:

— У драконов так принято.

— У каких конкретно, перечислите всех.

— Ну Вера... — он посмотрел на неё обвиняюще, но в ответ получил только восторг от новизны и жажду продолжения, вздохнул и попытался объяснить: — Я составлял мнение по книгам, физически находясь от этого всего очень далеко. И этим книгам сотни лет. У вас есть книги, которым сотни лет?

— О, да. Там такая жесть.

— Почитаете как-нибудь.

— Не, нафиг. Я лучше что-нибудь хорошее вам почитаю.

Он опять повернул чашку, на секунду поднял глаза на Веру, опять поправил чашку и тихо сказал:

— У меня есть идея получше.

— Какая?

— Покажите зубы. Вы обещали, — он поднял на неё невинные глаза, увидел взгляд Веры и крепко зажмурился, как будто сам осознавал всю наивность своих попыток прикидываться, но другого пути пока не придумал, поэтому просто сидел с опущенной головой и мучил чашку. Она закатила глаза и села, вздыхая:

— О боже.. Ладно! — налила себе ещё компота, глядя на министра, который опускал голову ниже и улыбался довольнее, продолжая вертеть чашку и делать вид, что ничего особенного не происходит, просто кто-то выполняет обещание.

Она прополоскала рот компотом, потом выпила воды из озера, умылась и развернулась к министру, разводя руками и широко улыбаясь:

— Вперёд.

Он пересел поближе, достал из рукава перчатки и радостно-обнаглевшим тоном потребовал:

— Ляг, мне не видно.

Она рассмеялась и легла, жмурясь от солнечного света, просеянного зелёными листьями, но всё равно яркого. Министр наклонился над ней, заслоняя солнце, помолчал и сказал:

— Зубы как зубы. Хотя, я не специалист. Можно потрогать? Перчаткой.

— Вперёд.

Она рассмеялась и приоткрыла рот, проводя языком по кромке зубов, министр провёл пальцем точно так же, потрогал клык и удивлённо сказал:

— Ого, правда острые. Ну, в принципе, это многое объясняет.

— Например?

— Например, вашу способность пережить печенье Булата. Бедняга, он уже мешок муки извёл, у него не получается, он так психует. Пожелайте ему удачи, что ли. А то пацаны приходят на обед, там вся столовая пахнет пекарней, они просят попробовать, а он шлёт их лесом и психует. Все думают, что он жмот, а он просто не хочет неудачное им давать. У него Барт стащил два печенья, одно попробовал, а второе обратно вернул — у него зубы послабее, чем у вас. Булат знает, что Барт иногда ворует еду, он с пониманием к этому относится. Но к возврату ворованного он был не готов, его это сильно подкосило. Бедняга.

Вера продолжала смеяться, министр тоже начал, она с наигранным удивлением спросила:

— Почему вы смеётесь?

— Потому что это невыносимо! Вера... Что вы делаете с людьми, а?

— Мотивирую их развиваться в профессии?

— Чёрт... и не поспоришь даже.

— Вы насмотрелись моих зубов?

— Нет. Ещё чуть-чуть.

Он тоже лёг, придвинулся ещё ближе, изобразил неубедительный научный интерес:

— Один раз покажите и всё.

Она смеялась и показывала, потом перевернулась на бок и спросила:

— А вы мне что покажете?

Он немного отодвинулся и осторожно спросил, отводя глаза:

— А что вы хотите?

Она придвинулась ещё ближе, он на миг посмотрел на неё, она изобразила неприличные намекающие брови, он возмущённо выдохнул:

— Вера!

— Что? — изобразила ненатуральное недоумение она, придвигаясь ещё ближе, он отодвинулся и попытался прикинуться взрослым серьёзным человеком:

— Ведите себя прилично!

Она фыркнула:

— Вы хоть в одной древней легенде видели сцену любования зубами?

— Да!

Он попытался отползти ещё немного, но дальше уже лежали вещи и стояли чашки, он на миг обернулся, чтобы увидеть, насколько они близко, Вера в этот момент дёрнула его за левый рукав, нажимая ладонью на правое плечо, а когда он оказался на лопатках, поставила локти ему на грудь и с большим сомнением сказала:

— Да ладно?

Он часто закивал с испуганным видом:

— Серьёзно. Могу процитировать. Но там много, это не современные стихи, это история детей Дракона, которую для императорского экзамена надо знать на память целиком. Я знаю.

— И кто там чьи зубы изучал? — она наклонилась ближе, изучая его зубы, он смеялся, но продолжал изображать страх:

— Сын Дракона. Изучал зубы своей жены, да. Ну, не совсем изучал, он просто говорил о том, что заставить её улыбнуться — сложная задача, она была суровой женщиной и её мало что впечатляло. Но он был глубоко лично заинтересован и прикладывал усилия, поэтому иногда всё-таки получал результат. И писал о том, как великолепны её зубы, когда ему всё-таки удаётся их увидеть.

— Ну, вы явно пошли дальше. Так сказать, выполнили и перевыполнили. Стахановец.

Он рассмеялся, она наклонилась ниже, он попытался отползти, она наступила ему коленом на край куртки, от чего министр полз, а куртка оставалась на месте, соскальзывая с плеча. Он заметил и резко вернулся обратно, покраснел уже по-настоящему, попытался натянуть куртку обратно, но Вера наступила ладонью на рукав и у него ничего не получилось, от чего ему стало окончательно неуютно, теперь уже всерьёз. Вера сжалилась и отпустила его одежду, но его самого не отпустила, хитро улыбнулась и прошептала:

— Короче, не уходите от темы. Что вы мне покажете?

— А что вы хотите увидеть? — он так поправлял одежду, как будто Вера её с него сейчас не снимет, она следила за его неловкими движениями с ироничной улыбкой, потом заглянула в глаза и беззвучно шепнула:

— Поправили, всё? А теперь снимайте. Я хочу кое-что увидеть.

Он запахнул куртку посильнее и сказал:

— Вы уже видели всё что можно.

— Не всё, — медленно качнула головой она.

— Вера!

Она продолжала веселиться, но ему это нравилось всё меньше, он нервничал, она решила заканчивать и отодвинулась, села подальше и предвкушающе потёрла ладони:

— Есть кое-что, что я уже видела, но хочу ещё. Потому что там постоянно что-то меняется.

Он вздохнул с облегчением и усмехнулся:

— Татуировку?

— О, да.

Он сел, стал развязывать пояс верхнего костюма, потом нижнего, снял обе куртки со спины, не снимая рукавов, развернулся к Вере спиной и стал смотреть на сияющее небо в зелёных листьях. А Вера смотрела на его спину и улыбалась как хитрая злая лиса. Министр немного расслабился, перестал нервничать, о чём-то задумался, потом заскучал и обернулся:

— Вы довольны?

— Ещё как. Сейчас я всё это великолепие сфоткаю и вам покажу, а то на слово же вы мне не верите, кто я такая, чтобы мне верить на слово. Телефон в сумке?

— Да, на дне где-то.

Она переползла к сумке, нашла телефон, сделала экран поярче и вернулась обратно, настраивая камеру и снимая. Сделала несколько фотографий общего плана, потом несколько очень близко, министр обернулся и спросил:

— Что там?

Она выбрала лучшее фото, открыла и протянула ему, безгранично довольным тоном мурлыча:

— Утречко, ваша чешуйчатость. Что хотите на завтрак?

Министр смотрел на экран, постепенно бледнея и дыша всё чаще, приблизил фигуру дракона, перелистнул фото, посмотрел на крупный план, потом Вере в глаза, как будто надеялся, что она как-то это объяснит. Она улыбнулась ещё довольнее, села удобно, всем телом показывая, что если его негибкой психике нужно время на то, чтобы это осознать, то она готова ждать сколько понадобится. Он опять открыл фигуру дракона, сделал экран ещё ярче, развернул его Вере, она улыбнулась и пожала плечами, тихо сказала:

— Я вижу то же самое, что и вы, да. Хотите, чтобы я это вслух сказала? Я уже не раз говорила, вы мне не верили. Ну, вот. Вам всё ещё мало?

— Он проснулся, — хрипло сказал министр, Вера медленно кивнула и прошептала:

— Утречко. Пора умываться, завтракать и идти вершить великие дела. Или лететь. По желанию. Я лично рекомендую лететь, очень круто, гораздо быстрее, ещё подремать в процессе можно, если не выспались. Или вы выспались?

Он опять стал смотреть на экран, как будто искал подвох, а Вера смотрела на его голые плечи и грудь — она никогда его не видела в таком ярком свете. Он заметил и улыбнулся Вере с лёгкой укоризной, накинул костюм, но завязывать пояс не стал, продолжая крепко держать телефон, как важную улику. Опять посмотрел на экран, на Веру, усмехнулся с предвкушением интересных событий и сказал:

— Я могу просить что угодно?

— Вы можете вообще всё.

— Вы предложили завтрак. Я могу попросить что угодно и вы это сделаете?

— Гарантировать не могу. Но знать, чего вы хотите — это очень хорошо, можно даже сказать, остро необходимо. Так что, ни в чём себя не ограничивайте. Рассказывайте.

— Я хочу голову Йори.

Она подняла брови без капли осуждения, но с большим недоумением:

— А смысл?

— Нет смысла. Просто хочу, она меня бесит, и я постоянно жду от неё подлянки, но предсказать её не могу — завихрения в её голове логике не подчиняются. И у неё в друзьях влиятельные люди, которые обеспечивают её очень хорошими щитами и сильными телепортистами, так что она может возникнуть из ниоткуда, когда ей нужно. Если она сдохнет, мне станет легче жить. Я серьёзно.

— Я вас услышала, — осторожно кивнула Вера. — Ещё что-нибудь?

Он смотрел в пространство между экраном телефона и неведомым великим будущим, так жадно, как будто ему пообещали подарить всё, что он из этого неведомого унесёт, и он планирует надорваться, но не упустить ни капли выгоды.

— Я хочу открыть дом. Я хочу сделать Двейна наследником официально. И Барта даже сделать, пусть все недовольные идут лесом, я хозяин этого дома, кого хочу, того усыновляю, кому не нравится — тот пусть поплачет. Я хочу праздник. Я хочу такой праздник, чтобы весь мир охренел, чтобы дворец сверкал до неба. У каждого цыньянского дома есть свой фестиваль, у дома Кан это Фестиваль Камня, он празднуется в Саду Камней. У нас была самая большая в империи коллекция камней и скульптур из камня, самая большая коллекция минералов и драгоценностей с камнями, мы проводили выставки скульптур и драгоценностей, попасть на которые мечтали все лучшие скульпторы и ювелиры империи, даже ридийцы хотели, хотя у них своих выставок хватает, в доме Кан выставляться было почётнее, чем в ридийской столице, потому что туда не брали средние работы, только самые лучшие. Нас уважал весь мир. Война всё уничтожила. Коллекцию разделили, семью разделили, часть экспонатов разворовали, часть продали от нищеты, часть раздарили. То, что осталось — это жалкие крохи. Я хочу собрать всё обратно. И докупить новое. Ещё больше, чтобы ни у кого такого не было. Я хочу... — он говорил всё тише, Вера протянула ему чашку:

— Компотика.

— Да.

Он взял и выпил всё, продолжая смотреть в те волшебные дали, и продолжил перечислять, как пункты плана:

— Я хочу телефонное покрытие на всю столицу.

— Это реально?

— Реально. Дорого просто охрененно, но если привлечь инвесторов, то можно сделать.

— Класс.

Он кивнул, медленно осмотрел полусферу из корней, небо над краем, зелёные листья и опять небо. Безошибочно нашёл направление и стал смотреть туда, как будто видел сквозь горб планеты свою конечную цель:

— Я хочу вернуть дом Кан. Старший. Он там. Отсюда не видно, но он там, если долго идти, то как раз на побережье он будет. Мне он не нужен, Двейну подарю — он там вырос, он любит этот дом. Он будет рад туда вернуться. Хочу женить Двейна. Чтобы у него были дети. И Барта тоже, всех женить, это в целом правильно. Старшая Кан права — это надо делать пораньше. Другой вопрос, где брать невест, но это уже не моя зона ответственности, — он медленно начал улыбаться, становясь живее и приземлённее, посмотрел на Веру, как будто вернулся из далёких миров в этот момент времени и эту точку реальности, с лица постепенно уходила бледность, он медленно провёл взглядом от лица Веры к лежащим на бёдрах ладоням, потом обратно к лицу, улыбнулся как милый котик и сказал: — Вы Двейну говорили привыкать к должности и морально готовиться, потому что имя в свитке — вопрос времени. Вот вам я скажу то же самое. Готовьтесь. Привыкайте. И уже сейчас присматривайте себе новых родственниц, и не только родственниц — слуги, мастера, просто солдаты и рабочие — это теперь всё ваше, расширить дом можете только вы, а я хочу его расширить, я хочу много людей в доме, не обязательно детей, хоть артистов, просто много, я люблю толпу. Я богат, я могу их всех прокормить, не думайте о материальных вещах, думайте о том, чем эти люди будут нам полезны. Или приятны, хотя мне сложно это представить. Но начать лучше всё-таки с невест. Три мне надо — Двейну, Барту и Лану. И Эйнис какого-нибудь мужика, какого угодно, лишь бы она потом обратно не прибежала. Но лучше, конечно, здорового и богатого. Барту нужна умная девушка, и серьёзная, потому что он сам то ещё долбанько. Лану нужна такая, которая поймёт его состояние. А Двейну — не важно, лишь бы любила его и слушалась. Он сам выберет. С вас только договориться. Хорошо? — он посмотрел на неё полубезумным взглядом, по которому было понятно, что от земли он оторвался очень неслабо, и он это осознаёт, но не планирует останавливаться, потому что его всё устраивает. Улыбнулся максимально миленько и сказал: — Вы отлично справитесь.

Вера медленно глубоко вдохнула и покачала головой, не пытаясь сдерживать обожающую улыбку:

— Нефигово так вы завтракаете, ваша чешуйчатость. Но я не осуждаю. Вам надо больше кушать. Но, дабы не схлопотать несварение, давайте пойдём по порядку и начнём с вытаскивания дома Кан из задницы.

— Давайте. Отличный план.

Она кивнула и стала наливать ему ещё компота, протянула чашку, он посмотрел на свою руку, которая мелко дрожала. Поднял глаза на Веру и шёпотом спросил:

— Вера, что вы со мной делаете, а?

— Мотивирую расти в профессии?

— В какой?

— Глава дома Кан.

— Да, — он смотрел на свои руки, Вера взяла его за левую, а в правую сунула чашку, он кивнул: — Спасибо. — Выпил всё, посмотрел на солнце, потом на Веру и сказал с извиняющейся интонацией, хотя в голосе была только нервная жадность: — Поехали обратно? Мне надо много чего сделать.

Вера усмехнулась и спросила шутливым шёпотом:

— Нэтэрплячка?

Он рассмеялся:

— Классное слово, лет десять его не слышал. Да, она, — посмотрел на их руки, провернул на Верином пальце кольцо и повторил: — Идём?

— Пойдём, — она кивнула и сжала его руку сильнее, провернула на его пальце кольцо главы дома, любуясь тем, как сверкает камень и начищенный металл, — надо много чего сделать, это точно.

19.08.2022

Конец восьмого тома, следующий обязательно будет, следите за обновлениями ;)