Искушение Фрейи

Глава 14

Иногда, очень редко, бывают в жизни такие моменты, когда хочется плакать от красоты.

Сейчас был именно такой момент – когда меня, взрослую, циничную, не ждущую ничего и несущую своё спокойствие как щит девушку – в самое сердце ударила красота этого озера, лежащего в ладонях гор, как величайшая в мире драгоценность.

Крупные поросшие мхом валуны устилали берег. Буро-малахитовые горы дремали под одеялом облаков. Хвойный лес полого спускался к самой кромке воды по ту сторону синего зеркала. И непонятно было – то ли небо отражается в воде, то ли вода отражается в небе, наполняя его первозданной синевой.

Кажется, теперь я поняла, откуда у таарнцев такие глаза.

Медленно, словно во сне, брела я к озеру, растворяясь в священной тишине.

Почти у воды остановилась, не веря своим глазам – по правую руку от меня горный склон устилал ковёр бледно-розовых цветов. Круглые приземистые листья, лепестки-бабочки на тонкой упругой ножке… цикламен. Я никогда в жизни не видела столько цикламена! У нас в Гримгосте его продавали как настоящее сокровище, по весу золота. Модницы ставили в своих гостиных пару горшков с этими изящными бабочками, которые обожали холод и оттого одни из немногих приживались в наших жилищах.

Кроме моего, разумеется. У меня никакие цветы долго не выживали, и я запретила брату их дарить. Мне невыносимо было видеть, как гибнет такая красота. Я сдалась после третьего или четвёртого горшка.

А здесь… целые поля.

И наверняка таарнцы даже не подозревают, какие чудеса топчут ногами. Наверняка для них это что-то само собой разумеющееся. Это как асам удивляться снегу.

Я провела по шёлковым лепесткам ладонью в последний раз и выпрямилась.

Голова закружилась.

Я решила, что слишком долго провела в седле, и пожалуй, было замечательной идеей окунуться. Может, прояснится в голове.

По счастью, на этом берегу не было ни деревьев, ни кустарников, ничего, где мог бы спрятаться человек – я могла не бояться того, что посторонний подсмотрит за моим купанием. Наверное, я бы голову оторвала, если б кто-то осмелился. А противоположный берег был слишком далеко. Я придирчиво осмотрела скалы поблизости, круто вздымающиеся к небу… нет, ничего похожего на тропу. И ни малейшего движения. Тихо, как в первый день создания мира богами.

Я в безопасности.

Закрыв на мгновение глаза и вдохнув полной грудью пахнущий мокрыми камнями и хвоей воздух, я решительно дёрнула ремешок стального нагрудника.

Пальцы слушались плохо. Всё-таки, меня и впрямь чертовски утомила дорога. И бессонные ночи. Да, точно, вот и причина.

С ремешками удалось справиться не с первой попытки. Я аккуратно сложила броню на крупный валун, рядом вскоре разместилась и лёгкая кольчуга. Путешествовать во всём этом было нелегко, и пожалуй, даже лишним – учитывая количество сопровождавших меня вооружённых до зубов мужчин. И всё же я дни напролёт не снимала сталь с нежного тела. Почему-то мне так было спокойнее, словно броня защищала и от душевного смятения тоже.

Скорее бы почувствовать на утомлённой коже прохладу горного озера… отстегнула с пояса меч в ножнах и прислонила к камню. Не слишком далеко от берега, на виду. Хотя в случае опасности мне будет быстрее создать ледяные стрелы или облако снежных пчёл. Мало ли – дикие звери или… я уже прекрасно знала, что люди бывают куда опасней и ещё более дикими. Поэтому терять бдительность не собиралась.

Наверное, если бы не моя магия, никогда бы я не осмелилась на то, что делаю. Но соблазн был слишком велик.

Может, если я растворюсь в этом древнем озере, горы поделятся со мной частицей своего каменного спокойствия.

Плотный поддоспешник - прочь… грубые сапоги… кое-как негнущимися пальцами развязываю завязки штанов, стягиваю вместе с бельём, укладываю бесформенным узлом на валун, для надёжности придавливаю бронёй…

Остаюсь в одной тонкой льняной рубахе, облепившей тело. Неторопливо расплетаю косы, и тяжёлые серебряные пряди падают до самой талии. Прохладный ветер с озера касается мягко напряжённой груди, играет волосами. Встряхиваю головой, с которой будто сняли стальной обруч. Какое облегчение.

И всё равно тело будто не хочет мне повиноваться по какой-то причине. Как заторможенная, берусь обеими руками за подол…

И меня сковывает по рукам и ногам. Чувством, которое я никак не могу себе объяснить.

Оборачиваюсь медленно, так медленно, словно я на самом деле сплю сейчас, и неповоротливое тело никак не желает слушаться.

Вокруг никого. По-прежнему ни души. Ветер стих, и даже лепестки цикламена неподвижны на изогнутых шеях стебельков.

Это всё глупости! Мне показалось. Я же не стану возвращаться, когда так близка к цели?

Кровь приливает к щекам, когда снова оборачиваюсь к озеру. И решительно цепляюсь в подол.

Мокрая от пота ткань липнет к телу, подаётся с трудом. Я снимаю её медленно – и отшвыриваю прочь.

Сердце совершает скачок. Останавливается, переворачивается в груди, замирает ещё на бесконечно долгое мгновение, и только потом делает оглушительный «ту-дум».

Я чувствую его.

Этот Взгляд.

Такой же откровенный, как прикосновение.

Он проходится по моему телу сверху вниз, от лопаток до выемки под коленями, будто ладонью.

Мурашки разбегаются по коже, предплечье покрывается пупырышками. Вдруг стираются все звуки, и всё, что остаётся, всё, что я слышу сейчас – это звон в ушах. Сознание заволакивается мутной пеленой, и никак не получается решить, что делать дальше. Я будто утратила всякую волю.

Просто застыла обнажённой статуей на мокрых камнях, и не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой. Знаю только одно.

В нём нет грязи, в этом взгляде.

Я могла бы убить за меньшее.

Но сейчас, в бесконечно растянутом в вечность мгновении я замираю и растерянно впитываю восхищение и благоговейный трепет перед женской красотой, с которым скользит по моей коже взгляд мужчины.

Наверное, правильным было бы сейчас одеться и уйти.

Но у самых моих ног желанная цель, хрустально-прозрачная вода, и это…. самое настоящее искушение. Такому искушению противостоять невозможно.

Темнеет перед глазами. Встряхиваю головой, пытаюсь разогнать мутную пелену. Сейчас, сейчас всё пройдёт. Трогаю кончиками пальцев воду. Ледяная, как я и думала.

Если нырну, меня никто не будет видеть. Даже этот неведомый горный дух, который спустился ко мне с заповедных троп Таарна.

Сразу от берега начинается резко глубина.

От погружения в воду перехватывает дыхание. Но в голове совсем не желает проясняться. Холод колкими иголочками впивается в тело. Мелькает непрошенная мысль – всё-таки, дома в горячей воде лучше. Интересно, есть ли у этих таарнских варваров в домах ванны?..

Горный дух неотступно следит за тем, как я вхожу в воду, как всё дальше удаляюсь от берега, но не приближается.

А потом ощущение чужого взгляда пропадает – так резко, что я совершенно теряюсь от накатившего откуда-то острого разочарования.

- Отлично! Всё, как ты говорил, Йор! Поплыла наша птичка.

Грубый мужской голос врывается в мои мысли, и я вздрагиваю. Одеревеневшие мышцы не слушаются, но у меня получается сделать широкий гребок и обернуться всем телом.

Из-за края скалы по знакомой тропе выходят одна за другой три фигуры в лиловом.

Йорген появляется последним. На его лице – привычная маска фарфоровой куклы. Пальцы прячет в сомкнутых перед собой рукавах.

С ним – двое его подчинённых из торгового ведомства. Разделяются, и один подходит к берегу левее, другой – по правую руку от меня.

Меня бьёт под дых такое отчаянное, звериное ощущение опасности, что сжимаются все внутренности. Впервые за всё то время, что я провела на берегу.

- Что вы… себе позволяете! – выкрикиваю в гневе.

Вернее, пытаюсь.

Голос звучит слабо и жалко. Острая боль колет в висок так, что на секунду я пугаюсь, что сейчас потеряю сознание прямо в воде.

Никогда раньше не видела таких лиц у спутников Йоргена. Светловолосые как все асы, коротко стриженые по чиновничей моде, неприметные как моль… Они прежде не смотрели на меня прямо, всегда низко опуская голову, когда я проходила. А вот сейчас выражение бесцветных глаз, устремлённых на меня... алчное.

- Убирайтесь… прочь…

Вскидываю руку, с нее стекают струи воды.

Вдруг ошеломляет понимание того, что ледяная магия меня не слушается.

Пробую ещё и ещё… но эта пустота внутри ещё более страшная и бездонная, чем та, которую я ощущала ребёнком. Вообще ни единой искры магии не откликается на мой призыв, будто во мне пробили дыру, через которую утекла вся магическая энергия.

Вот теперь мне становится по-настоящему страшно.

Я одна, я обнажена, у меня нет ни брони, ни моего клинка, ни моей магии.

Я наедине с тремя ублюдками, которые всё плотнее сжимают капкан, неторопливо ступая по камням.

Йорген останавливается чуть позади, пропуская вперёд своих шакалов. На его лице – ни тени эмоций. Очень спокойно он говорит мне:

- Прости, Фрейя. Но за всё в жизни рано или поздно приходит расплата.

Солдат из доверенной гвардии моего брата, которых он отправил, чтобы беречь меня как зеницу ока, не видно. Я с обречённостью понимаю, что они не придут. Каждому из них Йорген сполна наливал свою отравленную чашу. Я теперь вспоминаю, что мне напоминает вкус.

Сознание мутится всё сильнее. Живот скручивает острым спазмом. На языке странный привкус, он как будто немеет.

Такой же был у чая, которым тогда, в башне Астрид пытался споить меня Ульрик. Значит, не он приготовил тот чай.

Язык с трудом ворочается, но я всё же спрашиваю:

- Так что это были за травы?

На губах красивого как снежный ангел юноши появляется холодная улыбка.

- В Таарне такие не растут. Тимьян был для отвлечения внимания. Этот порошок Ульрик привез мне когда-то из далёких южных пустынь. Он не оставляет следов на теле. Никто не узнает. Выходи, Фрейя.

Один из «торговцев» поднимает мою одежду, оборачивает вокруг меча – и зашвыривает далеко в воду. Туда же отправляется обувь и броня. Мои вещи камнем идут на дно.

Запоздало приходит осознание, что меня специально выманили на озеро, чтобы лишить и последнего оружия, - верной стали. Теперь я абсолютно беспомощна.

- Зачем это всё… - роняю я, с трудом продираясь через пелену, застилающую разум, собирая все силы, чтобы не потерять сознание.

Йорген с готовностью отвечает:

- Согласен. Можно было бы, конечно, не усложнять. Ограничиться сонными травами. Но увы, тебя очень плохо берут зелья. Как в прошлый раз – та доза свалила бы и лошадь. А ты продолжала брыкаться. Я не хотел рисковать.

Воспоминания о том кошмаре накатывают грязными волнами снова и снова, и держаться становится всё труднее. Я лихорадочно ищу выход, кое-как закрывая одной рукой обнажённую грудь в прозрачной воде. И не нахожу его.

Один из спутников Йоргена глумливо добавляет:

– Йор, послушай! Ты же не против, если мы пришьём её не разу? Грех не позабавиться с такой красоткой.

Йорген молчит пару мгновений, а потом его губы кривятся в презрительной гримасе.

– Мне не важно, что вы с ней сделаете. Главное, закончить так, как я вам приказал. В лагере всё сделано?

Белобрысый шакал проводит пальцем по горлу.

Мой желудок сжимается спазмами тошноты.

Они больше никогда не вернутся в Гримгост. Трое юных воинов, которым несчастливый жребий выпал сопровождать принцессу в её последнем путешествии.

Йорген кивает.

- Хорошо. Приступайте! Принцесса не хочет идти к вам. Придется вам пойти за ней. Рольф!

Его другой спутник делает кислую рожу. Тянет гнусаво, с опаской поглядывая на воду:

– Неохота мокнуть. Иди к нам, красавица! Вряд ли ты захочешь помирать целочкой. Мы тебе покажем небо в алмазах напоследок!

Перед глазами всё расплывается. Я на секунду всё-таки теряю сознание, ухожу в воду почти по брови, в последний момент каким-то отчаянным движением вскидываю себя на поверхность снова, отчаянно глотая воздух вперемешку с ледяной водой.

До сознания как через вату добирается раздражённый голос Йоргена:

– Она сейчас утонет, и вы её не достанете. Здесь очень глубоко. Давайте живей!

Я не знаю, что меня всё ещё держит на плаву. Наверное, если хотя бы шаг кто-то из них сделает в воды озера, я сама уйду на дно. Лишь бы не переживать это снова. Лишь бы никто и никогда больше не коснулся меня грязными руками.

Закрываю глаза, чтобы найти внутренний источник решимости.

И вдруг слышу раскатистый звериный рык… он эхом отражается от скал и касается кожи вибрирующим прикосновением.

С безграничным удивлением распахиваю глаза. Зрение не слушается меня, всё расплывается, не получается сфокусироваться.

Но я понимаю, что фигуры в лиловом замирают как вкопанные. Никто из них так и не успел сделать шаг в воду.

В наступившей тишине слышится незнакомый голос. Очень спокойный голос. Мужской. С непривычным гортанным акцентом.

- Господа! Я бы вам настоятельно советовал прекратить. По законам Таарна покушение на женскую честь карается смертью.

Никак не могу понять, откуда звучит голос. Откуда-то сверху… как будто сами горы заговорили.

«Торгаши» оглядываются, выхватывают мечи. Никого не видно. Йорген хмурится, встряхивает ладонями, широкие рукава падают, обнажая изящные запястья. Ледяная магия вспыхивает на его пальцах яркими синими огнями. Как огни свечей. Красота и мощь, которая мне больше недоступна.

Немеют ноги. Я теперь совершенно их не чувствую. Руки, которыми я пытаюсь держаться на поверхность, совершая хаотичные, заторможенные движения, слушаются с трудом. Ледяной холод проникает в тело, вкрадчивыми пальцами смерти касается моего позвоночника.

Йорген бросает грозно, обращаясь в пустоту:

- Ступай своей дорогой, незнакомец! Мы тебя не трогали. И не тронем, если не станешь мешать.

Пустота иронично хмыкает.

- Что ж. Моё дело предупредить.

Убийственно-медленный звук клинка, вынимаемого из ножен. Так звучит смерть. Неужели они этого не слышат? Глупцы.

Йорген хмурится и зажигает ледяной щит. Он никак не может понять, с какой стороны грозит опасность. Поворачивается во все стороны, хищно вглядываясь в скалы вокруг. Его спутники озираются с опаской. Их скромных магических сил, судя по всему, на собственный щит не хватает. А предводителю наплевать на чьи-либо жизни, кроме собственной.

Тот же самый бесплотный голос отрывисто командует:

- Коготь! Взять.

Сухой шелест осыпающихся со скал мелких камней.

Беззвучно, как тень, откуда-то сверху тенью прыгает грациозный силуэт гигантского хищника. До того момента, как зверь кинулся, его невозможно было различить, - так сливается пятнистая шкура с рельефом испещренных трещинами скал.

Гигантский барс падает на плечи одному из мужчин, впивается клыками в шею. Алая кровь. Дикие, душераздирающие крики. Я никогда не слышала, чтобы так страшно кричали.

Второй… как подкошенный опускается на колени спустя мгновение. В глазах застывает удивление. Но очень быстро их заволакивает пеленой. Всего на миг из пустоты проявляется пронзивший его насквозь клинок.

Клинок – без держащей его руки.

Из мутного сна, в который всё глубже погружается моё сознание, приходит воспоминание. Магия невидимости. Секретом которой владеют некоторые из таарнцев. Я ведь знала об этом. Я видела, как это делал муж Фиолин. Так почему же сейчас зрелище, которое развёртывается перед моими глазами, потрясает до глубины души?

Йорген глухо ругается сквозь зубы.

Он один остался на ногах на залитом кровью береге.

Молниеносно убирает клинок в ножны. Ещё одно неуловимое движение… его длиннополый балахон оказывается сброшенным к ногам. Под ним – плотная чёрная одежда, в которую затянута гибкая фигура танцора. Так ничего не будет сковывать движений.

Сияющий ледяной щит охватывает его целиком. Не тратя времени на слова, Йорген быстрей стрелы срывается с места и скрывается за выступом скалы.

На тропе не остаётся никого.

- За ним! – спокойно командует невидимый голос. И барс кидается вслед за беглецом, бесшумными прыжками покрывая гигантские расстояния.

Но у Йоргена фора в несколько мгновений. А ещё ледяная магия. И змеиная хитрость. Меня колет тревогой за прекрасного зверя. Но эта эмоция очень быстро тонет во мне, сменяясь апатией.

Я ни разу не видела сражений, что заканчивались бы так быстро.

Над гладью озера разливается тишина. Покачиваются лепестки цикламенов на ветру.

Протяжно стонет тот, первый, которому перегрыз артерию барс.

Шорох неспешных шагов по камням.

Убийственный шелест стали, влажный звук. Стоны прекращаются.

Тишина становится могильной.

Меня мутит уже так сильно, что к горлу подкатывает комок. Я с трудом сглатываю. Осознание ситуации, в которой я оказалась, заставляет мое сердце заледенеть от ужаса.

Я осталась совсем одна, беспомощная, как котёнок. Во власти незнакомого мужчины, который убивает так же легко, как дышит. И на его клинке ещё не остыла кровь.

Звук невидимых шагов приближается так же неторопливо, как предопределение. Хруст камня под тяжёлой обувью.

Все ближе и ближе.

Останавливается у края озера.

Судорожно дышу, из последних сил пытаясь удержаться на поверхности.

Я знаю, что он смотрит сейчас прямо на меня.

И вдруг – каким-то неправильным, совершенно сумасшедшим контрастом, бархатный баритон заявляет дружелюбно:

- Леди, вам пора вылезать! Вода в этом озере слишком холодная для купания. Идите сюда.

Замираю на мгновение. Чужак молчит и ждёт ответа. А как мне ответить, если я онемела, замёрзла до самого сердца? Если меня почти уже нет, я почти приготовилась уйти на дно, ещё одним камнем к подножию этих вечных гор. Наверное, не самая плохая судьба. Камням не бывает больно и страшно.

А потом, неожиданно для меня самой, у меня всё-таки прорезается голос.

Хриплю, с трудом шевеля непослушными губами:

- Ни за что! Лучше умру.

- Вылезайте, - настойчиво повторяет голос. - Эти ублюдки вас больше не тронут. Не бойтесь.

- Я не боюсь!

- Ну-ну. Я вижу.

Помолчав, пустота добавляет.

- Меня тоже бояться не надо.

- Я вас даже не вижу, – с трудом проталкиваю эти слова онемевшим языком. Перед глазами начинает темнеть. Резь в животе усиливается. Проклятый суп…

Еще пара шагов по хрустящим камням. В бархатном баритоне появляются смущённые нотки.

- Простите, леди! Совсем не подумал об этом. Меня можно понять – не часто к нам в Таарн богини спускаются с неба. Поневоле обо всём забудешь.

Из пустоты медленно проявляются очертания массивного тела, сидящего на корточках на самом краю.

А я вдруг в полном смятении понимаю, что всё это время разговора моё тело жило, оказывается, какой-то своей жизнью. Совершенно не подчиняясь приказам угасающего разума.

Иначе как объяснить то, что я оказываюсь совсем рядом с берегом?

В момент, когда мужская фигура полностью выходит из небытия. И мне в глаза впивается синий, как небо Таарна, взгляд.

Простая домотканная рубаха с воротом на шнуровке. Широченные плечи, на которые падает буйство тёмной гривы волос. Чёрные брови вразлёт и чувственные губы, в уголке которых как будто всегда прячется ироничная улыбка.

Каждая, каждая чёрточка намертво отпечатывается во мне.

У меня сейчас сердце откажет, так я замёрзла, а я как дура пялюсь во все глаза на незнакомца и думаю о том, что никогда не видела мужчины красивее.

Брат был прав.

Я с ума схожу по темноволосым.

Ну, по крайней мере, если вот прямо сейчас я всё-таки наконец-то сдохну, и в этом прекрасном озере поселится новая утопленница, причина будет вполне достойной.

Темноволосый хмурится. В глазах появляется нотка беспокойства.

- Да вы окоченеете сейчас. Вылезайте срочно! Я помогу.

И он протягивает мне руку.

Я колеблюсь. Чувствую, что ещё немного, и сознание отключится совсем. И тогда – верная смерть. Таарнец – кажется, теперь я начинаю понимать, угроза для меня не меньшая. Появиться голой перед ним? Ни за что. Уж лучше и правда умереть.

В синих глазах загорается нетерпение.

- Считаю до трёх и иду вас доставать.

О боже.

Сказано так решительно, что я почему-то не сомневаюсь – от этого мне не скрыться и на дне морском.

- От-твернитесь! – у меня уже зуб на зуб не попадает, так я задубела. Мокрые волосы липнут к шее и плечам, тяжестью тянут вниз.

Вот она. Улыбка. Я знала, что она там. Тёмная бровь иронично приподнимается.

- Чтоб вы мне дали камнем по башке и скрылись? Руку. Даю слово чести, я не стану смотреть.

Меня накрывает смятением.

Довериться?

Он просит довериться. Этот чужой мужчина, которого я вижу впервые в жизни. Хочет, чтобы я доверила ему себя – доверила больше, чем доверяла кому-либо и когда-либо.

Я поднимаю руку, она кажется мне тяжелой, как камень.

Совсем белая, и впрямь как у утопленницы. Так странно смотрится в загорелой и крепкой мужской ладони.

Его кожа обжигающе-горяча.

Таарнец решительно сжимает мои тонкие пальцы и тянет вверх. Вытягивает меня из воды как пушинку.

Холодные скользкие камни под ногами. Вода тяжелыми потоками стекает с моего тела, мокрые волосы облепили всю. Меня бьёт крупная дрожь. Я как новорожденный оленёнок на готовых подломиться ногах. Мне больно делать первый вдох в этой новой для меня, пугающей жизни.

Беспокойно поднимаю глаза. Синий взгляд сплетается с моим намертво. Не опускается ни на дюйм. Я ощущаю свою наготу до боли остро. Холодный ветер вцепляется в мокрое тело. Усиливая дрожь.

Какое странное выражение на дне расширившегося тёмного зрачка.

Мужчина отпускает мою руку. Не отрывая пристального взгляда от моего лица, хватается за полы собственной рубашки. И одним быстрым движением снимает её.

Меня накрывает паника.

Ну вот и все, Фрейя. Приплыли. Доплавались, можно сказать. Уже раздевается. Сейчас швырнет тебя на камни и возьмет то, что причитается ему по праву победителя. Помешать-то некому…

Но вместо того, чтобы бежать, стою и покорно смотрю. Ведь я – не давала слова не смотреть.

А это слишком, невозможно, преступно красиво, чтобы не смотреть.

Немеют ноги, я окончательно перестаю чувствовать собственное тело. Вдруг совсем теряю зрение, и не сразу понимаю, почему.

Просто на меня сверху падает завеса ткани.

Торопливо надевает на меня свою рубашку. Случайные прикосновения к телу чужих пальцев вспыхивают на коже ожогами. Это единственное, что я оказываюсь способной сейчас ощущать.

Тепло.

Тёплая, нагретая чужим телом ткань. Терпкий запах мужской кожи на ней – неотвратимо смертельным ядом, обволакивает и лишает воли. Его рубаха достает мне до середины бёдер. Широкая, я вся в ней утопаю, меня заворачивают в неё, как младенца в пелёнки.

- Вот так… теперь руки сюда… умница!

Разговаривает со мной, как с ребёнком, чуть ворчливым тоном.

Обхватившее со всех сторон тепло оказывается последней каплей, которой не хватало моему измученному, сбитому с толку телу.

Сознание гаснет окончательно, ноги резко подкашиваются, и я молча падаю вперёд – на широкую обнажённую грудь своего спасителя.

Уже зная, что рухнуть на камни он мне не даст.