Далва позвала Лукаса навестить «больного» отца, и тот кинулся домой.
— Где он?
— У себя в кабинете.
Лукас побежал в кабинет. За ним поспешила Маиза.
— Что случилось?! — спросил Лукас у отца.
— Наверное, давление, — недовольно ответил тот, полулежа на кресле. — Если не считаешься со мной, то хотя бы считайся с тем существом, которому дал жизнь.
Лукас удивился.
— О чем ты, отец?
— О твоей жене, — Леонидас указал на стоящую в дверях Маизу.
Лукас встал и посмотрел на нее с удивлением.
— Я беременна.
— Что?! — изумился Лукас.
— Я на третьем месяце и вернулась только поэтому, — заявила Маиза.
Они молчали пару секунд. Маиза смотрела серьезно я вопросительно, Лукас — растерянно и непонимающе… Конечно, она ждала совсем не такой реакции, и, повернувшись, убежала к себе.
— Ты женился по своей воле, никто тебе не заставлял, — резонно заметил Леонидас. — Неужели ты бросишь ее, беременную, чтобы гоняться за этой марокканской чадрой?
— Я же не знал, отец… — пробормотал Лукас. — Я останусь дома…
— Но этого мало… — не успокаивался старший Феррас.
А Маиза нервничала, что для Далвы казалось страшнее смерти. С тех пор, как нянюшка узнала о беременности Маизы, она носилась с ней, как с писаной торбой.
— Мне не нужен Лукас, и никогда был не нужен! — горестно произнесла Маиза вполне искреннюю фразу.
Едва Лукас вышел из кабинета отца, к нему подлетела Далва.
— Поговори с женой!.. А вдруг она совершит какую-нибудь глупость? Вдруг уедет из дома и больше не вернется?!
— Ничего не поделаешь, — безразлично ответил Лукас.
На самом деле он только об этом и мечтал… Если бы Маиза ушла, это стало бы для него чудесным избавлением, но это все слишком просто, в жизни так не бывает…
Он вернулся домой с вещами. Маиза перехватила его прямо на лестнице.
— Ты возвратился, потому что отец попросил? — начала она с упрека.
— Потом поговорим.
Вид Лукаса говорил сам за себя: «не трогайте меня, дайте мне побыть одному, только не трогайте!».
— Нет, именно сейчас! Мне нужно устраивать свою жизнь, я не хочу зависеть от тебя! — холодно отчеканила Маиза, вперившись в супруга яростным взглядом.
Он хотел подняться, но она преградила ему дорогу.
— Не дави на меня, — она стояла на ступеньку выше, и Лукас смотрел на нее снизу вверх. — Дай мне пройти!
— Я не хочу быть ни, для кого обузой! — вышла из себя Маиза. — Я здесь лишь ради ребенка! Мне от тебя ничего не нужно, но я не откажусь от того, что положено ему!
— Думаешь, я оставлю своего ребенка ни с чем, чего-то лишу его?!
— Я говорю не о деньгах! Я говорю о доме! О полноценной, дружной семье, — той, которая уже не состоялось и не состоится никогда! Это дороже всяких денег!
— Дай пройти, потом поговорим! — Лукас смотрел мрачно.
— Нет, скажи, ты вернулся исключительно из-за отца?
— Я вернулся, потому что счел это своим долгом! — ответил он.
— Не смотри на меня так, будто я устроила тебе ловушку! Я не одна сделала этого ребенка и не против твоей воли! — Маиза прищурилась и пропустила мужа наверх.
Он прошел в комнату Диогу и уныло посмотрел на его фотографию. В дверях уже стояла Маиза с ее обычным прищуром.
— Ты будешь жить в комнате Диогу? — пренебрежительно спросила она.
— Я пока не знаю, что буду делать.
Вид у Лукаса был обреченный, и на жену он старался не смотреть.
— Я подожду до вечера, пока ты не определишься. Если ты не решишь что-нибудь до вечера, я уеду, — строго сказала она. — Ты устал от всего?! Я тоже! Ты в отчаянии?! Я тоже! Я и так многим поступилась, чтобы прийти сюда и поговорить с тобой, — продолжала она свою лекцию нравоучительным тоном.
— Подожди, я только приведу в порядок свои мысли, — разбито промямлил Лукас.
— Я останусь, но ты должен сам попросить меня об этом. Ты должен сам сказать хочешь ли ты этого ребенка!
Она словно спекулировала неродившимся ребенком — для женщины далеко не самый лучший способ добиться желаемого.
Вечером дверь в комнату Маизы потихоньку открылась.
— Поговорим, — тихо и растерянно попросил подавленный Лукас.
— Я уже все сказала, теперь твоя очередь говорить, — Маиза сверлила мужа прежним неприязненным взглядом.
— Конечно, я хочу, чтобы он родился, — сказал Лукас виновато и подошел к кровати жены.
— Значит, он родится… — Маиза удовлетворенно сжала руку мужа.
Время летело быстро. Пеленки, игрушки, малыш начал толкаться в утробе матери… В доме Феррасов жили вместе по-прежнему задумчивый и отрешенный от всего Лукас и счастливые Далва, Маиза и Леонидас.
— Я вспоминал Диогу. Он никогда бы не ошибся с Жади, как ошибся я, — говорил Лукас Далве, рассматривая фотографию брата.
— Ты слишком открытый, мой мальчик, ты влюбляешься и отдаешься любви. Так нельзя!
— Я хочу стать таким, как был Диогу!
— Мальчик мой, любить безумно, отдавая всего себя, можно только ребенка, но не женщину! — заявила няня. — Ее необязательно любить так беззаветно — она не твоя плоть и кровь! Сегодня она сходит с ума по тебе, а завтра — по другому человеку. Женщины — создания лживые. К примеру, этта Жади…
Наконец Лукасу надоело слушать старую ворчунью, вечно жалующуюся на женщин, будто она вовсе не одна из них.
— Не говори о ней так! Я хочу забыть ее! И жалею о всех тех безумствах, которые совершил ради нее: Но с Маизой у нас никогда не будет страсти… Хотя она очень хороший друг и просто хорошая женщина.
— Ну и пускай! — разумно отозвалась нянюшка. — Живи себе с женой спокойно, усердно работай, помогай отцу… А что еще нужно для счастья?
Лукас задумчиво смотрел в окно и крутил в пальцах нефритовый кулон. Это — вся его жизнь… — Чей это? — спросила Далва.
— Жади, — признался удрученный Лукас.
— Тебе нужно от него избавиться! — посоветовала няня.
Но Лукас покачал головой. Он будет хранить кулон как память, чтобы никогда больше не попасть в подобную жизненную западню.
Албиери пришел навестить Ферраса, но Леонидас уснул в своем кресле. Неожиданно, на глазах у Далвы, из кошелька доктора выпала фотография, которую он забрал со своего стола: Эдна, он и Лео.
— А эту фотографию Диогу я не видела! — воскликнула служанка и удивилась, как на фотографии могла оказаться Эдна, ведь в то время они еще не были знакомы.
Профессор с трудом выкрутился, придумав историю, что он заказал фотомонтаж. Далва поудивлялась и попросила доктора сделать ей монтаж со взрослым Лукасом и маленьким Диогу. Туг проснулся Леонидас, но перепуганного Аугусто уже и след простыл.
Он отправился к Иветти, чтобы навестить Лео, но Иветти была одна и предложила ему войти. Пока она пыталась найти чайное ситечко на кухне, что казалось почти невозможным — всюду царил жуткий беспорядок, и это в доме, где жили три женщины! — она между делом рассказала о недавнем визите Леонидаса. Албиери опять испугался — приходя в дом Иветти, Леонидас может увидеть Лео!
Ученый напряженно размышлял, как можно скрыть то, что он сделал. И в итоге ошарашил Эдну новой идеей — они должны вместе с Деузой уехать в Бостон.
Донна Мосинья пришла к Албиери вместе с дочерью. Деуза показала матери комнату, сделанную специально для Лео, но бабушка была не в восторге. Она посоветовала Эдне завести своих детей и не забирать Лео у матери. Эдна промолчала, что она могла ответить?.. С ребенком у нее ничего не получалось.
Профессор без труда уже почти уговорил Деузу поехать с ними за границу, чтобы учиться танцам, но не тут-то было: опять мамаша появилась на горизонте.
Мосинья не переставала увещевать дочь по дороге домой, а дома особенно. Она вполне справедливо объясняла дочери, что Албиери даже не придется отнимать у нее ребенка: Лео подрастет и сам потянется к тем, кто дарит ему подарки, к тем, с кем ему хорошо… А мать и ее бедность он будет презирать, но пока Деуза не слишком слушала донну Мосинью.
Али рассказывал своим детям о происхождении пятна на своем лбу.
— Это отметина доброго мусульманина, она появляется при упорном битье в пол во время молитвы. Чем упорнее и нещаднее бьешь, тем больше пятно, и тем добрее мусульманин!
Во время этого занимательнейшего рассказа вошла Жади и осведомилась у дяди, могут ли их с Саидом развести, если он не заплатит последнюю часть калыма в указанный срок. Али подтвердил, чем очень обрадовал племянницу, но затем дядя добавил, что для того, чтобы их развели, ей нужно вернуть уже заплаченную часть калыма — две с половиной тысячи долларов — и все украшения, подаренные мужем. Радость Жади растаяла, развестись с Саидом было почти невозможно.
Али не хватало терпенья дождаться верную Зорайде. Он привык к ней и не представлял своей жизни без нее.
— Ты говорила, что уедешь на неделю, но тебя уже нет несколько месяцев!.. — заявил он, позвонив в Рио. — Нет, я не болен, но могу заболеть в любой момент, еще успею… Я не помню, какой из жен сколько я должен, они опять ссорятся, орут, рвут друг другу волосы… Это такой ужас! Без тебя в доме полный хаос!
Зорайде ответила, что немедленно возвращается.
Латиффа сказала ей, что каждый вечер молит Аллаха о двух вещах — чтобы у нее родился ребенок, и чтобы золовка вышла замуж. Назира не собиралась возвращаться в Марокко вместе с Зорайде, ей слишком понравился вкус свободной жизни.
Зорайде пообещала помочь Латиффе завести ребенка и провести соответствующий обряд. В лавке Мохаммеда служанка нашла интересную вещь — газету со статьей о Лукасе и Маизе и их фотографию. Под платьем Маизы был уже хорошо виден животик…
Наконец Зорайде приехала в Фес. Жади радостно встретила ее, а та с удовлетворением преподнесла ей неприятную новость и показала газету.
— Он скоро станет отцом, он живет и радуется жизни, — скрипела служанка. — А ты сидишь здесь и убиваешься! Его жена на пятом или шестом месяце. Значит, она уже была беременна, когда он был здесь! А он клялся тебе в любви, говорил о женитьбе! И если бы ты поехала с ним в Рио, то жила бы сейчас одна, брошенная на произвол судьбы!
Зорайде нудила и нудила, бередя не зажившую рану Жади.
— Я плачу, потому что отказалась от него… У меня сердце разрывалось, когда я говорила ему, что все кончено! Мне было тяжелее произнести эти слова, чем ему их выслушать, — Жади снова зарыдала. — Мне удалось выговорить их только потому, что я думала не о себе, а о нем!
— А ты хотела отказаться от любящего тебя Саида! — укорила ее служанка.
— Любящего?! Я вообще больше не верю в любовь! Если Лукас оказался таким, то все ложь! Сколько безумных поступков я совершила ради него! — она схватила газету. — Смотри! Вот он! Улыбается рядом с ней! Как будто мы с ним не пережили столько… Он не страдал из-за меня — вот почему мне так больно! — и она привычно обняла верную Зорайде.
— Не нужно бежать за любовью, Жади! Если твоя любовь родилась, то она сама придет к тебе… Не нужно искать ее — она сама найдет тебя, — увещевала служанка.
Жади плакала и, не переставая, твердила, как сильно она ошиблась в Лукасе и его чувствах…
Убегая тайком на памятные развалины, она отчаянно рыдала там и звала Лукаса…
— Жади! Подавай обед, мне нужно вернуться на фабрику! — крикнул Саид, войдя в дом.
— Обед?! — Жади притворно удивилась. — Я забыла о нем… У нас ничего нет. Ну и что? — очень просто произнесла она.
— У нас нечего есть? — переспросил Саид.
— Ну да, нечего, — ангельским голоском пролепетала Жади.
И Саид не выдержал.
— А что же ты весь день делала?! — заорал он. Знал бы он о ее «прогулках» по развалинам!
— Ходила к Али проведать Зорайде, гуляла…. Извини, — улыбаясь, она вышла.
Голодный и злой Саид побежал в комнату за женой, чтобы устроить ей взбучку.
— Ты хочешь разрушить мой дом! Я должен был отказаться от тебя в день свадьбы, и пусть бы все узнали, что ты не девственница! — Саид поднес кулак к ее лицу.
— Расскажи всем, если хочешь! Почему ты не рассказываешь?! — плутовка не слишком испугалась и пошла в наступление.
— Сейчас?! Да кто мне поверит?! У меня нет доказательств. Твой дядя скажет, что это клевета! Ты жалеешь, что не убежала с ним?! Ты хочешь развода, чтобы убежать к нему?!
— Не упоминай о нем, Саид! Ты поклялся, что не будешь вспоминать, о нем!
— А ты поклялась, положив руку на священную книгу, быть мне хорошей женой!
— Я не обещала, обещание за меня давал дядя Али! — крикнула Жади.
— Это одно и то же!
— Мне больше никто не нужен! Я хочу жить одна! — она отошла от Саида.
— Жади, ты меня не обманешь, — он взял вырезку, вложенную в журнал, со стола и подошел к жене. — Что это? Что?! — он показал ей статью о Лукасе и Маизе, которую принесла Зорайде.
— Наверное, случайно притащили вместе с моими вещами из дома дяди Али… Когда они поженились, — Жади говорила растерянно и отводила взгляд от мужа.
— Нет, она сегодняшняя! Посмотри на дату!
— Тогда я не знаю, — Жади опять отошла в сторону.
— Ты не забыла его! Собираешь заметки о нем!
— Хватит, Саид! — Жади держалась за голову, однако ее ждали более страшные открытия.
Она зажала уши, но муж достал из шкафа большую коробку:
— Ты бы стала его любовницей! Он бы увез и прятал тебя! — Саид вывалил на кровать кучу газетных вырезок.
Жади подбежала ближе.
— Откуда у тебя это?! — спросила она, испуганно разглядывая лица Лукаса и Маизы.
— После того, как ты сбежала, я нанял человека — следить за ним. Я хотел все о нем знать. Я рискую быть проклятым моей семьей, если они узнают, что именно я скрыл от них, чтобы спасти тебя!
Жади вытерла слезы ужаса.
Саид вылетел на улицу и весьма кстати встретил дядюшку Абдула. Тот предложил ему завести вторую жену, ну, а если даже не завести, то хотя бы сделать вид, что он думает об этом. Саида, кажется, заинтересовала такая идея.
А Жади решила окончательно разобраться со своими надеждами. Она попросила служанку принести спички, бросила все вырезки в таз и безжалостно сожгла.
— Обманщик!.. Как ты мог так обмануть меня?! Обманщик!..
По ее щекам текли слезы.
Назира гуляла с Эдвалду по торговому центру. Они подошли к витрине с ювелирными изделиями, и Эдвалду бросил взгляд на дорогие часы.
— Одна дама в танцзале может подарить мне такие часы; если я попрошу! — заявил он.
Назира была удивлена таким поворотом событий, но не растерялась. Она тотчас посмотрела на роскошное ожерелье и объявила, что шейх купит для нее все, что угодно, а она очень любит золото. Набивает себе цену, подумал Эдвалду.
Назира пригласила его познакомиться с родственниками, он был не против. Вопрос о смене веры его тоже не остановил. Эдвалду заявил, что сменит, что угодно, ради свадьбы.
А дома Мохаммед уже расспрашивал жену, где. Назира.
— Ушла, — пожала плечами Латиффа.
— Опять?! — заорал Мохаммед. — Скоро о ней пойдут дурные слухи!
— Мы в Бразилии, а не в Марокко, — напомнила ему жена. — Тут никаких плохих слухов не будет.
В это время появилась Назира. Она ворвалась, порхая, как птица.
— Латиффа, Мохаммед… Я выхожу замуж за новообращенного мусульманина.
И улетела к себе. На лице Мохаммеда вдохновения не было.
Назира не переставала радоваться своему счастью.
— Аллах вспомнил обо мне и дал мне чудесного жениха: он красив и богат!
Латиффа тоже ликовала: наконец-то она избавится от назойливой золовки! Но Мохаммед был серьезен, как никогда, он собирался проверить религиозность жениха. Он уже спрашивал о новоявленном женихе в мечети и теперь хотел, чтобы Латиффа расспросила золовку об ее избраннике. Назира наврала с три короба, сказав, что она познакомилась с Эдвалду через марокканскую подругу, которой он написал, что ищет жену. И показана фотографию жениха.
— Он из очень уважаемой семьи, — с нарочитой серьезностью добавила невеста.
Она уже сказала Эдвалду, что ему нужно пойти с ней в мечеть и сменить веру. И прибавила, что после свадьбы сама будет выбирать ему других жен… Эдвалду и вовсе разомлел, но когда попытался взять ее за руку, она строго пресекла его попытку.
— Харам — грех! Только после свадьбы! Харам, Харам!
Мохаммед сообщил Назире, что Абдул зовет ее в Марокко, чтобы посмотреть на девушку, которую сватают Саиду во вторые жены. Сестра тотчас заорала, что не будет жертвовать своим счастьем и новоиспеченным женихом ради Саида. А Латиффа рыдала в своей комнате: если Саид возьмет вторую жену, Мохаммед тоже захочет!
Эдвалду уже вовсю распускал язык в танцзале. Он рассказывал дружкам, что женится на арабке, а на его свадьбу, по тамошней традиции, привезут цистерну нефти. К их столу подошла Норма и тотчас понесла новую сплетню к столику, где сидели Деуза и Лауринда.
— Я была уверена, что когда ребенок родится, мы снова будем вместе, — говорила Деуза, плача. — Ничего не вышло… Он не вернулся, а Лео совсем не похож на Эдвалду…
— А я вспомнила, что у Лео скоро день рождения! — Иветти мигом оживила плаксивую обстановку.
Деуза собиралась устроить день рождения у себя, хотя Албиери готовился к празднику в своем доме. Иветти планировала позвать на праздник Лукаса с женой и «львеночка». Произнося последнее слово, она мечтательно закатила глаза к небу.
— Я хочу, чтобы «львеночек» познакомился с Лео…
Леонидас, получивший приглашение, мучился и нервно расхаживал по кабинету. Люди могут подружиться с виски и с кокаином, как, например, его компаньон Лобату… А вот Иветти для Леонидаса, как виски или наркотики для других… И близко нельзя подходить!..
Он знал, что уже многие поговаривали о психозе его друга-профессора. Твердили, что Албиери нужно наведаться к психиатру. Его психоз с этим мальчиком нуждался в анализе. Речь шла о дикой, противоестественной привязанности Аугусто к Лео.
Иветти пришла в клинику, чтобы пригласить Албиери на день рождения Лео. Но профессор сказал, что уже готовит праздник у себя. И тогда Иветти набралась наглости…
— А не вы ли отец Лео? — прямо спросила она. — Не оплодотворили ли вы случайно яйцеклетки Деузы своей спермой?
Эдна нечаянно подслушала этот разговор за дверью. Доктор запротестовал, но Эдне подозрение Иветти показалось оправданным. Она и сама так давно думала…
Эдна отошла от двери подавленная. А Иветти договорилась с Албиери, что они устроят два праздника — у него и у нее. И радостно призналась профессору, что пригласила на праздник «львеночка». Профессор прилип к стулу..