Клетка

Глава 17. Ладога

В конце мая Астафьев решил устроить поездку к Ладоге. У него там была дача.

— Погода хорошая. Располагает. Поедем с Вронскими. С Игорьком вы поладили. И вам, молодым, интересно будет, и мы с Володей отдохнём. А там может и Нина с подругой подтянется, — он был доволен пришедшей ему в голову идеей.

Конечно, хотелось вырваться из дома на природу, но возможное присутствие Игорька не радовало. Мы с Лисом переглянулись. Он явно думал о том же.

Виктор хлопотал вовсю, хотя мог просто дать соответствующие распоряжения. Сам нарезал мясо, выбранное лично Владимиром Егоровичем. Правда, очистку и нарезку огромных золотистых луковиц он поручил Лису. А меня заставил кромсать помидоры для особенного маринада.

Глаза Лиса были красными, по щекам текли слёзы, а я ещё отпустил пару глупых шуточек по этому поводу.

Владимир Егорович загружал в багажник Хаммера спиртное, уголь для мангала, овощи. Помог перенести собранные нами дорожные сумки — ехали на три дня. Из неизвестных мне побуждений ехали на одной машине. Виктор и Владимир Егорович впереди, а мы на заднем сидении, зажав с обеих сторон Игогошу. Он сидел всю дорогу неестественно прямо, будто проглотил оглоблю. Мучительно морщился при каждом толчке машины, когда соприкасался с кем-нибудь из нас.

Наконец его мучения закончились. Машина остановилась у резного деревянного забора, за котором среди буйно цветущего сада возвышалась двухэтажная бревенчатая дача. Машина сопровождения мягко затормозила за нами. Свежий прогретый весенним солнцем воздух дурманил ароматами цветов. Здесь дышалось легче. Вдохнул глубже, огляделся счастливо и дёрнулся всем телом, отскочил в сторону — на крыльце копошился серый комок.

— Крыса! — вскрикнул я, рукой машинально пытаясь схватить Лиса, идущего сзади. Но почувствовал шероховатую сухую горячую ладонь. Оглянулся: Астафьев.

— Успокойся. Это не крыса. Все хорошо.

Но я уже тяжело дышал. Мир начинал расплываться.

— Вот, взгляни, — Лис держал в руках маленького ёжика.

— Да ёлы-палы! Ты что крыс боишься? — воскликнул удивлённо Игорёк.

— У всех свои страхи, — одёрнул Игоря отец.

Ёжика занесли в дом. Лис налил ему молока в блюдце и сидел рядом, умиляясь, поглаживая его иголки. Видно, Лис уже бывал здесь прежде. Он безошибочно ориентировался в помещении. А я начал с интересом осматриваться.

Здесь было всё очень простое и непритязательное. Старомодная гостиная и кухня на первом этаже. Три спальни на втором. Удобства на улице. Ясное дело, дачу готовили к приезду — всё было чисто, ни паутины, ни пыли. Только чувствовался запах сырости, как в домах, где долго не жили. Даже то, что камин протопили, ожидая нас, не помогло создать видимость обжитости.

Астафьев решил, что Нина и её подруга займут одну из комнат, самую маленькую с двумя односпалками — он и Вронский-старший, а большую комнату с двуспалкой выделил нам троим. Причём на кровати должен был спать я как недавно переболевший заморыш, а парням придётся спать на полу в спальниках.

Мужчины прихватили бутылку водки и ушли разжигать мангал. Игорёк ушлёпал гулять по окрестностям, а Лис потащил меня в кухню. Ёжика нигде не было. Наконец я заметил его, забившегося в щель между холодильником и тумбой, сверкая чёрными глазёнками. Лис присел на корточки рядом и начал фыркать. Ёжик насторожился, смотрел внимательно.

— Дай мяса кусочек маленький, — скомандовал Лис.

Я замялся:

— Может, лучше яблоко?

Он закатил глаза:

— Это хищники. Даже я знаю.

Я пожал плечами, взял кусок маринованного мяса из кастрюли, отрезал тонкую пластинку и положил на ладонь Лиса.

Сначала ёжик сидел неподвижно, потом задёргал носиком. Некоторое время просто принюхивался и наконец сделал несмелое движение лапками, подозрительно поглядывая на нас. Не прошло и минуты, как маленький острый язычок коснулся лакомства. Понравилось. Мясо исчезло. В этот момент Лис быстро подхватил ёжика на руки, поглаживая, уговаривая.

— Хорошенький такой. Давай возьмём его себе, — предложил я.

— Не думаю, что он жаждет стать чьим-то питомцем. Даже любимым. Но обычно желания подобных потенциальными хозяевами не учитываются.

— Давай тогда отнесём его в сад.

Лис согласно кивнул.

В саду одуряюще пахло. В тёплом воздухе жужжали пчёлы, носились белокрылые бабочки.

Лис осторожно опустил ёжика на траву.

— Я буду по тебе скучать, — сказал я.

Ёжик не двигался. Потом опомнился и засеменил в ближайшие кусты. Лис улыбался, просто, счастливо. Я залюбовался им, потрясающе красивым, настоящим. Лис всё ещё сидел на корточках как и я. Не удержался, коснулся его руки, провёл пальцами по тыльной стороне ладони. Он перехватил мои пальцы и слегка сжал их.

— Ну, молодёжь, пойдём шашлык жарить, — раздался в стороне голос Владимира Егоровича.

Едва успели расцепить руки.

— А мы ёжика отпустили, — сказал я.

Астафьев стоял возле мангала, поворачивая шампуры. Мясо уже покрылось румяной, аппетитной корочкой.

— Девочки скоро приедут, — сказал Астафьев. — А где твой шляется?

— По окрестностям где-то. Сказал, знакомых встретил, — ответил Вронский.

Астафьев снял с шампура готовое мясо в миску, пока Владимир Егорович расставлял пластиковые тарелки на деревянном столе в беседке.

— Кушай, тебе надо, — Астафьев отобрал лучшие, по его мнению, куски для меня.

На краю стола стояла ополовиненная бутылка водки и две стеклянные стопки. Овощи были нарезаны грубо, по-мужски. Ноздреватый свежий хлеб порезан толстыми ломтями и сложен в пакет.

Увлечённый мясом я не слышал, как скрипнула, отворяясь, калитка.

— А тут веселье полным ходом!

Я вздрогнул от громкого женского голоса. Возле беседки стояли Нина и крашеная блондинка с мелкими завитушками волос. Внимание на себя обращала её огромная грудь, колыхающаяся в бесстыдном декольте облегающего чёрного джемпера. Астафьев расцеловал Нину в щёки:

— Что так долго, сестрёнка?

— Я же не одна, а с Галюсей, — вздохнула она.

-Это многое объясняет, — хмыкнул Астафьев. — Удивительно, что не к вечеру заявились.

— Ну, знаешь ли, Витя, красота требует не только жертв, но и времени, — заявила блондинка.

— Ну ладно, жертва красоты, на первый раз прощаю, но только после штрафной.

Астафьев наполнил стопку почти до краёв.

— Кто ж дамам водку-то наливает? Нет бы Мартини. Пф, джентльмены, — возмутилась Галюся, отправляя махом стопку в очерченный красным рот. Выдохнула продолжительно, поморщилась, помахала перед лицом ладошкой и потянулась за огурцом.

— Нина, а ты?

— Нет, Вить, на работу завтра. Да я за рулём.

Нина села рядом со мной.

— Ты как? Как самочувствие?

— Хорошо. Спасибо.

— Рада за тебя.

С другой стороны сел Астафьев. Руку положил на спинку лавочки, за моей спиной. Я не касался её, но чувствовал исходящий от неё жар. Другая рука Астафьева по-хозяйски обнимала Лиса.

Старался не смотреть в ту сторону, поэтому уставился на Галюсю, сидящую напротив. Точнее туда, где терялся в ложбинке кулон на массивной цепочке. Чёрт дёрнул поднять глаза. Она прекрасно видела, куда я только что таращился. Довольно улыбнулась, тряхнула своими обесцвеченными локонами и будто невзначай поправила бретельку кружевного бюстгальтера.

Владимир Егорович, расположившийся рядом с ней, не обращал внимания на её формы и их презентацию. Его больше волновало отсутствие сынка.

— Ты где был? — завидев приближающегося Игоря, спросил он.

— С друзьями встречался.

— С друзьями здесь?

— Представь себе, да. Не одним нам могла прийти идея провести выходные на озере.

Игорёк схватил со стола банку пива и приложил к щеке:

— Ох, холодненькая.

Он открыл её ногтём и стал с наслаждением пить.

— Ты бы лучше с еды начал, — сделал замечание отец.

Галюся окинула взглядом Игорька, шало улыбнулась. Но он не оценил её так, как ей хотелось бы.

— Кисло у вас. Я танцевать хочу-у-у. Я не могу без музыки, — она ритмично повела плечами. — Музыка в моей голове.

Жаль, что не мозги, подумалось.

Она попросила у Нины ключи от машины и вернулась с небольшим динамиком.

Включив трек, она принялась извиваться под музыку, периодически безуспешно маня указательным пальцем сидящих за столом. Потом стала ходить от одного к другому, обнимая за плечи и, дыша в лицо пьяным дыханием, уговаривала присоединиться к ней.

— Пойди с ребятами потуси, — махнул в сторону курящих у забора охранников Астафьев. — Может они согласятся составить тебе компанию?

— Не хочу. Они слишком суровые, — жеманно надула губки Галя.

— Зато у них большие пушки, — подначал Вронский-старший.

— Проверь, Галечка. Потом расскажешь нам, какой калибр, — расхохотался Астафьев.

— Кто тебе сказал, что я люблю парней за большие пушки? Может, мне твой Алёшка нравится. Пойдём танцевать.

Я не сразу сообразил, что эта мымра кучерявая говорила о Лисе.

— Иди-иди, — подтолкнул Астафьев Лиса. — Я хочу на это посмотреть.

Уголок рта Лиса дёрнулся.

— Давай, Алёша, душа моя. Покажем этим замшелым пням настоящий класс! — обрадовалась Галя.

— Нельзя ей пить, — тихо сказала Нина. Все повернули головы в сторону импровизированного танцпола. Мужчины с любопытством, Нина с сожалением, я с ужасом.

Галюся принялась тереться всем телом о Лиса. Положила его руки себе на бедра. Сначала это хоть немного напоминало танец. Потом она положила его руку себе на грудь, завопив:

— Почувствуй, как бьётся моё сердце от счастья!

Вскоре её руки стали беспорядочно шарить по телу Лиса. Одна пролезла под олимпийку, вторая скользнула в штаны:

— О, да тут тоже пушка неплохая. Надеюсь, ты умеешь метко стрелять?

Накатила дурнота, и я подскочил с лавки.

— Я прилягу. Мне плохо.

— Да ты позеленел весь, — забеспокоился Астафьев. — Дойдешь? Точно?

Я перехватил его немое указание лёгким кивком головы Вронскому, поэтому не удивился, когда оглянулся и увидел его идущего на расстоянии следом.

Я захлебывался от омерзения. Перед глазами стояли её нащупывающие шарящие прикосновения и отстранённый, пустой взгляд Лиса. Заскочил в комнату, бросился на кровать. Хотелось разреветься в голос. Но тут услышал тихое шуршание и перебор маленьких лапок. Страх сковал тело. Может всё-таки ёжик? Нужно научиться смотреть своим страхам в глаза. Сел. И тут же подскочил как ужаленный. По полу из одного угла в другой бежала огромная крыса с длинным голым хвостом.

Свой вопль я услышал со стороны. Крыса замерла на месте, приподняла голову, а потом метнулась в обратную сторону, туда, где стояли сумки с вещами.

Промелькнула мысль — спуститься быстро и добежать до двери, распахнуть и мчаться к людям. Но даже пошевелиться не мог. Стоял и орал, пока крик не превратился в хрипы, а по ногам не потекло.

Будто сквозь мутную пелену видел, как в комнату ворвался начальник охраны, осмотрелся бегло и ринулся ко мне. Схватил и притянул к себе:

— Случилось что?

— Там крыса, большая такая, — еле слышно просипел я и неопределенно махнул рукой.

Он сгрёб меня и потащил из комнаты. На вишнёвом покрывале расплылось огромное тёмное пятно.

Владимир Егорович дотащил меня до дивана в гостиной, усадил, включил телевизор и сунул в руки пульт. Потом достал из шкафа шерстяной плед и подал мне.

— Я разберусь и вернусь к тебе.

Его не было минут десять. За это время я успел стянуть мокрые штаны и укрыться пледом. Заслышав его шаги по лестнице, я обернулся. Он нес в руках железную клетку, в которой болталась дохлая крыса. Он вышел на улицу, громко хлопнув дверью. Вскоре вернулся, присел рядом.

— Это Игорёк. Он очень сожалеет и пообещал, что больше так не будет. Только Астафьеву не говори ничего. Прошу тебя. Иначе он всю охрану разгонит. А с Игорем я сам разберусь.

— Хорошо. Только у меня тоже к вам будет просьба. Не совсем удобная.

Вронский вперил в меня холодный взгляд.

— Принесите мне, пожалуйста, штаны. В комнате, в красной спортивной сумке.

— Такая просьба, значит. Понятно, — улыбнулся он.

Вронский принёс не только штаны, но и боксеры и сразу же ушёл. А я, быстро одевшись, снова залез под плед и валялся тупо переключая каналы. Вскоре мне это наскучило, и я незаметно для себя уснул.

Проснулся от того, что кто-то теребил за щеку. Голос Астафьева негромко уговаривал:

— Давай, просыпайся. На закате спать нельзя, голова будет болеть.

Я еле продрал глаза.

— Тебе получше? — спросил он.

— Да вроде бы.

— Пойдём ужинать. Ветровку накинь — прохладно всё-таки.

Он подождал, пока я схожу за курткой. Сам лично застегнул молнию и сопроводил меня до беседки.

Вронских не было. За столом сидели Нина и Галюся на коленях у Лиса.

— Выспался, котёнок? — проворковала, улыбаясь, Галюся.

Лис на меня не смотрел. Я пробормотал что-то невнятное и плюхнулся на край скамейки рядом с Ниной. Галюся, видимо, вернулась к тому, чем занималась до моего появления. Отрывала крупные виноградины с огромной грозди, лежащей перед ней на одноразовой тарелке, и отправляла их в рот Лису, не забывая при этом водить пальцем по его приоткрытым губам.

Астафьев не сводил с них глаз. Рука его лежала на спинке лавки, будто бы он приобнимал сестру, а ладонь разместилась на моём плече.

— Какой же он душка! — Галина потёрлась носом о щеку Лиса. — Вить, ты же не будешь против, если мы прогуляемся немного?

— Отчего бы нет? Можете на озеро сходить.

— Вить, ну это уже ни в какие ворота! — возмутилась Нина.

— А вот это мне уже решать — в какие ворота. Не лезла бы ты, сестрёнка.

Нина решительно поднялась и схватила меня за руку.

— Мы тогда тоже прогуляемся с Олежкой.

— Не смей, — почти зарычал он.

Но Нина уже тащила меня за собой.

— Мы просто погуляем. Верну в целости и сохранности, — крикнула она через плечо.

Нина сбавила ход, только когда мы оказались в саду.

— Олежка, скажи мне честно, как к тебе здесь относятся?

— Хорошо.

— Никто не обижает?

— Никто.

— Как тебе твой опекун? Он выполняет свои обязанности?

— Да. Всегда спрашивает, как у меня дела. Когда я болел, он очень волновался. На Новый год подарил очень дорогой подарок.

— Ну это он может, — нахмурившись заметила Нина. — То есть тебя всё устраивает?

— Да.

— А теперь послушай меня. Если вдруг тебя кто-то обидит, не важно кто, сразу звони мне. Ну что ты стоишь, глазами хлопаешь? Давай мне телефон.

Она быстро вбила свой номер и вернула трубку. Потом села на некрашеную, посеревшую от времени скамейку, вытянула ноги, рассматривая носки своих конверсов.

— Знаешь, у нас в Воронеже тоже был сад. В детстве мне нравилось там играть. Я делала куклам домики в кустах смородины и кормила их ягодами. И была невероятно счастлива. Потом я выросла. Сад стал слишком старым. Он утратил своё волшебство и не мог удержать меня. Мне хотелось вырваться, хотелось свободы и независимости. И денег хотелось. Я понимала, что для этого нужно впахивать. И я впахивала. Теперь деньги есть, независимость есть. А вот свободы нет. И счастья нет.

Я смотрел на нее, не понимая, зачем она это говорит, и в чём разница между свободой и независимостью, но спросить было неудобно, поэтому просто молчал.

— Вот зачем я Галю взяла? Ты не думай, она хорошая. Но как выпьет, тянет её на приключения. Совсем голову теряет. И Витя хорош. Хоть бы тоже куролесить не начал. Но ты не переживай. Я всё улажу.

Она взяла меня за руку и усадила на скамейку. Сидела, не обращая на меня внимания, видимо, думала о чём-то своём. Потом встала, тряхнула головой, улыбнулась.

— Пойдём лучше, а то господин Астафьев нас с тобой в розыск объявит. А под конвоем возвращаться нам не по статусу.

Астафьев внешне был спокоен и расслаблен, увлечённо беседовал с Вронским. Сидел строго по центру лавки, не думал никуда двигаться, так что нам с Ниной пришлось сесть по обеим сторонам от него. Галя в разговор не вникала, ластилась к Лису довольной кошкой. Кроваво-красная помада была стёрта. Увидев подошедшую Нину оживилась, состроила умильное личико:

— Ниночка, ты не хочешь сегодня домой поехать? Тебе же рано на работу. Как раз выспишься. А я вернусь со всеми домой. Ребята из охраны подкинут.

— А с чего такая забота? — Нина изогнула красивую бровь.

— Я бы этого сладкого мальчика умыкнула бы к себе под бочок. Мы тебе будем мешать, Ниночка. Не выспишься, — потом покосилась на Астафьева. — Если Витечка, конечно, позволит.

Я уставился на эту парочку и встретился с пристальным взглядом Лиса. Уголок рта его презрительно изогнулся.

— О как! Володя с Игорьком тогда займут маленькую спаленку, а я буду ночевать в большой комнате с Олегом, чтобы не боялся спать один.

— Вы так прекрасно всё за меня решили! Ничего что я никуда не уезжаю. Тем более, завтра я тоже решила отдохнуть. Отменю все свои планы. Гулять, так гулять! Володя, наливай! Давайте лучше пить!

Вронский- старший разлил по стопкам. Галя начала отмахиваться, но Нина буквально насела на неё:

— Да отлипни наконец от парня. Никуда он от тебя не денется. Не отбивайся от коллектива! Вот умница. Сразу видно, наш человек!

У меня сложилось впечатление, что Нина целенаправленно всех спаивает. Хотя сама халтурила. Но чокалась со всеми и беззаботно хохотала громче всех. Рассказывала пьяным голосом забавные случаи из своей практики. Астафьев тоже разошёлся, смеялся весело, вспоминал истории из детства, шалости, которые творили с Ниной. После одной из таких историй зашёлся громким смехом и хлопнул меня по коленке. Руку так и не убрал, поглаживая, в такт своей речи. Я дёрнул ногой, но он сжал коленку ещё сильнее, продолжая что-то рассказывать.

Вскоре Гале опять приспичило танцевать, и она потянула за собой Лиса. Как ни странно, Нина поддержала её и, подскочив ко мне, потащила меня, не реагируя на мои отговорки.

— Не умеешь, научим. Ничего в этом сложного нет, — припечатала она и сильно сжала мою руку.

Астафьев пытался меня удержать, схватил за куртку, но Нина вырвала меня и показала ему язык. Ему осталось только махнуть рукой.

Нина положила ладони на мои плечи:

— Клади руки на мою талию и переминайся с ноги на ногу. Вот и вся наука.

Галюсю ноги уже не держали. Она тряпкой висла на Лисе. Пару раз точно упала бы, если бы он не успел её подхватить.

Нина же была довольна моими танцевальными способностями. После пары быстрых танцев она сквозь смех заявила:

— Удивил и утанцевал! А врал, что не умеешь. Ты очень пластично двигаешься и ритм чувствуешь.

А потом подошла к Гале. По лицу Лиса было видно, что ему её уже трудно удерживать — она упрямо пыталась сползти по нему на бетон.

— Ты отдохнуть не хочешь? Тебе в кроватку уже пора, — поддержав её со спины, мягко, как ребёнку, сказала Нина.

— Если только с Лёшенькой, — заплетающимся языком еле выговорила Галя.

— С Лёшенькой, с Лёшенькой, — погладив её по голове, подтвердила Нина и обратилась уже к Лису:

— Давай отведём её.

Они подхватили Галю под руки.

— Олег, пойдешь с нами. Будешь фонариком светить под ноги, чтоб мы здесь дружно не убились.

— Витюш, — медово потянула она брату. — Мы тут Галечку уложим и вернёмся.

Астафьев кивнул головой.

Вопреки моим ожиданиям Нина направилась не к дому, а к калитке.

— Лёш, тащи её к моей машине, — бросила она Лису и окликнула охранника, топтавшегося у забора:

— Возьми ключи и отвези её домой. Ключи от ее квартиры в её сумочке. Адрес я тебе напишу. Занесёшь, уложишь на кровать. Машину пригонишь назад, — её голос звучал сдержанно, строго, все наигранные пьяные нотки из него исчезли.

— Я выполняю указания господина Астафьева, — невозмутимо ответил охранник.

— Он пока не в состоянии их отдавать. Поэтому, будь добр, слушай меня.

— Я выполняю указания только господина Астафьева, — повторил шкаф.

— Я его сестра. Он будет недоволен, если узнает, что мою просьбу не выполнили.

— Мой наниматель — господин Астафьев, и я выполняю только его указания.

— Господи! Да что ж ты такой непрошибаемый!

Нина прищурилась, вглядываясь в темноту, искала кого-то, наконец почти радостно крикнула:

— Стас! Можно тебя на минутку?

Мужчина быстро подошёл.

— Галину нужно домой отвезти.

— Будет сделано, Нина Сергеевна.

— Кто это у вас такой деревянный, — Нина кивнула в сторону предыдущего собеседника.

— Новенький.

— Вы его хоть в курс дела введите, кто есть кто здесь и чьи просьбы лучше не игнорировать.

Стас затолкал что-то бормочущую Галю в машину, пристегнул её и сел за руль.

Нина проводила взглядом удаляющийся сиреневый ситроен и обратила внимание на нас с Лисом.

— Олег, Лёша, идите спать. Поздно уже. Я сама всё Вите объясню.

Мы вошли в комнату в молчании. Я взял спальник, предназначавшийся Игогоше. Пусть спит теперь, где хочет и как хочет. Но только не здесь.

— Почему ты решил на полу? — спросил Лис.

— Кровать мокрая.

— А что с ней случилось?

— Не важно, мокрая и всё, — пробурчал я.

Спальник оказался тонким. Теперь точно будет болеть спина. Если бы не придурок-Игорёк спал бы по-человечески на кровати. Подумав, взял подушку. Он слегка пахла сыростью, как и всё в этом доме. Вторую кинул Лису. Он поймал её, улегся, не застегивая спальник, укрывшись его верхом как одеялом.

Я выключил свет. И подтащил свой спальник к Лису поближе. Включил на телефоне читалку. Нет, у меня не было ни малейшего желания читать. Мне хотелось просто видеть Лиса в отсвете экрана. Его глаза были закрыты, ресницы подрагивали — я был уверен, что он просто не настроен разговаривать со мной.

— Лис, — тихонько позвал я его, — а вы не просто с ней гуляли?

Не открывая глаз, он ответил:

— Не просто.

Я не знал, что сказать и зачем спросил. Я ведь догадывался об этом, просто хотелось до последнего надеяться, что ничего такого не было.

— Что ты теперь обо мне думаешь? — спросил он, открыв глаза и уставившись тяжёлым взглядом на меня.

— Что ты сводишь с ума пьяных немолодых тёток, — отшутился я.

Он усмехнулся, но продолжал буравить меня взглядом.

— И всё? — я понял, что ему важно услышать что-то другое.

— И ещё то, что ты самый лучший.

— Смотри, а то я в это поверю, — лицо его смягчилось.

Обнял его. Гладил поверх футболки, потом проник под ткань, касался его кожи. Он не отталкивал. Позволял. Немного поколебавшись, просунул руку под пояс его штанов.

— Что ты творишь, малыш? — выдохнул Лис.

— Просто хочу, чтобы тебе было хорошо.

— Мне и так хорошо, когда ты рядом, — улыбнулся он.

Сердце заколотилось сильнее от его слов и от того, что почувствовал, как его тело откликнулось на мои несмелые прикосновения. Начал осторожно двигать рукой, ловя его дыхание, пытаясь понять, как ему нравится больше. Когда он задышал чаще, я ускорил темп и прижался к нему всем телом, с удовлетворением ощущая прошедшую по нему волну дрожи. Ладонь обдало горячим и вязким.

— Чёрт, — выругался от неожиданности. — Вот что теперь с этим делать? — осторожно поднёс ладонь ближе к себе, стараясь не пролить на спальники.

Лис сбивчиво рассмеялся:

— А на что ты надеялся? Вполне логичное завершение процесса.

Периодически чертыхаясь, чистой рукой включил фонарик на телефоне, добрался до сумки, долго возился с молнией, схватил первую попавшуюся футболку и тщательно вытер ладонь, потом обтёр Лиса как смог. Он всё ещё похихикивал надо мной. Не мог остановиться. Ну и пусть смеётся. Обнял его. Уткнулся носом в плечо. Когда оно перестало мелко трястись от смеха, оторвался от него и еле слышно спросил:

— Тебе правда-правда было хорошо?

— Лучше, чем когда бы то ни было, — ответил он серьёзно и потрепал меня за волосы.