Охота на Трясогузку

Глава 23

Внимание, желание!

Александрина

— Что бы там ни говорили пессимисты, а бабочки всё же совершенно прекрасны, а на белом потолке и вовсе неповторимы, — проникновенно изрекает Геныч и дурашливо тычет пальцем мне в коленку. — Эх, что ж вы, женщины, творите с нашим братом, м-м? Мы ж из-за вас мозги теряем.

— Но тебе-то о чём беспокоиться? — я грубо отбрасываю его руку и отворачиваюсь, чтобы не видеть его радостную крокодилью морду и покаянную — Рябинина.

— Ангел мой, твоя сестра намекает, что у меня нет мозга.

— Ген, отстань от неё, а т-то я тоже начну так думать, — отбрила его Стешка и обняла меня за шею.

— Сашуль, — зашептала она мне на ухо, — ну х-хватит дуться. Они, конечно, п-придурки, но ведь хотели как лучше. Ну согласись, красиво же, п-правда? Представь только, салют из живых бабочек!.. Да я бы п-пищала от восторга, если б мне такое устроили.

— Я тоже пищала, — напоминаю ей и Стешка вздыхает.

На самом деле я давно уже перестала злиться. А приняв полстакана успокоительного, и вовсе расслабилась и даже попыталась понять душевно-творческий порыв Вадика. Бабочки действительно красивые… когда они на потолке. Но очень уж огромные. И эти их ужасные цеплючие лапки — бр-р-р! — до сих пор мороз по коже пробегает, как вспомню.

Я всё думала, откуда Рябинин их взял — в самолёте, что ли, транспортировал? Но Стешка просветила — оказывается, на Занзибаре есть специальный питомник по разведению и экспорту этих чудовищ. Надо же, наверняка Вадик заранее позаботился. И хотя я ещё злюсь, мне всё равно приятно, но ему об этом знать вовсе необязательно. И уж конечно его сюрпризы — не повод возвращаться к нему в койку.

А что могло бы послужить поводом?.. А ничего! И от этого почему-то грустно.

Самый идиотский Новый год!

Время четыре утра, и остров совсем затих, и Инесса с Жориком уползли в свою спальню… а мне грустно спать в новогоднюю ночь. Но веселиться в компании бывшего я тоже не хочу, а то он мигом расслабится и возрадуется. Дилемма.

Изо всех сил стараясь не коситься на полуголого Рябинина, я ощупываю стоящие на столе бутылки — всё тёплое. Не вино, а кобыльи ссаки. И еда уже точно на выброс. А душа жаждет праздника!

— Слушайте, у нас есть что-нибудь выпить, только холодное? — я оглядываюсь на нашу притихшую компанию.

— Акуна матата, мадам! — тут же подрывается Геныч, а следом и Рябинин.

— Аленький, у нас там ещё шампанское есть, — и радостный такой, уже на низком старте.

— Терпеть не могу этот сироп разведённый!

— Да? — растерянно улыбается. — А раньше тебе нравилось…

— Хах, вспомнил! Раньше мне и ты нравился! Да и в то дремучее время я крепче компота ничего не пробовала.

— А отсюда вывод, — вклинивается Геныч, — женщины без нас спиваются! Но это, конечно, не про Вас, Александрия! Итак, вино какой страны Вы предпочитаете в это время ночи?

— Слышь, эрудит, а ты Булгакова наизусть выучил?

— Да это моя настольная книга, чтоб ты знала!

— Стеш, колись, лежит у него на столе сей шедевр? — я подмигиваю сестрёнке.

— Не на столе, а на специальной книжной п-полочке, — с улыбкой поясняет она. — И там, кстати, целых пять книг!

— Да ладно⁈ Вот это изба-читальня! Геныч, ну ты монстр! Просто гигантский книжный червь! А спорим, самая толстая из них — кулинарная?

— На что спорим? — неожиданно обрадовался Геныч. — А давай на желание⁈

— Ой, всё, отвали, — я отмахиваюсь. — Знаю я твои извращённые желания.

— Ты на что это намекаешь? — невсамделишно возмущается Стешка и проводит большим пальцем по горлу. Умора!

— Маленькая моя, боюсь даже предполагать, о чём ты подумала. Хотя… — я тычу пальцем в Геныча, — оно и понятно — с кем поведёшься!..

— Ну что, Александрия, слабо? — заводится Геныч.

— Я не ведусь на «слабо», бамбино!

— Не-э, ну так нечестно, ты ж сама сказала «спорим». Или ты, как все баб… девочки — тоже язык без костей?

— Так, п-прошу не обобщать! — Стешка запустила в мужа картонным стаканчиком.

— О чём спор? — рядом со мной вдруг материализовался Рябинин с бутылкой австралийского вина.

Ух ты, «Шираз» — м-м! Класс!

— А это мы пытаемся определить широту и глубину просвещённости нашего Геныча, — поясняю я и с нарастающей жаждой наблюдаю, как льётся в мой стаканчик тёмно-фиолетовое холодное вино.

А Геныч не унимается:

— Давай так, Александрия…

— Ещё раз исковеркаешь моё имя, получишь в лоб. Понял?

— Принято, Алекса! Ну так-то можно, а?

— Вещай дальше, говорун.

— Итак, если ты угадываешь три из пяти книг на моей полке, я исполню любое твоё желание.

— Генка, с-с ума сошёл? — испугалась Стешка.

Мне аж обидно стало. Чего она там возомнила себе?

— Ангел мой, но ты же не отдашь меня в рабство своей рыжей сестре? — дурашливо запричитал Геныч и снова ко мне: — Ну что, погнали?

С наслаждением отпив несколько глотков я отставляю стакан на стол. А желание у меня преотличное!

НО!..

— Три из пяти книг? Геныч, а не до фига ли?

— Слышь, а ты нахаляву решила прокатиться? Так я тебе не Хоттабыч! А тем более одну из трёх книг ты уже знаешь, осталось узнать всего ничего — две из четырёх. По-моему, всё честно.

— А если не угадаю?

— Ну, ясно же — тогда желание загадываю я, — и столько радости от предвкушения победы!.. Небось, гадость какую-нибудь придумал.

— А по рукам! — протягиваю ладонь, и довольный Геныч осторожно хлопает по ней своим пятипалым ковшом.

— Есть!

И тут я ловлю азартный взгляд Вадика и спешу внести поправочку:

— Эй, только без передачи желания третьему лицу! Ясно?

— Замётано, Александрия!

И быстро подхваченный мной шлёпанец летит прямёхонько в лоб Генычу. А поскольку реакция у этого гада отменная, по золотоволосой головушке получает моя сестрёнка. Гадство, ну почему не Рябинин?

— Стеш, прости, пожалуйста! — я складываю ладони в молитвенном жесте. — Твой Геныч сам напросился.

— Понял? — Стешка подняла тапок и огрела им мужа. — Если ты не выучишь Сашкино имя, она меня п-покалечит.

— Прости, мой персик, я уже на пути к исправлению. Ну что, Алекса, мы ждём!

— Стеш, а ты сама-то хорошо помнишь, какие там книги? — уточняю я. — А то я ему не доверяю.

— Не волнуйся, Сашок, я отлично всё п-помню.

— Тогда мне надо подумать.

— Не вопрос, — великодушно соглашается Геныч, — минута пошла…

— Обалдел, какая минута⁈ У нас не турнир «Что? Где? Когда?». Десять минут и не меньше!

— Пять! — мстительно припечатала Стешка и демонстративно почесала ушибленный висок. Вот же зараза мелкая!

— Время пошло! — протрубил Геныч, а Вадик поднял со стола бутылку:

— Аленький, тебе ещё подлить?

— Ты специально меня отвлекаешь? — я отталкиваю его вместе с бутылкой. — Так и знала, что тут заговор против меня. Стоп, Геныч! Это время не считается. Схожу-ка я окунусь, а заодно подумаю, — я встаю с места. — Начнёте отсчёт, как только скроюсь во-он за той пальмой.

— Как скажешь, Алексан… Шурик!

— У, аферисты! — я убиваю взглядом Рябинина, задеваю плечом Геныча и, показав кулак Стешке, сбегаю с террасы.

Вот чёрт! Ну не дура ли я? И как я позволила втянуть себя в эту авантюру?.. Ну, Геныч, погоди у меня!

Стоп, время-то идёт!

Итак, библиотека Геныча… Целых пять книг — ох и силён, мужик! Ну и что там?..

Кулинария? — Сто пудов!

Камасутра? — Вообще не удивлюсь!

Русско-французский словарик? — Наверняка!

И, скорее всего, какая-нибудь техника боя.

И что там ещё?.. А-а, так «Мастер и Маргарита» же! Ну это уже не считается.

И всё же — какие наверняка? — Хм… засада, однако.

А если мыслить логически? — Тогда не стоило пить.

Ой, дура, зачем я ввязалась? Представляю себе, что этот олух загадает…

Гадство, да о чём я думаю? Соберись, балда!

И я собралась. Со второй книгой ответ пришёл очень быстро, а вот над третьей пришлось подумать. Геныч ведь у нас поэт? Правда, сочиняет такую хрень, что по стилю и не поймёшь, на кого ориентироваться. Пометалась я между Есениным и Маяковским и в результате выбрала Цветаеву. И как я сразу не допёрла?

И только я с блаженством окунулась в тёплый океан, как в тишине острова загрохотал гром:

— АлексадриЯ-а-а! Ау-у!

Ну не сволочь, а?

Хрен тебе, а не желание! Зато ты, Цветаев, повезёшь нас в следующем году в Австралию! И даже не мечтай соскочить!

Вражеский лагерь встречает меня ехидными улыбками. И самое обидное, что Стешка сейчас тоже по ту сторону. Предательница! Вытянув в шезлонге длинные стройные ноги, она поигрывает картонным стаканчиком, в котором наверняка плещется вино. А ведь до замужества младшенькая даже в рот не брала! В смысле, алкоголь. Да во всех смыслах!

Бесит это полуголое трио! И прежде всего, своей обнажёнкой. Тело у Геныча, конечно, на загляденье, как бы мне не хотелось это признавать. За такими плечами мы со Стефанией обе могли бы спрятаться. А наша Айка и за его шеей запросто укроется. Хорош, сукин сын!

Но мой взгляд то и дело невольно соскальзывает на Рябинина, будь он неладен. И всё же какой он стал красавчик — высокий, загорелый, стройный! Сейчас его стройность уже не мальчишеская — всё равномерно и гармонично приросло, где надо. И всё это не для меня.

— Опаздываете, Шурочка! — трубит Геныч.

Вот гад! Я от мамы едва терплю это «Шурочка», а теперь и этот ещё. Даже «АлександриЯ» не так раздражает.

— А я никуда не спешу, Цветаев, мой самолёт ещё не скоро. Налей-ка мне лучше вина.

— Любой каприз, Аленький, — Рябинин тут как тут с полным стаканом.

— Мы ждём, Алекса! — подгоняет Геныч. — Мне снова напомнить задание или уже можно озвучить своё желание?

— Уйми свои буйные фантазии, зятёк, — не спеша я занимаю место в шезлонге. — Я помню задание. Мне надо отгадать название трёх книг… из тех пяти, которые ты прочитал за свою жизнь. Или ты ещё не все пять осилил?

Рябинин громко фыркает, Геныч закатывает глаза, а Стефания — ну кто бы сомневался⁈ — недовольно ворчит:

— Это только те книги, к-которые Генка забрал в наш новый дом. А у тебя, кстати, вообще нет книжной полки.

— Спасибо, моя защитница, — Геныч чмокает Стешку в макушку и снова переключается на меня: — От моих щедрот у тебя целых пять попыток. Из них три попадания — и я смиренный раб твоих тёмных желаний.

— Одного желания! — занудно исправляет Стешка, недовольно зыркнув на Геныча.

— Как скажешь, мой Персик! — картинно вздыхает он. Клоун!

Ну что ж, погнали!..

— Полагаю, в твоей богатой библиотеке найдётся «Мастер и Маргарита».

— Браво, Александрия! — ликует этот артист. — И как ты догадалась⁈

Не обращая на него внимания, я продолжаю:

— Наверняка там ещё имеется русско-французский разговорник.

— А на хрена он мне там нужен? Разговорник у меня здесь, — и Геныч стучит себя по лбу.

А Стефания торжествующе улыбается и разводит руками — обломчик, мол, вышел.

Досадно. И, главное, Рябинин тоже радуется. Иуда!

— Но тогда в твоей подборке точно есть сборник стихотворений, — произношу я, следя за реакцией Геныча и Стефании. Но там всё непроницаемо. — Думаю, это Марина Цветаева.

— А я думаю, что я талантливее, — с невозмутимой иронией выдаёт Геныч. — Мимо, Александрия, в моём доме только одна Цветаева, и это твоя сестра.

Стешка с Рябининым на радостях чокаются стаканами, а я всерьёз начинаю нервничать. Проигрывать желание мне совсем не хочется, тем более Генычу. Ну как же я с Цветаевой промахнулась? Остаётся всего две попытки, и ни одного права на ошибку.

— «Три товарища»! — выпаливаю без лишних рассуждений, а Геныч округляет глаза и наклоняется к Стешке:

— Ангел мой, это ты, что ль, ей подсказала?

— Зачем? — искренне удивляется сестрёнка. — А вдруг она п-пожелает, чтобы ты подал на развод?

— Отличная идея, малышка! — скалюсь я, вдохновлённая удачной попыткой.

— Она не посмеет! — рычит Геныч и снова обращается ко мне: — В яблочко, Александрия! Ещё один меткий выстрел, и я подневольный попаданец. К барьеру, мадам!

— Не торопись, Аленький, подумай, — произносит Рябинин, и я, не глядя на него, рявкаю:

— Без советчиков обойдусь.

Но всё же не спешу отвечать. Что ж такого ценного хранится на этой чёртовой полке?..

— Это точно не кулинарная книга, — озвучиваю я. — Потому что ты затеял спор именно тогда, как я о ней упомянула.

— Похвальная наблюдательность, — лыбится Геныч. — Но это не ответ. Ита-ак?..

Есенин или Маяковский? А, была не была!..

— Хрен с тобой, пусть будет Маяковский.

— Частично, Шурик, ты права… мой хрен действительно со мной, а за Маяковским — это к Жеке. — И с чувством декламирует:

— Стоит баба с жопой метр на метр

В очереди за продовольствием.

Отрастить бы себе хер

В километр

И доставить ей

Удовольствие! — прогрохотал этот дурень на весь остров. — Пардон, мои гулюшки, но прошу учесть, что это написал Вован, а я такой подход не одобряю.

И тут, как по заказу (не иначе, Геныч своим трубным басом разбудил), на террасе нарисовался Жорик со своим километровым шлангом, и Геныч мгновенно сориентировался: — Это вон, к Георгиосу. Джамбо, Жора!

— Акуна матата! — улыбается грек.

— Может хватит уже ломать комедию? — рявкаю я, ещё не готовая поверить, что проиграла, но мне на помощь приходит развесёлая Стешка:

— Саш, ты ошиблась, мой Генка любит Есенина, и именно его сборник есть на нашей п-полочке.

Гадство! Ну ка-ак⁈ Я ведь думала про Есенина!

— Аферисты! — бросаю им и залпом выпиваю вино, старательно не замечая, как Вадик подсовывает мне пахучие ананасовые дольки.

— Ничего подобного, — грохочет Геныч. — Всё по чесноку: Булгаков, Ремарк и Есенин.

— А Библия у тебя там не стоит? — поинтересовался Рябинин.

— Библия у меня только детская, мне её мама когда-то покупала, — застенчиво отозвался наш стокилограммовый дитятко. — Но она в старом доме осталась.

— А остальные две книги? — нетерпеливо напомнила я. — Мы про пять говорили.

— Ещё Хемингуэй, — подытожил Геныч. Как-то туго у него с математикой.

— «Старик и море»? — блеснул эрудицией Рябинин, а Геныч, кивнув, распалился:

— Между прочим, это самое жизнеутверждающее произведение! Я впервые его прочитал, когда после комы в больнице отлёживался, и считаю, что каждый правильный пацан обязан это прочитать! И «Три товарища» тоже.

— Да! — громко поддержал его Жорик.

— Вон Жора знает!

Я с сомнением взглянула на Жорика, и тот яростно закивал. Ну что, молодец, просвещённый малый!

— А пятая? — рявкнула я, пока они не заморочили мне голову.

Геныч сразу отчего-то набычился, но вместо него, подхихикивая, ответила Стешка:

— Маркес! «Сто лет одиночества».

— Что, серьёзно? — почти в один голос озвучили мы с Рябининым, а Вадик ещё добавил:

— А я так и не осилил.

— Я тоже, — вздохнув, неохотно признался Геныч и тут же взорвался: — Не, ну а что… там херова тьма героев, и всех зовут Хосе Аркадио. Бля, я запутался в этом сумасшедшем бреде! Или… не дорос ещё…

— Что гораздо ближе к истине, — вставила я шпильку, игнорируя Стешкины гримасы. — Геныч, мне вот только непонятно, что этот Маркес делает на твоей почётной полке?

— Напоминает о том, что должен быть прочитан. Должен же я когда-нибудь догнать, в чём гениальность этой книги.

— М-м, ну удачи тогда! — я помахала ручкой и встала с шезлонга. — А я спать.

— Э, какой спать? — опомнился Геныч. — Ты мне желание должна!

— Желаешь, чтобы я сегодня не спала?

— Хм, размечталась! Не-эт, моя зубастая гулюшка, это слишком просто. А своё желание я пока приберегу. С такой милой и отзывчивой родственницей никогда не знаешь, в какой момент оно может пригодиться.

— Нильская крокодилица тебе родственница.

— Вот-вот! — благодушно согласился Геныч.

— Ну раз никаких пожеланий нет…

— Аленький, а можно я озвучу пожелание? — облизав меня плотоядным взглядом, Рябинин улыбнулся.

— Лучше поведай свои грязные секретики дуэту Цветаевых. Ты же теперь член их команды.

— Не-не, — взревел Геныч, — дружба дружбой, но в нашем дуэте с членами полный комплект.

— Извини, Вадюш, — подыграла ему Стешка, — но мы с Генкой п-привыкли по старинке.

Я же закатила глаза — всё, пропала девочка! Скажи мне, кто твой муж…

— Аленький, а может, ТЫ выберешь меня своим членом? — вкрадчиво промурлыкал Рябинин.

— Да-а! — с непередаваемой интонацией вставил Жорик, а мой взгляд невольно соскользнул на его могучий пах.

— А может, вы как-нибудь друг с другом договоритесь, мальчики?

Но в нашу пикировку поспешила вклиниться Стефания:

— А давайте п-пойдём спать. Нам же ещё сегодня по деревням кататься, детишек п-поздравлять.

— Отлично, я отвезу! — встрепенулся несостоявшийся член моей команды, радостно мне улыбаясь. — Места для всех хватит. Я хотел сразу предложить, как приехал, но разве этих писюнов отыщешь в темноте? Да, Аленький?

— Думаю, вы и без меня чудесно справитесь, — я отзеркалила его улыбку. — Стоит ли пугать детишек такой толпой?

— Тоже верно, — мигом переобулся этот пройдоха. — Геныч, тогда можете взять мою машину и костюм Деда Мороза, а мы с Аленьким…

— Рябинин, тебе не стыдно? Ты ведь только что рвался подарить малышам праздник… А может, ты не любишь детей?

— А давайте это потом обсудим, — капризно пропищала Стешка. — Нам с Генкой ещё бабочек в коробку п-пересаживать. Вадик, надеюсь, ты конфеты положил в х-холодильник?

— В холодильник? — озадачился Рябинин и покосился на Геныча. — А-а… в моём бунгало нет… в смысле, не работает он.

— Да! — подал голос Геныч. Похоже, Жорик — это заразно.

Вот же придурки!

Ох, делайте, что хотите — бабочек ловите, хороводы водите, холодильники ремонтируйте… А я спать. Глаза уже закрываются.

А знала бы, что принесёт мне новый день, так и не открывала бы их до конца отпуска.