Охота на Трясогузку

Глава 4

В погоне за красивой фигурой можно сесть на жёсткую диету или заняться спортом. В идеале — и то, и другое. Сперва бывает нелегко, но потом привыкаешь и даже начинаешь получать удовольствие от процесса. То же самое и с карьерой. Высокооплачиваемая работа и престижная должность — это серьёзная ответственность и большая самоотдача. Взбираться наверх тяжело, но если не сдаться в начале пути, то постепенно начинаешь адаптироваться и ускоряешься.

Наверняка это правило должно работать и в личной жизни. И привлекательный внешний вид, и высокий социальный статус, и счастливый брак — это всегда большой труд, необходимость чем-то жертвовать и, конечно, это только наш выбор. Вот и я, сделав, на мой взгляд, правильный выбор, продолжаю верить, что при должных обоюдных усилиях мы с моим избранником станем идеальной парой.

Ещё немного потерпеть — и нервы успокоятся, и на душе станет легче. А пока я спасалась, как могла…

Спасалась на работе, в которую впрягалась с таким рвением, что двое моих подчинённых спешно написали заявление по собственному желанию. А ещё меня спасали танцы и, конечно, мои любимые девчонки — терпели меня, поддерживали и, как всегда, прощали. Как непослушного ребёнка или домашнюю сумасшедшую, которая не ведает, что творит. Мне очень часто казалось, что я не заслужила их любви, но от обиды и горечи все больше исходила ядом. А в последние дни я превзошла саму себя.

И чтобы хоть как-то реабилитироваться перед своими близкими, я пригласила их всех в свадебное путешествие. Маму я, конечно, позвать не рискнула, хватит с неё и того, что я позволила ей украсить своим присутствием уже вторую мою свадьбу. Да и не жалко — пусть Гор видит, с кем связался. Мам не выбирают!

А вот страну для свадебно-новогоднего путешествия выбирают очень даже придирчиво, и именно это я поручила сделать Стешке. Почему-то я была уверена, что младшенькая захочет в Австралию. Я и сама мечтала побывать там снова, но… сестрёнка всех удивила. От её выбора даже у Айки загорелись глаза, но они с Кириллом сразу соскочили — работа-дети-работа!

Зато Гор даже глазом не моргнул, и в тот же день заказал большой тур на шесть персон. За это я особенно ему благодарна, потому что на данный момент предстоящее путешествие — это самый позитивный момент в нашем супружестве. Только бы больше никто не слился…

— Шурка! Шурик! — шипит мне на ухо мама. Всё же не выдержала тягостного молчания.

Витая в собственных мыслях, я даже не заметила, когда она успела перебраться со своего сиденья и приклеилась ко мне.

— А Степашка-то когда будет? Она на свадьбу успеет?

— Успеет, они уже в Москве.

На слове «они» мама кривится, но недовольства не высказывает. Я ведь уже говорила, что наша родительница сегодня на редкость покладистая? И даже её платье выглядит почти приличным — всего лишь на ладонь выше колен и со скромным вырезом, открывающим лишь ложбинку, а не всё вымя. Взрослеет мамочка.

— Шур, как же ты могла не позвать Алекса, — в сорок пятый раз сокрушается мама. — Он обиделся, между прочим.

— Когда ты станешь выходить замуж, непременно его пригласишь.

С Алексом, моим братом-близнецом, мы не были близки даже в детстве, а сейчас и вовсе чужие люди, поэтому нечего ему делать на моей свадьбе. Да и встреча с Айкой для него чревата неприятностями. Но маме, конечно, обидно за сынулю.

Она ещё продолжает спрашивать про папу, про бабушку, про моих коллег (этим уж точно не место на моей свадьбе), но я ограничиваюсь кивками, гримасами и односложными ответами.

— А Павлик-то будет? — наконец-то озвучивает мама свой главный вопрос.

Пф-ф, Павлик! Как начальника, его, конечно, можно было пригласить, но как бывшего свёкра — неуместно.

— Нет, — отрезаю я, и мама, обиженно пыхтя, выдаёт совсем некстати:

— Ну, хоть бы музыку тогда включили.

Да какая музыка — подъезжаем уже. Но Гор снимает трубку внутреннего телефона и командует водителю:

— Дмитрий, организуй музыку.

Однако наш извозчик то ли пьян, то ли забыл, по какому поводу праздник, потому что салон наполняется зверским рычанием:

'Границы ключ переломлен пополам,

А наш батюшка Ленин совсем усоп,

Он разложился на плесень и на липовый мёд,

А перестройка всё идёт и идёт по плану…'

Гор кривит губы в усмешке, Элка с мамой в шоке, а я в ярости. Нет, я ничего не имею против «Гражданской обороны», но-о…

А, всё равно! Потому что мы уже приехали.

Сегодня пятница, и небольшая парковка у Дворца бракосочетаний битком забита машинами — ни одного свободного местечка. Но нам-то что — мы блокируем всем выезд и степенно выгружаемся.

«А моей женой накормили толпу…» — вырывается из лимузина на морозный воздух наш «свадебный марш». У входа в загс, размахивая замёрзшими цветами, пляшут наши гости, то ли от радости, то ли от холода. Неподалёку на главной городской площади сверкает нарядным убранством новогодняя ёлка. И вроде бы всё идёт по плану… и моё неустойчивое настроение тоже скачет вверх.

Я обязательно буду счастливой!

На пути к своему счастью я цепляюсь за локоть Гора и краем глаза замечаю бегущую через дорогу Айку. Интересно, откуда она мчится, если её машина стоит здесь? Ответ находится быстро — припаркованный у тротуара автомобиль Рябинина-старшего. За тонированными стёклами водителя не видно, но я не сомневаюсь, что это Пал Ильич. Надеюсь, он не собирается сорвать мою свадьбу? Вообще-то, на него не похоже… но, что бы он там ни задумал, ему это в любом случае не удастся.

Я ускоряю шаг, уже таща за собой Горского, и у дверей загса оглядываюсь — машина по-прежнему на месте и пыхтит выхлопной трубой. Значит, просто приехал убедиться. Ну что ж, смотри, Рябинин.

Суета раздражает. Мы могли всё сделать иначе — быстро, тихо, без проволочек и торжества, но Гор решил иначе. Это странно, потому что ему весь этот пышный антураж точно не может нравиться. Но он терпеливо ждёт, когда нас пригласят к основному действу и благосклонно взирает на гостей. Я же не вижу и не слышу никого. Замуж хочу — срочно! Чтоб сделал дело — и-и…

— Сашенька, — сжимает моё запястье Инесса Германовна. — Ты совсем меня не слышишь? Я говорю, что ты у нас самая красивая невеста. Правда, Егор? А вы заметили, что все мужчины не сводят глаз с нашей огненной красавицы? Жаль, что очень часто такие роскошные женщины, выходя замуж, меняют внимание многих мужчин на невнимание одного-единственного. Но каждый сам творец и пиздец своего счастья.

Инесса нарочито тоскливо вздыхает, а Гор меняется со мной местами и что-то очень тихо говорит ей. Но эта бесстрашная и явно безумная тётка согласно кивает и отвечает так, чтобы я могла слышать:

— Так и есть, Егор, женщина всегда принадлежит тому, кто лишил ее права выбора.

— Я услышал, — процедил Горский.

— Знаешь, сынок, в этих словах мне почему-то всегда слышится грубый посыл.

— Вам правильно слышится! — срываюсь я, но Инесса добродушно улыбается и, махнув рукой в сторону, щебечет:

— О-о, а вот, кажется, и вас приглашают сотворить брак. Поспешите, голуби мои!

Вот же старая сука! «Сотворить брак!» Сука! Зачем я её пригласила⁈ Она мне вообще никто!

Мы медленно взбираемся вверх по красной дорожке, и в общем гуле голосов мне слышится громкое всхлипывание мамы. Ещё одна артистка, кляп ей во всю глотку!

— Уважаемые гости! — торжественным голосом встречает нас регистратор. — В этот замечательный зимний день вы станете свидетелями важного события… — и бла-бла-бла… О, Господи, зачем так много текста⁈ — А поскольку регистрация брака является действием добровольным, я прошу каждого из брачующихся выразить своё согласие вслух. Егор Анатольевич и Александрина Валентиновна, согласны ли вы на этот шаг?.. Прошу ответить жениха.

— Да, — громко и твёрдо заявляет Горский, и боковым зрением я вижу, как он смотрит на меня, отчего моя кожа пылает огнём.

Но я не отрываю взгляда от красного рта регистратора.

— Прошу ответить невесту.

Я делаю короткий вдох… и слышу ответ Гора:

— Не согласна!

Во внезапно наступившей тишине я очень отчётливо слышу стук собственного сердца — неровный и замедленный. И стрелки огромных настенных часов переваливаются с оглушительными щелчками.

Щёлк… щёлк… щёлк…

Что это?.. Такого не может происходить со мной… не может! Мне хочется зажмуриться, заткнуть уши и потрясти головой, чтобы вытряхнуть из неё эти последние секунды. Но я неотрывно смотрю в немигающие глаза Гора, в которых темнеет свинец, и понимаю, что не ослышалась.

Он от меня отказался?..

— Охренеть! — разрывает молчание голос Женьки.

— А… а что он сказал-то⁇ — громким шепотом спрашивает мама.

И, наконец, просыпается ответственная за БРАК:

— Я просила ответить невесту.

И я отвечаю незамедлительно и хлёстко, отчего голова Гора дёргается, а моя ладонь горит огнём.

— Мудак! — выплёвываю с яростью, а Гор успевает перехватить вторую мою руку в каких-то миллиметрах от своего лица.

— Шурка, дай-ка я его охуярю как следует! — вопит мама.

— Я не понимаю, мы будем продолжать церемонию?..

— Да чего уж теперь церемониться?

И в этом беспорядочном гаме тихий голос Гора звучит, как издёвка:

— Извини, — цедит он сквозь зубы.

— Извини⁈ Где ты взял это слово, Горский? — исходящие из меня лающие звуки даже мне режут слух, но я уже не могу остановиться. — Вот так это решается, да? Извинился и слился? Да ты сейчас должен сдохнуть на моих глазах.

— Змей, что за цирк ты здесь устроил? — шипит совсем рядом Айка и пытается меня обнять, но тут же отлетает от моего толчка.

— Отвали!

— Саш, успокойся, — Гор протягивает руки к моим плечам. — Я всё объясню.

— Убери от меня свои щупальца, урод! Объяснил уже! — я дергаюсь, пытаясь высвободиться, но его ладони сжимают мои плечи, словно тисками, а из моих глаз брызгают слёзы.

— Я не должен был тебя заставлять, — тихо урчит он мне в лицо. — Ты ведь боишься меня, поэтому…

— Боюсь⁈ — из моей груди вырывается истерический булькающий смех. — Да я тебя ненавижу! Ненавижу! — я остервенело вырываюсь и едва не падаю, когда Гор выпускает меня из рук.

И снова чьи-то объятия…

— Сань, не брыкайся, это я, — слышу голос Кирилла. — Пойдём в машину.

— Да отстань от меня! Все отвалите!

— Шурик, держи себя в руках!

Я устремляюсь к выходу, расчищая себе коридор сквозь расплывчатые лица и удушающие букеты цветов. Не могу здесь больше!

— Погоди, Сашуль, сейчас вместе поедем! — преграждают мне путь Элка с Женькой.

Я не понимаю, что они говорят, не могу догнать смысл слов, но знаю, что они пытаются мне помешать.

— Пр-ропустите! Не смейте меня трогать! Ясно? Не сейчас!

Женька делает шаг в сторону, а за спиной выкрикивает Айка:

— Сашка, стой!

И я срываюсь с места и мчусь отсюда прочь… прочь, прочь!

Метель хлестнула по лицу холодными иглами, и в моей голове прояснилось.

Ничего себе денёк!

Шубка осталась в загсе, но я не чувствую холода, только коже неприятно. Обнимая себя за обнажённые плечи, я озираюсь по сторонам и повсюду натыкаюсь на любопытствующие незнакомые лица. Наверняка то ещё зрелище. Слышу смешки и оклики и не знаю, куда мне деться. Не понимаю этого, пока вдруг не замечаю моих преследователей. Да почему нельзя оставить меня в покое?

Я выбегаю на дорогу, а за спиной раздаётся многоголосый женский визг. Похоже, все дружно решили, что я собралась свести счёты с жизнью. Не дождутся! Однако затормозившая Toyota не встаёт, как вкопанная, а проскользив по замёрзшей дороге, упирается бампером мне в ноги.

— Совсем охренела⁈ — перепуганный насмерть водитель спешит выбраться из авто, но я быстрее.

Обогнув капот, я прыгаю на переднее пассажирское сиденье.

— Э, да ты что творишь, коза? А ну пошла отсюда! — мужик угрожающе сжимает кулаки, но это, скорее, от растерянности.

— Поехали, а, — прикусив командные нотки, я прошу почти жалобно. — Иначе мой жених, от которого я сбежала, сейчас нас обоих застрелит. Он очень опасный бандит.

— Блядь, да почему я? — сокрушается этот несчастный и, вместо того, чтобы избавиться от чокнутой пассажирки, с пробуксовкой стартует.

Несколько минут мы едем молча, а меня начинает отпускать напряжение и лишь сейчас, оказавшись в тёплом салоне, я начинаю ощущать холод.

— Куда тебя отвезти? — спокойно спрашивает водитель. Наверняка он не поверил во всю эту чушь с женихом-бандитом.

— Пока прямо, — отвечаю, отстукивая зубами дробь.

Притормозив на светофоре, мой случайный спаситель неожиданно снимает с себя куртку и протягивает мне.

— Давай-ка надень.

— Спасибо.

Я заворачиваюсь в тёплую, пахнущую табаком, куртку и только теперь чувствую перед мужчиной стыд.

— Простите, что бросилась к Вам под машину. Я просто забыла, что дорога такая скользкая. И насчёт бандита… я преувеличила.

— Я понял, — хмыкает он. — А насчёт остального? Ты правда сбежала?

— Му-гу.

— Почему?

Теперь и я об этом задумываюсь.

Потому что мой жених внезапно передумал на мне жениться. А может, Гор всё это заранее планировал? Но почему? На него это совсем не похоже. А с другой стороны — что вообще я о нём знаю? По сути, слишком мало, чтобы постичь цель его поступка. Что он там говорил-то? Я уже не помню, да я и не слушала. Ясно одно — он меня бросил. Прямо в загсе… на глазах у всех гостей, как бы он ни пытался обставить это иначе.

Мне бы сориентироваться быстрее и поддакнуть — да, мол, извините, я не согласна выходить за него замуж. Но я настолько была ошарашена, что ни у кого не могло остаться сомнений, кто из нас двоих отвергнут.

Мой взгляд внезапно цепляется за знакомую вывеску…

— Остановите, пожалуйста, у того бара, — прошу водителя дрожащим от обиды и ярости голосом.

Сволочи! И Горский, и Рябинин! Никогда им этого не прощу!