Поцелуй принца

Глава 23

…никогда не угадаешь, кого может занести в Лондон попутным ветром, но гусыне, снедаемой желанием заключить выгодный брак, он принес джентльмена, долго пробывшего вдали от английских берегов. Остается только посмотреть, желает ли этот джентльмен также связать себя узами брака.

Сэвилл-Роу, улица, известная своими фешенебельными жилищами, добавила нового портного в список тех, кто шьет изысканные наряды для джентльменов. И ежели вам понадобился фрак или смокинг для супруга, просто обратитесь к мистеру Генри Пулу.

Уважаемые дамы, духи с сильным ароматом амбры помогут скрыть неприятные запахи тела при повышении температуры окружающей среды.

Дамская газета мод и домашнего хозяйства госпожи Ханикатт

За время, прошедшее после неудачного морского вояжа и ее ужасной болезни, Каролина изготовила несколько чудесных платьев, которые были приняты столь благосклонно, что у нее вдруг образовался список желающих заполучить ее творения. Ее гостиную заполонили манекены, отрезы тканей и мотки ниток. Бек постоянно жаловался на это, но упрямо отказывался открыть для нее магазин женской одежды.

Она же не переставала размышлять, что можно предпринять по этому поводу.

– Аристократки не занимаются торговлей, Каро, – с негодованием заявил ей Бек. – Оставь подобные штучки для миссис Ханикатт.

Каролина не стала спорить с братом – она уже давно поняла, что иногда лучше сделать вид, будто она смирилась, и попытаться заручиться его одобрением позже.

И вот сегодня, собираясь нанести еженедельный визит судье Триклбэнку, она велела кучеру завернуть на Сэвилл-Роу, чтобы осмотреться. Кто сказал, что здесь могут располагаться только модные портные, которые шьют мужскую одежду? Она, например, тоже очень хотела бы обзавестись на этой улице магазинчиком одежды с симпатичной витриной.

Еще одним событием, случившимся в ее жизни после свадьбы Элизы, стал Леопольд. Нет, положительно, она проявила себя набитой дурой, связавшись с ним. Окажись на ее месте Холлис или Элиза, она сама вынесла бы им мозг, но добилась бы того, чтобы они порвали с ним. Правда, она предприняла подобную попытку в отношении Элизы, но та упрямо следовала зову своего сердца, и посмотрите, куда это ее привело.

Но Каролина не была Элизой, а Леопольд не был ее братом, и девушка прекрасно понимала, что ходит по краю пропасти. Но она действительно имела в виду то, что говорила, – жизнь невыносимо скучна без остроты и пикантности, которую придавала ей азартная игра.

И сегодня, в такой ясный и солнечный день, ей приходилось подавлять смешок всякий раз, когда она думала о нем. Она ничего не могла с собой поделать. Она вообще ничего не могла поделать с тем, что имело отношение к нему.

Подкатив к скромному домику судьи, она выпорхнула из экипажа и, взбежав по ступенькам к двери, стала стучать в нее с таким нетерпением, что Джек и Джон, два ужасных терьера, едва не зашлись в пароксизме, реагируя на это как на сигнал боевой тревоги. По другую сторону двери могло показаться, что лает целая свора.

Дверь ей отворила Поппи. Она служила здесь горничной еще в ту пору, когда Каролина была совсем маленькой, и все считали ее скорее сестрой детей, нежели прислугой. Лицо ее осветилось восторгом, и она, раскинув руки, кинулась к Каролине и крепко обняла ее, попутно едва не повалив Джека и Джона.

– А я уж думала, что вы совсем нас позабыли! Мы так скучали по вам, леди Каролина! – воскликнула она. – Вот только вчера судья справлялся о вас. «Неужели Каро забыла о нас?» – вот его слова.

– Как я могу забыть кого-либо из вас? – Каролина присела на корточки, дабы поприветствовать собак, почесав их за ушами. – Просто я была ужасно занята. Столько ангажементов! – и она испустила тяжкий вздох, словно посещение званых вечеров и приемов было работой такой же нелегкой, как и ходьба за плугом. – Признаюсь тебе, Поппи, – сказала она, выпрямляясь во весь рост, – этим летом я просто нарасхват. Совсем не похоже на мой дебют. Ты ведь помнишь его, не правда ли? Впрочем, тогда визитеры и поклонники буквально валились на меня с неба.

– Нет, как раз такого я что-то не припоминаю, – задумчиво протянула Поппи. – Но я не удивляюсь, что вы нарасхват. Только взгляните на себя! – Взяв Каролину за руки, она развела их в стороны, чтобы получше рассмотреть ее платье. – Вы сами пошили это платье? Прямо дух захватывает от этой красоты!

– Да, сама. А еще я собираюсь сшить одно для тебя, Поппи. Думаю, что темно-красный цвет подойдет тебе как нельзя лучше. Но придется подождать, пока не закончится летний сезон, – приглашения буквально сыплются на меня одно за другим, – на одном дыхании выпалила она, идя вслед за Поппи по коридору.

– Должно быть, это трудно – разбираться с множеством приглашений, – искренне радуясь за Каролину, заметила Поппи. На ее горячую поддержку можно было рассчитывать всегда.

– Спасибо, Поппи. Только ты и понимаешь, как это все утомительно.

Войдя в гостиную, она приостановилась на пороге, чтобы оглядеться. Комната, которую она знала так же хорошо, как и свою собственную, оставалась в точности такой, какой ее оставила Элиза. В нише у окна стояли два обшарпанных кресла, а на столике между ними громоздились стопки книг и газет. Посередине комнаты красовалась продавленная козетка. На каминной полке выстроились часы в различной стадии разборки – Элиза обзавелась необычным хобби, ремонтируя их. Подле двери приткнулся небольшой письменный столик с документами и бухгалтерскими книгами. Кресло судьи расположилось напротив камина, а рядом с ним стояла большая корзинка с пряжей, в которой сегодня устроился Прис, черный кот. Судья любил вязать. Он мог это делать вслепую.

Здесь же обнаружилась и Холлис, она стояла на табурете у одной из книжных полок, которыми была занята вся стена, и, похоже, пыталась навести на ней порядок. Каролина искренне полагала, что в столь захламленном помещении это решительно невозможно, но уважала стремление Холлис хотя бы попытаться добиться этого.

– Это Каролина? – спросил судья, откладывая в сторону вязание и устремляя взор невидящих глаз на середину комнаты.

– Да, ваша честь! Это действительно я, во всем сиянии славы, каковая сегодня, осмелюсь заметить, является поистине впечатляющей, – сказала Каролина, быстрым шагом пересекая комнату и наклоняясь, чтобы поцеловать его в щеку. – Вы скучали по мне?

– Почти так же, как я скучаю по дорогой Элизе, – с улыбкой ответил он и потрепал ее по щеке. – Холлис говорила мне, что ты нашла себе принца и теперь развлекаешь его.

– Развлекаю его! Вот уж нет. Скорее избегаю его, – рассмеялась Каролина и протянула руку Холлис для рукопожатия.

– Ха! – отозвалась подруга. – Всякий раз, когда мы с тобой видимся, тебя переполняют впечатления об очередной встрече с ним, и тебе не терпится рассказать о ней.

– Не стану отрицать, – согласилась Каролина и, пренебрегая условностями, простерлась на козетке, подсунув под голову выцветшую подушку и водрузив ноги на подлокотник на другом ее конце. – Нынешнее лето – это ураган какой-то, точно вам говорю. Я так устала, вы себе даже не представляете.

Холлис спрыгнула с табурета и устроилась на полу рядом с Каролиной.

– Итак? Какие новости ты принесла нам сегодня?

– В общем, я сбежала и нарушила все планы Бека, так что получилась ужасная путаница.

Холлис была в восторге.

– Как это мило! – воскликнула она. – Меня всегда изумляет, когда из планов Бека получается изрядная путаница.

– Холлис, ты несправедлива к нему, – заметил судья. Он вновь принялся за вязание, а кот возобновил попытки поймать нитку, которая тянулась к спицам. – Беккетт Хок всегда был очень добр к тебе.

Холлис выразительно воздела очи горе:

– Да, разумеется был, но это не отменяет непреложного факта того, что он остается Беком.

– Бека даже не было дома, когда я все испортила. Он отправился на скачки «Четыре угла», чтобы выставить лошадь, которую привез из Алусии. Разве я вам не рассказывала? Я слышала, как он говорил кому-то, что поставил на нее сотню фунтов. Нет, вы представляете?

– Не представляю, – отозвался судья.

– Поппи! – окликнула служанку Холлис. – Ты не могла бы принести нам чаю, дорогая?

Откуда-то из дальней части дома до них донесся неразборчивый ответ Поппи.

– Хорошо, скажешь нам, когда все будет готово, – крикнула Холлис.

Каролина повернулась на бок и подложила под щеку ладошку.

– После возвращения из Алусии Бек твердо вознамерился выдать меня замуж. Я заявила ему, что никто не осмелится ухаживать за мной, поскольку я отвергла всех мало-мальски достойных джентльменов в Лондоне. Разве не так, Холлис?

– Ну, насчет всех я бы не была столь категорична.

– А вы знаете, что сделал мой брат? Он нашептал на ушко своим друзьям о размере моего приданого, и вдруг, откуда ни возьмись, набежали мужчины с долгами и принялись обивать мой порог.

Судья рассмеялся:

– Что ж, он нашел способ добиться своего.

Тут Поппи с грохотом вкатила в комнату тележку с потускневшим чайным сервизом.

– Все готово, – провозгласила она. – Повариха сварила новую порцию джема из крыжовника.

– Я обязательно должен попробовать его, – заявил судья.

– Разливай чай, дорогая, а потом подсаживайся к нам, – сказала Холлис. – Каро как раз собиралась рассказать нам, как она отбивается от своих многочисленных ухажеров.

– Рассказывайте поскорее! – поторопила ее Поппи.

Пока Поппи разливала чай, Каролина села на козетке и стала гладить кота Приса, который взобрался к ней на колени. А потом она принялась живописать Триклбэнкам тот вечер, когда она принимала двоих своих поклонников, как вдруг к ней неожиданно нагрянул третий, и как они все вместе отправились на званый ужин к Дебриджам, где она заявила, что мечтает о поклоннике, коего заинтересует она сама, а не размер ее приданого.

– Бог ты мой, неужели прямо так и сказала? – воскликнула Холлис, на лице которой появилось выражение ужаса, смешанного с восхищением.

– Да. А почему нет? Я ведь всего лишь сказала правду, это было известно всем присутствующим, включая гусыню Кэтрин Моэм. А знаете, кто не был шокирован моими словами?

– Кто? – полюбопытствовала Холлис.

– Принц Леопольд, вот кто. Он лишь посмеялся.

Холлис захихикала.

– Жаль, папа, что ты не видишь, как сверкают сейчас глаза Каро. При любом упоминании о принце от нее буквально летят искры, – сказала она и сжала коленку Каролины. – Она же влюблена в него.

Поппи ахнула:

– Еще одна королевская свадьба!

– Не приведи Господь! – простонал судья.

– Будьте уверены, ничего подобного не случится, – твердо заявила Каролина, пусть даже при одной мысли об этом по спине у нее пробежали мурашки, совсем как тогда, на свадьбе Элизы.

– Почему же не случится? – не согласилась Холлис. – Это ведь сбывшийся сказочный сон, когда в обычную девушку влюбляется прекрасный принц.

– Вот именно, сказка, и потому ничего хорошего из этого не выйдет. Хотя я бы не возражала, если честно. С ним весело, к тому же все это не помешало мне поцеловать его.

Поппи и Холлис взвизгнули одновременно.

– Да поможет тебе Бог, Каролина Хок! – неодобрительно заметил судья под их восторженные смешки. – С такими разговорами ты станешь чужой в том самом обществе, которым так любишь управлять!

Каролина рассмеялась:

– Я еще не вышла на площадь и не заявила об этом во всеуслышание, ваша честь. Хотя… что в этом такого ужасного? Мужчины и женщины ведь и вправду обмениваются поцелуями. Сколько раз я сама была тому свидетельницей! Я видела, например, как леди Мунро целуется с мистером Ричардом Уильямсом в Кью-Гарденз перед самым нашим отъездом в Хеленамар.

– Что? И ты только сейчас рассказываешь об этом? – вскричала Холлис.

– Если хотите знать мое мнение, то такого рода знаки внимания следует приберечь для мужа и жены, – суровым тоном изрек судья. – Или, если вы не в состоянии сдержать свою похоть до замужества, для джентльмена, который должен стать вашим мужем. Что бы сказал на это лорд Хок?

– Он бы запер меня в чулане. Ради всего святого, мы должны пообещать, что не скажем ему ни словечка! – со смехом заявила Каролина.

– Но… разве служанки тебя больше не тревожат, Каро? – поинтересовалась Холлис.

– Какие еще служанки? – навострил уши судья.

– Принц Леопольд приобрел дурную славу, отдавая предпочтение служанкам, что не пристало человеку его положения.

– Что?! – воскликнула Поппи.

Холлис вздохнула:

– Неужели никто в этом доме не читает мою газету? Разве вы не слышали о том, что произошло в Арунделе со служанкой Норфолка?

– Нет! Расскажите нам! – Поппи в волнении подалась вперед.

– Холлис! Тебя послушать, так наступил конец света, – сказала Каролина. – Принц все мне объяснил. Это Норфолк повел себя отвратительно. Он навещал бедняжку по ночам, если вы понимаете, что я имею в виду, осыпая ее знаками внимания, в которых та не нуждалась. А принц, он… В общем, он помог ей бежать. Она – веслорианка, и, полагаю, он чувствовал себя обязанным сделать это.

– С чего бы это ему чувствовать себя обязанным помогать уроженке Веслории? – осведомился судья.

– В общем… – начала было Каролина и умолкла. Собственно, она и сама не знала почему.

– Что он с нею сделал? – спросила Холлис.

– Что ты имеешь в виду?

– Если он помог ей бежать, что он сделал с нею потом? Где она сейчас?

И на этот вопрос у Каролины не было ответа. Она была готова поверить любым его объяснениям, лишь бы только не думать о нем плохо.

– Я… я не знаю. – Огонек в ее глазах потух. Действительно, что он сделал с нею? И с другой служанкой?

– Каро, будет лучше, если ты будешь держаться от него подальше. Кто знает, что задумал этот человек, – предостерег ее судья.

– Не отчаивайся, дорогая. Я вовсе не хотела отравить тебе радость оттого, что ты – единственная и неповторимая Каролина Хок, – жизнерадостно заявила Холлис. – Ну, рассказывай, что еще числится в твоем социальном календаре.

– Э-э… бал у Пеннибейкеров на будущей неделе. – При упоминании бала разочарование ее улетучилось. – У меня есть новое платье. Голубое, помнишь, Холлис?

– Оно чудесное. А я собираюсь надеть то же самое платье, что и на бал Элизы… Ох, совсем забыла! Мы же получили от нее письмо. – Она подошла к письменному столу, чтобы взять его, и протянула Каролине.

«…мои дорогие и любимые, надеюсь, что у вас все хорошо и что вы пребываете в добром здравии. Папа, пьешь ли ты чай с ивовой корой и помогает ли он тебе унять боль в пальцах? Королева клятвенно уверяет, что ей после него стало легче, и передает тебе наилучшие пожелания.

Мы с мужем пробыли в Таннемиде так долго, что я уже начинаю чувствовать себя здесь как дома. А еще у меня появился пес, очень большой. Головой он как раз достает мне до опущенной руки, так что мне приходится целыми днями гладить его, и он не отходит от меня ни на шаг. Я назвала его Бру, что по-алусиански значит Верный. Здесь довольно красиво, но ближе к вечеру воздух начинает так сильно пахнуть йодом и солью, что я распорядилась закрыть окна, дабы запах не досаждал мне. Правда, внутри от этого становится душновато, но мой принц уверяет меня, что дело идет к осени и неприятные запахи вскоре исчезнут. Раз уж речь зашла о моем муже, то мы прилежно стараемся зачать наследника и, с Божьей помощью, вскоре сможем сообщить вам хорошие новости.

До нас дошли известия о неподобающем поведении принца Леопольда, и герцог очень переживает из-за этого. Впрочем, уже скоро он увидится с братом, потому что, насколько мне известно, король повелел младшему сыну немедленно возвращаться в Алусию.

Алусианцы очень любят угрей, коих подают на ужин по крайней мере два раза в неделю. Я же их терпеть не могу, а однажды вечером при виде их я просто позеленела, и мой супруг потребовал, чтобы угрей унесли, а вместо них мне подали луковый суп. Главный повар очень извинялся и предпринял попытку угостить меня этой гадкой рыбой, по-разному приготовленной, но все было напрасно. Я их по- прежнему терпеть не могу. Я заверила бедолагу, что получаю удовольствие от всего, что он готовит, за исключением злосчастных угрей».

Далее Элиза рассказывала о Таннемиде, об остановившихся часах, которые обнаружила в одной из кладовых, и как все вокруг нее ужасно обеспокоились, когда она настояла на том, что починит их сама. Она сообщала, что теперь часы стоят в ее гардеробной и что все свободное время она посвящает их ремонту. В письме было еще много чего, но в кои-то веки Каролина не ловила жадно каждое слово Элизы. В ушах у нее звучали фразы подруги о том, что они знают о «неподобающем поведении» Леопольда и что король повелел ему немедленно возвращаться домой.

Каролина по дороге домой впала в полное уныние. Она оказалась не готова к тому, что он скоро уедет, несмотря на все вопросы, порожденные его присутствием. Какое это странное чувство, приводящее ее в смятение и ставящее в тупик, – сомневаться в человеке и при этом страстно желать его. Но когда она осознала, что он скоро уедет, сомнения ее сменились отчаянием. Что она станет делать без него? Кто будет забавлять и развлекать ее? И разве может она надеяться, что когда-нибудь при виде другого мужчины испытает те же волнение и предвкушение удовольствия, как когда он оказывался рядом?

«Какая же я дура!» – сказала она себе. Ведь она с самого начала, с момента свадьбы Элизы знала, что это ничем хорошим не закончится, а после того, как он грубо обошелся с нею в Хеленамаре, он даже разонравился ей. Но нет же, она продолжала преследовать его, пока он не запал ей в душу. Пока она не полюбила его. А в том, что она любит его, она теперь нисколько не сомневалась.

Правда заключалась в том, что после его отъезда в душе ее останется незаживающая рана и ей придется выйти замуж за чужого и совершенно незнакомого ей мужчину, а потом притворяться, будто она ценит его и уважает, мечтая каждый божий день о том, чтобы на его месте оказался Леопольд.

Такой судьбы она не пожелала бы и своему злейшему врагу.

Каролина настолько погрузилась в свои мысли, что, выходя из экипажа, не обратила внимания на двух мужчин, поджидавших ее недалеко от дома. Она улыбнулась им, кивнула и собралась пройти мимо, направляясь к воротам, но тут один из них сказал:

– Леди Каролина?

Она остановилась и оглянулась:

– Да?

– Мистер Драммонд, к вашим услугам, – представился он.

Он походил на доброго дедушку, высокого и статного. Прикоснувшись к полям своей шляпы, он протянул ей визитную карточку. Она взглянула на нее. Джентльмен подвизался в Министерстве иностранных дел. Недоуменно нахмурившись, Каролина подняла на него глаза.

Улыбка мистера Драммонда стала еще мягче и добрее.

– А это мистер Притчард, – сказал он, кивком указывая на своего молчаливого спутника. – Из того же министерства.

Она молча смотрела на обоих, пытаясь понять, что означает их присутствие здесь.

Мистер Драммонд шагнул вперед:

– Вы не могли бы уделить нам некоторое время, леди Каролина?

– Быть может, будет лучше, если вы поговорите с моим братом?

– О да, несомненно. Но мы бы хотели обменяться парой слов и с вами.

У Каролины вдруг учащенно забилось сердце. Она с тревогой оглянулась на ворота.

– Мы можем поговорить здесь, если хотите. Это займет совсем немного времени. Мы хотели бы задать несколько вопросов об одном вашем знакомом.

– О ком именно?

– Его Королевском Высочестве принце Леопольде Алусианском.

Каролина была настолько ошеломлена, что никак не отреагировала на его имя, потому что, мысленно пронзительно вскрикнув, отшатнулась и уперлась спиной в ворота. Она не понимала, что здесь происходит, но была уверена, что не желает вести подобные разговоры.

– Что с ним не так?

– Э-э… против него было выдвинуто обвинение.

Господи Боже, что еще он натворил?

– Дело сложное и запутанное, но, если в двух словах, имеются веские подозрения, что принц мог вступить в заговор с веслорианцами. В частности, со своим дядей Феликсом.

Она не имела ни малейшего понятия, о чем они говорят. Кто такой этот его дядя Феликс? И что они злоумышляют, вступив в заговор? Вот теперь она горько жалела о том, что невнимательно слушала Холлис во время их вояжа в Хеленамар, когда та пыталась познакомить Каролину с историей Алусии.

– Его дядя приходится сводным братом его отцу, нынешнему королю. Полагаю, вам известно, что между братьями существуют некоторые разногласия?

Она и впрямь что-то слышала об этом, но сейчас не могла припомнить, что именно.

– Совсем недавно здесь, в Англии, мы раскрыли заговор, устроенный дядей принца в Веслории с целью лишить трона отца принца. Быть может, вы припоминаете неприятный инцидент с убийством алусианского джентльмена в прошлом году?

Каролина, не веря своим ушам, уставилась на чиновника из министерства. Разумеется, она помнила этот инцидент.

– Да.

– Имеются… основания предполагать, что принц Леопольд присоединился к своему дяде.

– Это невозможно, – тут же заявила Каролина.

– Я тоже так думаю, – с готовностью согласился мистер Драммонд. Чересчур уж легко, как показалось Каролине. – Но, чтобы положить конец любым домыслам, можем мы задать вам несколько вопросов?

Голова у Каролины шла крýгом. Служанка в Арунделе была родом из Веслории. Но какое может иметь к этому отношение простая служанка?

– Леди Каролина?

Она вздрогнула и очнулась.

– Известно ли вам о том, что принц встречался с кем-либо из граждан Веслории или упоминал кого-либо из них?

Каролина медленно покачала головой.

– Ни с кем? Быть может, с женщиной?

Кровь шумела у нее в ушах, и она даже перестала дышать, но вновь отрицательно покачала головой.

Мистер Драммонд все еще улыбался улыбкой доброго дедушки, но теперь он подошел к ней вплотную.

– С вашего позволения, леди Каролина… этот заговор, если он существует на самом деле, разумеется, может иметь далеко идущие последствия для Англии, в особенности для герцогини Таннемидской.

Сердце замерло у Каролины в груди.

– Что? Каким образом?

– Просто представьте, что в стране произошел военный переворот. Как, по-вашему, бунтовщики поступят с герцогиней?

Каролина тихонько ахнула. Медленно приподняв руку, она вцепилась в засов на воротах, чтобы не упасть.

– Как вы полагаете, вы смогли бы держать глаза и уши открытыми, когда он вновь нанесет вам визит? Мы обратили внимание, что в вашем доме он бывает чаще, чем в других.

По телу Каролины пробежала холодная дрожь. На что еще они обратили внимание? Они что же, заглядывали в окна?

– Вы понимаете, что могли бы оказать нам неоценимую помощь? – спросил мистер Драммонд, все так же добродушно улыбаясь, но глаза его оставались холодными, как кусочки льда. – Рассматривайте нашу просьбу как возможность помочь герцогине.

Каролина же никак не могла протолкнуть в легкие ни глотка воздуха. Все это было так странно и тревожно… Но она понимала, что ею манипулируют, и потому резко развернулась к воротам. Она завозилась с засовом, боясь, что они попробуют остановить ее, быть может, даже увезут с собой. Наконец она сумела протиснуться в ворота и с грохотом захлопнула их за собой.

Двое мужчин остались стоять, где стояли. Мистер Драммонд вновь легонько коснулся полей своей шляпы.

Каролина взбежала по ступеням к входной двери. Закрыв за собой дверь, она привалилась к ней спиной, глубоко дыша, прижав руку сначала к груди, а потом уже обе ладошки – к щекам, пытаясь понять, что же только что произошло.

То, о чем они говорили, было невозможно. Она могла поверить многому из того, что говорили о Леопольде Шартье, но тому, о чем рассказали ей они, не поверила ни на миг. Да, он повеса, но не предатель.

А как же служанка? Неужели тот факт, что она родом из Веслории, – простое совпадение?

А что, если это – никакое не совпадение?