Подменная дочь

Глава 13

В этот раз Шень Мяо задержалась почти до темноты, мы с Сяо издергались, сидя под стеной. Когда раздался тихий голос, подскочили, подняли лестницу, и Сяо взлетела наверх. Через некоторое время начала передавать мне корзинки и свертки, потом появилась и Мяо — уставшая, но довольная.

Ужинали при свечах жареной уткой, какими-то лепешками, запивая новым чаем. Честно, я так перенервничала, что даже вкус не ощущала.

— Мяо, ты меня напугала до смерти! Где ты так долго ходила? — выговорила чуть погодя служанке. — Рассказывай, как дела?

Загадочно улыбающаяся девчонка вытерла рот, пальцы, уселась поудобнее и начала рассказ:

— Барышня Чень Ю, простите, но так получилось! Посудите сами: утром я встретила господина Ли, он меня поздравил с успехом и давай рассказывать, какой фурор в столице произвели книги! Я аж заслушалась! Они с печатником решили еще один тираж запустить, а лавочник Фэй нанял дополнительно, специально для продажи романов, торговца, который повезет их в другие города. За два дня он продал первые две сотни штук, и на третий день поднял цену в три раза, все равно расхватали уже к вечеру! Очередь, говорит, стояла до Академии! — Мяо отхлебнула воды, а Сяо в волнении прижала руки к груди. — Говорят, давно такого не было! Господин Ли пересчитал прибыль и расплатился со всеми. Нам причитается шестьдесят лян серебра, госпожа!

Сяо Сяо, услышав цифру, охнула и воззрилась на меня, а я…А что я могла сказать? Много или мало эти шестьдесят лян за два романа по пятьдесят страниц примерно? С чем мне сравнивать? Приму на веру, что достойная оплата.

— Госпожа, Вы помните, сколько денег Вам выделял ежемесячно главный дом? Нет? Четыре ляна! А тут — шестьдесят и еще будет! Вам надо писать, остальное сделают другие. Господин Ли горит желанием с Вами познакомиться! — Мяо весело рассмеялась. — Пытал меня, кто Вы да где учились, из какой семьи…Ох, я еле сдерживалась! Ладно, дальше что было: успокоился малость и спросил, принесла ли новый роман, я ему отдала, и он потащил меня в «Небожителей», представляете? Я перетрухнула! Но господин Ли заказал комнату, закусок всяких и принялся читать, а я — есть. Пока читал, я успела задремать, так он как начал меня трясти! Где говорит, продолжение? Тут я напустила на себя важный вид и обстоятельно ему изложила Вашу задумку. Знаете, он такой смешной сидел! Глаза вытаращил сначала, потом задумался, что-то под нос бормотал, я уж решила, не возьмется за такое дело…

Шень Мяо передохнула и продолжила:

— Однако, господин Ли хлопнул себя по коленям и сказал, что хотя раньше такого никто не делал, он рискнет вместе с нами! И про размещение объявлений обещал серьезно подумать, поискать желающих и прочее. Короче, понравилась ему и идея, и роман! Договорились так: Вы пиши́те до конца, он пока в «Небожителях» прочтет с друзьями, определит спрос, тираж и Ваши задумки обмозгует, следующую встречу назначил на конец июня, чтобы, говорит, с этими новинками разобраться — рассказчица промочила горло и вернулась к репортажу:

— Пока мы в ресторане сидели, пришли его друзья, я расписку забрала, деньги распихала всюду, да и попрощалась. Они меня опять расспрашивать взялись, еле отговорилась занятостью! Госпожа, я большую часть денег отдала ему на хранение, Вы не сердитесь? В ресторане, оказывается, есть хранилище! И там можно оставить ценные вещи и деньги, у господина Ли есть такое право, он мне предложил, написал расписку, управляющий заверил, что все будет цело. Я оставила десять лян, вот, смотрите! Пять разменяла на покупки — Мяо достала слитки.

Я была тронута, правда! Десять лян, выложенные на стол, впечатляли — служанка таскала на себе почти кило серебра! Со слезами пожала ей руки, обняла и кивнула — продолжай!

Дальнейшее повествование Мяо касалось ее забегов по лавкам, мастерским, рынку, перечислению покупок и возникших трудностей, а еще — страху потерять деньги. «Все-таки отчаянная девчонка: нет бы домой пойти, она же купила все запланированное, еще и еды для нас!» — мелькнуло в голове.

В этот раз до особняка «лазутчица» (или челночница?) плыла на лодке — неподалеку от особняка канальчик есть небольшой, она про него забыла, потом опять кули взяла. Вот и припозднилась.

— Мяо-цзе, ты такая умница! Спасибо! Возьми за труды, и ты, Сяо, тоже! Чтобы я без вас делала! — сказала и положила по два слитка перед девчонками. — Что ж, давайте отдыхать, перенервничали все!

Шеньки посмотрели на меня изумленно, потом — благодарно, поклонились и ушли к себе, а я сидела в темноте, поглаживала первый в этой жизни овеществленный гонорар и плакала: от неожиданности, от радости, от тоски по дому и родным, от напряжения, в конце концов.

Я, по сути, ни за кого, кроме себя, в прошлом не отвечала, а теперь на мне две конкретные человеческие жизни. Если я оплошаю, девчонки пострадают, и это не пустые слова. В этом мире слуг наказывают в первую очередь, и не важно, виноваты они или господа. Несправедливо, но реально, увы. Пока берем паузу, а там — сама пойду! Эх, мечты, мечты…

Мяо выполнила все мои заказы на расходники для подарка матриарху, и я приступила к тренировкам. Хотелось блеснуть перед родней талантом, а писать красиво в Китае значит заниматься искусством. Давно я так не напрягалась! Тексты романов я особо не вырисовывала — понятно, и ладно. А вот картина-плакат, да еще и благодетельнице — совсем другое дело.

Тут надо отметить следующее: особенностью китайской каллиграфии является сочетание средства языкового общения и возможности самовыражения человека. Поэтому китайскую каллиграфию и относят к разновидности изобразительного искусства по силе воздействия на читающего или смотрящего.

Представленная разнообразными стилями, формами, она способна донести до человека не только смысл написанного, но и приоткрыть внутренний мир каллиграфа, передав через композицию, нажим кисти на бумагу, наклоны штрихов и линий, длину мазка, расстояние между символами и строками, цвет чернил и прочее его душевное и физическое состояние в момент написания, намекнуть на темперамент художника… Некоторые исследователи определяют даже моральные и социальные обстоятельства, имеющие место в указанный период жизни автора.

Основными инструментами в каллиграфии являются чернильная палочка, чернильный камень, кисть для письма и бумага, или «Четыре сокровища кабинета» — распространенный до сих пор подарок детям и взрослым в Китае.

Хороший каллиграф — это художник, философ, поэт, мыслитель. Короче, уважаемое совершенство! Это я так воспринимала всегда рассуждения деда на тему каллиграфии. Сама же, как и живопись, воспринимала написанное иероглифами по принципу «нравится — не нравится», не углубляясь в дебри специальных терминов.

В китайской каллиграфии исторически сложились пять стилей — чжуаньшу, лишу, синшу, цаошу и кайшу — каждый из которых обладает неповторимыми особенностям. А вот бумагой для шедевров была и остается «сиань». Её веками изготавливают в провинции Аньхой из нескольких видов растений, разобранных на волокна, по ней хорошо скользят кисти, закрепляются чернила, а самое главное, она «долгожитель»: медленно «стареет» и может использоваться не только годами, но и столетиями.

Наиболее четким и распространенным (в мое время) был стиль кайшу или уста́вное письмо. Мне он напоминал денди, богато одетого, с платком в карманчике строгого костюма и безупречно белой накрахмаленной рубашке: каждый мазок и каждая черта четко прорисованы, пишутся последовательно и как бы в квадрате, ни на миллиметр не выходя за невидимые рамки.

А вот лишу отличался продольным написанием иероглифов «в квадратном прямоугольнике», относительной свободой в сохранении ширины штрихов и в толщине мазков, с характерными треугольными утолщениями на концах черточек. Эдакий сибаритствующий мажор, как по мне.

Вот с этими стилями я и игралась, пока набивала руку. Надо сказать, что за время моей двадцатилетней жизни в Китае мне несколько раз пришлось сдавать корпоративный экзамен по каллиграфии при повышении квалификации, соревноваться в ней на тайм-билдингах, использовать в личных поздравлениях важным клиентам. Вот уж не думала, что и здесь придется упражняться. Но, как говорил мой дед Николай, мастерство не пропьешь: я смогла!

На листе примерно формата А3 выбранная мною фраза про колодец в стиле лишу выглядела аккуратно и красиво. Приклеила сверху и снизу обожженные бамбуковые полоски, свернула в рулон, и Шень Сяо передала момо Го свиток для старой госпожи, сопроводив просьбу кусочком серебра — для верности. Было немного стрёмно и любопытно, как отреагирует бабка, но, в целом, я ничего не ждала. Ведь, главное, не подарок, а внимание. Вот так и оставим.