Подменная дочь

Глава 70

За всеми переживаниями и визитами я совсем не отследила завершение приготовлений к свадьбе Жунь Фань и Хэ Ки. Поэтому, когда однажды после обеда меня пригласили в главный дом, совершенно не ожидала увидеть там целую делегацию совсем неаристократического вида: однорукого мужчину в годах, явно супружескую пару, смущенно стоявшую позади него, держащегося с поразительным высокомерием на простом, но неприятном лице, молодого парня лет восемнадцати и юную круглолицую девушку, во все глаза таращившуюся по сторонам и что-то шепчущую изможденной женщине рядом.

Также в зале находился серьезный отец, сидящая с отстраненным видом бабушка, гордая наложница Нин, с пренебрежением посматривающая на женщину в скромном неброском наряде, без украшений в волосах с сединой, не знающего куда деть руки, мужчину средних лет и внешности, молодую пару, а вот с пожилым инвалидом они обменивались довольными взглядами. Завершали композицию несколько слуг и в центре — пытающаяся выглядеть скромной и благовоспитанной — Жунь Фань.

На моё появление гости отреагировали не сразу, но, после произнесенного приветствия родне, уставились с нескрываемым любопытством, Жунь Фань же недовольно фыркнула и задрала подбородок еще выше. «Это её родственники» — мелькнуло в голове.

Следующие полчаса примерно я с трудом сдерживалась, наблюдая за визитерами и слушая беседу отца и его бывшего подчиненного, реплики наложницы, обмен мнениями сестер Нин и беспокоясь о стремительно устающей от шума бабули.

Генерал (опять не к месту!) проявлял благородство, оправдываясь перед не по-крестьянски напористым и наглым Нин Ву, наложница Нин плакалась о своем незавидном положении в доме и малом приданом племянницы, молодая кузина Нин ворчала на сестру, что та не позвала её в столицу раньше, чтобы и ей обломился богатый зять…И только мать Жунь Фань (как я поняла иерархию приезжих) тихо благодарила хозяев за устройство брака дочери. Парень и мужичок молчали.

В какой-то момент чаша моего терпения переполнилась. Подозвав Шень Мяо, я попросила её (на ушко), через управляющего Мо, вызвать,под любым предлогом, отца в кабинет и задержать там, сколько тот сможет, а сама, встав, направилась к еле сидящей бабушке.

— Думаю, старшей госпоже пришло время отдохнуть — громко объявила, сурово глядя на батюшку. Тот, оторвавшись от собеседника, глянул на бледного матриарха и дал знак сжимающей челюсти момо Го, чтобы она увезла матриарха, что верная служанка с энтузиазмом выполнила. Пока мы устраивали бабушку в кресле и отправляли в её покои, примчался управдом Мо, выпалил что-то про срочные донесения из дворца, после чего, с нескрываемым облегчением, собрание покинул и генерал, успев бросить на меня загадочный взгляд.

В зале остались родственники Нин и…я, злая, возмущенная и готовая к…разносу. У Жунь Фань смена диспозиции вызвала некоторое беспокойство — она переглянулась с теткой и выпрямилась в кресле рядом со мной, остальные заерзали на принесенных прислугой табуретах за спиной старшего Нин.

Как только звук шагов батюшки стих вдалеке, я поднялась, закрыла двери зала и повернулась к незваным (мною) гостям. И тут же поймала недовольный взгляд Нин Ву, смерившего меня с ног до головы и заговорившего тоном имеющего на это право человека:

— Ты права, дорогая Тинг-эр, эта девица дерзка, плохо понимает правила, и её существование бросает тень на семью генерала Гу. Тебе стоит заняться её воспитанием немедленно! — гость бросил на меня небрежный взгляд и продолжил с неподражаемой властностью в голосе:

— Такая непочтительность к старшим и гостям благородного генерала Гу, барышня Чень, не делает Вам чести. Вам должно быть стыдно! — притворно-сожалеюще вздохнул спикер из деревни.

— Дочь, проводи нас в наши покои, дорога была долгой, я устал и мне требуется отдых. И прикажи подать плотный ужин, с хорошим вином… С господином Гу я встречусь вечером, у нас еще есть о чем поговорить… — завершил своё выступление высокомерный старик и привстал, однако был отброшен назад моим прямо-таки драконьим ревом:

— Сидеть!!! Никто не выйдет отсюда до тех пор, пока Я не разрешу!

Гости зашебуршились, наложница подорвалась с сиденья, но, разглядев в моих глазах что-то…медленно уселась обратно. С лица главы Нин отхлынула кровь, молодежь вжала головы в плечи, Жунь Фань судорожно задышала, а её мать уставилась на меня нечитаемым взглядом. Добившись нужного мне настроения публики, я заговорила — холодно и бесцеремонно:

— Итак, слушайте меня внимательно (бандерлоги, хихикнула про себя)! Отдыхать и пребывать в поместье до свадьбы вы будете в павильоне наложницы Нин и Жунь Фань. Как вы там разместитесь, решите сами. По внутреннему двору ходить только в сопровождении слуг, после заката вообще не советую шастать по усадьбе — мои собаки патрулируют территорию и чужих на ней предпочитают не находить. Какие они и на что способны, вам расскажет наложница Нин.

— Она — вторая госпожа! Она здесь хозяйка! Ты не имеешь права… — выкрикнула, подскочив, упитанная девица из числа гостей.

— Для особо бестолковых — хозяйка здесь Я! В отсутствие законной жены генерала, ответственность за дом лежит на его матери, старшей госпоже Гу, и по её решению, подтвержденным моим отцом, управляю делами в особняке сейчас я, вторая барышня Гу. Наложница Нин, подтвердите!

Гости недоуменно воззрились на поникшую родственницу. Под их взглядами дамочка театрально всхлипнула и кивнула.

— Идем дальше. Сразу после отбытия невесты в дом жениха вы покинете особняк и более здесь не появитесь. Дорогу вам оплатят. Не советую слишком интересоваться внутренним убранством комнат — вещи там наперечет, не рискуйте. Намек ясен? Отлично. Теперь обо всей ситуации, приведшей вас в мой дом…

— Это неслыханно! Как ты смеешь разговаривать с нами в подобном тоне? Я немедленно иду к генералу! Я ему… — запетушился Нин Ву, грозя мне кулаком.

— Не скажите ни слова о том, что здесь услышали и еще услышите, уважаемый лао Нин. Потому что это не в интересах Вашей замечательной дочери и не менее замечательной внучки. А Вы, как я заметила, очень гордитесь ими обоими, так ведь? Да и своим добрым именем ветерана и героя — тоже?

— Что…ты…На что ты намекаешь? — вспыхнул дядька, сжав в комок край рубахи.

— Мне прямо перед всеми рассказать, как Вы добились того, что мой отец до сих пор считает себя Вашим должником, поэтому и привел в дом Вашу дочь, а теперь еще и носится с устройством брака Вашей внучки? Но это его долг, не мой, если он чувствует вину, и проблемы Вашей семьей — не мои. А вот то, что Ваши наследницы попортили нам тут кровь и бросили тень на репутацию мою и моих близких, я Вам не прощу, как и им, впрочем. Так что давайте договоримся по-хорошему: Вы до свадьбы сидите тихо у наложницы Нин во дворе, общаетесь по-семейному, принимаете как благословение небес все, что получили до этого момента от генерала и моей семьи, посещаете свадебный банкет и исчезаете с горизонта клана Гу раз и навсегда. Понятно?

Старик Нин не желал смиряться:

— Ты несешь чушь! Я — герой, спасший твоего отца, пожертвовавший частью своего тела ради него! Я… — хорохорился дедок-молоток.

— Трус, рискнувший стать инвалидом, только бы сбежать с поля боя, и воспользовавшийся предоставившейся ему возможностью — даже ценой потери нерабочей конечности! А заодно и внушивший совестливому командиру чувство вины перед собой, что дало право получать пожизненную пенсию и иметь в должниках аристократа! Редкий случай геройства, что скажешь…Мне продолжать? — я с каким-то извращенным удовольствием использовала информацию из рассказа дядьки Чжана о давнем случае, которому он был свидетелем и о котором, сплевывая зло, поведал однажды лично.

«Гнилой мужик этот Нин Ву, я еще тогда говорил твоему отцу, чтобы он не верил его стонам и причитаниям. Его рана была не так уж серьезна, но он сознательно затягивал лечение, пользуясь занятостью и усталостью военного лекаря, а когда стало совсем плохо, согласился на…ампутацию в обмен на пенсию и благодарность генерала. Он сам мне об этом сказал перед уходом…Еще и смеялся, что остались мы, наивные дураки, которым самое то — просто сдохнуть в снегах севера. Надо было мне его тогда…Но я же…действительно дурак» — вздохнул шеф стражников и отвернулся.

— Откуда…Откуда ты знаешь? — заблеял испуганно побелевший, как снег, «ветеран», и его слова, фактически подтверждающие мои, были подобны разверзшейся под ногами родственников пропасти: округлившиеся рты и глаза, полузадушенные всхлипы и полыхнувшие щеки молодого парня иллюстрировали их шок.

— Тайное рано или поздно становится явным, прописная истина. А еще: гора с горой не сходится, а человек с человеком — может. И всплывают тогда всякие мелочи… И если заговорит свидетель, очень уважаемый господин, вхожий во дворец…Будет ли платиться пенсия герою-спасителю?

Гости — в ауте, старик скис, но нашлась валькирия — кузина прикидывающейся ветошью Жунь Фань.

— Ты врешь! И даже если нет, то это не касается тети! Она — твоя старшая, ты не смеешь вести себя так! — возмущалась дева. — Она стала наложницей не по своей воле, а потому что…

— Ага, не по своей…воле, а просто опоив моего отца, соврав про беременность и обманув мою мать, доверявшую ей все свои секреты! И готовую тем же подлым образом, обманом, по сговору, опозорить аристократку в её же доме! Случайно жертвой плана наложницы Нин стала ваша родственница, недалеко от неё ушедшая в своем желании взлететь на высокую ветвь! Но позором покрылось не моё имя, а этих милых дамочек, к сожалению, своим неблаговидным проступком ославивших и мою семью…И только благодаря моему отцу вопрос решен миром! А сколько денег это стоит, думаете, я забуду? Наложница заплатит своим обеспечением за каждый вень, что потрачен на приданое «феникса Жунь Фань», я прослежу!

«Мачеха» пронзила меня стрелой гнева, запыхтела, но тут опять затараторила кузина Нин:

— Генерал этого не допустит! Тетя Тинг — мать его дочери!

— Хорошо, что напомнила, милочка. У меня вопрос к Вам, уважаемая госпожа Нин. Как так случилось, что за пять лет в доме Гу Вы ни разу не забеременели, а стоило уехать с батюшкой на Запад, так и ребеночек…родился…Интересно получается…А ведь Вы далеко не юная…кошечка…А тут раз — и как на заказ…Прямо чудеса…

Я говорила и пристально смотрела на наложницу Нин, чтобы не пропустить ни малейшей эмоции на её красивом лице…И она-таки дрогнула: дотронулась невольно до носа и скосила глаза влево! «Волнуется и придумывает правдоподобный ответ…Но мне он уже не нужен».

На помощь сестре пришла смиренная гостья:

— Госпожа Гу…Вы молоды и не знаете…Такое бывает…Но прошу Вас! Мы устали…И всё поняли. Простите мою семью! Тинг-эр, нам лучше уйти….Отец, прошу Вас, пойдемте! Мы сделаем, как Вы сказали, госпожа! — бормотала мать Жунь Фань. — В любом случае, простите и примите нашу…благодарность…

Женщина встала передо мной на колени, хотя остальные либо отворачивались презрительно, либо опустили головы в молчаливом протесте. Жунь Фань терзала платок, обжигая меня ненавистью. «Подумаешь!»

— Не нужно, встаньте! — помогла подняться самой совестливой — или хитрой? — из гостей. Да хрен с ней! — Очень надеюсь, что ваши родственники будут благоразумны.

После чего крикнула слуг и ушла сбрасывать набранный негатив: мыться, мыться, мыться! Потому что противно было до тошноты и от услышанного, и от увиденного, и, честно, от сказанного самой…

«Что-то у меня эмоции гуляют, раз так сметаю „красные линии“ здешней традиционности. Но каковы родственнички из глубинки, а? Не гости в чужом доме, а хозяева положения и сборщики долгов! И ведь ни грамма стыда и капли совести, одно самомнение, непонятно чем обусловленное…Зато понятно, откуда ноги растут у самоуверенности и дерзости тетки с племянницей — такой пример перед глазами! А с ребенком наложницы… есть вопросики…Придется заняться еще и этим…Ох, скорей бы вся эта кутерьма брачная закончилась!» — думала, сокращая расстояние до Бамбукового павильона, незаметно ускоряясь, пока не перешла на бег. Хорошо, что в этой части усадьбы слуг не бывает…