Подменная дочь

Глава 77

Вот казалось бы, ну что такое полтора месяца в масштабах человеческой жизни или даже в году? Да фигня, грубо говоря! Ан нет, если уж в одно мгновение история государств переворачивается с ног на голову, то за такой период она и вовсе может измениться до неузнаваемости…

Или, если рассматривать этот срок с позиции ожидающего или догоняющего: дни тянутся, словно вязкая карамель, душа болит без известий от уехавших, цель кажется далекой и труднодостижимой из-за изматывающего беспокойства. И, чем ближе определенный заранее день встречи, а надежда на нужный результат все еще зыбкая, волнение лишь увеличивается, а силы с ним бороться, наоборот, уменьшаются…

Так я могу определить свое состояние в то время: дата свадьбы приближалась, а в голове крутилась цитата: «Уж полночь близится, а Германа все нет». Да, от «командированных» новостей не поступало, однако все домашние поддерживали меня уверениями, что жених будет на торжестве обязательно. Поэтому я не позволяла себе нюниться, сомневаться и…делала то, что должно, в надежде на то, что всё будет хорошо.

А дел было — выше крыши, и одно другого…краше, в смысле, круче, потому как сложностей было больше, чем возможностей их решения. Самым простым стало исполнение императорского заказа на вязание, как ни странно.

Чен Сян привез несколько мешков шерсти из горной деревни, причем, вымытой и расчесанной, то есть, готовой к прядению! Это был подарок от Айгуль, умеющей, как все кочевники, с ней работать. Неожиданно, но приятно! Шень Сяо сразу ушла в город, к мастерицам, и они приступили к изготовлению первой партии носков и перчаток. Я периодически ходила к ним, консультировала девушек, но они и сами старались, так что дело пошло.

Проверить ситуацию с экскурсиями я тоже смогла, поскольку очень хотела растормошить Чен Юнь и напитать новыми впечатлениями, а заодно с ней и бабушку, пожелавшую расширить географию своих колесных прогулок. Так, раз в неделю мы стали выбираться в храм Таинств — помолиться о благополучии родни, после чего осмотреть достопримечательности столицы. И мне это неожиданно понравилось, а уж то, что молиться я стала искренне и горячо, находя в процессе умиротворение и укрепление веры в положительный исход всех мероприятий, было…не знаю, бонусом, что ли.

А спокойствие и уверенность мне требовались немалые, поскольку ситуация как с сестрой, так и с наложницей Нин (про свадьбу — отдельный вопрос) складывалась до определенного момента не так, как мне бы хотелось…Я продолжала искать лазейки в реальности, но и молилась, взывая к небесам о помощи…Я не хотела причинять вред другим, всячески «била по рукам» внутренних демонов, но жаждала разрешения проблем семьи в пользу последней…И с минимальными потерями.

Я, вообще, именно тогда впервые задумалась о глобальном смысле своего попадания — ведь у каждой героини романов в этом жанре была какая-то миссия: кто-то мир спасал, кто-то прогресс двигал…А мне вот, может, надо вернуть счастье в дом Гу, чтобы и матриарх восстановилась, и супруга генерала его простила, и Чен Юнь избавилась от опасного брака, и генерал «очеловечился», и клан объединился и реабилитировался? Устройство же моей личной жизни в теле предшественницы — это «вишенка на торте», награда под девизом «долго и счастливо»? Почему бы и нет, хм?

И если принять сию гипотезу как рабочую… «Эх, Юля, без труда не вынешь рыбку из пруда! Кто ищет — тот найдет! Думай, оценивай, мечтай, в конце концов, и ты непременно выполнишь…поставленную Вселенной задачу! Даешь, молодежь, решение проблемы всей жизни за полтора месяца! Заграница, то бишь, небеса, нам помогут! Нужно только внимательно следить за всеми мельчайшими колебаниями ситуации, деталями и фактами…Нет случайностей, есть непонятые закономерности. Запутанный клубок можно распутать, главное, найти хвостик нити…и аккуратненько потянуть…»

Стартом «гонки на выживание», стал, естественно, визит дам Лян и мой экспромт по «захвату заложников» в лице Чен Юнь и племянников, проведенный на чистом адреналине и интуитивном артистизме…Да не суть, что мною тогда двигало, важно, что получилось без шума и пыли оставить гостью в особняке Гу!

Когда я рухнула в кресло, шумно выдыхая от усталости, не сразу поняла, а чего это все вдруг засуетились? Оказалось, что рухнула не я одна — следом на пол шмякнулась Чен Юнь в глубоком обмороке…

Ой, шум, крики…Пришлось руководить бабской паникой: сестру тащить в комнату, отправлять Мяо за лекарем, приводить в чувство бабушку и беременную, сидеть рядом с обеими, обмахивая веером…А потом…наблюдать страшную истерику сестры, когда она сначала беззвучно плакала, глядя на нас, потом раскачивалась, как болванчик и бормотала непонятное, потом начала сумбурно благодарить, хватать за руки, просить прощения, рыдать в голос, перейдя в финале на усталый икающий вой…

Примчавшийся лекарь Сюн оперативно провел диагностику, иглоукалывание, чтобы снять последствия истерики, выписал рецепты всем (успокоительный, укрепляющий сборы — много всего), выдал рекомендации по уходу и диете, обещал заходить каждый день и привести свою помощницу-акушерку для более тщательного осмотра беременной, посоветовал быть нежными и терпеливыми к эмоционально и физически истощенной Чен Юнь и ушел, сказав не будить её столько, сколько возможно…

Мы и не будили…Да это было бесполезно: девушка даже не почувствовала, как мы её с Мяо раздевали, обмывали, ругаясь и плача над синяками по всему телу, исколотыми пальцами, шрамами на икрах и спине, худобе до прозрачности…Да ужас!

Чен Юнь проспала два дня, вставая в туалет и давая напоить себя бульоном. Мальчишек старательно отвлекали все домашние и собаки, а мужиков удерживала от разборок я — спаррингами, выпивкой, уговорами и планированием развода сестры без членовредительства…

Они мне не поверили, и тогда я заставила их осмотреть тело Чен Юнь лично. О, сколько пафоса, сколько возмущения нарушениями приличий, сколько обвинений было брошено в мой адрес! Но я буквально силой заставила этих ханжей глянуть на её ноги и запястья, где виднелись следы… от веревок, наверное…Потом рассказала об услышанных откровениях Лули, маркизы, Цзяна-старшего, Хэ Ки…

Пили всю ночь…По итогу решили уточнить, что можно, про дела в особняке Лян, не показывая истинных чувств хозяину, наоборот, сблизившись, по возможности, для притупления бдительности врага… И выслушать саму Чен Юнь, конечно же.

Не хочу вспоминать этот хоррор…У меня богатое воображение, да и прошлая жизнь изобиловала информацией о человеческих пороках, так что многое из недосказанного отрешенной и все равно стыдящейся собственной откровенности Чен Юнь представить мне лично было нетрудно: избиения, наказания за «строптивость», психологическое давление, тяжелый труд (вышивала на все семейство), унижения (муженек с наложницей устраивали показательные оргии перед ней)…Все и не перечислишь…

«Девочка хлебнула полной ложкой…И боролась за себя, сколько могла…Одна, среди чужих и сильных, сумела выжить, заплатив страшную цену разочарованием, эмоциональным выгоранием, здоровьем…» — думала я, скрепя зубами и мечтая придушить всех в доме Лян:

— внешне благочестивого и внимательного премьера, знавшего все о своих домочадцах, но предпочитающего закрывать глаза на их деяния и вмешивающегося в конфликты лишь тогда, когда ситуация грозила его личному спокойствию или реноме;

— госпожу Фан, скрывающую за смиренностью и приверженностью правилам страх перед мужем, зависть к молодости и красоте невестки — за «заботой о её воспитании», боязнь оказаться ненужной сыну — за попустительством его неблаговидному поведению и сокрытием его проступков, стремление к власти — за удержанием около себя зависимой наложницы и помыканием бесправной снохой;

— наложницу Лули, пинающую слабых и пресмыкающуюся перед сильными, интриганку, жадную до богатства и трусливую для открытых действий (слава Богу, впрочем);

— и, конечно, бесталанного, избалованного плейбоя и, видимо, страдающего проблемами с потенцией, садиста Ляна-младшего, прячущего свои комплексы за грубостью, пьянством и издевательствами над другими, чтобы хотя бы в моменте почувствовать собственную значимость.

«Гнилая семейка…Насквозь порочная…И в этом, Юля, их слабость…И наша возможность! Сколько веревочке не виться…» — думала я, нарезая круги по усадьбе, чтобы сбросить напряжение, и обмозговывая варианты подножек для всей компании благодаря накапливающейся дополнительной информации о передвижениях гуляки-зятя, ошибках свекра, слухах о свекрови, высказываниях наложницы на светских приемах…

«Должно, должно где-то быть то самое яйцо со смертью Кощеевой, пятка Ахилла, кнопка…робота…как там его? Электроника!» — твердила про себя как мантру.

И она, пресловутая бабочка, чей взмах крылом приводит к необратимым последствиям, взлетела-таки!