Подменная дочь

Глава 68

Не помню, где и когда я слышала эту фразу:«Сто часов счастья»…Однако, осознать её значение пришлось здесь, в империи Тансун, поскольку она стала продолжением других афоризмов, а именно: «Мы предполагаем, а Бог располагает» и «Инициатива наказуема». С некоторыми ньюансами, конечно же! В образе Бога тут выступил Сын Неба, что, собственно, равнозначно, а вторая часть, слава ему же, не предполагала членовредительства, зато лишила меня общества жениха и поставила под сомнение возможность проведения свадьбы в оговоренные сроки.

А дело было так….

Наша с Цзян-шаое помолвка прошла накануне дня «двойной семерки» или Ци Си, что дало мне возможность провести, на правах официальной невесты, традиционный День влюблённых «по-китайски» или, точнее, «по-тансунски», в компании красавца Мина и посетить праздничные публичные мероприятия без оглядок на ограничения и правила.

Оказалось, что с момента заключения брачного соглашения жених с невестой могут встречаться и проводить вместе время вполне законно и открыто, хоть и не часто, и в сопровождении слуг или родни, но не так строго и чопорно, как непомолвленная молодежь. Уж не знаю, было ли это особенностью этого мира или и в прошлом моей второй родины имелись такие детали, не важно.

Главное, мы с Чан Мином, Чен Яном и Шеньками пошли гулять по городу, наполненному толпами народа, смехом, оживленной торговлей (обмен подарками), выступлениями бродячих акробатов, силачей, жонглеров, ларьками со сладостями, создающими праздничную легкую атмосферу, кульминацией которой стали фейерверки и гадание на падающую звезду (увидеть в полночь метеор — к большой удаче и счастью).

Этот древний праздник, Ци Си, символизирует силу любви, которой не страшны расстояния и время. Легенда гласит, что пастух-сирота Нюлан увидел купающихся дев, среди которых его внимание привлекла прекрасная Чжинюй, ткачиха, оказавшаяся феей, и влюбился, и пожелал провести с ней всю жизнь, для чего, по совету своего быка, украл и сжег её платье. Небожительница была покорена простым пастухом, его чувством и отвагой, и осталась с ним на Земле, согласившись быть женой и матерью его детей.

Однако родители Чжинюй, небесные правители, для которых время течет иначе, когда выяснили, что девушка не пришла с сестрами домой, разозлились на дерзость смертного и решимость дочери, и послали за ослушницей воинов, чтобы те вернули своенравную небожительницу.

Нюлан и дети Чжинюй, рожденные феей за несколько проведенных в мире смертных лет, пытались догнать уносимую посланниками небесной царицы жену и мать, но разгневанная неповиновением повелительница Сиванму взмахом руки создала в небе непреодолимую преграду, разделившую семью…Это был Млечный путь или Серебряная река.

Пастух Нюлан с детьми остался на земле, а ткачиха Чжинюй — на небе…Безутешные влюбленные супруги так убивались, что богиня-мать позволила им встречаться раз в год на мосту через реку, который своими телами создавали для пары сороки, слетавшиеся со всех уголков мира в седьмой день седьмого месяца…

Легенда о Небесной ткачихе и Пастухе очень популярна в Китае, и праздник до сих пор отмечается в Поднебесной, хотя и неуклонно сдает свои позиции под натиском западных традиций и ценностей в виде Дня Святого Валентина…

Гуляние в толпе взволнованных гомонящих горожан и приезжих позволяет насытиться их эмоциями, разделить их настроение, зарядиться царящим вокруг воодушевлением, отвлечься от насущных проблем, забыться в круговерти радости и веселья, присущих празднику…Это, конечно же, прекрасно, однако, излишняя толчея и громкий шум лично меня обычно быстро утомляют: я начинаю раздражаться и мечтать о местечке, откуда можно наслаждаться зрелищем и чужим возбуждением, пребывая в хотя бы относительной тишине и спокойствии.

Видимо, выражение моего лица и прочие невербальные сигналы Цзян Чан Мин или уловил, или заранее предполагал, потому что как только стало смеркаться, а фестиваль перетек в свою самую яркую фазу, он неожиданно дернул меня в какую-то подворотню, оттуда протащил за собой до узкого канала, не затронутого суетой, посадил в лодку с тканевым тентом и невозмутимым гребцом, и, не давая возможности возмутиться или задать вопрос о цели своих действий, вывез на озеро Тайху!

Я была так ошарашена нашим стремительным забегом, что далеко не сразу осознала, что мы остались наедине (гребец был «глух и нем») под июльским звездным небом посреди безбрежного, серо-зеленого водяного великолепия третьего по величине пресного озера Китая, среди многочисленных островов которого самый большой являлся родиной драгоценного чая Билочунь!

Легкий плеск весел, запах воды, темнеющие вдали горные вершины, покачивание лодки, уютный свет бумажного фонаря внутри палатки-тента, одна сторона которого была приподнята, открывая вид на озеро, столик с закусками и чайником на небольшой горелке-треноге, удобные подушки — все наводило на мысль, что жених готовился…

— Чан Мин, ты меня выкрал? — усевшись поудобнее и приняв от парня чашечку ароматного чая, сделала глоточек, удовлетворенно причмокнула и задала закономерный вопрос. — Нас будут искать, наверняка! Хочешь скандала?

Цзян ухмыльнулся, тоже пригубил напиток, после чего сообщил совершенно спокойно:

— Ю-эр, твой брат в курсе, служанкам он объяснит, волноваться не стоит. Мы покатаемся, полюбуемся на озеро и звезды, а потом я отведу тебя домой. Ян-гэ обещал устроить так, чтобы твое возвращение никто не заметил.

— Ты это спланировал! Но когда успел? — я не боялась, было немного волнительно и интересно, всего лишь.

— Давно мечтал побыть с тобой наедине, веришь? — улыбнулся красавчик. — Но всё дела да случаи…А сегодня, наконец, получилось…

Жених походил на сытого кота, лежащего на теплой печи: расслабленный, чуть помахивающий пушистым хвостом в такт своим неторопливым мыслям, довольно щурящийся и разве что не зевающий…Хотелось его погладить!

И я не удержалась — протянула руку и провела по распущенным волосам молодого мужчины, отчего он вздрогнул и уставился на меня мерцающими в свете желтого фонаря глазами.

— Прости, ты словно большой черный кот — фыркнула. — Вальяжный и красивый!

— А ты больше напоминаешь сороку — смелая, любопытная, верная, очень умная…И приносящая удачу…Мне-то уж точно! — вполне серьезно заявил визави.

Сначала я чуть не подпрыгнула от возмущения — сравнил, понимаешь, с трещеткой! А потом вспомнила, что у китайцев громкоголосая и довольно-таки беспокойная птица почитается за ум и хитрость, приверженность моногамии, а также за способность приносить удачу и счастье в дом, если построит рядом гнездо. А еще — за позитивность и умение радоваться, ага!

«Вот бы ляпнула глупость в ответ на искренний комплимент, дав волю русской половине души…» — мне прям поплохело, я схватила чашку с чаем и отвернулась немного, ну, как вроде смутилась.

Цзян же, в мгновение ока, но плавно переместился ко мне и тоже погладил по голове, вызвав оцепенение тела и бешеный стук сердца…

— А-Ю — задышал в затылок — Я…очень…рад, что…встретил тебя…

Он осторожно взял меня за плечи и повернул к себе. Нас разделали какие-то пару десятков сантиметров, я буквально чувствовала исходящий от него жар и…напряглась, не в состоянии противиться или отвести взгляд от его безупречного (для меня, по крайней мере) лица, еще более привлекательного благодаря мягкому свету и интимной атмосфере лодки. «Что он собирается сделать? Неужели…»

Додумать не успела: жених поцеловал мои глаза, нос, легко коснулся губами щек, мочки уха, лизнув её (мурашки табуном побежали по всему телу), затем также невесомо провел губами по шее…Посмотрел ласково и завершил первый наш интим поцелуем…в лоб! И чуть отодвинулся, продолжая держать за плечи и глядя в глаза…с нежностью…

«Чтааа? — я прямо…офигела! — Как покойника…Это как так? А где главное блюдо?» — чуть было не заорала, но вдруг вспомнила, что такой поцелуй, доводящий до злых истерик зрителей азиатских ромкомов, означает (применительно к особенностям азиатского менталитета) на деле чуть ли не высшую форму межполовой привязанности, доверия, уважения, нежности и любви!

«Да, точно, я читала! Поцелуй в губы в древности — это реальная демонстрация готовности и намерения перейти к горячей фазе отношений…Дальше — секс и ничего другого…Если я сейчас…дам волю собственным желаниям…Чем мне откликнется эта сексуальная революция? Чёооорт…Ну как же так? Как лиса и виноград — видит око, да зуб неймёт! Эх, Юля…Попала ты, дорогая…Хоть плачь! Возбудим и не дадим…»

Из моих метаний меня вырвал тихий смешок жениха:

— А-Ю, почему мне кажется, что ты…чем-то недовольна, а? — в голосе мужчины сквозило ехидство, но такое — легкое, шутливое, провоцирующее…

«Знал бы ты, милый, как у меня внутри всё дрожит от желания почувствовать вкус твоих соблазнительных губ…Боже мой, как же давно я так не…желала…мужика» — думала я, не в силах оторвать взор от находящихся прямо передо мной…изогнутых в полуулыбке очевидно мягких, сочных, красивых уст… «ООО, будь прокляты эти древние правила!»

— Я…кхе-кхе… — во рту пересохло. — Мне…всегда…было…интересно…Какие… поцелуи… существуют? Я же…пишу романы…Девчонки…просят…ну…добавить… деталей — выдавила глупость, чтобы хоть как-то оправдаться.

Цзян пристально посмотрел на мое явно полыхающее (ой, стыдно-то как!)лицо и…расхохотался, уткнувшись мне в шею (чтобы заглушить звуки, но как же это было приятно — чувствовать его запах, прикосновение его волос к щеке, губ — к шее…)

«И пусть лучше смеется, чем начнет подозревать в…вольнодумии! Или сделать вид, что обиделась? Господи, я никогда так по-дурацки себя не вела и не ощущала! Истинная „фефочка“!»

Отсмеявшись, но не меняя позу, красавец-мужчина зашептал мне в ухо, обдавая его горячим дыханием и мгновенными, словно укусы, вызывающими сладкую дрожь, прикосновениями тех самых губ:

— А-Ю, обещаю…Я с огромным удовольствием…продемонстрирую тебе…весь известный мне набор…поцелуев…Я буду очень стараться, чтобы ты их узнала…и могла использовать…на мне… — искушал своим хрипловатым голосом этот демон представительницу эры невиданной свободы слова и нравов, а она таяла как мороженое под солнцем и плыла на волнах озера Тайху и собственных влажных фантазий…

— Но, увы, дорогая, чуть позже… Не хочу подвести твою семью и разочаровать излишней дерзостью тебя! — вдруг вылил на меня «ушатик воды» жених. — Хотя, клянусь, мне хочется… — Чан Мин глянул на меня так жарко, что я даже…испугалась слегка — а вдруг и правда…? «Низзяааа!» — заорали хором долг и здравомыслие.

— Давай просто…насладимся вечером и…обществом друг друга — поставил точку в трепыханиях жених и я…согласилась. Не то время, чтобы…пускаться во все тяжкие!

Но обниматься мы не перестали! Сидели, переговаривались о планах на собеседование у императора, наш бизнес, смотрели на звезды, поймали падающую, даже вина фруктового выпили…Чан Мин периодически, но очень естественно, дарил мне чертовски невинные поцелуи в доступные места и сладкую дрожь, ими порождаемую, отчего я чувствовала себя юной девушкой на свидании…

И пусть французский поцелуй не состоялся, нежностью и близостью чуткого мужчины я насладилась! Было хорошо и приятно…Остальное — успеется! Какие наши годы…

Кто же знал, что таких предсвадебных романти́ков будет всего ничего…А виновата во всем шерсть для вязания, вернее, её отсутствие…