Нежный яд. Признания

Глава 13

Валдомиру приехал, но от Лавинии он был дальше, чем когда был в далекой Баие. Вновь он редко бывал дома, а когда бывал, то смотрел мимо Лавинии.

Поначалу она все ждала потепления, не веря, что та любовь, та страсть, на которую она тоже отвечала любовью и страстью, могут так быстро изгладиться из его памяти. Но Валдомиру опять застегнулся на все пуговицы и на попытки Лавинии что-то ему объяснить отвечал отчужденным молчанием.

А Лавиния хотела объяснить, что Мауру по собственной инициативе встречает ее и провожает. Что она и не думала поощрять его. Напротив, каждый день твердит, что ей не до ухаживаний. Да и смешно, по ее мнению, ухаживать за беременной женщиной.

Она было и начала говорить что-то в этом роде. Но Валдомиру дал ей понять, что ее личная жизнь его не интересует. Она вправе делать все, что считает нужным, но не во вред ребенку.

Лавиния поняла, что Валдомиру ее ревнует. Ревнует, но только никаких шагов навстречу ей не делает.

- Ты говорила, Матилди, пусть Валдомиру поревнует. Он ревнует. И думает обо мне одни гадости, - жаловалась Лавиния подруге.

Матилди вздыхала. Ответить ей было нечего. Она говорила то, что все говорят. Мол, так ему и надо. Пусть видит, что на нем свет клином не сошелся. Но и на своем опыте знала, что если вдруг Освалду ее ревновал, то дело кончалось громким скандалом. А если она его ревновала, то в душе оставалась только обида, и больше ничего.

Обида жила и в душе Лавинии. А чем больше она обижалась, тем охотнее болтала с Мауру и тем больше отдалялась от Валдомиру.

В эти горькие для себя дни она особенно подружилась с Сандавалом.

Сторож утешал как мог молодую женщину. Она вызывала у него самую искреннюю симпатию своей добросовестностью, желанием позаботиться о ближнем, но и себя в обиду тоже не дать.

Они подолгу болтали, когда Лавиния, переделав все дела в столовой, выходила во двор и усаживалась на лавочке возле ворот, где обычно сидел Сандовал, наблюдая за всеми, кто приходит на фабрику.

- Вон твой ухажер идет, - говорил он ей всякий раз, когда видел Мауру.

Тот вежливо здоровался со сторожем и получал в ответ такое же вежливое приветствие.

В этот день в обеденный перерыв Лавиния включила новости - и кого же она увидела крупным планом? Валдомиру! А рядом с ним Карлоту. Они стояли среди плохо одетых людей с транспарантами, на которых было написано: "Мы хотим дышать!", "За свежий воздух!".

Толпа сгрудилась у здания "Мармореала", и журналист торопился взять интервью у стоявшего в первых рядах Валдомиру.

- Ходят слухи, что вы хотите взять здание штурмом. Так ли это? - спрашивал журналист.

- Что за нелепость! - отмахнулся Валдомиру с улыбкой. - Мы хотим, чтобы были прекращены работы на каменоломне. Там должно быть поставлено оборудование, которое позволит соблюдать экологические нормы.

- Неужели вы так хотите переоборудовать каменоломню? А может, вы привлекли всех этих людей, чтобы с их помощью разрешить семейный конфликт? - задал новый вопрос журналист.

- И это нелепость, - отозвался Валдомиру. - Все знают, что я ушел со своего поста добровольно, распределив свои акции между дочерьми. Беда в том, что та из них, которая казалась мне наиболее способной к руководству, руководит нашим "Мармореалом" из рук вон плохо.

Лавиния не столько слушала Валдомиру, сколько смотрела на Карлоту. А Карлота слушала Валдомиру очень внимательно и преданно.

- А ты ведь можешь проиграть, дочка, - вдруг сказал Сандовал Лавинии, поглядев в телевизор из-за ее плеча, - это ведь ты должна стоять с ним рядом, а не эта старуха.

- Которая счастлива, как курица на помойке, - сердито поджала губы Лавиния.

- Ты должна была пойти с ним на демонстрацию, - твердил свое Сандовал, и Лавиния взорвалась.

- Я еще не на пенсии, как эта вдовушка! - закричала она. - Мне надо за двоих работать, в поте лица. Я бы и рада сходить на демонстрацию, да живот не пускает!

- Ну не волнуйся, не волнуйся, может, твой живот и перетянет Валдомиру. Не все ему чужими делами заниматься, когда-нибудь своим ребенком станет заниматься…

Потом камера стала показывать Режину. Журналисты попытались и у нее взять интервью, но она ответила коротко:

- Все мои усилия направлены на благо нашей замечательной страны, и я не понимаю, что делает у ворот процветающей фирмы орда бездельников. Мне кажется, их собрал мой прогоревший отец с тем, чтобы насолить мне.

После этой знаменательной фразы журналистов выставили из кабинета чуть ли не силой, а то бы они с удовольствием показали еще и скандал, который там разыгрался.

Режина чуть было не поколотила свою несчастную секретаршу, которая впустила журналистов.

- Но вы же сами разрешили, - лепетала та в свое оправдание.

- Эти гады никогда не задают корректных вопросов, - яростно орала Режина, - и если ты еще раз впустишь их ко мне в кабинет, я подарю им кадр века: секретаршу, вылетающую в окно!

Потом она позвонила по телефону начальнику охраны и приказала:

- Смотри, чтобы ни одна из этих вонючих сволочей не переступила нашего порога!

Именно эту фразу и услышала Элеонор, войдя в кабинет своей дочери. Она пришла с тем, чтобы попросить принять ее делегацию, которую отрядили демонстранты для переговоров.

Но стоило ей открыть рот, как Режина грубо оттолкнула ее. Не ожидавшая толчка Элеонор не удержалась на ногах и полетела на пол, но тут же встала и отвесила дочери такую затрещину, что Режина уронила телефон, который держала в руках.

- Ты что, спятила? - спросила она с недоумением.

- Спятила не я, а ты, - резко ответила Элеонор. - Но я живо вправлю тебе мозги. Звони сейчас же в охрану и распорядись впустить делегатов.

- И не подумаю, - заносчиво отозвалась Режина. - Пока я здесь президент…

- Президентом ты перестанешь быть ровно через пять минут, как только я отправлю тебя в психушку, - грозно заявила Элеонор. - У меня есть на это право, и я им немедленно воспользуюсь.

Глядя в разгневанное лицо матери, Режина поняла, что она не шутит, и на секунду задумалась, как ей быть. Элеонор воспользовалась ее минутным замешательством и отдала приказ охране пропустить делегацию.

- Но я только что получил приказ никого не пропускать, - возразил он, - и получил его от самой сеньоры Режины.

- Она его отменила, - твердо заявила Элеонор. - Исполняйте немедленно новый.

Охранники нехотя расступились и пропустили Валдомиру, Карлоту и еще нескольких представителей от демонстрантов. Валдомиру, приготовившийся к долгой осаде, был поражен той легкостью, с которой они одержали победу.

- Тут что-то не так, - высказал он свои сомнения, войдя в зал для заседаний и не видя в нем Режины. - Вполне возможно, она просто тянет время.

- Я его теряю с вами, - надменно заявила появившаяся Режина. - И все-таки я выслушаю ваши претензии. Излагайте их, только коротко!

Валдомиру подтолкнул одного из демонстрантов.

- Меня зовут Эдсон, - представился тот. - Говорить я не мастак, но скажу попросту - речь идет о такой элементарной вещи, что ее не внесли даже в бразильскую конституцию, - мы хотим просто дышать. Но дышать мы не имеем возможности. В домах и на улице нет спасения от пыли. Она похожа на тальк и проникает всюду. Дети просыпаются и жалуются, что у них жжет горло. У всех моих детей - астма. И мои дети не исключение, больны все ребятишки.

Элеонор в ужасе переглянулась с Марсией.

- Надо немедленно отдать приказ о закрытии каменоломни, - торопливо сказала Марсия.

- Слабонервных просим выйти из зала, - заявила Режина поднимаясь.

- Но я думаю, что для богатой и процветающей фирмы закрытие этой небольшой каменоломни не катастрофа, - проговорил Эдсон.

- Это катастрофа для тех двухсот рабочих, которые заняты на этой каменоломне и которые становятся по вашей милости безработными, - отчеканила Режина. - У них тоже есть дети. Почему я должна одних детей приносить в жертву другим?

Демагогичное заявление Режины повергло в негодование в первую очередь Карлоту. Она собирала документацию по поводу этой каменоломни и поэтому знала проблему лучше других.

- Во-первых, там в настоящее время работают только пятьдесят рабочих, - подала она голос, - и им фирма вполне может обеспечить рабочие места. Вот хотя бы на фабрике сеньора Валдомиру. Или в других каменоломнях.

Валдомиру кивнул.

- Да, мне нужны рабочие руки, - подтвердил он. - Мы взяли очень большой заказ, и в ближайшее время у нас будет очень много работы.

- Вот и меня возьмите, потому что по милости Режины я тоже остался безработным, - подал голос Фигейра.

- С удовольствием возьму, - согласился Валдомиру. - Быть рабочим куда надежнее. чем начальником.

- Я никогда не позволю причинять нашей фирме убытки, - заявила Режина. - Меня не интересует мнение людей, ничего не смыслящих в этом вопросе, - прибавила она и бросила испепеляющий взгляд на Карлоту.

- Да у меня же все документы по этой каменоломне, - возмутилась та.

- Украденные документы, - презрительно бросила Режина. - Ты нагло украла их, а теперь шантажируешь меня, мстя за увольнение. А уволили тебя, потому что ты лентяйка и бездарь. - Режина торжествующе оглядела присутствующих и прибавила: - Переговоры считаю законченными ввиду их полной бесперспективности.

Она повернулась и пошла к выходу.

Все, кто сидел в зале, онемели от неожиданности, недоумения, обиды.

Валдомиру вскипел.

- Этого я так не оставлю! - громко проговорил он.

- Ты остынь немного, - мягко сказала Элеонор. А пока я с ней поговорю.

Не успела она войти в кабинет дочери, как та накинулась на нее.

- Чего ты еще от меня хочешь? - закричала она. - Ты требовала, чтобы были переговоры, они были, чего тебе еще надо?!

- Чтобы была закрыта каменоломня, - твердо заявила Элеонор. - Чтобы дети получили возможность дышать чистым воздухом.

- Да причем тут дети? - снова закричала Режина. - Ты что, не понимаешь, что это фарс, устроенный отцом для того, чтобы вернуться на фирму?

- Очень может быть, - кивнула Элеонор, - но сути дела это не меняет. Проблема каменоломни остается. Что ты скажешь своим детям, ведь они тоже читают газеты?

- Скажу, что газеты врут, - стояла на своем Режина.

- Тогда послушай, что скажу тебе я. - Лицо Элеонор снова стало необыкновенно грозным. - Я немедленно собираю акционеров, да, собственно, они почти все уже здесь, и мы тебя переизбераем. А затем вычеркиваю тебя из своей жизни и проклинаю тот день и час, когда родила на свет это жестокое, бесчеловечное существо.

На проклятие матери Режине было наплевать, но вот собрания акционеров она испугалась.

- Так и быть, я поговорю с отцом, - сказала она. - Кажется, он хотел мне что-то сказать.

Что хотел сказать Валдомиру, интересно было узнать не только Режине, но и Лавинии. В передаче сообщили только, что ведутся переговоры, но сути их не передали, потому что журналистов не допустили в зал.

- Может Аделму что-то знает, - предположила Матилди. - Сходи позвони ему, а я пока посуду помою.

Лавиния пошла в кабинет Валдомиру звонить и, проходя по цеху, с большим удивлением заметила Мауру, который толковал о чем-то со шлифовальщиками, и они ему оживленно показывали работу станка.

"Странный он какой-то парень, - снова подумала Лавиния. - Понять не могу, то ли без царя в голове, то ли слишком себе на уме".

Но ей было не до Мауру, она спешила узнать, чем закончились переговоры.

- Переговоры только начались, - сказал ей Аделму.

- да нет же, они идут не меньше часа, - возразила удивленная Лавиния. - Я своими ушами слышала.

- А я тебе говорю, что они начались тогда, когда Режина удалилась вместе с сеньором Валдомиру, чтобы поговорить с ним наедине, - стоял на своем Аделму.

- Ну, может быть, - сдалась Лавиния. - Скажи только, чего они там решили, на своих переговорах?

- Этого пока не знает никто, - таинственно и важно произнес Аделму.

- Я знаю, - внезапно сказала Лавиния, - все будет так, как скажет Валдомиру.