Нежный яд. Признания

Глава 30

Идею, о которой Аделму лишь упомянул в разговоре с Клаудиу, он более подробно изложил Лавинии:

- Мне кажется, статуэтку случайно разбила сама Селма. А когда увидела алмазы, подумала, что это вторая часть сокровищ Клариси, и перепрятала их где-то в доме. Но я сегодня утром обшарил весь дом и не нашел их. Наверняка они лежат в каком-то простом и потому очень заковыристом тайнике. Я мог сто раз смотреть на него и не догадаться, что это и есть тайник. Может, ты сходишь еще раз к Уалберу, попросишь его подсказать, в каком месте следует искать?

- Я схожу, - пообещала Лавиния. – Но ты еще мимоходом обмолвился о Режине, о какой-то вашей договоренности с ней. Меня это не просто насторожило, но даже испугало. Зачем ты опять связался с ней?

- Тут много причин, - в задумчивости произнес Аделму. – Во-первых, я хочу еще раз проверить ее… Но это исключительно мое личное дело. Во-вторых, я считаю нужным помочь тебе. Может, ты наконец успокоишься, что Валдомиру не отберет у тебя ребенка, получив свои алмазы. И в-третьих, Режине их помогает искать Барони, у него есть какие-то свои возможности, которыми она и собирается воспользоваться. Но Барони может обмануть ее – найти алмазы и скрыться, а наша задача – не дать ему уйти с камешками! Мы вернем их законному владельцу.

- Может, мы обойдемся и без Барони, если нам даст точную подсказку Уалбер, - с надеждой произнесла Лавиния. – Я прямо сейчас пойду к нему.

- Но если Режина позвонит мне раньше, то мы с тобой поедем туда, куда укажет Барони.

- Да, я поеду куда угодно, - выразила готовность Лавиния. – Но сначала поговорю с Уалбером.

Однако вопреки ее ожиданиям Уалбер не выразил желания напрягаться и расходовать свою энергию ради каких-то злосчастных алмазов. И Лавинии посоветовал не втягиваться в это сомнительное дело, чреватое к тому же большой опасностью.

- Но я уже все равно не смогу остановить Аделму, - пояснила она. – Мой брат ищет их вместе с Режиной, а ей помогает этот бандит Марселу Барони.

Услышав о Барони, Уалбер встрепенулся и, ни слова не говоря Лавинии, стал раскладывать свои магические раковины. Потом он, поколдовав над ними какое-то время, пришел к весьма неутешительному для Лавинии заключению:

- Алмазы находятся на прежнем месте будут там находиться до тех пор, пока не завершится очередной жизненный цикл одного человека, тесно связанного с покойной Клариси и… с тобой, Лавиния.

- Ты говоришь об Аделму?

- Да, похоже на то, - подтвердил Уалбер. – Ему предстоит тяжелое испытание. Эти алмазы принесут твоему брату немало горя!

- Как же ему помочь? Ты не можешь хотя бы сказать поточнее, где спрятаны эти проклятые камни? В квартире Клариси?

- Тебе надо беспокоиться не о камнях, а о своем брате, - с укоризной произнес Уалбер.

После ухода Лавинии он стал с горечью думать о том, насколько страсть к обогащению губит людей и безжалостно корежит их души.

В связи с покойной Клариси Уалберу припомнился кузен Иван, не остановившийся на этом опасном пути даже перед убийством.

Другой его двоюродный брат – Лео – тоже пошел на сомнительную сделку, подписав брачный контракт, из которого прямо следовало, что он крайне заинтересован в скорейшей смерти своей престарелой жены. Ждать ему пришлось недолго, но Лео был жестоко наказан за свою алчность: после смерти Консуэло выяснилось, что она была беднее церковной мыши, да еще и ухитрилась наделать кучу долгов, которые по завещанию перешли к ее овдовевшему супругу.

От этих долгов Лео и решил бежать за границу, в Соединенные Штаты. Правда, не один, а с Адрианой. Тут Лео, наоборот, крупно повезло, потому что в Майами он собирался жить на деньги Адрианы, хотя и не афишировал этого. Но Уалбера не проведешь – он припер Лео к стенке, и тот признался, что у его новой избранницы имеется тайный счет в Майами, на котором накопились немалые деньги, доставшиеся ей не то благодаря Ивану, не то непосредственно от него. Уалбер понял, что деньги эти не совсем чистые, если они перепали Адриане и Лео от Ивана. И все же он пожелал счастья этим двоим, так удачно нашедшем друг друга. Каждый из них получил то, что хотел: Лео – богатую невесту, Адриана – молодого красивого мужа и возможность устраивать с ним свою жизнь по собственному разумению. Лео прямо на глазах превращался в подкаблучника, что Уалбер считал благом: Адриана заставит этого любителя сладкой жизни работать в поте лица! В то же время альянс с Лео благотворно повлиял и на Адриану: она повинилась перед родителями, поблагодарив их за все доброе, что они для нее сделали.

Серьезное испытание большими деньгами довелось пройти и Марине.

Тут вообще случилась трагедия. Во время медицинского обследования в Милане Ренилду внезапно упал в обморок. Ему сделали томографию мозга и обнаружили опухоль, не подлежащую операции. Как следовало из заключения врачей, Ренилду мог в любой момент умереть. Руководство «Милана» разорвало с ним контракт, и Ренилду волей-неволей вынужден был объяснить Марине причину этого разрыва.

Марина же повела себя далеко не лучшим образом. Вместо того чтобы достойно принять удар судьбы и поддержать Ренилду в трудную минуту, она обрушила на него гневные несправедливые упреки:

- Я никогда не заблуждалась на твой счет – ты от природы неудачник! И эту болезнь ТВ обнаружил в себе словно нарочно, потому что всегда бежал от славы и денег. Если бы ты умер на поле «Маракана» после забитого гола, было бы лучше – то была бы смерть героя! Можешь возвращаться к своему папочке-алкоголику, а мне все это надоело. Я ухожу от тебя и остаюсь в Милане!

Однако итальянские газеты быстро разнесли весть о заболевании Ренилду, и модельное агентство, пригласившее на работу Марину, тоже от нее отказалось. «Вы нас интересовали только как невеста знаменитого футболиста!» - пояснили ей. От отчаяния Марина даже попыталась утопиться, но ее вовремя остановили.

Из Италии Ренилду и Марина приехали порознь. Он, несмотря на все разом свалившиеся на него несчастья, держался молодцом и даже утешал Кловиса, говоря:

- Мне нельзя играть в футбол, но я найду себе какую-нибудь работу, не пропадем!

А Марина только рыдала, закрывшись у себя в комнате, и злилась на Уалбера, когда он говорил, что Ренилду предназначен ей судьбой и они все равно будут вместе.

Потом она вдруг словно очнулась, спохватилась.

- Господи, что же я наделала! – воскликнула испуганно и помчалась к Ренилду.

Он уже приготовился к очередному скандалу, а Марина бухнулась перед ним на колени, обхватила его за ноги и взмолилась:

- Прости меня, пожалуйста, если сможешь! Забудь все, что я тебе наговорила. На самом деле я просто испугалась. Испугалась за тебя! Никто другой мне не нужен, ты моя единственная большая любовь!

В тот же день они пришли вдвоем к Марии дус Карму и объявили, что хотят пожениться как можно скорее. Она благословила их, а Уалбер испытал истинную гордость за Марину, которая в одночасье повзрослела и стала рассуждать как мудрая заботливая женщина, хранительница семейного очага:

- Ничего, обойдемся и без огромных гонораров. Миллионы людей так живут, и мы проживем. Ренилду подумывает о том, чтобы открыть футбольную школу при «Фламенго». Я понимаю, ему тяжело сидеть без дела, чувствовать себя выброшенным из жизни, из футбола, но не хочу, чтобы он излишне напрягался. Я сама буду работать – попробую вернуться в «Мармореал» или устроюсь в магазин к Марии-Антонии. Для меня самое главное, чтобы Ренилду был жив и был рядом со мной!…

При воспоминании о Марине – той Марине, какой она стала в последние дни, Уалбер почувствовал, как на душе у него потеплело и окружающий мир опять обрел свою полноту и целостность.

Однако пребывать в гармонии ему довелось недолго, так как из гостиной донеслись взволнованные голоса, а затем в комнату к Уалберу заглянула разгневанная Мария дус Карму и позвала его на помощь.

- Вот, полюбуйся, - сказала она, указав рукой на незваных гостей, робко приютившихся в углу. – Эту сеньору зовут Назаре. Она утверждает, что пришла сюда навестить своего мужа, сеньора Женивала – твоего драгоценного папашу. Эти два милых ангелочка – твои брат и сестра. Их зовут… Как вы сказали? Да-да, это Бруну и Даниела. В отличие от тебя они давно не видели любимого папочку и очень по нему соскучились. Что ты на это скажешь?

- Если они действительно мои брат и сестра, то я могу им только посочувствовать, - сказал Уалбер. – Наш отец, мягко говоря, человек своеобразный. Когда-то он бросил меня, теперь вот – вас. Но вы не расстраивайтесь: подрастете немного, станете зарабатывать деньги, папа о вас вспомнит и придет к вам жить!

Уалбер говорил это специально для Женивала, который притаился за дверью и не собирался выходить на встречу с еще одной своей семьей.

- Папа обещал, что вернется к нам очень скоро. Только подлечится здесь, заработает у вас немного денег и – вернется! – сообщил Бруну.

- Заработает?! У нас?! – возмутилась Мария дус Карму.

- Да, - подтвердил Бруну. – Папа нам сначала все время передавал деньги. Правда, мама? А теперь почему-то не передает… Мы подумали, может, он опять заболел и не в состоянии работать…

- Да у него эта болезнь длится всю жизнь! Он никогда не утруждал себя заботами о семье, - презрительно промолвила Мария дус Карму. – Это ж надо, каков подлец! Он говорил вам, что идет к нам на заработки?

- Нет, это не совсем так, - смущенно произнесла Назаре. – Просто у нас возникли финансовые трудности, и Женивал решил временно вернуться в свою прежнюю семью. Он очень рассчитывал на вас, Уалбер. Говорил, что вы – человек добрый и не пожалеете средств на его лечение.

- Ну да, Уалбер его лечил, а он обкрадывал Уалбера и снабжал вас деньгами! Неплохо вы все устроились! – кипела от негодования Мария дус Карму.

- Вы несправедливы к Женивалу! – вступилась за мужа Назаре. – Он не воровал эти деньги, а зарабатывал, помогая Уалберу в каких-то его делах. Так ведь, Уалбер? Почему вы молчите? Защитите своего отца!

- При всем сочувствии к вам, и особенно к вашим детям, я не могу взять на себя роль его адвоката, - ответил Уалбер. – Пусть он сам защищается как сумеет. Эй, сеньор Женивал, выходите! Хватит вам трусливо прятаться!

- Он что, здесь? – оживилась Мария дус Карму. – А я думала, его нет дома.

- Здесь, вон там, за дверью, - указал Уалбер.

Дети со всех ног бросились туда, где скрывался их папочка, и, повиснув на нем с двух сторон, вытащили Женивала из укрытия. Он сразу же напустился на Назаре.

- Как ты посмела сюда прийти? Да еще и детей притащила! Уводи их немедленно!

- Папа, а ты не пойдешь с нами? – надула губки Даниела, готовая в любой момент расплакаться.

- Нет, доченька, - ласково ответил ей Женивал. – Мне нужно еще тут поработать.

- Какая наглость! – не выдержала Мария дус Карму. – Ты даже не спросил, желаем ли мы и дальше терпеть тебя в своем дом!

- Ну не выгоните же вы больного мужа и отца, - цинично заявил он.

- Еще как выгоним! – огорчила его Мария дус Карму. – Уалбер, скажи наконец хоть что-нибудь!

- Мое мнение ты знаешь. Так что тебе решать, - ответил матери Уалбер.

- После всего что я услышала сегодня, ты ни минуты здесь больше не задержишься, Женивал! – твердо заявила Мария дус Карму. – Убирайся вон и забудь дорогу в этот дом!

- Но я не могу уйти вот так, ни с чем, - произнес он жалобным тоном.

- Ты еще на что-то претендуешь?!

- Нет, я только хотел услышать от тебя слова прощения, - выкрутился Женивал.

Мария дус Карму приняла его слова за чистую монету и сказала:

- Можешь идти спокойно: я прощаю все твои подлости, потому что прощение – первый шаг к забвению. Я счастлива, что наконец-то избавлюсь от такой обузы, как ты!

Женивала, однако, ее ответ не устроил: он считал, что полученное с такой легкостью прощение нуждается еще и в денежном подкреплении.

- Спасибо, что простила меня, - произнес он, глядя на Марию дус Карму увлажнившимися от слез глазами. – У тебя доброе сердце. И я надеюсь, ты не выставишь за дверь своего старого больного мужа без средств к существованию. Я ведь помогал вам тут чем мог. Отвечал на телефонные звонки, ходил иногда за покупками…

- Насколько я понял, ты предлагаешь произвести полный финансовый расчет, - вмешался Уалбер. – И это, по-моему, разумно. Я сейчас подсчитаю, сколько денег у нас ушло на твое лечение и на содержание тебя здесь на полном пансионе. Только имей в виду: продукты питания, приготовление пищи, стирка и уборка стоят сегодня очень дорого! Также прибавим сюда ту сумму, что ты похитил у Лео, а мать по доброте душевной выложила ее потом из своего кармана, чтобы уберечь тебя от справедливого гнева Лео… Боюсь, что баланс будет не в твою пользу. И тебе придется признать, что ты нам крупно задолжал!

- Ладно, не умничай, - остановил его Женивал. – Я все понял. Денег от тебя не дождешься. Дети, идемте отсюда, - обратился он к своим младшеньким, - вам незачем видеть, как унижают вашего отца!

После ухода Женивала и его побочного семейства Мария дус Карму сказала Уалберу:

- Найди мне адвоката. Я хочу официально развестись с этим ничтожеством и вернуть себе девичью фамилию.

- Ну наконец-то! – облегченно вздохнул Уалбер. – Это событие следовало бы отметить, и я бы с удовольствием пригласил тебя в бар к Гату, если бы не чудовищная усталость, которая меня сейчас буквально валит с ног. Я пойду, пожалуй, отдохну, а то мне почему-то вдруг стало плохо.

Уалбер почувствовал внезапное недомогание примерно в то же самое время, когда полицейские неожиданно вышли на след Марселу Барони.

Еще днем комиссар Ромальу отдал на экспертизу отпечатки пальцев, переданные ему анонимным источником, и установил, кто на самом деле скрывается под именем Марселу Барони. Оказалось, что эти отпечатки принадлежат Жуану ди Соуза Ботельу – известному аферисту, специализирующемуся на махинациях с произведениями искусства и драгоценными камнями.

Но установить личность и найти ее – вовсе не одно и то же. Ромальу разослал ориентировки на Ботельу-Барони по всем ведомственным каналам и не надеялся, что так скоро получит нужный сигнал от одного из полицейских постов.

Позвонивший докладывал, что человек, похожий на Ботельу-Барони, в сумерках вошел в картину Галерею, но света зажигать не стал, и это было особенно подозрительным.

Ромальу послал в Галерею полицейский патруль и сам выехал туда же вместе с группой захвата.

Тем временем ничего не подозревающий Ботельу-Барони проник в тайную комнату – абсолютно пустую, но не утратившую своей магической силы – и творил там черную мессу, пытаясь таким образом определить точное местонахождение алмазов.

Когда черная месса уже подходила к концу, в глухой, полностью изолированной от проникновения звуков комнате вдруг прокатился странный гул, поколебавший и едва не загасивший единственную свечу.

Ботельу-Барони вздрогнул. Этот гул был сигналом опасности, означавшим, что надо быстро уносить ноги.

Осторожно приоткрыв дверь, Ботельу-Барони услышал грозный голос комиссара Ромальу, многократно усиленный мегафоном:

- Жуан Ботельу, вы окружены! Предлагаю сдаться!

Услышав свое истинное имя, Ботельу испытал нечто вроде шока и нечаянно выронил подсвечник с горящей свечой. При ее соприкосновении с полом произошел мощный электрический разряд, и огненный смерч синевато-фиолетового цвета охватил Ботельу со всех сторон.

Отчаянный крик Ботельу, обращенный к Люциферу, потряс стены этой сатанинской комнаты:

- Отец мой, не бросай меня, ведь я прославлял твое имя! Спаси меня от врагов моих!…

Комиссар Ромальу и его подчиненные не услышали последних слов Ботельу-Барони, но зато они стали свидетелями невероятно, феноменального явления: огненный шар в одно мгновение охватил все здание Галереи, и тотчас же раздался мощный взрыв. Ромальу и остальных полицейских разбросало в разные стороны взрывной волной и осыпало осколками от рассыпавшегося в прах здания Галереи.

Прогремевший взрыв сотряс близлежащие дома, и его отзвуки странным образом достигли дома Элеонор, расположенного в нескольких кварталах от Галереи.

Элеонор в тот момент находилась у себя в спальне и внезапно почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног. Теряя сознание, она увидела лицо Марселу в облаке дыма и услышала его неузнаваемы замогильный голос, звавший ее: «Элеоно-о-ор!…»

Потом она провалилась куда-то и сколько времени пребывала в таком состоянии – неизвестно.

Когда же Элеонор наконец стала возвращаться к реальности, то в краткую долю секунды у нее перед глазами тоже промелькнуло видение: будто кто-то похожий на Уалбера укрывает ее своим светлым плащом.

И даже окончательно придя в себя, она еще некоторое время продолжала слышать чей-то спокойный доброжелательный голос, внушавший ей: «Иди, ничего не бойся. Все худшее уже позади…»

Утром Элеонор узнала из теленовостей о ночном происшествии. Там сообщалось, что человек, выдававший себя за Марселу Барони, погиб во время взрыва Галереи.

«Он здесь был вчера! – вспомнила Элеонор. – И, похоже, хотел увести меня с собой».

Когда же она сказала об этом Марсии, та бросилась за разъяснениями и советом к Уалберу.

- Насколько я поняла, полиция не нашла останков Барони. Так может, он и вправду приходил вчера к моей матери?

- Нет, это был только его призрак, - уверенно заявил Уалбер. – Того Марселу Барони, который представлял опасность для доны Элеонор, забрал к себе сатана. Возможно, он еще появится среди нас в каком-то ином обличье, но ни тебе, ни твоей матери, ни Элизеу больше угрожать не будет. Это я знаю наверняка!