Нежный яд. Признания

Глава 21

Следуя совету Уалбера, Марсия проявила максимум осторожности, говоря с матерью о Марселу Барони, и пыталась посеять в ее душе сомнения относительно его порядочности.

Начала она издалека – с Элизеу. Спросила, не будет ли Элеонор возражать против его переезда в дом Марсии.

- А почему я должна возражать? – удивилась та. – Я, наоборот, очень рада вашему примирению. И от всей души желаю вам счастья.

- Но может, тебя будет смущать такое соседство? Будет вызывать неприятные воспоминания?

- Нет, что ты! Не беспокойся. Для меня теперь существует только один мужчина – Марселу! Если бывает абсолютное счастье, то я его познала именно с Марселу.

- А у меня он вызывает двойственное чувство, - отважилась на замечание Марсия. – Его завидная коммуникабельность странным образом уживается с фантастической скрытностью. Ни ты, ни Элизеу толком ничего о нем не знаете. Он свалился на вас невесть откуда. Тебе не кажется, что Марселу Барони ведет себя как человек, которому есть что скрывать?

- Нет, он искренен со мной. Иначе бы я почувствовала фальшь, - ответила Элеонор. – Но меня удивляет другое: то, что ты сказала мне сейчас о Марселу, уже слышала от Режины! Не правда ли, это странно?

- Я не знала, каково мнение Режины. Но то, что оно совпало с моим, должно тебя насторожить. Присмотрись как следует к этому человеку.

- Мне незачем к нему присматриваться! – с нескрываемым раздражением ответила Элеонор. – Я люблю Марселу! И все ваши неоправданные сомнения ничего не значат в сравнении с моей любовью!

Таким образом Марсия на собственном опыте убедилась, что развенчать Барони в глазах Элеонор будет ох как не просто! Утешением же для нее было согласие матери на переезд к ней Элизеу.

Бывшую комнату Валдомиру Марсия довольно легко переоборудовала под мастерскую, и вскоре Элизеу получил ее в свое пользование.

С Жилванией они простились как добрые друзья. При этом Элизеу попросил ее:

- Ты не говори, пожалуйста, Барони, что я от тебя съехал. Ему это не понравится. Он почему-то считает твою квартиру идеальным местом для работы художника.

Жилвания пообещала хранить молчание.

А Марсия потребовала от Элизеу, чтобы он официально разорвал свой контракт с Марселу Барони.

- Я сделаю это при первой возможности, - заверил ее Элизеу.

На самом же деле он не был готов к решительному разговору с Барони и наивно полагал, что сможет временно отсидеться в квартире Марсии, а там, глядишь, Барони и сам от него отстанет.

Но не тут-то было! Марселу Барони уже нашел покупателя для очередной фальшивки. Им оказался богатый бизнесмен, абсолютно не сведущий в живописи, но краем уха слышавший, что престижно иметь у себя в доме картину Сальвадора Дали.

- Нет проблем! – сказал ему Барони и назвал астрономическую сумму, которая, однако, нисколько не смутила бизнесмена.

Они ударили по рукам, и Барони сразу же позвонил Элизеу.

Того не оказалось дома – ни днем, ни вечером, ни следующим утром. Жилвания отвечала, что не знает, где он, и Барони это насторожило. Когда она пришла на работу, он пригласил ее к себе в кабинет и сразу все понял.

Жилвания дрожала как осиновый лист, боясь выдать тайну Элизеу, а Барони, пристально глядя на нее, потребовал:

- Адрес!

- Я не знаю… – пролепетала Жилвания. – Он мне не сказал…

- Ладно, иди! – отпустил ее Барони.

А спустя четверть часа он уже звонил в квартиру Марсии.

Та очень удивилась, увидев здесь Барони, а Элизеу и вовсе испугался.

- Я не говорил ему, куда переезжаю, - шепнул он Марсии.

Барони между тем извинился перед Марсией за свое вторжение и сказал, что ему нужно поговорить с Элизеу наедине.

Марсия бросила многозначительный взгляд на Элизеу, как бы говоря: «Дерзай! Это прекрасный повод для того, чтобы расставить все точки над i!»

Уединившись с Элизеу в мастерской, Барони вручил ему альбом с репродукциями картин Дали и назвал срок, к которому следовало изготовить копию.

Надо отдать должное Элизеу – он попытался воспротивиться Барони:

- Я больше не стану заниматься подделками! Это преступление!

- Это было преступлением и в первый раз, - заметил Барони спокойным тоном. – Но ты подписал контракт, поэтому изволь его исполнять.

- Я не помню, чтобы в контракте говорилось о подделках, - возразил Элизеу.

- Зато я помню, - властно произнес Барони, подавляя Элизеу своим пристальным всепроникающим взглядом. – Ты сделаешь копию Дали без каких-либо возражений.

- Да-да, я сделаю, - подтвердил Элизеу как под гипнозом.

- То-то же! Договор обязательно надо выполнять! – назидательно промолвил Барони прежде чем уйти.

Марсия пришла в отчаяние, узнав, что Элизеу согласился сделать еще одну копию.

- Да как ты мог? – возмущалась она. – Ты же обещал мне покончить с эти преступным занятием!

- Я пытался отказаться, но Барони на меня надавил…

- И ты говоришь об этом так просто? «Надавил!» Он что, твой хозяин? Или у тебя совсем нет собственной воли?

- Дело в том, что я ему кое-что должен…

- Что должен? Деньги?

- Нет. Я подписал один контракт. Барони теперь имеет эксклюзивное право на все мои картины.

Марсия посмотрела на Элизеу с ужасом: неужели Барони лишил его не только воли, но и разума?

- Ты вслушайся в то, что говоришь, - обратилась она к Элизеу так, как обращаются к больным. – Барони приобрел у тебя право на твои картины. Заметь: на твои собственные, оригинальные произведения! А вовсе не на копии с чужих полотен!

- Я в этом не уверен… – растерянно промолвил он.

- В чем? – не поняла его Марсия.

- Да во всем! – обреченно махнул рукой Элизеу. – Дело в том, что я абсолютно не помню содержание контракта. А Барони утверждает, что речь там шла в том числе и о копиях!

- Но у тебя должен быть твой экземпляр контракта! Давай вместе его прочитаем.

- Это невозможно. У меня нет моего экземпляра. Кажется, Барони мне его и не давал.

- Какой кошмар! – совсем расстроилась Марсия. – Ты прямо как дитя! Разве можно в твои годы быть таким беспомощным и юридически безграмотным? Иди сейчас же к Барони, возьми у него копию контракта и покажи ее Фарии, нашему адвокату. Пусть он растолкует тебе что к чему.

- Нет, я не могу сейчас идти к Барони, - сказал Элизеу. – Поверь, у меня просто нет для этого сил. И потом… Вдруг я и в самом деле дал подписку на изготовление подделок? Как же такой документ можно показать адвокату?

- Если ты, не дай Бог, и впрямь подписал такой чудовищный контракт, значит, мы тем более должны обратиться за помощью к адвокату. Пусть он через суд защитит тебя от Барони! Иначе ты всю жизнь будешь работать на этого преступника!

- Да, ты права, - согласился с ней Элизеу. – Я должен любым путем освободиться от этой зависимости. Но только не сейчас, не сегодня. Дай мне немного времени!…

- Хорошо, я не буду тебя торопить, - сочувственно промолвила Марсия, которой припомнились слова Уалбера о том, что Барони можно победить только с Божьей помощью.

И теперь вся ее надежда была на Господа Бога и – на Уалбера.

А тот в это время переживал мучительный душевный кризис. Клаудинор по-прежнему находился в коме, и это не давало Уалберу ни минуты покоя. Он использовал все доступные средства, чтобы передать Клаудинору свою энергию, но так и не смог добиться ощутимого результата.

Невыносимые страдания доставляло Уалберу и то, что врачи не разрешали ему дежурить в палате возле Клаудинора. Впускали к нему всего на несколько минут и затем бесцеремонно выставляли Уалбера за дверь. Зато к этой вертихвостке Элиети относились с большим сочувствием: как же – несчастная невеста! Элиети дозволялось входить в палату в любое время и находиться у постели больного сколь угодно долго.

Такая несправедливость уязвляла Уалбера и, чтобы не скитаться целыми днями по больничным коридорам, он шел в бар к Гату, где обычно собирались те, кому также была небезразлична судьба Клаудинора.

Однажды Уалбер застал там большую компанию друзей, которые уже сговорились собственноручно проучить обидчиков Клаудинора, не дожидаясь, пока тех официально привлекут к суду. А зачинщиками этого акта возмездия были Гату и Лео.

Уалбер попытался отговорить их от самосуда, но Гату пристыдил его:

- Уж от тебя-то я не ожидал такой подсечки! Кто, как не ты, должен прежде всего отомстить за Клаудинора? Эдилберту вон тоже пытался увильнуть от участия в этой благородной акции, но мы его убедили, что нельзя оставаться в стороне, когда всякие подонки обижают мирных граждан. Мы должны поймать этих негодяев и хорошенько их отдубасить! Другого языка они все равно не понимают.

- Возможно, ты и прав, - пожал плечами Уалбер. – Я пойду вместе с вами, только польза от меня будет небольшая, потому что драка – это не моя стихия.

- Ничего, ты будешь помогать нам своей магической энергией, а уж мы не промахнемся! – заявил Ренилду.

- Тебе нельзя ввязываться в драку! – испугался за сына Кловис. – Не дай Бог, получишь травму – перед таким ответственным матчем!

- А как я потом буду смотреть в глаза Клаудинора? – задал ему риторический вопрос Ренилду.

В тот же вечер заговорщики приступили к осуществлению своего плана.

Обидчики Клаудинора в это время обычно выгуливали свою собаку. И вот навстречу им вышел Эдилберту – с ярко накрашенными губами, густо подведенными ресницами, да еще и в туфлях на высоких каблуках! В его задачу входило разозлить двух этих громил, а затем заманить их в бар.

И они заглотили наживку: спустили на Эдилберту собаку.

Он бросился наутек, не забывая при этом отчаянно вихлять бедрами, чтобы уж наверняка спровоцировать хулиганов на драку.

Они настигли Эдилберту на пороге бара. А уж там в дело вступили Гату, Лео, Ренилду и Жозуэ.

Уалбер стоял в стороне, готовясь к магическому сеансу. Затем он, сделав плавное движение руками, остановил драку и обратился к обидчикам Клаудинора:

- Сейчас я открою все ваши тайны. Слушайте! Ты, - указал он на одного из них, - очень рассчитываешь на своего высокопоставленного папашу, который всегда вытаскивал тебя из любых передряг. Но уже завтра все это кончится, потому что твоего отца с позором выгонят с работы. А теперь я кое-что напомню тебе, - обернулся он к другому парню. – Ты еще в детстве приторговывал наркотиками. А став чуть постарше, изнасиловал кухарку и не загремел в тюрьму лишь потому, что был несовершеннолетним.

Пораженные хулиганы молчали, не в силах пошевелиться.

А Уалбер осыпал их специально припасенной магической пудрой, и они вдруг предстали перед изумленной публикой… в костюмах балерин!

Первым оправился от шока Эдилберту. Он влепил «балеринам» по затрещине. А остальные мстители взашей вытолкали посрамленных хулиганов из бара.

Уалбер же, выйдя из транса, устало опустился на стул.

- Что со мной было? – спросил он растерянно. – Я ничего не помню…

- Ты был молодцом! – весьма своеобразно пояснил ему Гату.

Тем временем в баре появился Кловис, принесший свежую новость:

- Только что двое здоровенных мужиков вышли на улицу в балетных пачках и получили по первое число от своих же приятелей!

Клаудинор был отмщен, но это не принесло ему физического облегчения. Он все так же оставался в коме.

А жизнь между тем продолжалась, и вот уже обитатели жилищного кооператива «Бежи-Баия» чуть ли не в полном составе отправились на легендарный стадион «Маракану» - болеть за всенародно любимый клуб «Фламенго» и, конечно же, за его лучшего игрока – Ренилду.

Это был решающий матч в борьбе за Суперкубок, который оспаривали между собой «Фламенго» и аргентинский «Ривер Плейт».

Первая игра в Буэнос-Айресе закончилась победой «Фламенго», и там впервые засияла во всю мощь звезда Ренилду – он забил три гола в ворота «Ривер Плейт»!

Неудивительно поэтому, что в ответном матче на «Маракане» Ренилду опекали сразу двое защитников, причем очень жестких, все время действовавших на грани фола. Вообще вся игра была жесткой, нервной. Ни одна из двух команд не могла добиться ощутимого перевеса, и счет долго оставался нулевым.

Наконец за семь минут до окончания матча Ренилду сбили в штрафной площадке. Судья назначил пенальти, и Ренилду сам пошел на одиннадцатиметровую отметку.

Стадион замер в ожидании гола.

Ренилду разбежался и сильно ударил по мячу, направив его в нижний левый угол.

Но вратарь «Ривер Плейта» каким-то шестым чувством угадал направление удара и в падении сумел отбить мяч.

По стадиону прокатился гул разочарования.

- Да, сегодня у Ренилду не идет игра… Не его день! – пришел к заключению Лео.

Но Марина, сидевшая рядом с ним на трибуне, сердито зашипела:

- Заткнись! Это его первая игра на «Маракане», осталось еще шесть минут, он себя покажет!

И буквально на последней минуте Ренилду удалось оторваться от своих опекунов, получить точный пас, обвести еще двух защитников и вогнать мяч в ворота – в самую девятку!

Публика взревела от восторга. Кловис стоя кричал, что готов теперь и умереть. Марина, размахивая руками, вопила на весь стадион:

- Теперь мы будем богаты! Будем жить в Италии!

Вдруг все разом стихли, заметив, что Ренилду, столкнувшийся в момент удара с защитником и затем упавший, продолжает лежать ничком на газоне. Вот к нему бежит врач… Вот он прикасается к голове Ренилду… А тот внезапно сам вскакивает на ноги и со слезами на глазах говорит:

- Он живой! Я знал от других, что «Маракана» живой, что у него есть душа, а теперь сам в этом убедился! Я слышал биение его сердца, чувствовал, как он обнимал меня! Теперь моя очередь его благодарить!

Публике не было слышно, что говорил Ренилду, - она и без того торжествовала. А когда он, раскинув руки, бросился к трибунам, словно желая обнять всех, кто разделил с ним этот успех, мощная волна всеобщего ликования захлестнула «Маракану». Кловис лишился чувств, и Марине пришлось вылить на него целую бутылку минералки, прежде чем он снова пришел в себя.

А представитель итальянского «Милана» после этого матча предложил Ренилду уже не пять, а десять миллионов долларов!

В те дни успех сопутствовал не только Ренилду, но и Элиети. И хотя ее достижение было весьма сомнительного свойства, для жителей «Бежи-Баия» оно имело не меньшее значение, чем поистине грандиозный триумф Ренилду.

Еще до нападения на Клаудинора Элиети прошла отборочный тур в телевизионном конкурсе «Золотая попка» и мечтала выиграть финальные соревнования. В случае победы она могла бы запросто выбиться из кухарок в фотомодели, а заодно и получить немалое денежное вознаграждение.

Клаудинор не скрывал своего отрицательного отношения к подобным конкурсам, но у Элиети на сей счет было другое мнение:

- Если это показывают по телевидению, на всю страну, да еще и в прайм-тайм, значит, в том нет ничего дурного. Обычный конкурс красоты, где девушки выступают в купальниках.

Ее мнение в конце концов возобладало над мнением Клаудинора. Он благословил ее на участие в финале, но после всего случившегося, когда жизнь Клаудинора висит на волоске, Элиети считала для себя кощунственным дефилировать перед телекамерами в бикини.

Однако продюсер настаивал на участии Элиети в конкурсе, предрекая ей победу.

Она решительно отказывалась, но лишь до тех пор, пока продюсер однажды не сказал ей:

- Судя по всему, твой жених получил серьезную травму. И когда он выйдет из комы, ему придется еще долго восстанавливаться. Все это время он не сможет работать, а на его лечение потребуется много денег. Мне кажется, в этой ситуации тебе просто грешно отказываться от возможности выиграть крупный денежный приз, который ты могла бы истратить на лечение своего ненаглядного Клаудинора.

Такой довод показался Элиети убедительным, и она ответила:

- Да, ради такой цели стоит принять участие в финале! Теперь я буду день и ночь молить Бога, чтобы мне достался главный приз. Потому что мне он нужнее всех!

Вероятно, Господь услышал ее молитвы – главный приз она выиграла.

И когда ведущий предоставил ей слово как победительнице, Элиети обратилась к зрителям с проникновенной взволнованной речью:

- Я боролась за главный приз ради выздоровления моего жениха, который получил тяжелую травму и сейчас находится в коме. Эти деньги я потрачу на его лечение. А к вам хочу обратиться с просьбой – к тем, кто сегодня поддержал меня, и к тем, кто отдал предпочтение другим девушкам. Помолитесь, пожалуйста, всем миром за здоровье моего жениха, пусть он поскорее придет в сознание!

Ее простые, но искренние слова, полные боли и любви, произвели на зрителей ошеломляющее впечатление. Люди, пришедшие в этот зал поразвлечься, обливались чистыми просветленными слезами и шептали слова молитвы. А вместе с ними творили молитву и тысячи других бразильцев, наблюдавших это шоу у экранов своих телевизоров.

По окончании конкурса Элиети получила несколько заманчивых предложений от ведущих рекламных агентств Латинской Америки и Европы, но не раздумывая отвергла их, пояснив, что сейчас у нее одна забота: поставить на ноги Клаудинора.

Когда же она приехала в больницу и склонилась над Клаудинором, собираясь его поцеловать, он вдруг открыл глаза. И это было началом его выздоровления.