Нежный яд. Признания

Глава 19

Рафаэлу и Пати очень нравилось, что их отец теперь ездил на работу не в строгом деловом костюме, а в мешковатом комбинезоне, который он пренебрежительно называл робой. Столь непривычное слово – роба – дети повторяли вслед за Фигейрой с гордостью и восхищением. Облаченный в робу отец казался им благородным рыцарем в доспехах, и это сходство еще более усилилось, когда Фигейра надевал пластиковую каску, в каких обычно работают строители.

- Папа, тебе очень идет этот шлем, - отметила Пати, впервые увидев Фигейру в каске. – Носи его всегда! Пусть все видят, какой ты у нас богатырь!

- Да, папа, у тебя классный шлем! – тотчас же подхватил Рафаэл. – Если бы у меня был такой, я бы его носил повсюду – как бейсболку.

- Ну нет, это выглядело бы непростительным пижонством, - с напускной строгостью ответил Фигейра. – Такую каску надо заслужить! Мне выдали ее потому, что я ворочаю гранитные глыбы и таскаю кирпичи на строительстве дедушкиной фабрики.

- Папа, значит, ты – рабочий? – изумленно воскликнула Пати. – Ты добываешь средства к существованию тяжелым физическим трудом?

Фигейра схватился за голову от подобных речей.

- Кто тебя научил так говорить? Неужели коммунистических агиток начиталась?

- Н-нет… Я не знаю, что такое коммунистические агитки, - растерянно произнесла Пати. – Просто на уроке истории нам рассказывали про классовую борьбу. Вот я и подумала… Ты ведь теперь тоже рабочий!

- Да, я работаю физически, но меня никто не угнетает, - с улыбкой пояснил Фигейра. – Я сам вызвался помочь вашему дедушке! Так что оснований для классовой борьбы тут вовсе нет. А когда мы закончим строительство и фабрика станет приносить прибыль, не только я, но и все остальные сотрудники будут получать немалые деньги за свой труд.

- И тебе тогда не будет нужен твой шлем? – спросил Рафаэл, глядя на отца с затаенной надеждой.

Фигейра понял, к чему клонит сын, и пообещал подарить ему свою каску сразу по окончании строительства.

Затем он поехал на фабрику, где работал до тех пор, пока не почувствовал, что валится с ног от усталости.

Домой возвращался уже в сумерках, когда промышленный квартал, в котором располагалась фабрика, заметно обезлюдел. Машин на дороге не было видно, лишь двое лихачей-мотоциклистов обогнали Фигейру на бешеной скорости и скрылись за поворотом. Когда же этот поворот миновал и он, то его взору открылась ужасная картина: те самые лихачи пытались силой усадить на мотоцикл какую-то девушку, а она отбивалась от них и громко кричала, взывая о помощи.

Фигейра притормозил и попытался урезонить хулиганов, не выходя из машины, но те даже не обернулись на его окрик.

- Помогите! Умоляю! – рванулась к нему девушка и тотчас получила удар по лицу.

Фигейра понял, что избежать драки ему не удастся, поэтому взял с сиденья свою каску и, угрожающе помахивая ею, двинулся на бандитов. Подойдя поближе, он смог рассмотреть их. Это были юнцы, озверевшие от алкоголя или от наркотиков. Обращаться к ним с увещеваниями не имело никакого смысла, и Фигейра вынужден был применить силу. Ударил каской одного, кулаком – другого, девушке велел бежать к машине. Потом отразил еще несколько встречных ударов, и наконец противник был повержен.

- Куда вас отвезти? – спросил Фигейра у девушки, вновь садясь за руль.

Она вместо ответа стала благодарить его за спасение. При этом смотрела на Фигейру с таким восхищением, что он невольно улыбнулся, вспомнив восторженный взгляд Пати, впервые увидевшей его в «богатырской» робе. Вероятно, спасенной девушке он тоже показался богатырем и благородным рыцарем. Фигейру это позабавило и вдохновило на дальнейшие подвиги.

- Вы не сказали, куда вас отвезти, - напомнил он. – Я берусь доставить вас в любое безопасное место, какое назовете.

- Довезите меня до стоянки такси, - проявила скромность девушка. – Я надеялась поймать его здесь, на дороге, но подъехали эти негодяи… Страшно представить, что было бы со мной, если бы не появились вы. Даже не знаю, как вас отблагодарить!

- Ну раз уж вам так хочется отблагодарить, то назовите ваше имя, - с добродушной иронией произнес Фигейра. – Полагаю, я заслужил право на знакомство с вами?

- Меня зовут Жилвания, - ответила она. – А вас?

- Алвару.

- Вы здесь работаете? – высказала предположение она, кивнув на его каску.

- Да. На фабрике у Валдомиру Серкейры, «мраморного короля».

- И в чем заключается ваша работа? – спросила Жилвания, уловив некоторое несоответствие между обликом Фигейры и его облачением.

- Таскаю камни! Не зря же я оказался таким силачом, что одолел двоих!

- Вы не похожи на простого рабочего, - заметила Жилвания, но Фигейре не захотелось выходить из образа богатыря-работяги и он полюбопытствовал в свою очередь:

- А что такая хрупкая и симпатичная девушка делала в столь мрачном районе?

- Я работаю в картинной Галерее Марселу Барони и по его поручению приезжала сюда к одному молодому художнику, у которого пока нет возможности снять квартиру в более престижном районе.

- Вот как? Вы – искусствовед?

- Нет. Но в живописи немного разбираюсь. Кстати вы можете высадить меня прямо у Галереи, раз уж я доехала с вами до центра города. Мне надо бы оставить там папку с эскизами.

Фигейра выполнил просьбу Жилвании. Но их прощание вышло очень эмоциональным. Он взял ее за руку, давая понять, что ему не хочется расставаться, а она внезапно поцеловала его в щеку и убежала, забыв папку с эскизами в машине.

Фигейра обнаружил папку лишь по приезде домой, и такая рассеянность Жилвании очень его обрадовала: это был хороший повод для их новой встречи!

На следующий день он увиделся с Жилванией в Галерее, вернул ей папку и пригласил на обед в ресторан.

Ответив ему согласием, Жилвания не сумела скрыть своей радости, потому что со вчерашнего вечера только и думала о Фигейре, мечтая встретиться с ним вновь.

Примерно в то же время, когда Жилвания общалась с Фигейрой, Элизеу принимал у себя Марсию.

- Пойми, мы рождены друг для друга! – говорил он, целуя ее в постели, и Марсия не возражала против такого заявления.

Она вообще теперь была согласна со всем, что говорил и делал Элизеу, кроме одного: ей хотелось, чтобы он переехал из квартиры Жилвании в любое другое место.

- Но мне для работы нужно определенное освещение и пространство, которого я не буду иметь, если поселюсь в гостинице, - оправдывался Элизеу.

- Тогда переезжай ко мне! – предложила ему Марсия. – У тебя будут хорошие условия для работы, а все свободное время мы сможем проводить вдвоем.

- Да, это было бы здорово, - мечтательно произнес он. – Если бы не одно существенное препятствие: Элеонор! Жить с ней по соседству… Вряд ли мы с тобой будем чувствовать себя комфортно.

- Не волнуйся! Она сейчас так сильно увлечена своим Марселу, что на нас и внимания обращать не будет, - заверила его Марсия.

- Ладно, я подумаю, как нам лучше поступить, - пообещал Элизеу.

Затем он ушел в душ, а Марсия подошла к мольберту, который Элизеу сразу же спрятал в дальний угол, едва она переступила порог его квартиры. Почему-то он не хотел, чтобы Марсия увидела еще не законченное полотно.

Ей, однако, было очень интересно посмотреть, что именно пишет сейчас Элизеу, поэтому она решила воспользоваться его отсутствием и удовлетворить свое любопытство.

С картины на нее взглянула пожилая дама, и сердце Марсии упало. Опять – пожилая! Еще одна покровительница? Хорошо, хоть не обнаженная, а в каком-то диковинном платье, похожем на театральный костюм. Актриса? Кто такая? Где-то Марсия, кажется, ее видела…

Она отошла от холста, пытаясь вспомнить, где видела эту женщину, и вдруг в ее поле зрения попала художественная энциклопедия, лежавшая на рабочем столе Элизеу. Книга была раскрыта на той странице, где красовался точно такой же портрет! Значит, Элизеу пишет копию? Это что-то новенькое!

Взяв энциклопедию, Марсия прочитала, что это портрет Сары Бернар кисти известного портретиста Ван Донгена. Затем стала сравнивать репродукцию с копией, написанной Элизеу, и увидела на холсте подпись автора: Ван Донген.

Марсию бросило в жар. Значит, это не просто копия, а – подделка?!

- Да, это подделка, - услышала она за спиной голос Элизеу. – Хорошо, что ты сама все поняла. Потому что я уже не мог носить в себе такую жуткую тайну. Она сжигала меня изнутри.

- Какая тайна? О чем ты говоришь? – испуганно воскликнула Марсия. – Неужели…

- Да, я делаю это, чтобы заработать большие деньги!

- Боже, какой ужас! Что с тобой случилось, Элизеу? Как ты мог до такого дойти?

- Это была идея Марселу Барони. Он обнаружил у меня дар копииста и… заказал мне сразу несколько картин. За довольно большие деньги.

- А зачем ему нужны копии?

- Не знаю. Но думаю, что он продает их по цене оригинальных полотен.

- Невероятно!… А моя мать об этом знает?

- Нет. Марселу специально предупредил меня, чтобы я случайно ей не проговорился.

- Значит, он ее обманывает? Бедная моя мама! Она боготворит Барони! Что же теперь делать?… Я должна ей все рассказать!

- Нет, не вмешивайся, прошу тебя! – взмолился Элизеу. – Представляешь, какой удар ты нанесешь Элеонор?

- Лучше горькая правда, чем такая чудовищная ложь, - возразила Марсия. – Скажи, а та картина Караваджо, которую нашел Барони, тоже подделка?

- Да, ее писал я, - потупившись ответил Элизеу. – Поверь, мне очень тяжело в этом признаваться. Но я дал себе слово, что портрет Сары Бернар будет последней подделкой. А потом ч выйду из игры, чего бы мне это не стоило!

- Тебе трудно отказаться от больших денег? – неверно истолковала его последние слова Марсия.

- Нет Деньги, кстати, прибывают очень медленно. Чтобы стать по-настоящему богатым, я должен работать на Барони еще много лет. Он заключил со мной бессрочный контракт.

- Да это же преступление! Не контракт, а приговор! Как ты мог пойти на такую сделку?

- Мне нужно было доказать тебе, что я тоже могу разбогатеть. Я подписал тот контракт только из-за тебя!

- Ты с ума сошел! Меня никогда не интересовали деньги!

- Вот именно: тебя не интересовали деньги, потому что они всегда у тебя были!

- Но не идти же ради них на преступление! Элизеу, ты меня просто пугаешь. Я и подумать не могла, что ты на такое способен.

- Значит, ты была обо мне лучшего мнения, чем я того заслуживаю, - печально произнес он. – К несчастью, я не устоял перед соблазном и теперь за это расплачиваюсь. Барони убил во мне художника. Я в последнее время не написал ни одной собственной картины. И деньги мне стали ненавистны!

- Так брось все! Заяви прямо, что ты делал копии. Даже если тебе придется отсидеть за это в тюрьме, я буду с тобой! – горячо заговорила Марсия. – Мы должны как можно скорее выпутаться из грязи, очиститься!

- Все не так просто, как тебе кажется, - возразил ей Элизеу. – Барони – очень опасный человек! Он не пощадит меня… Ты пока ничего не говори Элеонор. А я обещаю, что в последний раз выполняю задание Марселу Барони.

Марсия возвращалась домой в сильной тревоге за мать и Элизеу, которых надо было срочно спасать. Но как спасать – она не знала. Какой бы вариант Марсия ни стала рассматривать, ей тотчас же вспоминалось предостережение Элизеу: «Барони очень опасный человек!»

В глубокой задумчивости она спускалась по лестнице, забыв, что существует лифт, и даже не заметила поднимавшегося ей навстречу Уалбера. А он, поравнявшись с Марсией, вдруг задрожал всем телом и воскликнул:

- Постой! Ты попала в беду. Рядом с тобой какой-то черный человек!

Марсия в ужасе застыла на месте, а Уалбер продолжал испуганно произносить:

- Он творит зло. С ним надо бороться, потому что тебе угрожает серьезная опасность.

- Ты… знаешь, кто этот человек?… – с трудом вымолвила Марсия.

Уалбер помотал головой, повел плечами, пытаясь унять дрожь, и заговорил глухо, словно издалека:

- Да… Его зовут… Марселу Барони…

Услышав такое, Марсия едва не лишилась чувств. Крепко ухватившись за перила, она постояла так несколько секунд, а затем нашла в себе силы спросить:

- Что же мне теперь делать?

Уалбер напрягся, пытаясь еще глубже проникнуть в одному ему допустимую реальность и там найти ответ на вопрос Марсии, но не сумел этого сделать. Как-то разом сникнув, он извиняющимся тоном обратился к ней:

- Мне нужно немного отдохнуть. У меня сегодня был очень трудный день. Ты сможешь зайти ко мне домой хотя бы через час? Я постараюсь тебе помочь… Нет, если бы быть совсем точным, то я просто обязан тебе помочь!

- Спасибо, - пробормотала Марсия. – Я приду через час.

Уалберу нужна была передышка, чтобы прийти в себя после тяжелых переживаний, которые ему в тот день довелось испытать в больнице, у постели Клаудинора. Уалбера ненадолго впустили в палату, и он увидел белое как мел, безжизненное лицо своего дорогого друга, все еще пребывающего в коме.

- Он выживет? – тотчас же подступилась к Уалберу Элиети, дежурившая у постели Клаудинора на правах его невесты. – Скажи! Ты же ясновидящий.

Уалбер с трудом сдержал раздражение, которое в нем вызывала Элиети, и бросил сквозь зубы: «Выживет!» Накануне, отправляясь в больницу, он разложил свои магические раковины, и они отчетливо нашептали ему, что Клаудинор ждет счастливое будущее, так же, впрочем, как и Уалбера.

С этой радужной надеждой Уалбер и пришел к другу, но, увидев его воочию – беспомощного, висящего на волоске между жизнью и смертью, впервые усомнился в надежности раковин и в правильности своего прорицания.

Единственное, что мог сделать в той ситуации Уалбер, - это прикоснуться к руке Клаудинора и передать ему всю свою энергию, тепло и любовь.

Поэтому домой он вернулся совсем опустошенным. И только мощное негативное поле, в котором пребывала Марсия, взбудоражило Уалбера, вызвав к жизни какие-то запредельные резервные силы. Но и они полностью ушли на то, чтобы назвать зло по имени. А для того чтобы понять, как с этим злом следует бороться, Уалберу необходимо было хотя бы на полчаса погрузиться в глубокий сон.

Однако дома Уалбера ждало еще одно испытание, потребовавшее от него немалых энергетических затрат. Сначала он разнял дерущихся Эдилберту и Лео. Потом выслушал обоих. Как оказалось, у Лео пропали деньги – две тысячи реалов, а Женивал сказал, что их украл Эдилберту. Из-за этого и возникла драка.

Женивал находился здесь же, и на его лице играла плутоватая самодовольная улыбка. Мария дус Карму, наоборот, была крайне огорчена случившимся.

Уалбер окинул усталым взором всех домочадцев и промолвил с укоризной:

- Неужели надо быть ясновидящим, чтобы сообразить, кто мог взять эти деньги?

- Замолчи! – визгливо выкрикнул Женивал, полностью оправдывая поговорку: на воре шапка горит. – Ты намекаешь на меня, но и тут ни при чем!

Лео тоже наконец понял, кто на самом деле обворовал его, и, сжав кулаки, направился к Женивалу.

Марии дус Карму не могла допустить еще одной драки и, чтобы предотвратить ее, решительное заявила:

- Деньги взяла я! Вот они.

Вынув из шкафа свои припрятанные на черный день сбережения, она отдала их Лео, а у Эдилберту попросила прощения.

И тот и другой уже прекрасно поняли, что Мария дус Карму взяла на себя роль громоотвода, чтобы отвести грозу от Женивала, а потому не стали с ней спорить. Скандал сошел на нет, и все молча разошлись в разные стороны.

Уалбер облегченно вздохнул. У него еще было несколько минут для того, чтобы восстановить силы перед разговором с Марсией.

- Марселу Барони – злейший враг каждого, кто творит добро, - говорил ей Уалбер спустя какое-то время. – Он завладевает человеческими душами и полностью подчиняет их своей воле.

- Мне страшно. Моя мать влюблена в Марселу Барони и собирается за него замуж. Он ее околдовал?

- Барони не колдун. Он просто служит темным силам, которые поддерживают и подпитывают его.

- Да, я знаю, - печально промолвила Марсия. – Барони толкнул на преступление Элизеу, моего жениха.

Она подробно рассказала о той беде, в которую угодил Элизеу, и вновь спросила:

- Что же теперь делать?

- Помогать Элизеу, - твердо ответил Уалбер. – К счастью, он уже сам понял, что сбился с пути истинного и попал в цепкие лапы дьявола. А это много значит! Будь рядом с Элизеу, и он сумеет выстоять в борьбе с собой и с Барони.

- А мама? Она ведь ни о чем не догадывается!

- Да, это так. Душа доны Элеонор в большой опасности. Но тут надо действовать осторожно. Одна, только своими силами, ты ее не сможешь спасти. Но с Божьей помощью мы сумеем одолеть Барони и высвободить из-под его власти твоих близких!

В тот момент, когда Уалбер произносил эти слова, Барони, находящийся в Галерее, почувствовал жгучую боль, полоснувшую его по всему телу. Барони явственно послышался треск собственных суставов, и, превозмогая боль, разламывающую его на части, он медленно поковылял в потайную комнату, оборудованную рядом с кабинетом.

Большое живописное полотно раздвинулось перед ним, образовав дверной проем, а когда Барони переступил невидимую черту, вновь встало в прежнее положение.

Жуткий мрак и зловещая тишина поглотили Барони, но только на краткий миг. А потом грянула бравурная сатанинская музыка, как кувалдой бьющая по барабанным перепонкам, и потайная комната озарилась сине-фиолетовым фосфоресцирующим свечением. Барони направился к бесформенной металлической глыбе, представляющей собой какую-то уродливую скульптуру. В ней четко выделялись лишь два глазных отверстия, сквозь которое как раз и пробивалось то холодное, леденящее свечение, ничего общего не имеющее с теплым животворящим светом, какой необходим любому нормальному человеку, но только не Марселу Барони, преданному слуге дьявола.

Здесь, в скрытой от постороннего глаза комнате, Барони совершал свои сатанинские обряды, для чего пришел сюда и в этот раз.

А когда вновь вернулся в свой рабочий кабинет, то от прежней боли и ломоты в суставах у него не осталось даже воспоминания. Набрав номер Элеонор, он бодрым энергичным голосом произнес:

- Любимая, ты ждешь меня? Я еду к тебе!