Призрак Сомерсет-Парка

Глава 22

– Мисс Тиммонс! – крепко сжал мои плечи мистер Пембертон и требовательно спросил: – Вы меня слышите?

– Да, – слабо ответила я и поморгала, пытаясь сориентироваться. Я сидела наверху лестницы, что вела вниз к арке. Эту часть Сомерсета я даже не успела изучить. Свеча из спальни стояла рядом, озаряя происходящее.

Хозяин Сомерсета разжал руки, однако остался подле меня. Он все еще был в вечерней рубашке, но несколько пуговиц сверху были расстегнуты, а сюртук – снят.

– Я уже направлялся к себе в комнату, когда увидел, что вы стоите на краю лестницы, – сказал мистер Пембертон. – Я позвал вас, но вы не откликнулись. Не сомневаюсь, еще чуть-чуть – и вы бы шагнули вперед и рухнули с высоты.

– Что же меня остановило? – спросила я и поднесла руку ко лбу, чувствуя отголоски головной боли. Я определенно ходила во сне.

– Я.

Позади нас на полу были разбросаны бумаги, словно их отшвырнули в спешке.

– Вы можете встать? – спросил он.

Я кивнула. Он придержал меня под локоть, и мы поднялись вместе.

– Нужно вызвать Барнаби, – сказал мистер Пембертон.

– Нет, я здорова. Иногда я хожу во сне. – Тут я поняла – на мне одна ночная сорочка, но голова моя так сильно кружилась, что мне даже не было стыдно. – Я пойду к себе в комнату. Будьте добры, укажите мне верное направление.

Мистер Пембертон покачал головой и возразил:

– Вам следует присесть и чего-нибудь выпить. Моя комната ближе. Вот, возьмитесь-ка за перила. – Он отошел от меня, а затем, собрав бумаги в стопку и сунув ее под мышку, вернулся ко мне и предложил руку.

– В этом нет необходимости, – откликнулась я еще более слабым голосом и ухватилась за его локоть.

– Позвольте с вами не согласиться, мисс Тиммонс. Не хотелось бы отменять спиритический сеанс по причине того, что вы разбились насмерть.

Я невесело усмехнулась, хотя он наверняка говорил совершенно серьезно. Мы прошли через арку и очутились в темном коридоре. Хозяин Сомерсета подвел меня к двери в конце и открыл ее, за ней оказалась комната, которая больше была похожа на королевские покои.

Стены покрывал голубой шелк с серебристыми узорами. По толстому ковру мы подошли к мягкому креслу у камина. От кучки тлеющих углей в глубине очага еще исходило немного тепла. Я вытянула к нему босые замерзшие ноги. Долго ли я бродила по замку? Сквозь щель в шторах с кисточками я увидела, что небо все еще темное.

Мистер Пембертон подошел к столу у большого окна. Отодвинул в сторону стопку книг и водрузил на их место бумаги.

– Это тот самый пакет из Лондона? – спросила я. – Вы над ними всю ночь сидите, изучаете?

Что могло занимать его в такой поздний час? Новые сведения об Одре?

Он молча подошел к небольшому столу, окруженному стульями. Зажег еще свечей, и я увидела накрытый поднос и маленький кувшин. Любопытно, часто ли он здесь ужинает в одиночестве?

– Да, – ответил мистер Пембертон, – но я бы не назвал это «изучением», содержимое этих бумаг нужно скорее правильно истолковать, нежели запомнить.

Он наполнил хрустальный бокал и принес мне. На пуфике лежало зеленое одеяло, я взяла его и набросила на плечи, теперь уже полностью отдавая себе отчет, что на мне нет халата. Я взяла вино и вполголоса поблагодарила, подозревая, что он намеренно изъясняется туманно. Пригубила чуть-чуть, отметив, что напиток горьковат.

Мистер Пембертон вернулся с тарелкой – на ней я узнала кушанья, что подавали на ужин, которым я наслаждалась с доктором Барнаби. Он водрузил ее себе на колени. Пока хозяин Сомерсета нарезал мясо, в комнате раздавался лишь звон столовых приборов. Я поерзала в кресле – мне было неловко в такой уединенной обстановке – и отпила еще вина, чтобы его распробовать.

– Слугам дозволено заходить в вашу комнату? – спросила я, кивнув на поднос и вспомнив о большом кольце с ключами миссис Донован. – Вы не запираете дверь?

Мистер Пембертон поджал губы.

– Атмосфера доверия так же важна, как и само доверие. Вот почему слугам необходимо видеть нас вместе каждый день перед спиритическим сеансом. Разумеется, я буду притворяться, что мне этого не хочется, но в конце концов вы завоюете мое расположение. И как следствие, когда дух Одры укажет на виновного, никто не заподозрит, что с самого начала все было подстроено.

– И в последнюю очередь мистер Локхарт, – напомнила я. – Насколько вы ему доверяете?

Звон ножа и вилки смолк. Выражение лица мистера Пембертона стало задумчивым.

– У меня нет причин ему не доверять. Кстати, он совершенно убежден, что ваш спиритический сеанс пройдет успешно. К тому же старик о вас печется. Последние полгода он регулярно останавливался в Сомерсете, но дал понять, что на этой неделе задержится здесь ради вас и не уедет, пока не пройдет сеанс. По-моему, это довольно трогательно.

– Действительно, – согласилась я, а сама подумала, что, должно быть, мистер Локхарт желает не спускать с меня глаз, раз уж взял на поруки. Мистер Пембертон считал пожилого поверенного честным и сердобольным человеком. Я подождала, но хозяин Сомерсета ни словом не обмолвился о здоровье старика, и это подтвердило мои подозрения, что он не знает о смертельной болезни поверенного. Могло ли существовать разумное объяснение словам мистера Локхарта в оранжерее?

– А что насчет мистера Саттерли? – спросила я.

Мистер Пембертон помрачнел.

– Он тоже не давал мне повода не доверять ему. Впрочем, как и повода доверять – что куда важнее.

– Похоже, вы уже выбрали нашу «жертву».

– Мисс Тиммонс, у вас есть свои уловки и способы видеть людей насквозь, вернее, прислушиваться к тому, о чем они умалчивают, так что не позволяйте моей предвзятости заглушить ваше чутье.

Я удивилась, что он помнит мои слова.

– И все же, – продолжил мистер Пембертон, – будет лучше, если вы сообщите, если узнаете какие-либо новости, которые, по вашему мнению, смогут помочь нам устроить ловушку. У вас – навыки и ничем не затуманенные суждения, а у меня – знание всех здешних обитателей.

– Согласна, – отозвалась я. – Мы вернее достигнем успеха, если будем действовать сообща.

Да, вдвоем мы быстро с этим покончим. Но чем больше я думала об Уильяме как о нашей «цели», тем больше тревожилась. Чтобы подтолкнуть кого-то к признанию, следует пробудить в нем чувство вины, а также страх, однако Уильям не был похож на человека, которого легко запугать.

Пока мистер Пембертон продолжал свою трапезу, я осматривала оставшуюся часть помещения. В другом конце комнаты располагалась кровать с балдахином и два гардероба орехового дерева. Несколько высоких книжных стеллажей были заставлены книгами. Над камином висело зеркало в позолоченной раме. Ровно посередине каминной полки стояли часы, негромко и успокаивающе тикая в тишине. Было половина третьего ночи. Я задумалась, сколько же бродила по особняку.

Обстановка была утонченной и все же носила явно мужской характер. Все картины на стенах изображали либо выгоны, либо коней. Мое внимание привлекло одно небольшое полотно. Это был портрет юной дамы верхом на лошади. Прекрасной дамы – но не Одры.

Я снова повернулась к мистеру Пембертону.

– Спасибо, что позволили обзавестись ключом от моей комнаты, – сказала я. – Ничего особенно ценного у меня нет, однако не хотелось бы, чтобы кто-то еще имел доступ к моему реквизиту.

– Это весьма разумная просьба, – ответил он, не поднимая взгляда от своей тарелки.

– Позволите ли вы мне осмотреть комнату леди Одры? Если у меня на столе во время сеанса будет какая-то личная вещь, принадлежавшая ей, пусть даже что-то небольшое, это улучшит атмосферу сеанса.

Мистер Пембертон медленно жевал, словно обдумывая, что же сказать в ответ.

– Хорошо, – наконец согласился он. – Я попрошу ключ у миссис Донован. Возможно, нам с вами следует вместе сходить в комнату Одры.

Я рассматривала рисунок ковра, опасаясь, что на моем лице отразится радостное волнение. О том, что мистер Пембертон будет рядом, когда я стану отпирать ее дверь, я не тревожилась, это я улажу позже.

Покончив с едой, хозяин Сомерсета поставил тарелку на пол.

– Итак, хождение во сне, – сказал он, откидываясь на спинку кресла. – Этот недуг у вас проявляется постоянно?

Я отхлебнула вина, намеренно затягивая с ответом. Терпкость во рту сменилась приятным теплом в животе.

– Этого не случалось уже несколько месяцев, – отозвалась я, стараясь говорить спокойно.

– И что поспособствовало приступу?

Чувство вины.

– Нервное напряжение. И, возможно, непривычное место для сна.

– А как вы полагаете, не станет ли для вас спиритический сеанс поводом для нового беспокойства?

– Не более, чем угроза отправки в тюрьму.

Он кашлянул, затем взял кувшин с вином и вновь наполнил мой бокал. Я догадывалась, что это вино предназначалось для его ужина. Какое редкостное для него проявление сердечности. Мистер Пембертон снова уселся в кресло и принялся смотреть на догорающие угли в камине.

– Сколько времени вам потребуется, чтобы подготовить библиотеку? – с любопытством спросил он.

– Один день, – ответила я, радуясь смене темы. – Я бы хотела заменить портрет деда леди Одры ее собственным портретом из картинной галереи. Тогда она словно будет наблюдать за нами на протяжении всего сеанса. – Я пригубила вина. – Нет? Похоже, вы не одобряете эту идею.

– Идея неплоха, – пробормотал он, по-прежнему глядя на угли в камине.

Я снова украдкой посмотрела на картину, изображающую неизвестную всадницу. Возможно, ту, с кем ему пришлось расстаться?

– Леди Одра на том портрете очень хороша, – не унималась я. – И мистер Локхарт уверяет, что в жизни она была еще прекраснее.

Мистер Пембертон повернулся ко мне и серьезно посмотрел на меня своими голубыми глазами. Взгляд у него был тяжелый, будто предостерегающий. Я ждала, гадая, согласится ли он со мной. Мне вспомнились слова доктора Барнаби о том, что хозяин Сомерсета и Одра были красивой парой.

– Да, верно, – ответил мистер Пембертон.

Впервые я услышала в его голосе сожаление.

– Прошу прощения, – сказала я и допила последние капли вина. – Я уже совершенно оправилась. Спасибо, что помогли мне. – Все еще завернутая в зеленое одеяло, будто в шаль, я зашагала к выходу.

Он поднялся и пошел за мной к двери. В свете лампы усталые тени у него под глазами стали еще заметнее. Я снова задумалась о бумагах на его столе и о том, что же там было такого, что хозяину Сомерсета пришлось этим вечером столько трудиться.

– Я провожу вас обратно в вашу комнату, – сказал он. – После полуночи замок живет собственной жизнью.

– Поверьте, я буду цела и невредима. – Я возвела глаза к потолку, увенчанному карнизом. – Я опытный медиум и хорошо представляю, что такое незримые вибрации дома, особенно такого, который годами переживал трагедии.

Мистер Пембертон замер в дверях, почти преградив мне путь. Я заметила, что из замочной скважины торчит ключ.

– Возможно, я желаю удостовериться, что вы опять не проберетесь на кухню за фамильным серебром.

Как и прежде, мистер Пембертон держал лампу между нами, пока мы направлялись в мою комнату, которая, как вскоре выяснилось, находилась в противоположном конце Сомерсета. Любопытно. Какова же была причина того, что он выбрал себе покои так далеко от спальни Одры?

Наконец мы оказались в знакомом коридоре. Я заглянула за перила и уставилась во мрак, что разливался внизу; прекрасные персидские ковры были не видны. Моя дверь стояла открытой. Ничего удивительного, ведь я покинула комнату во сне. Мистер Пембертон задержался у порога, пока я зажигала свечу от его лампы. Беглый осмотр спальни показал, что все на своих местах. Я сделала себе пометку на память: утром проверить реквизит, особенно Книгу духов.

– Спасибо, что проводили меня обратно, – сказала я, слишком вымотавшись и потому не потрудившись скрыть сарказм в своем голосе. – Ваши серебряные канделябры до завтра в целости и сохранности.

Он нахмурился.

– Боюсь, мои остроты на деле оказались не такими забавными, как я предполагал. Я хотел лишь удостовериться, что вы вернетесь невредимой. Судя по всему, хождение во сне – опасный недуг.

– Не стоит объясняться, милорд. Мне следует благодарить вас и за проводы, и за спасение. Если я что-то себе сломаю, то окажусь для вас бесполезна.

По его лицу пробежала гримаса разочарования.

– Полагаете, что, если бы вы пострадали, я бы переживал только о себе? – Он очень пристально вгляделся в мое лицо, и столь внезапный интерес меня ошеломил. С чего бы хозяину Сомерсета вообще волноваться о том, какое мнение я составлю на его счет?

– А о чем же мне еще думать? – наконец сказала я.

Плечи его поникли.

– Мистер Локхарт не совсем заблуждается, пытаясь при вашем содействии помочь мне обрести покой, – устало сказал он. – Мне стоило быть к Одре более внимательным. Если бы я не был так озабочен поместьем и титулом, я бы понял, как тяжело ей пришлось. – В его словах слышались горечь и бремя печали. – Я в ответе за ее гибель, мисс Тиммонс, и лишь так могу искупить вину за мое пренебрежительное к ней отношение: выяснить, что же произошло в ту ночь. Я хочу найти не столько того, кого можно засадить за решетку, сколько того, кто поведает мне о ее последних часах на этой земле. Она заслуживает большего, чем та история, которую все быстро приняли на веру.

Искреннее признание смягчило его черты, даже будто сделало их благороднее.

– Я буду стараться изо всех сил, – ответила я. Выбора у меня, разумеется, не было – в конце концов, он ведь мне угрожал.

Мистер Пембертон постучал по дверной ручке.

– Предлагаю вам сегодня воспользоваться ключом и запереться изнутри, дабы предотвратить дальнейшие ночные происшествия. Я лучше сплю, когда так делаю. – Он откланялся и повернулся, чтобы уйти.

– Я думала, вы не запираете дверь.

Он бросил на меня взгляд через плечо.

– Только когда ложусь спать. Сомерсет умеет нагнать на человека тревогу, даже на заправского медиума.

Проснулась я от света солнца, заглянувшего в окно. Я так и спала в одеяле из комнаты мистера Пембертона. Перемена погоды меня очень даже порадовала. Доктор Барнаби был прав. Горе цепко держалось за этот дом, в точности как холод снаружи.

Раздался стук и следом за ним голос Флоры: приятный, но все еще сонный. Я натянула одеяло на плечи и отперла дверь.

Вошла Флора, неся в одной руке кувшин, исходящий паром, а под мышкой другой – охапку растопки.

– Уж простите меня, Дженни, я хотела вчера, пока вы ужинать ходили, оставить тут запас дров, чтобы разжечь огонь на ночь, да с дверью не сладила, заперто было.

Она подождала, вероятно, надеясь получить объяснение, но я промолчала. Я не собиралась рассказывать ей о своих подозрениях, рассудив, что небольшая загадочность лишь прибавит моему облику привлекательности в ее глазах.

Пока Флора разжигала огонь, я налила в таз воды из кувшина и умылась.

– Должно быть, большинство комнат в Сомерсете тебе хорошо знакомы, – начала я.

– Ага, верно. Неужто вы придумали, где провести сеанс?

– Не совсем, – солгала я. – Но я осматривала дом. В комнате мистера Пембертона висит портрет красавицы с лошадью… Ты не знаешь, кто она?

Флора едва не опрокинула бадью с сажей.

– Нет. – Головы она не поднимала. – В его комнату я почти не заглядываю.

Ей явно было неловко, но я не стала наседать. Флора очень нежное создание, и мне нужно было удостовериться, что со мной она чувствует себя свободно. Люди охотнее выбалтывают секреты, если тебе доверяют.

Я подошла к полному нарядов гардеробу, и снова мне пришлось решать, как лучше замаскироваться под леди.

– Завтрак вас в столовой дожидается, – сказала Флора, по-прежнему стоя на коленях. – Надобно думать, мистер Локхарт уже там.

– Один?

– Ага.

Зачарованная изящной вышивкой, я вытащила наружу голубой рукав. Нелегко было совместить у себя в голове образ доброго и щедрого джентльмена, купившего эти платья, со лживым поверенным, что поедал сейчас яйца этажом ниже.

Флора вытерла руки о фартук, и на нем отпечатались следы сажи. Она устало простонала.

– Миссис Донован задаст мне трепку, коли я в таком виде выйду в коридор. Придется сказать ей, что я не могла позволить мисс Тиммонс одеваться в холоде.

Увидев в моих руках голубое платье, она просветлела.

– Это было одно из моих любимых, – с восхищением ахнула она.

– Твоих любимых? – переспросила я. – Я думала, все платья доставили только вчера. Ты помогала миссис Донован их распаковывать?

От раскаяния уголки ее губ печально опустились. Вид у Флоры сделался такой, будто она хотела проглотить собственные слова.

– Может статься, вы правы, Дженни. Просто оно немного смахивает на то, что висит в шкафу мисс Одры.

Кровь прилила к моим щекам. Я резко отвернулась к гардеробу – отчасти для того, чтобы скрыть смущение. Однако это было вполне разумно, ведь наряды появились слишком скоро после моего приезда. Как только я могла поверить в иное? Что еще я упускаю? Я отошла в сторону, давая Флоре возможность рассмотреть одежду поближе.

– Это ее платья? – спросила я. – Пожалуйста, скажи мне правду.

– Я знаю, что те были в ее шкафу, но не припомню, чтоб она носила какие-то из этих, – ответила Флора, показывая на несколько нарядов, среди которых было и черно-красное. – Это пустяки, Дженни. Вам все они будут к лицу.

Я прижала руку к животу, думая о том, какой, должно быть, дурехой казалась вчера вечером, когда вырядилась в одно из платьев Одры. Стало ясно, почему мистер Пембертон от меня отшатнулся, когда я открыла ему дверь. Я-то думала, хозяина Сомерсета сразил мой дурной вкус, а он был потрясен тем, что я напялила наряд его мертвой невесты.

– Вот, – сказала Флора, взяла голубое платье и положила его на кровать. – Мы можем его чуточку изменить, сделать попроще, видите? Эти длинные рукава отстегиваются, и остается буф на плече. А сверху накинете шаль. Уж поверьте, мужчины платьев не замечают, им-то хотелось бы видеть их только на полу.

Я игриво взглянула на нее.

– А ты много знаешь о мужчинах? – пошутила я.

Флора порозовела и принялась переделывать платье. Когда я надела его и подошла к большому зеркалу в гардеробе, то увидела, что горничная права. Наряд стал совершенно иным, а самое главное, он был мне к лицу.

– Спасибо, Флора, – поблагодарила я. – Без тебя я бы совсем пропала.

Та возвела глаза к потолку, но я заметила улыбку, которую она пыталась спрятать. Затем Флора усадила меня перед зеркалом трюмо и начала колдовать над моими волосами.

– Миссис Донован собиралась сама обслужить вас, но я-то ей сразу сказала, мол, я не хуже любой дамской горничной.

Я наблюдала за ее отражением в зеркале, пока она меня причесывала. В горле встал комок. Никто не прикасался к моим волосам после maman.

С помощью тех немногих шпилек, что у меня имелись, Флора умудрилась соорудить вполне пристойную прическу.

– Поищу-ка я еще шпилек, чтобы уложить вам волосы к ужину, Дженни, – сказала она. – Но вот что скажу: ваши кудри сами по себе укладываются. Мне бы такие волосы или хоть один локон! Одолжите мне его? Прикреплю к чепцу, чтобы падал точно мне на лоб.

Она подошла к камину и взяла бадью с сажей.

– Позавтракайте хорошенько. Если что понадобится, так я буду на кухне. – И тут лицо у нее вытянулось. – Что с вами, Дженни? Вы будто привидение увидали… – Она вытаращила глаза. – Это Мэйзи?

– Нет, – ответила я, вот только смотрела не на Флору. Я смотрела на висевшую идеально ровно картину над камином – идеально ровно перевернутую вверх тормашками.