Призрак Сомерсет-Парка

Глава 44

На следующее утро я ела на завтрак колбаски и яйца, не замечая вкуса. Я была словно в тумане. Даже если бы я залила обжигающий кофе из кофейника прямо себе в глотку, и то бы ничего не почувствовала. Мой разум пытался осмыслить все, что я пережила прошлой ночью. Может быть, это бабушка Флоры каким-то образом внушила мне воображаемый голос. Или миссис Донован сама подстроила нападение, как и предполагала Флора, а потом воспользовалась этим прикрытием, чтобы запугать меня. Хитрый план – немыслимого коварства, а у экономки, как я считала, имелся талант устраивать подлости. Оба умозаключения были довольно надуманны, но ни одно не объясняло ни цепей, прикованных к скалам, ни осколка кости.

Трапезничала я в одиночестве, поскольку мистер Пембертон был на конюшне, а мистер Локхарт снова завтракал у себя в комнате. Я представила, как он сгорбился над подносом и кашляет, попивая кофе. Старик всю жизнь работал на Линвудов и вроде бы никогда не упоминал, что у него есть своя семья. Мистер Пембертон говорил, что последний год он время от времени останавливался в Сомерсете. Я задумалась: известен ли доктору Барнаби настоящий диагноз мистера Локхарта? Если он в качестве лечения получает лишь горячий пунш на ночь, возможно, следует вмешаться. По крайней мере, нужно его навестить.

С облегчением задвинув воспоминания о подземелье подальше, я пошла в комнату мистера Локхарта, предварительно справившись у Гарри, как туда добраться. В коридоре было пусто. Я уже хотела постучать в дверь, но вдруг услышала приглушенный спор. Я подошла ближе и прижалась ухом к деревянной створке.

Я не могла различить, какие слова тихо произносил мистер Локхарт, но они были пропитаны гневом. Наступило затишье, потом он заговорил вновь, на сей раз спокойнее. Вздохнул, и что-то будто хлопнуло. Я отскочила назад, а в ухе у меня все еще отдавалась вибрация.

Постучав, я сказала:

– Мистер Локхарт? Это мисс Тиммонс.

К моему удивлению, он тут же открыл дверь. Поверенный был чисто выбрит и одет в рубашку с галстуком.

– Рад вас видеть, – улыбнулся старик, отошел в сторону и жестом пригласил меня войти.

– Когда вы не спустились к завтраку, я встревожилась, – сказала я, входя в комнату. Она была больше моей, отделана в золотых и темно-синих оттенках. Вместо трюмо с зеркалом у него стоял дополнительный шифоньер и письменный стол. На овальном столике – поднос с остатками завтрака: тарелка с подсохшим желтком и корочкой хлеба. Большую часть стены напротив кровати с балдахином занимал громадный портрет давно умершего предка Линвудов. Интересно, как старик спит здесь, зная, что чужие глаза наблюдают за ним во тьме?

Комната была роскошной, однако мистер Локхарт находился в ней в одиночестве.

– Простите, что доставил вам беспокойство, моя дорогая. Сегодня я вполне бодр, и все же решил остаться у себя, чтобы поработать над вашим делом. – Он прочистил горло и подошел к столу. Там лежала папка с бумагами, которую я видела в комнате мистера Пембертона, – мое полицейское досье. – Я уже дважды его просмотрел, и, честно говоря, мне не терпится взяться за это дело.

Поверенный достал носовой платок и негромко кашлянул в него.

Я заметила раны у старика на руке.

– Вы ушиблись? – спросила я. Вид у мистера Локхарта сделался смущенный; он осмотрел сбитые костяшки пальцев.

– Даже не представляю, что это. В моем возрасте можно удариться о столбик кровати и сломать бедро. Но не извольте тревожиться, мисс Тиммонс. Я выработал отличную стратегию, чтобы снять с вас обвинения. Предполагаю, что это займет не больше нескольких дней. – Он убрал платок в карман и радостно хлопнул в ладоши. – Я должен поблагодарить вас! Я будто обрел новую жизнь.

Я снова взглянула на папку. Он говорил уверенно, но в комнате веяло каким-то смятением.

– Перед тем, как я постучала в дверь, я услышала, будто вы с кем-то спорили, – заметила я.

Его бледные щеки окрасились румянцем.

– Просто тренировался. Проговаривать аргументы вслух перед невидимым жюри помогает в подготовке к процессу.

Его серые глаза тронула улыбка, в них таились надежда и обещание. В тот миг я пожалела, что не могу устроить мистеру Локхарту сеанс, которого он жаждал. Мне хотелось, чтобы он простил меня за ложь. Но еще больше хотелось, чтобы он мной гордился.

Я взяла его израненную руку в свою и сказала:

– Спасибо.

После нашей ссоры Флора меня избегала, и потому, к несчастью, в тот вечер мне пришлось готовиться к особенному ужину самостоятельно. Быстро сгустилась темнота. Я зажгла все свечи в комнате – странно для особы, которая никогда не боялась теней. Нехотя выбрала темно-зеленое платье с глубоким декольте: оно сидело достаточно свободно, и я смогла застегнуть пуговицы, а потом влезть в него без посторонней помощи. Взяв дополнительные шпильки, я закрепила локоны по бокам и аккуратно уложила волосы на затылке. Вышло не превосходно, однако вполне приемлемо.

Я подумывала, не притвориться ли, будто у меня снова болит голова, но потом узнала, что Уильям будет на ужине, и в глубине души мне захотелось бросать на него уничижительные взгляды через стол за недостойное обращение с Флорой. Кроме того, как ни претила мне идея ужинать с незнакомкой, мысль о том, чтобы остаться в одиночестве после заката, беспокоила меня больше, чем я была готова признать.

Я надеялась, что пламя свечей и теплая пища взбодрят мой дух.

Дух…

Призраков не существовало. Негоже спириту бояться теней и голосов в темноте.

Вдруг послышались яростные скребущиеся звуки; от неожиданности я даже подскочила. Теперь-то я была уверена, что мышь – внутри гардероба. Раздраженно зарычав, я схватила ночной горшок и приготовилась ловить маленького возмутителя спокойствия. Створку я распахнула так быстро, что несколько платьев закачались туда-сюда. Но внутри не обнаружилось юркого существа – лишь тишина. Отодвинув платья в сторону, я внимательно изучила дно шкафа.

Там была груда опилок. И ни одной мыши. Я выпрямилась и посмотрела на стенку гардероба – теперь, когда платья были сдвинуты в сторону, она стала видна.

Ни одна тварь божья не могла сотворить то, что я увидела.

Там были нацарапаны острые угловатые буквы: «Помоги».

Я выронила горшок, и тот оглушительно загрохотал. Уставилась на слова, почти ощущая, как по спине пробежал холодок. Дрожащими руками я взяла свечу и стала таращиться на крошечное пламя.

То, о чем я подумала, не имело ни малейшего смысла, и все же я не представляла, что еще могла бы предпринять в этот миг.

– Есть ли здесь тот, кто желает со мной поговорить? – прошептала я.

Я стала ждать, но в комнату доносился лишь шум ветра, разбушевавшегося снаружи. Я снова задала вопрос, и сердце мое сбилось с ритма, ведь был только один дух, которого я отчаянно жаждала услышать. Однако и следующие минуты прошли в тишине; стало мучительно ясно: мой опыт лишь подтвердил то, что я и без того знала.

Я задула свечу и выбросила дурацкую хандру из головы. Я догадывалась, что произошедшему есть правдоподобное объяснение, но в тот миг хотела лишь выйти из этой комнаты и никогда не возвращаться – ничего более. Я плотно закрыла створки гардероба, а потом отправилась в гостиную выпить коктейль.

Мисс Гиббонс в голубом платье и черных бриллиантах вся сверкала и переливалась. Со своими блестящими волосами и безупречной кожей она казалась ожившей куклой в человеческий рост. Я предположила, что ей нет тридцати, но благодаря ее изнеженному образу жизни сказать точнее было трудно. Она была красива и богата, однако самой сильной ее стороной являлась предприимчивость. Наверняка, пожелай она купить Сомерсет, тот перейдет в ее владение еще до того, как подадут вторую перемену блюд. Вся она притягивала сияние свечей, точно впитывала их огонь. Мужчины окружили ее, словно мотыльки пламя, и внимательно прислушивались.

Мистер Пембертон, который стоял на своем обычном месте у камина, был хорош собою в вечернем смокинге с белым галстуком. Всякий раз, когда я случайно бросала взгляд в его сторону, он смотрел в тот угол комнаты, где устроилась я, и вопросительно хмурился, словно спрашивая, все ли у меня хорошо. Я отвечала легким кивком и отпивала из бокала. Все, о чем мы могли побеседовать, было немыслимо произнести в собравшемся обществе. Лучше временно заверить нашего хозяина, что все идет гладко.

Я обратила внимание на других джентльменов в гостиной. Мистер Локхарт сидел в кресле справа от мисс Гиббонс, пристроив подле себя трость. Мне подмигнул ее рубиновый глаз. Казалось, будто у нас со змеей есть общий секрет.

Уильям был на удивление трезв и одет с иголочки. Он осыпал мисс Гиббонс комплиментами с головы до пят. Я же на той стороне комнаты бурлила от гнева: ведь он разбивает сердце Флоре. Ах, если б знать, как снова завоевать ее доверие!

Я сидела в одиночестве, потягивая коктейль, который Бромуэлл подал мне почти час назад, и не могла перестать думать о послании, оставленном в гардеробе. Возможно, оно находится там уже несколько дней, ведь я не видела заднюю стенку с той ночи, когда приехала. И тут меня осенило. Эту надпись могла сделать миссис Донован, пока развешивала платья. Ну, вот все и выяснилось. И звучит объяснение вполне правдоподобно. Еще бы мурашки по рукам больше не бегали.

Я подняла голову и снова поймала взгляд мистера Пембертона. Должно быть, он решил, что я все это время на него таращилась. Я повернулась к Бромуэллу и попросила вновь наполнить мой бокал, надеясь, что выгляжу не настолько подавленной, какой себя чувствовала.

Единственным человеком, которому, по всей видимости, было еще менее уютно, чем мне, казался доктор Барнаби. Он исправно проверял здоровье миссис Донован, и хозяин Сомерсета настоял, чтобы доктор остался на ужин. Мистеру Пембертону не хотелось отсылать приятеля обратно в деревню, не накормив должным образом. По отяжелевшим векам Барнаби было заметно, что он с удовольствием прикорнул бы прямо на кухонном столе, отказавшись от трапезы при свечах.

Он присел рядом со мной на диван, и мы обменялись усталыми взглядами.

– Как миссис Донован чувствует себя сегодня? – спросила я. – Она уже может ходить?

Я надеялась, что вид у меня не слишком заинтересованный или хотя бы искренний.

Он пригубил из своего бокала.

– От раны она оправится, но исцеление духовное потребует гораздо больше времени. Полагаю, ее страх пройдет далеко не сразу.

– Она что-то говорила о нападении? – Поскольку Флора больше не крутилась возле меня, я была лишена возможности получать местные сплетни.

– Нет, – покачал головой доктор. – Ничего нового она не сказала.

– Однако миссис Донован согласна остаться в Сомерсет-Парке? – Моя настойчивость смутила его, и мистер Барнаби нахмурился, а я, мысленно отметив, что следует вести себя непринужденнее, добавила: – Я все думаю, чувствует ли она себя здесь в безопасности.

– Это же ее дом, – возразил он.

Я знала, что дом не всегда может быть надежным убежищем. Я вспомнила, каково было жить в комнатушке мисс Крейн и бояться, что придется примкнуть к хозяйским девочкам, если не сумею заработать достаточно денег сеансами.

Я попыталась переменить тему.

– Я хотела расспросить вас о той девушке, которая умерла в деревне. Кажется, это была подруга Флоры, Мэйзи?

Доктор Барнаби опустошил бокал.

– Такой прискорбный случай. Она была молода, однако пострадала сильнее всех. Полагаю, болезнь сердца у них семейное заболевание. Все случилось так быстро. Вот только что мы с ней беседовали, а потом она закрыла глаза, и ее не стало. – Он уставился на свой пустой бокал. – Полагаю, это весьма недурной способ умереть: ни боли, ни страха – просто ускользаешь.

– Вы просидели с ней всю ночь?

– Да, такова работа врача, мисс Тиммонс, – устало сказал он и все же тепло мне улыбнулся.

Я улыбнулась в ответ.

– Кого бы вы ни выбрали в жены, она должна быть удивительно понимающей.

Его щеки порозовели.

Встревожившись, что он решит, будто я с ним любезничаю, я выпалила нечто нелепое о недавнем дожде. Спас меня Бромуэлл, который объявил, что ужин подан.

За свекольным салатом и овощным консоме беседовали в основном о делах и путешествиях. Во главе стола сидел мистер Пембертон, справа от него – мисс Гиббонс, а слева – мистер Локхарт. Я большую часть времени смотрела мимо Уильяма в окно как раз за его плечом. Темнота была куда завлекательнее, чем высказывания мисс Гиббонс по поводу всего, что меня никогда в жизни не волновало.

– А вы не обманули, – заявила она мистеру Пембертону. – Сомерсет и прилегающие к нему земли – весьма эффектное зрелище. У меня есть пара знакомых, которые обрадовались бы возможности заинтересовать вас деловым предложением.

– Я счастлив, что поместье пришлось вам по душе, – ответил тот.

Мистер Локхарт хмыкнул в салфетку.

– Сомерсетом заинтересовался бы любой, однако это не значит, будто он заслуживает им владеть. Особняку такого ранга необходима постоянная забота, которую может обеспечить только достопочтенная династия. Этот замок – уже несколько поколений дом графа Чедвика.

– Вы хотите сказать, что Сомерсет растерял бы свое великолепие, если бы стал принадлежать кому-то, не имеющему титула? – поинтересовалась мисс Гиббонс. Она улыбалась, но слова прозвучали ехидно.

Мистер Локхарт, извиняясь, прижал руку к груди.

– Я не намеревался вас оскорбить. Я глубоко привязан к этому дому. Сомерсет нуждается в горячей преданности и служении, а обеспечить это способна лишь постоянно обитающая здесь семья.

Мисс Гиббонс посмотрела на мистера Пембертона.

– Так вы ищете покупателя или жену? – усмехнулась она, и все же во взгляде ее сквозила расчетливость.

– Прямо сейчас – ни того ни другую, – отозвался хозяин Сомерсета, поднеся к губам бокал. Краем глаза я заметила, как поморщился доктор Барнаби.

Я пожалела, что не сказалась больной.

К тому времени, как Бромуэлл и Гарри вынесли фаршированный рулет из свинины на подушке из пропитанных бренди абрикосов, большинство тем были исчерпаны, и разговор перешел на сплетни. Я заметила, что к блюду подали мятное желе бабули Лил в хрустальных чашах.

– Какие новости вы привезли нам из Лондона? – поинтересовался мистер Локхарт у мисс Гиббонс.

Было странно, однако за весь вечер он ни разу не кашлянул. Вероятно, стремился произвести впечатление на красивую женщину, что и подавило рефлекс.

– Вы слышали, какая беда приключилась недавно у Хартфордов? – спросила она, потянувшись к бокалу с вином.

Нож выпал из моей руки, звякнув о тарелку. Мистер Локхарт бросил на меня взгляд. Насколько ему было известно, за этим столом лишь мы с ним знали о моей связи с той семьей. На мистера Пембертона я посмотреть не осмелилась. Дочь миссис Хартфорд назвала меня «обыкновенной шарлатанкой». Я вспомнила о послании ее матери, которое та вложила в Книгу духов.

Ты любил меня?

Как можно провести с кем-то всю жизнь, сомневаясь, любит ли он тебя?

Мы говорим им то, что они жаждут услышать. Говорим достаточно, чтобы надежда сама восполнила пробелы. Сердце видит неподвластное взгляду.

Maman не одобрила бы то, как я себя с ними повела.

– …они всю гостиную перевернули, – со смешком закончила мисс Гиббонс.

Я пригубила вино, и напиток скользнул в горло, согревая. Какое убийственное совпадение: мисс Гиббонс оказалась знакома с семьей, которая видела, как меня отправили в тюрьму.

– И все из-за этого жуткого спиритического сеанса. Только вообразите! Медиум всех их будто заворожила. Выяснилось, что она была мошенницей, но прежде чем ее забрали, она успела шепнуть моей подруге, что призрак отца велел им заглянуть в камин.

Сердце загрохотало сильнее, не давая дышать. Я представила, как оно вырывается у меня из груди и заливает кровью изящно сервированный стол.

– Спиритического сеанса? – приподнял бровь Уильям. – Нелепый лондонский обычай.

Укол предназначался исключительно мистеру Пембертону. Я постаралась опуститься пониже на своем стуле.

– Горе делает людей уязвимыми, – отозвался тот и бросил на меня взгляд, а я быстро потупилась. Слишком не уверена была в себе, чтобы расточать фальшивые улыбки.

Доктор Барнаби незаметно вздохнул. Его тарелка уже опустела.

– Но история на том не закончилась, – продолжила мисс Гиббонс. – Стоило моей подруге рассказать родным о том, что ей шепнула гадалка, те принялись за поиски. Представляете, сколько сажи было в камине? У миссис Хартфорд едва не прихватило сердце, когда портрет ее мужа рухнул со стены и разлетелся на части.

Она подняла свой бокал, Бромуэлл мгновенно возник рядом и вылил туда остатки из другой бутылки.

Она улыбнулась мистеру Пембертону и взмахнула ресницами с той уверенностью, которую дарует роскошная жизнь. Я догадывалась, что леди и не подозревает, какими пурпурными от вина стали ее зубы.

Отрезав крошечный кусочек абрикоса, мисс Гиббонс сказала:

– Представляете, нашел тайник юный Роберт. – Она умолкла, мучительно оттягивая время и дожидаясь вопроса, который непременно должен был воспоследовать.

– И что же было в тайнике? – наконец не выдержал доктор.

Мне стало любопытно: это искренний интерес или же он пытается подстегнуть рассказчицу? Бромуэлл подошел к нему и забрал тарелку.

Мистер Локхарт улыбнулся дворецкому:

– Пожалуйста, передайте миссис Гэллоуэй, что обед был великолепным.

Мисс Гиббонс задумчиво дожевала кусочек и продолжила:

– Пока все спорили, Роберт взял лампу и заглянул в дымоход. Он такой худой, что кроме него никто бы там не поместился. Он обнаружил жестяную банку, спрятанную между кирпичами. В ней лежал ключ от банковской ячейки мистера Хартфорда.

В животе поселился странный трепет. Внутри камина действительно был ключ! Я подумала: просто удачное совпадение. Я никак не могла оказаться посредником для той стороны.

– Ни за что не угадаете, что нашлось внутри. – В ожидании ответов мисс Гиббонс обвела всех взглядом.

– Новое завещание, в котором он послал к черту свое нелепое семейство? – хмыкнул Уильям.

– Купчая на собственность, о которой ничего не было известно? – предположил в свой черед доктор Барнаби.

Мисс Гиббонс покачала головой.

– Ваши догадки никуда не годятся. Пожалуй, дам подсказку. По размеру этот предмет меньше обеденной тарелки.

– Любовное письмо, – вмешался мистер Пембертон. Его слова настолько удивили меня, что я не отвела взгляд, когда наши глаза встретились в сотый раз за вечер. Вероятно, он пытался разжечь любопытство публики перед своим собственным сеансом. Я постаралась не обращать внимания на грохот сердца, отдававшийся в груди.

– Мисс Тиммонс? – окликнул он. – Мы ждем ваших предположений!

Щеки у меня запылали.

– Наверняка это нечто важное, но только для него одного, – сказала я. – То, что он желал сохранить в тайне даже от собственной семьи.

– Семейные тайны, – пробормотал Уильям. – Как неоригинально. – И снова повернулся к красавице-гостье. – Скажите, мисс Гиббонс, всегда ли вам доставляет удовольствие пересказ злоключений убитой горем семьи?

Мистер Локхарт промокнул усы салфеткой.

– Мисс Гиббонс просто хочет развлечь нас шарадой. Уверен, ее милая подруга несколько приукрасила свой рассказ. Ничего страшного, если мы немного позабавимся, разгадывая тайну. – Он кашлянул. Наконец-то.

Мисс Гиббонс подняла свой бокал, чтобы подлили вина. Ее способность расправляться с выпивкой поражала. Она посмотрела на меня.

– В банке была школьная медаль.

– Как печально, – сказала я. – Должно быть, медаль была важна для него. Почему же он ее спрятал, а не поделился успехом с семьей?

– Верно, – тихо подхватил доктор Барнаби. – Но если гадалка знала о камине, зачем же ее арестовали? Как-то нехорошо вышло с бедняжкой.

Милый доктор Барнаби! Он защищал меня, сам того не подозревая.

– Бедняжкой! – закатила глаза мисс Гиббонс. – Медаль, что дорога лишь как память, – ничто в сравнении с драгоценностями, которые она украла. Но это уже неважно: по слухам, ее казнят. Я посоветовала подруге надеть ту медаль на повешение.