Путь к сердцу

18

2006

Саша, держа меня за руку, провела через весь гараж к их импровизированной сцене.

– А где все? – спросила я, оглядываясь и понимая, что мы с ней здесь одни.

– Скоро придут. Я хотела тебе кое-что показать, – она отпустила мою руку, только когда подвела меня к сиденью и, слегка подтолкнув, кивнула. – Присаживайся. Я кое-что сочинила. Хочу, чтобы ты услышала это первой.

Я послушно села на сидушку машины, которая была укрыта каким-то пледом, и с интересом уставилась на Сашу.

Девушка прошла к стойке с инструментами и села за синтезатор. Пододвинув стул, быстро взглянула на меня. Она пару раз провела пальцами по клавишам, словно настраиваясь, потом выдохнула и закрыла глаза.

Мелодия была бешеной, дикой, необузданной. Перед моими глазами разворачивались события, вызванные слиянием фантазии и музыки. Я видела цирковую арену. Вокруг была натянута металлическая сетка, которую поднимают во время выступления с животными. Вокруг были толпы людей, но их лиц я не видела. Мое внимание было сосредоточено на происходящем на манеже. Будто сильный дикий зверь метался по клетке, уворачиваясь от ударов хлыста дрессировщика. Израненное животное пыталось остаться непокоренным, старалось отвоевать хоть малую толику свободы. А руки дрессировщика, которые когда-то дарили тепло и нежность, наносили удар за ударом.

Я поняла, о чем эта музыка. Это была сама Саша. Смесь свободы и отрицания правил. Непокорности и желания быть нужной. Бравады независимости и необходимости быть любимой. Боль и нежность.

Когда она остановилась, то несколько минут не поднимала на меня глаз. А я с трудом могла дышать.

– Ну, как тебе? – наконец, хрипло выдохнула она.

– Это… Это было волшебно, – еле проговорила я. – Это ведь ты, не так ли?

– Что ты имеешь в виду? – наконец, она посмотрела на меня, а ее голубые глаза, прикрытые челкой, слегка блестели.

– Ну, эта мелодия. Она напомнила мне тебя, – пробормотала я, неожиданно почувствовав себя неловко.

– Как ты это делаешь? – тихо спросила Саша, продолжая смотреть на меня. Казалось, ее глаза вот-вот заискрятся, и я увижу молнии.

– Что делаю?

– Как тебе удается меня… чувствовать? – она слегка нахмурилась и отвела взгляд.

– Ну… Я… Я не знаю, – я не могла понять, нравится ей это или нет, но для себя я поняла одно – я действительно ее чувствовала. Между нами определенно была какая-то неосязаемая связь, происхождение, суть и назначение которой еще только предстояло познать.

– Ты пугаешь меня, Марина, – Саша встала со стула и нажала на кнопку выключения синтезатора. – Ты чертовски меня пугаешь, потому что мне кажется, что ты всегда знаешь, что я чувствую.

– Это так плохо? Когда есть человек, который тебя знает?

– Ты не знаешь меня, – резко ответила Саша. Даже более резко, чем собиралась, потому что следом, уже чуть мягче, она добавила: – По крайней мере, не полностью.

– Я хочу узнать, – тихо сказала я и сглотнула странный комок, появившийся в горле.

Саша спустилась ко мне и протянула руку. Я ее приняла и поднялась на ноги.

– Знаешь, что сказал мне твой друг тогда? В бассейне? – мы стояли друг напротив друга, и тишина вокруг казалась пронзительно громкой. Я молча покачала головой, а Саша грустно усмехнулась.

– Что я не достойна и минуты твоего внимания. Что вся я не стою даже твоего мизинца.

– Послушай, Веня, он…

– Нет, подожди, – прервала она меня, покачав головой. – Он прав. Знаешь, он прав. Ты абсолютно не похожа на тех людей, с которыми я привыкла общаться и проводить время. У тебя есть цели, свои мечты, ты занимаешь собой, развиваешься… А я… Я не такая.

– Ты – самый удивительный человек из всех, с кем мне доводилось иметь дело, – искренне сказала я.

– Иметь дело? – Саша иронично подняла бровь и усмехнулась. – Теперь это так называется?

Я покраснела и отвела взгляд.

– Ну, ты поняла, о чем я.

– О, да, – она расхохоталась и наклонила голову. – Ты такая милая. Но я не договорила. Я хочу сказать, что хочу стать достойной твоего общества. Ты заставляешь меня внутренне расти. И мне это нравится. Это непривычно, но мне это нравится. С тобой я чувствую себя по-другому. Будто я сама другая. Не девчонка с крашеными волосами и пирсингом, которая только и делает, что проводит дни в гараже с банкой пива, а та, которая действительно чего-то стоит.

– Ты и есть та девчонка, которая чего-то стоит, – улыбнулась я. Это были, наверное, самые приятные слова, что я слышала за всю свою жизнь. Знать, что я невольно заставляю ее чувствовать себя лучше и смотреть на себя не сквозь призму бесконечной критики – это дорогого стоит.

– Спасибо тебе.

Саша молча смотрела мне в глаза, а руки ее спокойно лежали у меня на талии. И в этот момент мне как никогда захотелось ее поцеловать. Но мне было страшно. Я все еще не привыкла к мысли о том, что теперь поцелуи с девушкой, похоже, для меня становятся делом все более привычным.

Саша, видимо, поняв мои сомнения, сама наклонилась вперед, и когда до прикосновения ее мягких губ оставались считанные миллиметры, в двери громко провернулся ключ.

– Черт, – прошипела Саша, и мы только и успели, что отодвинуться друг от друга на полшага, как металлическая дверь открылась, и на пороге появились парни.

– О, Марина-мандарина, привет! – радостно поприветствовал меня Гера, заходя внутрь и двигаясь в сторону, чтобы и остальные могли войти.

– Привет всем, – улыбнулась я, слабо махнув рукой.

– Надеюсь, ты захватила платочки, потому что сегодня мы непременно зажжем! – Гера потер ладони и подошел к нам.

– Да-да, как я уже говорила, пора привыкнуть, что как только вы берете инструменты в руки, мои глаза тут же начинают слезиться, – нервно усмехнулась я, все еще не отойдя от разговора с Сашей.

– Я уверен, ты когда-нибудь привыкнешь, – Гера улыбнулся и, странно посмотрев на непривычно молчаливую Сашу, развернулся к Стасу и Игорю, чтобы сказать им, куда ставить пакеты с едой и выпивкой.

– Мясная запеканка, хороший выбор, – пробормотала я, запихивая в себя уже не первую по счету вилку.

– Я же говорила, – самодовольно улыбнулась Ирина Викторовна, поставив на стол офисной кухни две чашки.

– И сколько из этого сделал Марат? – усмехнулась я, продолжая потешаться над женщиной. Мне безумно понравилось ее дразнить. По-доброму, с подколами, с незлым юмором.

– Это все полностью мое творение, – она подняла ложку вверх для убедительности. – Хотя он порывался помочь, когда узнал, что я поспорила с тобой.

– О, даже так.

– Да. И передавал тебе привет, – чуть смущенно добавила она, насыпая сахар в чашки. – Тебе сколько сахара?

– Одну. Спасибо. Ему тоже передавайте привет, он славный мальчик.

– Он вообще про тебя после зоопарка трещал весь вечер. Говорил, что раз у тебя такой… цитирую: «Шикарный вкус в музыке, значит, с тобой есть, о чем поговорить».

– Не думаю, что на самом деле это показатель, но мне приятно, – улыбнулась я, наблюдая за тем, как явно нервничающая Ирина Викторовна насыпает уже далеко не первую ложку сахара мне в чашку.

– Да. И еще… Он сказал, что ты… очень красивая, – на этих словах женщина густо покраснела, но, махнув головой, попыталась скрыть свое смущение за упавшими на лицо волосами.

– Правда? – я улыбнулась еще шире.

– Да, – тихо сказала она. – Черт. Кажется, я переборщила с сахаром.

– Ага, – кивнула я, ухмыляясь, – кажется, ложек на шесть больше, чем нужно.

– Черт, – Ирина Викторовна начала черпать из чашки сахар обратно в чашку. Руки ее слегка подрагивали. Меня это немного удивило. Она ничего такого непристойного не сказала, с чего бы ей так нервничать?

– Кстати, насчет Марата, – я решила ей помочь и немного сменить тему. – У меня есть два билета в цирк на ближайшие выходные. Там много выступлений с животными, думаю, ему будет интересно. Хочу вам предложить сходить с ним.

– О… – женщина отвлеклась от своего занятия и посмотрела на меня. – Это… Это замечательная идея, но я все выходные буду работать. У меня в понедельник важное совещание с инвесторами, я просто не успею. В субботу буду весь день в офисе, а воскресенье нужно подготовить доклад и отчеты.

Я видела по ее лицу, что она расстроена. Еще бы, цирк – это же так весело. А теперь, вместо того, чтобы провести отличный день с сыном, ей придется корпеть над бумажками.

– Ну, может, с ним кто-то может сходить? Родственники, бабушки? Няня? Неужели никого нет? – спросила я, увидев, как она расстроенно качает головой. Я специально не стала задавать вопрос про отца Марата, так как она сама ни словом про него не обмолвилась, а на пальце у женщины не было обручального кольца.

– Есть няня, но она приедет только в воскресенье вечером. Боюсь, что больше никого нет, – она налила кипятка в чашки и поставила одну передо мной.

– Ну, тогда… – я пожевала губу, мысленно борясь с голосом разума. – Если вы доверите мне сына, я могла бы с ним сходить.

Ирина Викторовна молча смотрела на меня так, будто у меня вырос второй нос. Через пару мгновений она моргнула и затараторила:

– Нет, Марина, спасибо, но это уже чересчур. У тебя явно есть свои дела, я не могу тебя об этом просить, ничего страшного, мы сходим сами в другой раз, правда…

– Ирина Викторовна, – оборвала я ее, – вы меня не просите, я сама предлагаю. Мне не сложно. У меня нет никаких особых дел. Я бы просто валялась на диване с книгой или играла бы в компьютерные игры. Мне будет полезно выйти на люди, правда. К тому же, компания Марата мне нравится. Честно.

Она еще несколько секунд изучала мое лицо, пытаясь по нему что-то прочитать, и, наконец, произнесла:

– Ну, ладно. Только если у тебя действительно не было никаких планов.

– Уверяю вас, – улыбнулась я, чувствуя внутри какое-то успокоение.

Это было приятное ощущение. Давно забытое, но приятное.