Путь к сердцу

10

2006

– Где это мы? – спросила я, когда мы оказались во дворе недавно построенных домов, стоящих особняками на фоне панельных пятиэтажек. Первые в городе дома высотой в двадцать этажей.

– Пойдем, не бойся, – уверенно сказала Саша, все еще не отпуская мою руку. Мы так и шли всю дорогу – держась за руки. Я была в тонких перчатках, она – без, но даже так я ощущала, насколько горячая у нее кожа. Будто у нее всегда температура.

Саша набрала на домофоне код, и дверь приветливо распахнулась. Она смело зашла внутрь, я за ней. Мы оказались в лифте, и она нажала на кнопку двадцатого этажа.

Я не задавала вопросов, просто ждала, что будет дальше. Я могла лишь надеяться, что она не потащит меня на крышу, поскольку там сейчас явно было не жарко. Я и так замерзла, пока мы шли пешком, поэтому стоять на крыше на сбивающем с ног ветру, вовсе не хотелось.

Но мы не пошли на крышу. Когда мы вышли из лифта, Саша, повернув сначала направо, а затем налево, привела меня к большой красивой иссиня-черной двери. Порывшись в карманах, она достала ключ, вставила его в замочную скважину и трижды повернула.

У меня было ощущение, что я попала в какой-то фильм. А ведь я только прихожую увидела.

Слева шкаф-купе со стеклянными раздвижными дверями, справа небольшая тумбочка для ключей и всякой мелочи типа почты или газет. Саша по-хозяйски стянула с меня перчатки и бросила их и свои ключи на эту тумбочку. Потом сняла куртку, подождала, пока я стяну с себя пуховик, и, открыв шкаф, убрала нашу одежду, повесив ее на лакированные деревянные вешалки.

Я успела рассмотреть все, что увидела в этой белоснежной прихожей. Почему белоснежной, потому что тумба, шкаф, обои – все это было молочно-белого цвета. А пол был сделан из светлого дерева. Это выглядело красиво и дорого. Но мне стало интересно, кто все это моет? Белая мебель, безусловно, выглядит интересно и оригинально, но требует частого ухода и чистки.

Саша снова взяла меня за руку и потащила дальше в квартиру. Я успела заметить, по меньшей мере, четыре двери, пока мы дошли до ее комнаты. Она толкнула светлую дверь, и тут я поняла, что если бы даже я в одиночестве бродила по этой квартире, то я бы безошибочно угадала, что именно эта комната принадлежит Саше. Стены украшали плакаты с различными музыкальными группами, причем, названия некоторых я видела впервые. Помимо большой высокой кровати, в комнате был стол с кожаным широким стулом, высокий шкаф и что-то типа комода. На стене на большом кронштейне стоял телевизор. Я бы не рискнула ставить такую конструкцию у себя дома, потому что я бы постоянно опасалась, что эта махина рухнет прямо мне на голову. Но Сашу, похоже, это нисколько не беспокоило. Она показала мне на стул, и я послушно села, все еще не понимая, что я тут делаю. У нее дома.

Она достала мой подарок, расправила его и, взяв из ящика стола разноцветные кнопки, примостила его на стену, прямо над изголовьем кровати.

– Круто, – снова кивнула она и повернулась ко мне, – ты есть хочешь?

Я отрицательно покачала головой, вопросительно глядя на нее.

– Точно? Ладно. Я хотела тебе кое-что показать, – сказала она и направилась к шкафу.

Открыла его, достала оттуда невероятно красивую гитару и села на кровать.

– Это… Это еще недоделанный вариант, но ты должна сказать мне, что ты об этом думаешь.

– Ладно, – кивнула я, вся во внимании.

И она начала играть. Это была не песня. Это была просто музыка. Но, черт побери, эта музыка словно околдовала меня. Она была сначала медленная – Саша осторожно, даже нежно, перебирала струны. Потом мелодия ускорилась, стала значительно громче, резче. Потом снова успокоилась. Потом, будто набрав всю мощь, превратилась во что-то бушующее, но… вместе с тем нежное. Ее пальцы то перебирали струны, то били по ним с силой. В конце, мелодия, повторяясь с каждым разом все тише и медленнее, стихла окончательно.

Я удивилась тому, что в очередной раз не развела сырость. Хотя мои глаза щипало, и я знала, что они блестят.

Саша убрала пальцы со струн и, откинув челку с глаз, посмотрела на меня:

– Ну как?

– По-моему, очевидно, – усмехнулась я и показала ей свои руки – они дрожали. – Что это было?

– Это ты, – спокойно ответила она, а я открыла рот.

– Я? В смысле «я»? – прочистив горло, я, наконец, смогла хоть что-то пробормотать.

– Ну, эта мелодия – это ты, – пояснила Саша, откладывая гитару. – Такая же разная. Иногда спокойная, даже предсказуемая. А иногда… сумасшедшая.

– Я? Сумасшедшая? – усмехнулась я. – Мне кажется, ты меня с кем-то путаешь.

– Нет, Марина-мандарина, это ты себя, кажется, плохо знаешь, – хитро улыбнулась девушка.

– Не думаю… – протянула я. – Как прошел остаток твоего дня рождения? – спросила я с целью перевести тему. Я никогда не была фанатом разговоров о себе.

– Нормально, – Саша откинулась на локти и приняла положение полулежа, – часа в три мы разошлись по домам.

– В три?! – я надеялась, что мои глаза не вылезли на лоб.

– Ну да. А что, тебя не отпускают так поздно гулять? – усмехнулась она.

– Не знаю, – я пожала плечами, – я никогда не спрашивала. Как-то не было необходимости. Но мне и не девятнадцать, как тебе. Мне всего лишь семнадцать, – попыталась я хоть как-то оправдаться.

– Что? – она засмеялась. – Кто тебе сказал, что мне девятнадцать?!

– Ну… Веня.

– Это…

– Мой друг.

– А, тот влюбленный в тебя блондинчик?

– Что? Да, это он, но он не влюблен в меня, – замотала я головой.

– Ну, конечно, – ухмыльнулась Саша, и по выражению ее лица стало ясно, что я ее не переубедила.

– Тогда… Сколько тебе лет?

– Исполнилось восемнадцать, – сказала она таким голосом, будто это было настолько очевидно, что непонятно, как я могла подумать иначе.

– А… Просто он сказал, что ты год… пропустила…

– Было дело, – не изменившись в лице, проговорила она, – но мне все равно восемнадцать.

– Ясно, – я поняла, что невежливо расспрашивать ее о том, где она на самом деле провела этот год, хотя мне страсть, как хотелось знать.

– Давай, – усмехнулась она, положив одну ногу на колено другой.

– Что?

– Марина, у тебя на лице все написано. Все твои эмоции. Что ты хочешь знать? Чем я занималась этот год, что пропустила в школе?

– Это так заметно, да? – покраснела я.

– Ну, я замечаю.

Интересно, а кто-нибудь еще замечает?

– Если ты не хочешь рассказывать, то…

– Мне не трудно, – спокойно сказала она, не отрывая от меня взгляда.

– Тогда я хотела бы знать, – тихо проговорила я.

– Ладно. Я… Я тогда встречалась с парнем, – она отвела глаза и уставилась куда-то в пустоту, – хотела казаться взрослой, крутой. Знаешь, он был в какой-то банде байкеров, постоянно ходил в кожаной куртке и в бандане. Такой настоящий «плохой парень». Мне он понравился. Я как-то попала в их компанию через знакомых других знакомых. Он обратил на меня внимание. И… Там все и случилось. Они часто баловались травкой, таблетками, кто-то даже употреблял что покрепче. Ему не составило труда забить мне голову тем, что с таким, как он, должна быть девушка, разделяющая его интересы. И я тоже начала сначала курить, потом пошли таблетки. И в итоге почти каждая ночь для меня заканчивалась в клубе под воздействием каких-то препаратов. И однажды кто-то принес что-то типа грибов. Конечно же, мы попробовали. Очнулась я уже в больнице. Потом меня родители упекли в клинику. А он даже ни разу не пришел. Я ему звонила, но он сказал, что больше не хочет иметь со мной дело, а после и вовсе сменил номер. Неудивительно, я была несовершеннолетняя, а ему тогда уже было почти девятнадцать. Его вполне могли упечь за решетку, причем, по нескольким статьям сразу. В итоге… Год меня лечили, я проходила терапию и прочую хрень. Потом мы переехали сюда, в этот дом, меня перевели в новую школу и… Вот, я здесь.

– Ты его любила? – зачем-то спросила я. Мне показалось очень важным это знать.

– Не знаю. Мне было пятнадцать. Я была совсем девчонкой. Глупой, безрассудной… Хотя, с того времени мало, что изменилось, да? – усмехнулась она.

– Ну… Ты можешь иногда удивить, – улыбнулась я.

– Да уж.

– А как ты познакомилась с ребятами?

– Как-то вместе оказались в одной тусовке. Сначала я с Герой познакомилась, потом с Игорем и Стасом, со Снеж.

– А Алиса? – не смогла я сдержать свой вопрос на языке.

– Что Алиса? – Саша подняла бровь, словно ожидая, что я скажу больше.

– Ну, вы же… Ну… Как бы… – Боже. Это называется «пара».

– Я так понимаю, Гера тебе все растрепал? – она засмеялась и снова наклонила голову. Ее челка упала и закрыла правый глаз.

– Ну, скажем, кое-что он сказал.

– И что же?

– Что вы… Что вы вместе. Встречаетесь, – я буквально чувствовала, как горят мои щеки.

– Херня, – фыркнула Саша, вздернув подбородок, – мы не вместе. И никогда не были. Просто иногда… Просто общаемся.

– Ну, если это так называется, – пробормотала я.

– Что? Марина-мандарина, ты слишком осведомлена о моей личной жизни. Если бы я не знала тебя лучше, я бы решила, что тебе есть до нее дело, – она выпрямилась и чуть наклонилась в мою сторону, нагло ухмыляясь. – Или есть?

– Я… Нет, я…

– Да ладно, – она расхохоталась, – обожаю, когда ты вот так теряешься. Такая забавная.

– Отлично, Бойцова, издевайся дальше, – фыркнула я и замерла. Я что, только что позволила себе такую фамильярность, как назвать ее по фамилии? Она, похоже, тоже слегка удивилась, потому что взгляд ее стал каким-то странным.

– Ладно, – она очнулась первой, – хочешь послушать ту песню в оригинале, над которой ты ревела? – в ее взгляде снова появился веселый задор.

– Какую именно? – вздохнула я.

– И правда, – она засмеялась и поднялась с кровати. Обошла ее с другой стороны и достала небольшой магнитофон. Потом прошла к комоду и, открыв один из ящиков, взяла оттуда диск. Через пару минут я услышала знакомые звуки, а потом и слова. Я смогла даже разобрать то, что пел какой-то парень, и умудрилась сдержать слезы. Песня была о декабре, одиночестве и даже какой-то безысходности.

– Кто это поет? – спросила я, когда песня закончилась.

– «Линки», конечно же.

– Кто?

– Боже. Марина, ты такая милая, – расхохоталась Саша и протянула мне коробку из-под диска. – Седьмая.

Я посмотрела на обложку и прочитала название группы – «Linkin Park». Кажется, Веня мне про них что-то говорил. Я перевернула коробку и нашла седьмую песню. «My December». Как символично. Познакомились мы с Сашей тоже в декабре. Забавно.

– Если хочешь, возьми послушать. Тебе может кое-что понравиться.

– Спасибо. Я послушаю, – кивнула я и убрала в коробку протянутый мне диск.

– А сейчас я тебе поставлю совершенно бомбическую штуку! – с чувством сказала Саша и снова полезла в комод. – Только ее надо слушать в наушниках!

Она достала диск, плеер и наушники, которые были втрое больше плеера.

Когда зазвучали первые аккорды, я наивно полагала, что это будет тоже что-то лиричное. Но я поняла, что ошиблась, когда начался припев. Парень пел про то, как он не понимает, почему он ненавидит в девушке все, но продолжает ее любить. Или что-то в этом роде. Саша сидела рядом, наблюдая за моей реакцией. Я старалась не подавать виду, что такая музыка, скорее, не по моей части.

Когда песня закончилась, и я сняла наушники, то Саша тут же спросила:

– Круто, правда?

– Ну… Неплохо. Немного не мой стиль, но в целом… Это та же группа? – я поняла, что надо сменить тему и не дать ей понять, что я вообще не поняла, что может понравиться в этой песне.

– Кто? Это? Нет, ты что. То были «Линки», а это «Three Days Grace». Называется «I hate everything about you». И в этот раз я знаю, как это переводится, – усмехнулась она.

– Это не может не радовать.

– Да уж. Слушай, мы на выходных собираемся новые песни играть. Приходи. В субботу. Скажешь, как тебе.

– Новые песни?

– Да. Наши.

– Кто их пишет? – спросила я, хотя уже знала ответ.

– В основном я. Гера иногда помогает.

– Классно. Я приду, – Боже. Когда я уже запомню, что «классно» нужно заменять на «круто»? «Классно» – это не круто. – Но… я смогу только вечером. Днем у меня занятия. Которые я сегодня и так пропустила.

– Нормально, приходи часам к семи. Мы в шесть начнем.

– Отлично, – кивнула я, не зная, что еще сказать. – Ладно. Я, наверное, пойду. Мне еще нужно подготовиться к докладу.

– Тебя проводить? – спросила Саша, тоже вставая.

– Нет, я дойду. Я знаю этот район.

– Ладно, – кивнула она и странно улыбнулась.

Мы вышли в коридор, и она подала мне мой пуховик. Я надела шапку и поправила ее перед зеркалом. Повернувшись, я протянула руку, чтобы взять у Саши мой шарф, но девушка, по всей видимости, не торопилась мне его отдавать. Вместо этого она накинула шарф на меня и, продолжая держать его за оба конца, потянула на себя. Я не успела даже понять, что произошло, как двинулась по инерции вперед и оказалась с ней нос к носу. Наверное, мои глаза были, как у испуганного кролика, потому что она усмехнулась и снова дернула шарф на себя. В следующее мгновение я почувствовала ее губы на своих. Снова. Если я от первого поцелуя «отходила» неделю, потому что это совсем было на меня не похоже, то что делать теперь, мне и вовсе было непонятно. Еще более непонятно было то, почему я позволяла ей это делать. Уже второй раз.

Я почувствовала, что она больше не держит мой шарф, а значит, я легко могла отодвинуться от нее и прекратить все происходящее. Могла. Но не стала. Она, по всей видимости, приняв мое бездействие за своеобразное разрешение, уже, наверное, ставшим привычным для нее движением проникла в мой рот своим языком и продолжила меня целовать. Я не поверила сама себе, когда почувствовала, как моя рука поднимается вверх и несмело останавливается на ее талии. Она шумно выдохнула через нос, и я поняла, что ей понравилось движение моей руки. Но я сделала это как-то бессознательно. И теперь, когда до меня дошла вся суть происходящего, я вообще перестала хоть что-либо соображать. Поэтому я нерешительно отодвинулась и, стараясь не смотреть ей в глаза, пробормотала:

– Я… Мне… Мне пора. Правда.

– Ладно, – улыбнулась она, – тогда до субботы?

– Что? А, да, – опомнилась, наконец, я, – до субботы.

– Ладно. Пока.

– Да. Пока, – ответила я и развернулась к двери, стараясь как можно быстрее открыть ее.

Я вылетела на улицу и остановилась, оперевшись ладонями о колени. Стараясь глубоко дышать, я пыталась успокоить бешено бьющееся сердце.

Я. Целовалась. С девушкой. Дважды. Этот учебный год определенно запомнится.