Путь к сердцу

26

За тот месяц, что был перед назначенной поездкой, я была частым гостем у Ирины Викторовны и Марата. И Виктории Павловны. Точнее, больше всего времени я проводила с Маратом. У нас было очень много общих интересов, он часто мне звонил, и мы могли по часу болтать с ним о всяких глупостях. Он часто рассказывал смешные истории о себе и своей матери. А я лишь сильнее с каждым разом понимала, что Ирина Викторовна – потрясающе милая и забавная женщина. Марат часто приглашал меня к ним домой, и я с радостью принимала приглашения. Потому что мне не только действительно нравилась его компания, но мне было приятно также общаться и с его любимыми женщинами. Виктория Павловна все реже смотрела на меня, как хорек на курицу, а мне стало ясно, что эта няня-бабушка за своих подопечных любому может отгрызть голову. В прямом смысле этого слова.

Когда я выполнила свое обещание и починила Марату компьютер, переустановив все системы и добавив оперативной памяти, Ирина Викторовна сказала, что он до ночи просиживает над новой игрушкой с имитацией операций. А когда ему что-то непонятно, то он лезет в интернет и ищет название какой-нибудь процедуры или органа. Я была уверена, что Марат в будущем станет хорошим врачом. Потому что любая медицинская тема его увлекала невероятно. А когда я принесла ему толстенный медсправочник, он кинулся меня обнимать и чуть не прослезился, когда увидел в нем подробные картинки. Ирина Викторовна позеленела, когда он сунул ей под нос картинку с рисунком селезенки в разрезе.

Было странно, что я так легко и просто вошла в их жизнь, а они прочно поселились в моей. У меня давно не было такого легкого и непринужденного общения с кем-то кроме Вени. А тут было ощущение, что мы знакомы несколько жизней подряд. И мне это очень нравилось.

Когда я пришла за несколько дней до намеченной даты отъезда к ним на очередной ужин, Виктория Павловна тут же взяла меня в оборот:

– Марина, вы говорили, что лучше туда ехать на поезде, не так ли?

– Да. Ехать примерно десять-двенадцать часов. Можно и на самолете, но он приземляется в соседнем городе, поэтому еще час придется добираться до места. Поэтому лучше на поезде. Если выехать в ночь, то к утру вы будете уже на месте. А я вас встречу там.

– Что значит, вы нас встретите? Вы уезжаете раньше? – бровь Виктории Павловны снова поползла выше, а это значило, что мой план ее не устраивает.

– Ну… Я хотела на день раньше выехать…

– Хотите повидаться с родственниками? – продолжала выяснять тонкости няня.

– Нет, папа в этот день со своей женой уезжает к ее родителям на день рождения. У них тоже отпуск.

– Тогда зачем вам уезжать раньше?

– Ну… Не знаю, подготовиться… – пробормотала я. Я действительно не понимала, зачем мне выезжать раньше, но, казалось, что это было правильной идеей. Нам почти две недели придется жить с ними бок о бок, вряд ли они захотят видеть мою физиономию еще и в поезде.

– Нам не нужна красная дорожка, не глупите, – отрезала Виктория Павловна, – мы можем поехать все вместе.

– Да, Марина, поехали с нами, – подключился Марат, отложив учебник.

– Я не знаю, это как-то…

– Решено, – оборвала меня Виктория Павловна, – берем полное купе и едем все вместе.

– Да! – улыбнулся Марат, вскинув руку, сжатую в кулак, вверх.

– Ладно, ребята, с вами тяжело спорить, – усмехнулась я. – А где Ирина Викторовна? Разве мы не должны дождаться ее? – спросила я, увидев, как Виктория Павловна сервирует стол на троих.

– Ирочка на вечных совещаниях. Перед отпуском я вообще вижу ее только ночью и утром, это в порядке вещей. Передает дела, дает наставления, – махнула рукой женщина.

– Однажды она так заработалась, что даже не пришла домой на ночь. Сказала, что уснула прямо за столом. Виктория Павловна тогда так ее отчитала, что даже мне стыдно стало, – хихикнул Марат и направился в ванную.

– Ого, – усмехнулась я, – да вы всех держите в ежовых рукавицах.

– Приходится, – засмеялась женщина, – Ирочка очень хорошая, но страшный трудоголик. Борюсь, как могу. Ночевать нужно дома, а не на работе. Даже если это любимая работа.

– Согласна, – кивнула я и задумалась. Виктория Павловна живет с ними, она работает няней. Это считается, что она ночует на работе?

– К девяти утра мы будем на месте. Отец оставил свою машину на стояке, а ключи в камере хранения. Так что когда доберемся, сразу поедем в деревню, – сказала я, когда мы поздним вечером заталкивали вещи в багажник такси.

– Круто! Мне не терпится все там увидеть! – Марат бегал вокруг машины и постоянно просил нас поторопиться.

– Марат, ты все собрал? Ничего не забыл? – назидательно поинтересовалась Ирина Викторовна, с подозрением оглядывая один его плотно набитый рюкзак.

– Ничего не забыл. У Марины тоже мало вещей, почему ты не спрашиваешь, все ли взяла она? – он упер руки в бока и наклонил голову.

– Потому что, во-первых, это дом Марины, а во-вторых, она взрослая. Ты взял запасные вещи? Мы будем там почти две недели.

– Да-а, – протянул Марат. – Давайте уже поедем.

– Штаны? Носки? Белье? – не унималась Ирина Викторовна. При слове «белье» Марат покраснел и закатил глаза.

– Мам!

– Что? Нормальный вопрос.

– Я уверена, он все взял, – решила я вмешаться. – А вы? Ничего не забыли? Штаны? Носки? Белье? – я улыбнулась самой милой улыбкой.

– Эм… Я… Ладно, я вас поняла, – Ирина Викторовна покраснела не хуже Марата и захлопнула багажник.

– То-то же, – пробурчал Марат и прыгнул на заднее сиденье такси.

Когда проводница разнесла чай, а в проходе вагона уже включилось ночное освещение, Виктория Павловна о чем-то негромко разговаривала с Ириной Викторовной, а мы с Маратом лежали на моей верхней полке. Я учила его разгадывать японский кроссворд. Мальчик схватывал моментально и уже через час нашел в моем решении ошибку. Еще через полчаса меня сморил сон. Я лишь помнила мерный стук колес и то, что мне было довольно тесно.

В восемь утра проводница начала всех будить, сообщая, что через полчаса начинается санитарная зона, а через час поезд уже прибудет к нашей станции. Когда я разлепила глаза, то поняла, что мы с Маратом так и проспали всю ночь на моей полке. Он что-то проворчал и перевернулся на другой бок. Наши же спутницы уже сидели и пили чай за столиком. Обе умытые, расчесанные и даже накрашенные.

– Доброе утро, – сказала я, спрыгнув с полки.

– Доброе, – хором отозвались они.

– Ну, как? Тесновато было? – усмехнулась Ирина Викторовна, с интересом рассматривая меня.

Представляю, что мой вид был достойным того – помятая одежда и взъерошенные волосы.

– Немного, – призналась я. – Я не заметила, как мы уснули.

– Мы тоже не заметили, как вы уснули. Поняли это, только когда ручка приземлилась Ирочке на голову, – Виктория Павловна пододвинула еще два стакана в железных подстаканниках.

– О, простите. Я ее держала и, видимо, она выскользнула из рук, когда я заснула, – пробормотала я, надевая кроссовки.

– Ничего страшного, никто не пострадал, – отмахнулась Ирина и перевела взгляд на сына, – нужно его будить. Иначе он останется без завтрака.

Я много лет не видела такого восторга на лице бабушки, как в момент знакомства с Маратом и его семьей. Мне казалось, что она одним взглядом говорила мне, как мечтает о правнуках. Я решила, что раз уж у меня нет детей, Марат вполне сойдет ей за названного правнука. Почему бы и нет?

Было решено разместить гостей на втором этаже, а я остановилась в своей детской спальне. Из которой, к слову, Виктория Павловна еле вытащила Марата, потому что там все еще сохранилось множество моих вещей – книги, что я читала, разные игрушки в виде машинок и человечков, а также поделки из дерева, что меня научил строгать папа.

Я беспокоилась, что Марату станет плохо от переизбытка эмоций. Он хотел увидеть все, сразу и именно сейчас. Но моя бабушка оказалась еще более матерой, чем Виктория Павловна, несмотря на возраст. Поэтому пока она не усадила всех нас за стол, она не успокоилась.

Когда мы пообедали, было решено отправиться на речную прогулку. Виктория Павловна отказалась ехать с нами и решила остаться в компании бабушки. Мы же с Маратом и Ириной Викторовной загрузились в лодку, я установила весла, открыла замок и столкнула ее в воду.

Мы плавали около получаса, пока Марат учился грести веслами. В итоге, когда у него стало получаться, я задала ему курс на небольшой островок неподалеку. Там была разнообразная местность – остров начинался с каменистой части, потом было несколько «пляжей», как мы их называли, а потом шел лесной массив площадью где-то в полгектара. Когда дно лодки заскрежетало о мель, я разулась и спрыгнула в воду, чтобы подтащить лодку на берег, и сбросила «якорь», роль которого исполняла небольшая квадратная плита, весом килограмм десять. Марат выскочил следом и умчался в неизвестном направлении. Я же подала руку Ирине Викторовне, чтобы она могла сойти с носа лодки. И она почти сошла. Точнее, наступив на камни, она открыла рот, чтобы поблагодарить меня, но ее нога подвернулась, и она снова оказалась в моих руках. Это становилось делом все более привычным.

– Боже. Почему рядом с тобой я постоянно падаю? – пробормотала она, вставая ровно на обе ноги.

– Наверное, я сногсшибательна, – пошутила я и тут же покраснела. Ирина Викторовна выдала нервный смешок, и мы направились вдоль берега в поисках Марата, крохотный силуэт которого виднелся уже далеко впереди нас.

– Ты здесь провела детство? – спросила Ирина Викторовна, осторожно передвигаясь. Камни под ногами были разного размера, и идти в ее туфлях-лодочках на тонкой подошве было крайне неудобно. Хорошо еще, что они были без каблуков.

– Ну, не совсем. Я часто приезжала сюда летом. Иногда проводила здесь по три месяца. Возвращалась безумно загорелая, и все завидовали. Раньше это был летний домик, но мы много лет с папой отстраивали его, да он и до сих пор регулярно тут что-то обновляет, и уже больше десяти лет бабушка живет здесь постоянно. Лет пять назад он провел в доме воду через котел, поэтому у бабушки теперь есть душ, и не нужно постоянно топить баню. Отапливается дом с помощью печи и радиаторов. Но она их использует только зимой. И то редко. Дом очень теплый.

– Зимой, наверное, тут вообще красота. Все в сугробах, – мечтательно проговорила Ирина Викторовна и остановилась, осматривая неширокую речку, что протекала в двадцати метрах от нас.

– Да. Тут красиво. Что-то не так? – спросила я и прищурилась. Я сомневалась, что она просто решила полюбоваться природой.

– Нет-нет, все отлично, просто…

– Ноги? – догадалась я.

– Ноги, – кивнула она и виновато улыбнулась. – Пару минут отдохнем и пойдем, хорошо?

– Снимайте свои черевички, – сказала я, опустившись на корточки.

– Что? Зачем?

– Снимайте, я говорю.

– Я босиком не дойду! – продолжала сопротивляться женщина.

– Я не прошу вас идти босиком. Наденете мои кроссовки, – ответила я, начиная развязывать шнурки.

– А ты как пойдешь? Нет. Нет, у меня все нормально, я отдохнула, пойдем дальше.

– Ирина Викторовна, я вас очень уважаю, но иногда вы просто невыносимы. Снимите эти чертовы туфли! – не выдержала я.

Она смотрела на меня сверху вниз пару секунд, потом вздохнула и ответила:

– Ладно-ладно. И незачем так кричать.

– Извините, – пробурчала я, снимая первый кроссовок. Она положила руку мне на плечо и сняла первую туфельку. – Надевайте.

Когда манипуляции с обувью были окончены, Ирина Викторовна ровно и уверенно стояла на ногах в кроссовках, которые были ей явно велики.

– Какой у тебя размер? – спросила она, покачиваясь взад и вперед.

– Сороковой. А у вас?

– Тридцать седьмой, – улыбнулась она.

– Отлично. У папиной жены тоже. Поэтому если у вас вся обувь такого плана, то вам повезло, мы сможем найти что-то подходящее.

– А как ты сейчас пойдешь? Мои туфли на тебя не налезут, – нахмурилась женщина.

– Босиком, – пожала я плечами.

– По этим камням?! Это все равно, что идти по раскаленным углям!

– Не преувеличивайте. Я все детство бегала по ним босиком. Я привыкла. К тому же, я читала, что это полезно.

Пока мы препирались, не заметили, как рядом с нами оказался Марат.

– Мама, зачем ты раздела Марину? – озадаченно спросил он.

– Что? Я не раздевала, – ответила женщина и снова покраснела. Это было так мило.

– Я имел в виду обувь. Зачем ты ее разула?

– Я сама предложила, – решила я спасти ситуацию, – у твоей мамы была не самая удачная обувь.

– Почему я не удивлен? – протянул мальчик. – Мам, расскажи Марине, как мы пошли однажды в поход, и ты чуть не отправилась туда в юбке, – рассмеялся Марат и снова убежал вперед.

– В юбке? В поход? Серьезно? – спросила я, еле сдерживая смех.

– Это было совсем не так! Мы собрались, и я просто чуть не забыла переодеться. Я не собиралась идти в поход в юбке. Я же не совсем… сумасшедшая, – пробормотала она и двинулась вперед.

– Конечно, – ответила я, скорее, сама себе и пошла вслед за ней.

Мы сидели на возвышении небольшого пляжа, пока Марат плескался у воды и строил замки из мокрого песка. Я водила палочкой по земле, вырисовывая непонятные узоры.

– Он определенно счастлив. Ему тут очень нравится. Спасибо, что предложила погостить у вас, – сказала Ирина, наблюдая за увлеченным игрой сыном. – Он так редко бывает простым мальчишкой. Постоянно что-то читает, узнает, изучает. Я не успеваю следить за тем, как он взрослеет. А тут для него столько нового, что он по-настоящему похож на восторженного ребенка. А не на маленького профессора, как обычно. Спасибо, Марина.

– Не за что. Мне приятна ваша компания. А бабушка, похоже, уже в него влюбилась. Может, освободит меня ненадолго от вопросов, когда я остепенюсь и нарожаю кучу детей.

– А ты не хочешь?

– Что? Кучу детей?

– Ну, не знаю… семью? Насчет кучи детей это, конечно, сложный вопрос, но, вообще, ребенка?

– Я как-то не думала об этом. Я не против детей в принципе, но никогда не мечтала о белой фате, младенце в колыбельной и тому подобном. Просто как-то… Не знаю, – пробормотала я, понимая, что мы ходим по краю очень скользкой темы. И я не была готова выворачивать свою душу перед Ириной Викторовной и признаваться в том, что о принце я точно не мечтаю. О принцессе – возможно. Но я не знала, как она к этому относится в принципе, а сообщать об этом на острове – было опасно. Мало ли, она захочет тут же сбежать, а лодка всего одна. Неловкости мне не хотелось. Поэтому я не спешила с таким признанием.

– Марат говорил, что ты почти не помнишь свою маму?

– Говорил?

– Да, но… Извини, это не мое дело. Кстати, вот еще одна моя чудесная черта – люблю совать свой нос, куда не надо, – улыбнулась она и чуть выпрямилась. – Я не хотела лезть в душу.

– Да нет, все нормально, – успокоила я ее. – Тут нет трагичной истории или чего-то такого. Точнее… может, какой-то трагизм все же есть, но не настолько, чтобы я не могла об этом говорить. Меня воспитывали папа и бабушка. Мама ушла, когда я была совсем маленькой, а потом ее не стало. Вот и вся история.

– И ты не была… Ну, не знаю, обижена или рассержена на нее?

– Честно? Не особо. Меня хорошо воспитывали. Я была окружена любовью и заботой. Мне не на что жаловаться, – пожала я плечами. – За исключением тех случаев, когда папа пытался готовить, – засмеялась я. – Я иногда думала, что он хочет от меня избавиться таким образом.

– Все так плохо? – рассмеялась Ирина Викторовна.

– Даже не представляете, – покачала я головой. – Боже. У этого человека золотые руки, но когда он берет в них продукты… пиши пропало. У него даже вода подгореть может.

– Бывает, – усмехнулась она, снова переводя любящий взгляд на сына.

Мы вернулись к вечеру. Ужин уже был на столе, Марата ждал компот из ягод, а нас – домашнее бабушкино вино. Потом Виктория Павловна и бабушка чуть не подрались из-за того, кто будет убирать со стола, в итоге, они пришли к компромиссу – свалили все на меня. И пока бабуля показывала гостям свои огородо-грядочные владения, я закончила с уборкой.

Когда все разошлись по своим спальням, я лежала на своей старой большой кровати и смотрела в потолок, на котором отражались тени деревьев от света большой луны, и понимала, что впервые за долгое время я действительно прожила день. Я чувствовала полноту жизни и ее вкус. Это был насыщенный, хороший, замечательный день.